Я вернулся домой в начале седьмого. Была суббота; Гарик ещё не вернулся, и коридор освещало только мерцание телеэкрана из большой комнаты. Я оставил рюкзак у двери, разулся и вошёл.
- Привет, мам. Игорь ещё не приходил?
Мама подняла на меня свои потускневшие, добрые глаза. В просторном старом кресле её тельце, казалось, терялось, усыхало под толстой шерстяной тканью.
- Уехал, ещё утром, до тебя. Вернётся сегодня, наверняка.
- "Уехал"? Откуда ты знаешь?
- Так он вещи свои взял. Шляпу, портфель, костюм приличный. Он мне давно уже ничего не говорит, да я-то всё знаю. А абонемент оставил, странно...
Я выдвинул из угла пахнущий пылью пуфик и сел. Пуфик взвизгнул страшным голосом, но выдержал.
- Как он вообще? Вчера начал рассказывать, как у них здесь всё обстоит - самому жить расхотелось.
- Так с чего же здесь радоваться, Митя. - Мама щёлкнула пультом; мечущийся по экрану ведущий "политического ток-шоу" стал орать немного тише. - Ты правильно всё сделал. Выбрал, где потеплее, уехал вовремя. Теперь какое-никакое, а место себе нашёл. А Игорёк... - Голос её замер; в последнее время она иногда теряла нить на ровном месте. - А, вот. Тебе то, что ты сейчас делаешь, нравится?
- Нравится, - честно ответил я. - Так бывает и эдак, я две редакции за последний год сменил, но вообще - нравится.
- Вот. А он... Умный вроде человек, а попался на такой ерунде. И я же ему говорила, тогда ещё, да что толку... Ну, ты помнишь, как всё было. Всё сразу ему захотелось. И в городе остаться, и мне помогать, и любимое дело... А тут и филиал факультета под боком, и работать вроде бы есть где, и всё. Ну, вот и получил своё "всё сразу". Теперь его и мусор вынести не допросишься, какая там помощь. Да я не серчаю, вижу, тяжело ему...
Мама отвернулась и отхлебнула чаю из кружки. Рядом на блюдце поблескивал в темноте кусок козинака.
- Тяжело ему. А меня как тогда не слушал, так и сейчас. Хоть ты с ним поговори - тебя, может, и услышит. Это ж я тут уже корни пустила, куда мне теперь ехать, а он молодой ещё, ему жить надо... Поговори.
Я обещал, что поговорю. Разогрел суп из холодильника, поужинал и пошёл спать. Уводя разум в сон, перед глазами тасовались сегодняшние, так и не оформившиеся в одну историю образы: Виктория Павловна, Настя, призрак Светы, гуляющий по стенам и столбам. Но больше всего почему-то Гарик. Я думал о том, что сказала мама, и в обычной, по сути, истории моего брата, бедного российского лабработника, появлялся как будто новый смысл. Гарик, как и весь этот город, словно и хотел ехать вперёд, в цивилизацию, но делать что-то для этого не торопился. Поэтому никакой "всемирной деревни" здесь не было - была деревня обычная, глухая и замкнутая на себе. А тот "последний город", который должен приравнять первое к второму, сюда, как видно, пока не дошёл. Во сне я, кажется, видел умершего отца, стоящего вместе с матерью и с вилами в руке на фоне таблички "Вяземское - 40 лет".
Утро следующего дня началось с запаха свежей яичницы. Подсолнечное масло, колбаса, петрушка. Продрав глаза, я прошёл на кухню - Гарик танцевал перед плитой, одной рукой переворачивая яйца, другой помешивая кофе в турке.
- Здоров. Всю ночь вчера квасил? Признавайся.
Гарик обернулся - бодрый, но с каким-то нездоровым блеском в глазах.
- Вроде того.
Перегаром от него не пахло. Брешет. Я приземлился за стол, размышляя, что это ещё могло быть. Уехал, при полном параде... Какая-нибудь дама, разве что? Но к чему тогда конспирация?..
- Как твоя история вчера? - спросил Гарик, наливая мне кофе с гущей. - Нашёл что-нибудь?
- Что-нибудь нашёл, да всё пока не то. Не складывается. Пиши я для какого-нибудь "спидинфо", всё равно: даже утку склепать не из чего.
- Ну, а ты чего ждал. Если наши следаки не нашли, вряд ли что-то тут ещё сделаешь.
- Да ты издеваешься.
- А вот не надо тут, - взъершился вдруг Гарик. - Ты шерлокхолмсов насмотрелся или "Оборотней Петербурга"? Если первого, то суперсыщиков на свете не бывает, а если второго... Есть такие менты, что просто хорошо работают. По-человечески.
- Ладно, ладно, что ты так сразу. Мир.
Реакция Гарика меня удивила, но мысли очень скоро отдрейфовали в другом направлении: пришло время решать, куда идти и что делать дальше. Можно было обойти остальных знакомых Светы, но из сбивчивого рассказа Иры я понял, что ближе неё у пропавшей и близко никого не было. Черновой план был такой: позвонить Ире и попытаться разыскать того самого отвергнутого Джаса, а потом попытать счастья в отделении полиции. Если тут провинция, если, как Гарик сказал, тут всё "по-человечески", то и там могут что-то рассказать, несмотря на любые инструкции. Общие перспективы выглядели неважно, но раз уж я взял это дело забавы ради (и всё ещё убеждал себя в этом), нужно было хоть что-нибудь делать. Я попрощался с мамой, спустился на лифте, вышел в грязненький, тоже обклеенный листовками двор... И картинно, по-киношному стукнул себя по лбу. Какой же я был дурак. "Столичный журналист"...
Виктория Павловна ответила после первого гудка.
- Да? Ах, это вы, Митя. Что... что-то выяснилось?..
- Пока нет. Но может. У меня ещё пара вопросов... один вопрос. Сколько всего вы развесили объявлений? Рукописных, печатных, любых?
- Ох... И не припомню точно. Сто двадцать, может, сто пятьдесят... Могу найти чек с почты, я там копировала...
- Нет, спасибо. Я перезвоню.
Лицо Светы Белкиной смотрело с каждой стены, с каждого придорожного дерева. Объявления висели на лавочках, на машинах, на грибках детских площадок. Тысячи и тысячи листов, якобы развешанных одной старой женщиной. Не знаю, как я не заметил этого раньше - но теперь ухватился за факт, начал крутить его в голове, и тут же вылезла следующая странность. Две недели. Почти две недели уже висела по всему городу эта листва, и ни один дворник, ни один рьяный коммунальный работник на них не покусился. Кто-кто, а я в такие чудеса не верил.
Со встречей с мэром всё вышло довольно забавно. Изначально я собирался идти постепенно, от приёмной к секретарю, от секретаря к помощнику, чтобы желательно получить ответ на каком-то из этих этапов - но едва увидел фамилию мэра, как тут же направился прямо в высокие кабинеты. И совсем скоро на пороге меня с широкой улыбкой встречал Иван Аркадьевич Шеин, бывший редактор газеты "Вяземская пятница".
- Дмитрий Девяткин! Вот уж кого я не ожидал узнать в лицо. Вы ведь, когда у нас подрабатывали, в десятом классе учились - можно сказать, ещё пешком под стол... - Иван Аркадьевич от души рассмеялся и сложил руки на груди. Он, казалось, тоже остался прежним, не превратился в хрестоматийного политика-чиновника в костюме, разве что брюшко выросло заметно. - Вот только как мне теперь вас называть? Дмитрий...
- Имени достаточно. Спасибо, что сразу меня приняли. Я даже как-то не ожидал.
- Что вы, что вы. Моё удовольствие. После стольких-то лет... Вы по делу или так?
В приёмной повисла странная тишина. Секретарша за столом, как будто бы тоже знакомая мне девушка примерно моего возраста, притворилась совершенно поглощённой чем-то важным у себя на экране.
- По делу.
- Хорошо. Тогда пройдёмте внутрь.
Как только за нами закрылась дверь кабинета, Иван Аркадьевич слегка посерьёзнел.
- Всё в порядке? Нам начинать беспокоиться? Если вчера что-то пошло не так, можно было сообщить и раньше... Хотя вы правы, что не пользуетесь средствами связи для такого. Виктор Петрович бы одобрил.
- Всё... в порядке. - Я ответил машинально, судорожно думая, как реагировать дальше.
- Хорошо, если так. Хотя по вам не скажешь. У Игоря какие-то проблемы? Мне говорили, что теперь, после удачной демонстрации, сделку можно перенести.
- Я пришёл спросить... про листовки... Виктор Петрович?
- Майор Герасименко. - Теперь мэр смотрел с подозрением и досадой, что проговорился. Вот только мне было ещё горше. Нужно было уходить, и я в панике пытался придумать, как это провернуть. Сунул руку в карман, нащупал телефон и по памяти несколько раз ткнул в экран. Зажужжал вибрацией будильник.
- Извините, у меня звонок! - выпалил я и пулей метнулся из кабинета. Секретарша так и не подняла взгляд от экрана.
На улице цвело индейское лето: показалось солнце, листья искрились и медленно падали на тёплый асфальт. Я чеканил шаг за шагом, опустив глаза, обдумывая свалившийся вдруг с неба поток информации. Значит, он увидел брата Игоря, подумал, что я помогаю ему. Неосторожно. Значит, Гарик в чём-то замешан... в чём? Мэр говорил о каком-то майоре. То-то братец так защищал "следаков". Не бывает таких совпадений, в реальной жизни - не бывает. Но если не совпадение, то что это? Что всё это такое?..
В ящике стола Гарика стоял небольшой сейф для бумаг. Замок цифровой, восьмизначный - слишком много, чтобы держать в памяти. Я покопался в лежащих в открытую бумагах и нашёл код на последней странице ежедневника. В ответ на нужную комбинацию сейф пискнул, выплёвывая едва умещавшуюся внутри пачку документов. Копия паспорта, страховое, доля собственности на квартиру... Дальше пошло интереснее. Документы на покупку "Фольксваген Транспортер" 2007 года выпуска - небольшой фургончик, в котором можно перевозить неприхотливую многодетную семью или мелкие грузы. Не самый дешёвый, несмотря на пробег. Многочисленные чеки на оборудование, в которых я не понял ничего, кроме баснословных сумм в долларах. Бумаги из нескольких банков, оформление кредитов наличными. На его имя - и на моё. История с бесследно пропавшим паспортом получила объяснение. Не то чтобы мы были фотографически похожи, но что-то подобное вполне можно было устроить. Отойдя от первого шока, я вновь пролистал бумаги, сравнил цифры. Взятых в кредит денег даже близко не хватало на оплату всех чеков. Для чего бы конкретно ни нужны были деньги Гарику, банки были не только не единственным, но и не основным их источником.
Я сидел на полу, продолжая разбирать документы, и в какой-то момент почувствовал на себе пристальный, неподвижный взгляд. Мама стояла в дверном проёме, с газетой в обеих руках, в старом платье с ромашками, которое я помнил ещё красивым и ярким.
- Ты знала.
Мама не шелохнулась, разве что взгляд ещё погрустнел.
- Чем Игорь занимается? Почему ты не сказала?
- Да откуда мне знать. - Она говорила тихо, почти шёпотом. - Думаешь, я соврала тебе? Всё правда. Как тогда меня не слушал, так и сейчас не слушает. А что мне ещё было делать, сдать его? Тебе? В тюрьму?..
Мама потупила взгляд, сглотнула, мелко задрожала, будто пыталась заплакать, но не выходило. Захотелось вдруг обнять её, сказать, что я её люблю, что с нами тремя всё будет хорошо. Я не обнял, сам не знаю, почему. Двадцать восемь лет - это так много.
- Я и не знаю ничего толком. Но тут что глаза зажми, что уши... И машину я видела, и людей каких-то солидных, подозрительных. И девочку эту, с объявления - рядом с домом с ней встречался, я из окна разглядела, а потом сказал - работать ходил... - Теперь она, кажется, плакала всерьёз, утирая слёзы морщинистой ладонью. - А сейчас что, посадят его?.. Пожизненное дадут?..
- Ты не понимаешь. Думаешь, Гарик - маньяк-убийца? Всё не так. Всё сложнее, гораздо сложнее. - Я положил бумаги на пол и поднялся на ноги. - Нужно разобраться. Помоги мне разобраться, мам.
Этой ночью было тепло и ветрено. Деревья трясли жёлтыми гривами под фонарями, заменяя поредевших в воскресный вечер прохожих. В таком безлюдье оставаться незаметным было непросто, и я шёл по такой же пустой проезжей части, укрываясь за высаженной вдоль пешеходной аллеи изгородью.
Помощь мамы была простой, но очень важной: стать на этот вечер ещё более незаметной, чем обычно, невидимой, ни в коем случае не спугнуть. Я же спешно сочинил красочную речь о том, какие невероятные открытия сделал в деле о пропаже, какой резонансный будет материал, как он нанесёт Вяземское на криминальную карту России, и так далее, и тому подобное. Наивный розыгрыш - но страх Гарика, кажется, оказался сильнее. Сработало. Я просидел со включённым светом до десяти вечера, потом лёг в одежде и притворился спящим. А услышав щелчок двери, пошёл следом, в густую октябрьскую ночь.
Гарик шёл медленно, спокойным шагом - так, что дорога до его "Института молекулярной биохимии" заняла минут пятнадцать. По-видимому, мой расчёт оправдался, и так не любящий "средства связи" мэр о нашей встрече ему не сообщил. Если бы не это... Я уже сейчас чувствовал, что втянулся в борьбу против сильных мира сего, как всегда, опасную. Но то, что во все времена одних приводило на баррикады, других на трибуны, а третьих на мосты, сейчас тянуло меня вперёд. Я выждал минуты три и пошёл ко входу. Прямо перед крыльцом стоял чёрный тонированный BMW. Кто бы сомневался. Год за годом большие боссы всё лучше маскируются, но "шестисотый мерс" во всех его проявлениях выдаёт их с потрохами. Я толкнул стеклянные двери и вошёл в гулкое полутёмное фойе. Сонный, опухший охранник у пропускника посмотрел на меня осоловелыми глазами.
- Я к Девяткину.
Охранник кивнул, и я проскользнул мимо. На крючках за его спиной не хватало трёх ключей: 304, 305, 023... Я поставил на одинокое "023" и на лестнице свернул вниз, в подвал. Свет в коридоре не горел, и среди рядов дверей вдалеке я уже видел одну открытую.
- ...что необходимо... полная уверенность...
Кто-то говорил густым баритоном. К тому времени, как я на мысках, смехотворно изображая секретного агента, подкрался к двери, он закончил, и в ответ раздался голос брата.
- Вы всё знаете. Я держал вас в курсе с самого начала. Все карты на стол. Если вам кажется, что этого недостаточно, можем подождать ещё. Но я не понимаю, чего именно ждать, данные налицо.
Из-за двери доносилось ровное гудение, но идущий оттуда свет был ровным, жёлтым, без каких-либо "спецэффектов". Я встал за притолокой, прислушиваясь.
- Поймите меня правильно. У меня нет никаких сомнений, что... операция удастся. Но на что всё будет похоже после неё? Я смотрю на этот прибор, и...
- Я всё уже объяснял. Это довольно просто. Видели по телевизору искусственные руки, ноги? Как люди шевелят железными пальцами, суставами без помощи компьтера. Так и здесь. Только там прямой нервный импульс идёт от прилегающих к протезу окончаний, а здесь от всего... что... ты тут делаешь?
Я выглянул из укрытия с величайшей осторожностью. И, конечно, тут же эту осторожность потерял. Двое стояли ко мне спиной, наполовину заслоняя покрытый брезентом операционный стол. Верх был почти полностью скрыт под массивным электроприбором, оттуда тянулось несколько толстых кабелей, но не узнать лежащую на столе фигуру было невозможно.
- Я... я пришёл. Я знаю, как всё было.
Человек рядом с Гариком выглядел не очень симпатично. Небесно-голубая рубашка с блестящими запонками, чисто выбритая голова, немигающий взгляд из-под густых бровей.
- Мне принять меры? Игорь?
- Не надо. Я с ним поговорю. - Гарик остановил незнакомца, доставшего было телефон, и выступил вперёд. - Нет, Митя, ничего ты не знаешь.
Тело Светы было почти свободно, только от запястья отходила трубочка капельницы, а голова крепилась в увешанных проводами тисках. В скудном освещении казалось, что она задремала в гостиной у телевизора, пока шёл неинтересный сериал.
- Ты сейчас скажешь, что я заманил несчастную в тёмный переулок и использовал для своих опытов. Это не так, совсем не так. - Гарик отошёл на шаг от стола, будто демонстрируя свои добрые намерения. - Мы познакомились в прошлом году, на фейерверке, на "Дне науки". И я никогда не знал человека, которому так хотелось вырваться. Думал, это я такой, а вот нет. "Вырваться" - не просто в город покрупней, а совсем, по-серьёзному, на другой уровень. И у нас получилось. - Он обернулся к приборам. - Да. Мы развернули "эрго-тету" вспять.
- Ты сделал это для себя. Украл у меня паспорт, накупил техники и начал работать, "доводить до ума" ради науки... - Я разозлился. - Да ладно бы ради неё. Кто это с тобой? Покупатель?