– Это – глыба, – продолжал представление особо важных особ Димыч, – он за игрой смотрит.
Глыба, естественно тоже под кайфом, но ведёт себя попроще, не столь высокомерно, как Череп. Глыба здоров как бык, ростом под два метра. Большие всегда добрее, и душа у них нараспашку. …Но с первого взгляда было заметно, что он находится под влиянием Черепа, является его силовой марионеткой.
Познакомился Арбалет и с остальными подручными смотрящего: Шкет, Кривой, Охап и ещё человека три, мельком промелькнувшие перед глазами в суматохе «торжественной» встречи.
Вот так и прошло первое знакомство с отрядными авторитетами, чёрной костью, местной, так сказать, Элитой. Арбалет постарался всех внимательно рассмотреть, сложить о каждом первое впечатление, всё проанализировать. После отбоя, когда закончились разговоры и все улеглись спать, Арбалет, который никогда не спал первую ночь на новом месте, долго размышлял о прошедшей встрече, вспоминал, кто какое оставил впечатление. Ничего, разберёмся. Жизнь покажет, кто есть кто.
Потекли обычные сероватые лагерные будни. Постепенно происходило и более глубокое знакомство с колонией и её обитателями. Вообще знакомых оказалось весьма немало из тех, с кем отбывал по общему режиму. Сидят в основном одни и те же «избранные» лица. Наркот.зон в стране всего три: две общего режима, строгого – одна. Практика жизни печально доказывает, что наркомания как болезнь в этих «богоугодных» заведениях не лечится, а только прогрессирует. С общего режима все дружно, рано или поздно, перекочёвывают на строгий… дальше уже ехать некуда.
Итак, пришла пора потихоньку вникать в своеобразную лагерную жизнь, налаживать на новом месте контакты, решать бытовые проблемы. Через полтора месяца после выхода в отряд, Арбалет уже прекрасно освоился в новой обстановке, основательно вник в тонкости хитроумной лагерной политики, словом, жить можно и у чёрта на рогах.
Каждый вечер в 18 часов Арбалет уходил со своими ребятами на спортплощадку. Усиленно и подолгу тренировались. Весело обсуждали нелепые зигзаги причудливой лагерной жизни.
Утром на разводе в пром.зону Начальник отряда подозвал Арбалета к себе.
– Собирайся на краткосрочную свиданку. Отец к тебе приехал. Просил у Хозяина длительную, но они не договорились.
Отец Арбалета – человек прямой, честный и весьма далёкий от преступного мира и его грязноватых тонкостей. Он наотрез отказался платить деньги за то, чтобы дали длительное свидание, но короткое сумел получить (У нас в стране два уровня жизни: один для тех, кто получает и даёт взятки, а другой для тех, кому честь и совесть не позволяют делать это). Арбалета вообще-то поразила новость о приезде отца: «Зачем и почему он приехал? А может дома что-то случилось?» В голову нашего героя сразу полезла мысленная сумятица. Одни вопросы вытесняли другие. Ладно, надо успокоиться. Увидимся, всё и узнаем.
Вообще-то Арбалет не хотел дёргать родственников с родного Урала в несусветную кузбасскую даль. Тем более, если вне очереди, то свидания платные. Не хотел, чтобы родственники из-за его необдуманных поступков таскались с сумками к чёрту на кулички. И вот внезапный приезд отца. Арбалет пошёл в отряд мыться и переодеваться. Ему не терпелось поскорее увидеть близкого, родного человека.
Вскоре к нему подскочил Карась, который шнырил у смотрящего: мыл посуду, стирал вещи, словом, «помогал по жизни». «У каждого своя судьба на свете». Каждому – своё. И у карасей, которые, скорее всего, никогда не переведутся, тоже – своё. Но Арбалет так глянул на него, что сообразительный Карась мгновенно испарился. А вот подошедший Череп начал разговор сразу по сути.
– Это, слушай, братан. Ты идёшь на свиданку (И кто это блатным так оперативно информацию сливает?). У родственника, наверное, есть деньги. Давай скажу, как затянуть. Всё будет ровно. Возьмём отравы, покайфуем…
Но такой барский тон сразу не понравился Арбалету. Как будто он что-то должен это напыщенному индюку. Как будто он должен упасть в ноги Черепу и молиться на него как на вершителя судеб всего отряда и его персональной арбалетовской судьбы.
– Какие деньги? Ко мне приехал издалека пожилой отец-пенсионер, а ты, Череп, думаешь, что я с него буду тянуть деньги? Врать ему, да?
Но Черепу было наплевать на то, какими способами выуживаются деньги у родственников. У него и его друзей была проверенная система: Они, прикрываясь Воровской идеей, дорвались до власти и, якобы в «общее дело», тянули с простоватых мужиков деньги и гнали их по своим истрёпанным венам. А при это ещё и хорохорились, убеждая мужиков, что наркотики – это так, баловство. Но сообразительный Арбалет давно уже понял, что наркотики-то как раз для этой публики – самое главное.
Упрямый Череп продолжал грузить Арбалета своими проблемами.
– Братан, нужно на воров денег отправить, общак пополнить…
– Нет, Череп, – сразу рубанул Арбалет, – мне ваши дела не интересны. Кому надо? На кого отправить? Я не буду тянуть с родителей ни на воров, ни в общак. Тем более, тебе известно, общак – дело добровольное. Всё, давай, Череп, не надо меня обалтывать как девочку. Я сказал «Нет».
Бешеный гнев, злость и дикая ненависть вспыхнули в глазах разъярённого Черепа.
– Ну-ну, решил уйти в одиночное плавание. Если тебя не колышат общие интересы и ты не стремишься к нашему делу, не обращайся потом к нам за помощью.
Начинал назревать конфликт. Арбалету вдруг очень захотелось вмазать по наглой морде этому смотряге, а тот, в свою очередь, даже запыхтел от злости. Не привык он к отказам со стороны мужиков. А тут сразу – решительное «нет». Какой облом (сюрприз то есть)!
– Я не пойму твоих вздорных требований и сомнительных ограничений. К чему ты клонишь, Череп? Я всегда стремился и жил по людским, человеческим понятиям, и всегда был рад помочь святому воровскому делу. Но с родителей тянуть не буду. Вот и всё. Давай, Череп, после свиданки приду и, если захочешь, поговорим обо всём этом: кому чужда, а кому не чужда наша идея. Всё, давай, Череп. – Арбалет неспешно развернулся, оставив за спиной трясущегося от злости Черепа, и спокойно пошёл на свиданку.
Как рад был увидеть своего несгибаемого отца! Жаль, что невозможно было обнять его через плотное лагерное стекло. У отца тоже от радости слезинки промелькнули в глазах.
– Отец родной, ну зачем ты поехал в такую даль?
– Да не волнуйся, сынок. Мне, наоборот, интересно посмотреть здешние места, душе приятно видеть тебя неунывающим и здоровым, поддержать родного сына в такой нелёгкий период…
Они говорили и говорили без остановки. Делились последними новостями. Отец сообщил, что дома всё в порядке, рассказал, кто и как продвинулся по жизни, которая, как известно никогда не стоит на месте.
– У тебя, сынок, жизнь тоже не останавливается, идёт. Жаль, что за забором.
– На воле – своё, а у нас – своё. Здесь находишься, как будто в параллельном мире, где действуют причудливые, странные для постороннего человека, законы.
Отец с грустной улыбкой понимающе кивнул.
Как-то вмиг пролетели два установленных часа (В таких отдалённых от жизни местах, как колонии, человек начинает немного понимать о сущности времени и его особенностях. Оказывается, время может растягиваться, а может и сжиматься. Но почти все мы не научены с детства ценить его. А жаль).
Арбалет стоял и с грустью через стекло смотрел на своего отца. Прощались они по-мужски. В душе Арбалета была просто невообразимая тоска, сердце щемила запоздалая сыновняя боль. Вроде просто свиданка, но сколько горестных эмоций переполняли всё существо нашего непутёвого героя. Дома-то он, закрученный своими лихорадочными делами, почти и не испытывал к родителям каких-то особых чувств. Там они есть и есть. Зато тут, вдалеке от родного дома, можно по-настоящему оценить их роль в своей жизни (Да, дорогой читатель, твои родители – это твои земные Боги).
С какой неизъяснимой болью в груди, с каким душевным волнением глядел Арбалет вслед этому родному человеку! Какие нежные чувства волновали его огрубевшее в жизненных передрягах сердце! Он понимал, что в сердце отца тоже не угасает любовь к нему, своему незадачливому и мятежному сыну. Время истекло. Поехал отец домой, в Челябинск. Как хотел Арбалет оказаться вместе с ним в родном, незабываемом городе!
А наш расстроенный герой с поникшей от покаянных дум головой, с передачей в руках (отец привёз всё необходимое на первое время) отправился на своё заслуженное место. Когда он заходил в отряд, он даже не обратил внимания на косые взгляды блатных, наполненные злобой и презрением. Прошёл в свой кубрик, сел на шконарь (кровать), уставился в одну далёкую точку и сидел так около часа, постепенно приходил в себя.
– Ну всё, хорош гнать! – одёрнул себя успокоившийся наконец Арбалет, – жизнь продолжается.
Он щедро оделил всех нуждающихся челябинскими подарками (Кстати, так он поступал всегда. Будучи совершенно бескорыстным человеком, постоянно помогал, чем мог другим сокамерникам, многие из которых вообще почему-то забывались родственниками. И сейчас он отказывал блатным не из жадности, а из принципа. Кто сидел, тот поймёт).
Вскоре подбежал и вездесущий Карась, шнырь блатных.
– Удели внимание, на братву.
Нехотя выдал ему Арбалет довольно солидные доли чая и курева.
Но Карась на этом не успокоился.
– А пожрать дашь? – поинтересовался он, нагло заглядывая в сумки Арбалета.
Вот тут и лопнуло терпение у нашего героя.
– Слышь, мразь! Ты скажи своим блатным, что я их кормить не собираюсь. Ты понял, шнырюга?
Арбалет был в бешенстве от назойливости и нахальства Карася, которому в отряде никто не отказывал, и у которого вошло в привычку регулярно собирать дань, так называемое «внимание». Если кто-то рисковал не давать, то сразу настраивал блатных против себя. «А, – подумал Арбалет, – мне не привыкать».
– Всё, давай чеши отсюда по-быстрому.
Карась, как истинный холуй, был ещё и незаурядным трусом. Он, недолго думая, во избежание более острого конфликта, стремительно побежал жаловаться Черепу и Глыбе.
В общем, день оказался удачным, полноценным в любом смысле. Начиналась серьёзная конфронтация с блатными. Как говорится, Арбалет пошёл вразрез. Пошёл против привычного устоявшегося уклада, отказав блатным во всём.
(Кстати, хочется спросить у нашего интеллигентного читателя, – если таковой вдруг найдётся, – о том впечатлении, которое производит на него наш любимый герой. Конечно, вам он должен категорически не нравиться. Ещё бы. Бездумно идёт в разрез с властью. Идёт вразрез с правоохранительными органами. Идёт вразрез с религиозными деятелями. Идёт вразрез с чиновничеством. Со всеми идёт вразрез. Даже подумать страшно, на авторитет самих Богов покушается! А теперь ещё пошёл вразрез и с блатными, сам являясь довольно авторитетным вором и бандитом.
А вы, господа кухонные интеллигенты и обыватели, когда и с кем последний раз «шли вразрез»? Привыкли вы сидеть, поджав хвосты, по уютным углам и перешёптываться с себе подобными «креативными» пустомелями.
Как там в вашем выстраданном гимне говорится?
Легче шею смиренно согнуть,
Безопасней уйти с дороги.
Об меня вытирают ноги,
Я – спасаю «духовную суть».
И живу, почти не дыша,
Задыхаясь в убогой щели,
Что-то гибнет во мне… Неужели
Это первого Руса душа? [вольного]
После плаксивой жалобы Карася блатная «элита» была буквально взбешена отказом Арбалета «уделить внимание» их царствующим особам. Эмоционально неуравновешенный Глыба собрал своих приспешников и побежал в кубрик Арбалета. Был Глыба двухметрового роста, крепкого телосложения, все в отряде его боялись, не привык он к таким отказам. Когда Глыба ворвался в кубрик, Арбалет, готовый ко всему, спокойно поднялся ему навстречу. Он был готов, если надо, дать отчёт хоть кому, ответить за каждое своё слово.
А в это время за спиной Арбалета образовалась вдруг плотная живая стена. Это были его друзья: Кулан, Димыч, Азим, Дед, Семён и другие. Весь кубрик встал за Арбалета против надоевшего и опостылевшего всем засилия блатных. Глыба резко сбавил обороты, увидев дружный настрой Уральских парней.
Веских аргументов у него не было, подходящих слов тоже не нашлось. Он развернулся и ушёл к своим, сознавая в душе, что Арбалет прав. Одним из первых не побоялся дать отпор. Соответственно, сразу возросло и уважение к нашему герою со стороны зековского сообщества.
Вечером в каптёрке у блатных – внеочередной сходняк. Говорили о том, о сём, о самом насущном. Не забыли поговорить и о неожиданной выходке Арбалета. Череп высказался вкратце и «авторитетно».
– Что-то этих Уральских парней несёт. Надо сделать так, чтобы сидели на жопе ровно, знали своё место.
Глыба сердито фыркал и скрипел прокуренными зубами. Сегодняшняя обратка крепко возмутила его приблатнённое сердце.
– Надо за этим Арбалетом найти какой-нибудь косяк и вбить его вместе с дружками по самую шею. Чтобы знали своё место.
А наши друзья в это время спокойно и мирно сидели в своём кубрике, угощались, попивали по традиции крепкий чаёк, обсуждали события прошедшего дня. Эмоционально уставшие, они, тем не менее, были готовы ко всему, в том числе и к открытой войне с блатными. С детства выросшие в челябинских группировках, закалённые в кровавых драках, они даже с некоторым удовольствием ожидали какой-нибудь провокации со стороны блатных, предвкушая сладостный миг предстоящей бойни. Ничего лучшего в жизни, кроме кровавых соплей на лицах поверженных противников, они не видели.
А блатным, в свою очередь, надо было взять реванш, дать в обязательном порядке оборот и показать серой массе, что они стоят выше, чем эти самозваные «Уральские гопники». Так за глаза лагерное большинство называло наших друзей, которые, кстати, не обращали на это никакого внимания. О, как только не называли их местные, проколотые насквозь, остроумцы! – Уральские гопники, отмороженные, броневые, ЧТЗовские, трактора, танки… и т.д. (Если за твоей спиной что-то говорят за тебя шёпотом, это значит, что тебя боятся и уважают. Не важно, что они говорят, главное, чтобы не молчали угрюмо).
По всем практическим и стратегическим раскладам «Уральские гопники» имели значительное преимущество перед блатными. Они были лучше подготовлены физически, имели большой боевой опыт, умели крепко стоять друг за друга, симпатии мужицкой массы были на их стороне, а главное, на их стороне была и Правда. Так что ловить блатным здесь было нечего.
Арбалет трезво взвешивал и оценивал свои и противоборствующие силы. Конечно, и Череп понимал, что в прямом столкновении он и его приспешники проиграют Уральским. Но и заднюю сдавать было нельзя. Мозг Черепушки лихорадочно искал пристойного выхода из создавшейся ситуации. Он же не должен упасть в глазах отряда и уронить свой выстраданный и пошатнувшийся вдруг «авторитет». Надо временно чуть-чуть отступить, а потом раздавить эту зарвавшуюся гопоту. Видимо, он мнил себя таким Кутузовым, который уступил в 1812 году Москву Наполеону, но компанию военную всё-таки выиграл. Из Черепа действительно мог бы получиться неплохой стратег, не зря же и не случайно он был самим «смотрящим» отряда. И он нашёл, наконец, нужные действия и нужные слова для «благородного» отступления.
Двухметровый верзила Глыба, страдая от ущемлённого самолюбия, никак не мог успокоиться (Он весь – снаружи. Это слабость для человека, когда ты не можешь сдержать своих эмоций и весь на виду. Пыхтишь как паровоз, а понту нет). Они на пару с Кривым готовы были схватиться с «трактористами» на ножи, а там… будь, что будет. Но Череп, правильно считавший и оценивающий ситуацию, сбавил обороты, ещё и успевал сдерживать своих «меченосцев». Отряд смог увидеть его в совершенно ином ракурсе. Выступил он как хитроумный миротворец, хотя сам твёрдо знал, чего он хочет. Он обязательно всё припомнит и обязательно отомстит этим «отмороженным броневикам». А пока надо было ждать и вынашивать свою месть.
Когда в десятиместном кубрике народу набилась тьма-тьмущая, напряжение достигло своего апогея, и стороны готовы были разорвать друг друга, Череп показал свои дипломатические способности во всём блеске. Он принял как бы независимую третейскую позицию доброго и мудрого судьи (Хотя всё началось именно из-за его жадности к деньгам и наркоте, наглости Карася и прожорливости карасёвских опекунов).