–На безрыбье и рак рыба, – вздохнула Швец, придирчиво оглядев соседа. – На первый случай сойдет. Как только получишь валюту от продажи квартиры, помогу тебе приодеться в фирменном магазине или бутике.
Сдунула ворсинки с костюма, разгладила рукой мятый воротник.
–Здесь жратвы на целый взвод, – произнес он, обозревая блюда. – Мне бы хватило на месяц, а вы съедите за один присест.
– Рафаэль, у тебя вавка в голове. Как тебе не стыдно, ты же бывший светский интеллигентный человек, совок и должен знать, что жратву готовят для свиней и другого домашнего скота, а не для людей. Тем более таких высокоинтеллектуальных дам, почитай, светских львиц.
– Ох, чувствую, что эти львицы съедят меня с потрохами, – посетовал художник.
– Не драматизируй, все пойдет, как по маслу, – по-свойски, миролюбиво промолвила соседка. – Пойми, что в таких случаях расходы неизбежны, но для тебя они будут минимальными, так как Виола моя лучшая подруга, готова тебе помочь ради спортивного интереса за чисто символический гонорар.
Это сообщение Суховея немного утешило. Он подумал: «Лучше довериться риелтору по рекомендации Тамилы, чем незнакомому субъекту, способному обмануть. Ведь в вопросах купли-продажи недвижимости я дилетант. И насчет расходов она права. Нынче не подмажешь – не поедешь. Придется потуже затянуть поясок, чтобы дожить до следующей пенсии. Он решил не акцентировать на этом внимание и, театрально вскинув голову, поглядел на соседку глазами романтика и признался:
– Продам квартиру, получу валюту и, во-первых, устрою персональную выставку своих полотен. Их уже, не считая рисунков, накопилось больше сотни. Я убежден, что, как без читателя нет писателя, так и без зрителя, ценителя живописи, нет художника. Во-вторых, оформлю заграничный паспорт и отправлюсь в тур по музеям и картинным галереям Италии, Нидерландов, Франции, подаривших человечеству гениальных живописцев, скульпторов и поэтов. Если хватит денег, то побываю в картинной галереи Дрездена. С некоторыми живописцами можно и потягаться, а вот Леонардо да Винчи с его Мона Лизой никому не дано превзойти.
– Рафаэль, у меня родилась гениальная идея! – с блеском в глазах заявила соседка. – Почему бы тебе не заняться бизнесом?
– Каким еще бизнесом?
– Вместо того, чтобы бродить по заграницам, малюй копии Мона Лизы, других шедевров и продавай их, как подлинники.
– Ты с ума сошла, меня же сразу повяжут за крупное мошенничество. С кем Джим останется? Погибнет.
– Мир не без добрых людей, – напомнила она.
–Все же надеюсь побывать в знаменитых музеях. К сожалению, в молодые годы не удалось осуществить мечту из-за того, что существовал «железный занавес» и КГБ представителей творческой интеллигенции, художников, писателей, музыкантов, артистов, вызывавших недоверие за вольнодумство, дальше Болгарии и Монголии не пускало. А теперь есть шанс воочию увидеть шедевры мирового искусства.
Швец, склонив набок голову, внимала его словам, что на нее было не похоже, ибо отличалась чрезмерной говорливостью, перебивала собеседника репликами, колкостями. Лишь когда Евдоким Саввич сделал паузу, с иронией заметила:
– Мечтать не вредно. Насчет читателя и художника ты красиво и метко сказал. Прямо таки афоризм, хоть в блокнот записывай. На самом деле, если твои картины никто не будет видеть и почитать, то все творчество коту под хвост. Что касается твоей персональной выставки, то я бы не ограничилась лишь презентацией полотен и фуршетом для важных гостей, а устроила бы их распродажу через аукцион: кто больше даст? А то ведь твои картины пылятся без пользы, а так подзаработаешь деньжат, которые никогда не бывают лишними.
– Тамила, черт тебя поймет. Ты мои картины называешь, то мазней, то нахваливаешь, считая, что на их продаже можно заработать. Какие-то странные у тебя критерии оценки и эстетические вкусы.
– Все зависит от настроения и от твоей щедрости, – ответила она.
–Плюрализм в одной голове – это признак шизофрении
– От маразматика слышу, – не осталась Швец в долгу.
– Я бы может и продал картины, но мне нелегко расставаться, они для меня, как родные дети, – ответил Суховей, но Тамила, пропустив мимо ушей, продолжила:
– А вот по поводу круиза по музеям и галереям, то это мечта идиота. Зачем тебе палить валюту на эту авантюру? Был бы молодой, куда ни шло, а то ведь труха сыпется. Лучше сиди и не рыпайся по заграницам. Зачем тебе это надо?
– Как зачем? Это же шедевры, красота, совершенство, гармония! – с азартом произнес художник.
– И персональная выставка, если не будет продажи полотен, тоже тебе боком обойдется. Рафаэль, не бесись с жиру, – осадила она его. – Людям потреблять нечего, с голоду пухнут, а ты по заграницам задумал шататься. Совесть и стыд надо иметь.
– Скажи об этом президенту, почему он довел миллионы честных, порядочных людей до такого скотского состояния. Украинцы, как евреи и цыгане разбрелись по всему белому свету в поисках работы с достойной зарплатой. Меня не за что попрекать. Я поеду за свои деньги, а он транжирит казенные. И ведь от его туристско-ознакомительных поездок для страны и людей никакого проку, как с козла молока, одни расходы. В шею надо гнать лживого и алчного самодура.
– Народ за него голосовал и этот выбор следует уважать, – напомнила Тамила.
– Мг, народ? Как бы ни так. Олигархи-мошенники и аферисты на него сделали ставку, вложили капитал и одурачили пропагандой и агитацией со всех телеканалов наивных и доверчивых избирателей. А он теперь вместе с олигархами грабит народ и природные ресурсы Украины. Как говорят, черного кобеля не отмоешь добела. Как был зэком, так им и остался. Хотя с короной на троне, но воровство и ложь ничем не прикроешь.
– Рафаэль, тебя регионалы за такие крамольные речи могут кирпичом или арматурой из-за угла или в темном подъезде замочить. Могут отправить в тюрьму или дурдом, где режим содержания еще страшнее. Если в Крыму они пачками на тот свет отправляют мэром городов и поселков, то какого-то нищего художника, словно муху, убьют. Никто не заметит потери бойца, как в песне о Гренаде.
– Волка бояться, в лес не ходить, – усмехнулся Суховей.
–И все же не хрен тебе делать за границей. Ты уже не в том возрасте, чтобы резвиться по Европам. Не транжирь, прибереги валюту на «черный день», подумай о вечности.
– Тамила, я в ближайшей перспективе умирать не собираюсь, чувствую себя хорошо. А знакомство с подлинниками, а не репродукциями полотен великих живописцев мне необходимо для вдохновения, чтобы в своем скромном творчестве, хотя бы немного приблизится к уровню мастерства Микеланджело, Тициана, Рафаэля, Рембрандта, Ван Гога, Пикассо, Моне…
– Сдались они тебе. Тошно слушать о твоих бредовых планах, – Швец прикрыла ушные раковины ладонями.– Кроме Рафаэля и Васнецова никого знать не желаю. Кстати, его картина «Три богатыря» очень нравится Виоле Леопольдовне, особенно Илья Муромец.
– Тамила, ты думаешь о том, чем набить утробу и как бы развлечься, а я о духовных и материальных культурных ценностях, о высоком искусстве, в том числе живописи.
– Не витай в облаках, спустись на грешную землю. Деньги любят счет. Если бы я была твоей женой, то быстро нашла бы им разумное применение, а ты все спустишь на ветер.
– Валюта будет моей! – твердо произнес он. – На что захочу, на и потрачу. Сам себе командир и начальник штаба…
– Ее еще надо получить, – вернула его соседка из радужных мечтаний в серую реальность. – Хорошенько подумай, что человеку на этом свете для счастья надо?
И сама же, опередив Суховея, охотно ответила:
–Вдоволь выпить, сытно покушать деликатесы, красиво одеться и с женщиной развлечься, чтобы испытать райское наслаждение.
– Это физиология животных, которые постоянно в поиске и добыче корма, а для человека, как мыслящего существа, кроме потребностей в пище, сексе, жилище, одежде, есть еще и духовные потребности в искусстве, эстетике. Забота о том, чтобы в полной мере реализовать свои физические и творческие способности, оставить добрый след в памяти современников и будущих поколений.
–Тебе бы не картины рисовать, а лекции читать. Давай-ка, Рафаэль, за это мы с тобой до приезда Виолы выпьем, проведем дегустацию, как говорят, заморим червячка, чтобы не сосало под ложечкой.
– Слишком прожорливый твой червяк, – заметил он. – Ты ведь и так, пока сервировала стол, всего досыта наелась.
– Организму, желудку ни в чем нельзя отказывать, – усмехнулась женщина.
– Может, дождемся риелтора? – засомневался он. – Во всем должна быть мера, в том числе в питание, чтобы оно не превратилось в тупое чревоугодие.
– Нет, тебе надо снять напряжение, чтобы стал раскованным и общительным, а не хмурым сухарем. Сто граммов коньяка не повредят, наоборот, взбодрят и развяжут язык, – настояла Швец и по-хозяйски открыла бутылку коньяка «Жан-Жак». Наполнила рюмки золотистым напитком.
– За успех нашего благородного дела! – бодро провозгласила тост.
– Почему нашего, если это сугубо мое дело?– робко возразил хозяин квартиры.
– Эх, не будь эгоистом, не придирайся к словам. Я же тебе добра желаю и поэтому считаю, что это наше общее дело,– пояснила женщина и напомнила. – Другая бы на моем месте потребовала с тебя большие проценты за услуги, а я помогаю бескорыстно, по старой дружбе и доброте своей душевной.
– Коли так, то извини,– покаялся он и поднял рюмку.– За твое здоровье и щедрое сердце, Тамила!
– Ты тоже будь здоров и не кашляй.
Выпили. Суховей закусил долькой лимона и бутербродом с сыром, а она – с черной икрой и маслинами. Художник ревностно поглядел на женщину, опасаясь, чтобы она до прихода знатной гостьи сама не умяла главный деликатес – бутерброды с черной и красной икрой. Соседка ощутила его сердитый взгляд:
– Что ты на меня глядишь, как Ленин на буржуазию, или церковная мышь на крупу? Может, захотелось, воспылал страстью?
– Это тебе показалось, – смутился он и упрекнул.– Ты Виоле Леопольдовне оставь хоть парочку бутербродов с икрой, а то подумает, что пожадничал.
– Она любит смаковать «жабичи лапки»,– напомнила Швец.– А ты, Виоле не перечь, делай и поступай, как велит. Она в этом деле собаку съела и не одну. По Европе каталась, с королями и принцами общалась. Считай, что это для тебя смотрины. Ты обязан, словно жених, ей понравиться. Давай еще по рюмашке.
– Я знаю, что ты любишь выпить на халяву, но потом, еще не вечер,– возразил художник.
– Ты, как хочешь, неволить не буду, а я выпью. Отличный коньяк, французский, три звездочки. Мог бы купить и с пятью. Пожадничал, сэкономил на желудке.
Соседка окинула его придирчивым взглядом и упрекнула:
–Вид у тебя жалкий, как у казанской сироты. Приоденься, взбодрись! Как в молодые годы, надень вельветовый костюм и брюки, замшевые туфли, сорочку с бабочкой…
– Какая к черту бабочка, все давно обносилось, – махнул он рукой. – Встречу по-домашнему, чай, не королева английская.
– В твоем деле, она больше, чем королева, – возразила Швец. – Главное, не будь бякой. Широко улыбайся на все тридцать два зуба. Хотя их у тебя и половины не осталось.
– Если постоянно буду скалить зубы, то посчитает меня психом, – предположил художник.
– Не посчитает. Помни, что с голубого ручейка начинается река, ну, а дружба начинается с улыбки, – пропела Тамила. – Ты должен предстать перед нею добрым и радушным аристократом, а не мрачным и нудным стариком. Швец лихо выпила коньяк и потянулась пухлой рукой с пальцами унизанными перстнями и кольцами со сверкающими камнями-самоцветами за очередным бутербродом с красной икрой. «Вот зараза, всю икру съест,– с досадой подумал хозяин.– Скорее бы уже Виола Леопольдовна пожаловала, а то ни хрена не достанется».
4. Встреча риелтора
Баляс легкая на помине – прозвучала трель электрозвонка.
– Встречай гостью! Будь джентльменом! – приказала Тамила и сунула ему в руки букет красных гладиолусов, по ошибке купленных им вместо белых орхидей.
– Какая она из себя? – с запозданием поинтересовался Суховей.
– Сейчас увидишь и будешь наповал сражен ее неземной красотой. Величественная, как Екатерина 11. Точная копия, рождена для трона. Не робей, держи хвост трубой!
Художник, а следом за ним и Швец из гостиной прошли в прихожую. Он отворил настежь двери и оробел, застыл, словно вкопанный. В проеме двери, будто статуя, стояла двухметрового роста пышногрудая, упитанная дама. На большой, как глобус, голове рыжая короткая стрижка. Широкое монголоидного типа лицо, густые брови вразлет. Выпуклые магически черные глаза, приплюснутый, как у боксера, нос и сочные плотоядные губы. Суховей на мгновение вспомнил о предостережениях Тамилы и с иронией подумал: «Это, каким буйволом должен быть мужик, чтобы с такой особью совладать? Грудь не меньше пуда весит. Под силу «снежному человеку» или горилле».
Под добротной тканью бордового цвета костюма проявлялись жировые складки. Женщина, подобно Гулливеру, сверху вниз с надменной иронией взирала на него. Неприятный озноб пробежал по спине художника, что не предвещало удачи. Но он не верил в приметы и мистику. Считал себя, если не атеистом, то реалистом.
Окрестив массивную, как шкаф, гостью гвардейцем кардинала, Евдоким Саввич подумал: «Такой крупной бабище, в сравнении с которой Тамила выглядит карликом, а сам я подростком, ей следовало бы не сделками купли-продажи заниматься, а метать ядро, молот, диск или бороться в сумо. Попробуй-ка, массивную тушу прокорми. Не случайно Швец меня разорила. Это сколько надо напитков и продуктов, чтобы насытить эту утробу? Она раза в два крупнее «Данаи» кисти знаменитого Рембрандта. От такой бабы следует подальше держаться, может нечаянно придавить и раньше времени дух испустишь. Удружила Тамила, вокруг да около столько тумана напустила. Чисто деловые отношения без флирта, интриг и искушений. Как только поможет продать квартиру и сразу с глаз долой, из сердца – вон!»
В первые несколько секунд художник опешил, хватал ртом воздух, будто, выброшенная волной на берег рыба. С ужасом ощутив сухость во рту и какое-то внезапное онемение голосовых связок.
– Добро пожаловать, Виола Леопольдовна! Бонжур, мадамуазель! – запинаясь, произнес Суховей, слегка склонил голову.
– О-о, мусье, вы очень галантны, – оценила гостья его жест.
– Это вам от всего сердца, – подал он цветы.
– О-о, как это мило и приятно, вы настоящий рыцарь, – улыбнулась Баляс и слукавила. – Мои самые любимые цветы. Вы – ясновидец.
– Рафаэль у нас аристократ, уникум, дамский поклонник и сердцеед. Казанова ему и в подметки не годится, пусть отдыхает. Он знает, каким способом взять неприступную крепость, чем обворожит женщину, – заметила Тамила и, оттеснив соседа, пылко обняла гостью.– Здравствуй, Виолочка, душечка. Ты, как всегда, великолепна и неотразима. Сколько лет, сколько зим, хотя и живем в одном городе, а в суете дел нет времени для встреч.
Когда они аккуратно, чтобы не замарать друг друга помадой, поцеловались, Швец представила хозяина:
– Знакомьтесь, Евдоким Саввич, художник, но не очень знаменитый, хотя с непомерными амбициями. Господь талантом обделил. В отличие от своего кумира Рафаэля, всякой мазней занимался, вождей – Ленина, Маркса, Энгельса и «дорогого Леонида Ильича», членов Политбюро рисовал, разные там плакаты, лозунги, призывы на транспарантах. Их таскали на демонстрациях, митингах и субботниках, а он этим гордился.
На стенах висело десятка два картин с пейзажами крымской природы, архитектурных достопримечательностей и рисунков с изображением пса.
– Тамила, голубушка, не оскорбляй и не унижай художника, человека творческого труда, мастера кисти, – упрекнула Баляс.– Я сразу обратила внимание на картины, словно на вернисаж в музей, попала. Вы, наверное, и портреты рисуете? Могу сделать заказ и позировать. Но, конечно, не в качестве натурщицы. Перед чужими мужчинами грешно обнажать свои прелести.
– Посчитал бы за честь, но в последние годы я занимался реставрацией старых полотен и антиквариата, – замялся Суховей, прикоснувшись губами к ее холеной руке. До пенсии, а сейчас очень редко обращаются с заказами и просьбами, в основном работал в картинных галереях и в музеях, восстанавливал чужие картины. В общем, выполнял функции врача, лечащего произведения искусства. А свои картины и рисунки творил на досуге, когда посещало вдохновение.