(Я вижу поток машин и все они черные.)
With flowers and my love both never to come back
(Цветы и моя любовь никогда не вернутся ко мне.)
I see people turn their heads and quickly look away
(Я вижу людей, оборачивающихся и быстро отводящих взгляды )
Like a new born baby it just happens every day
(Как и рождение ребенка, это происходит каждый день.)*
Отцовство. Эту мысль сознание Эрика приняло с боем, всеми силами пытаясь отторгнуть очевидный факт, хоть все доводы юного Питера точно совпадали с воспоминаниями Эрика, да и одно то, что у Максимова были мутантские способности, лишь усугубляло ситуацию. И все равно, Эрик пытался скрыться от этой мысли, отгородиться от нее, чтобы позже ее было легче воспринять, но его сын уже здесь. Уже ищет общения с ним, уже хочет знать его лучше, уже хочет задать несметное число вопросов, а Эрик просто не знает, как реагировать, как отвечать, что чувствовать к парню, которого он видит второй раз в жизни, которому отчасти обязан своей свободой.
В кабинете темно, и холодный свет нескольких включенных ламп не в силах развеять весь мрак, а Эрик не спешит отправиться в смежную спальную комнату, потому что знает, что не сможет уснуть. Бутылка виски опустела больше, чем наполовину, но это не помогало найти ответ, так же как не помогло успокоить нервы от внезапной новости. Он должен был понять еще в Пентагоне. Когда Питер упомянул свою мать. Да, еще тогда. Ведь Эрик подумал, что это странное совпадение, но на этом его рассуждения на тему его возможной связи с серебряноволосым парнем были резко прерваны разгневанным Чарльзом, который с одного уверенного хука правой выбил из Эрика сомнения и заполнил все его мысли лишь собой.
Эрик тихо рассмеялся и накрыл лицо ладонью, отгораживаясь от света лампы, сильнее вжался в спинку кресла. Он. Отец. Это вызывало тихий истерический смех, а ведь Леншерр был уверен, что уже ничто не сможет вывести его из равновесия и сбить с намеченной цели. Но это…
Отец. Что он вообще знает об этом? Что значит для него это слово? Каким должно быть его содержимое? Своего отца Эрик не помнил вовсе, и даже Чарльз, выуживая воспоминания из его сознания не смог бы найти хотя бы тень этого образа в сознании Леншерра. Мать говорила, что его отец погиб в лагерях, и он ей верил. Знал, что это правда и жил с ней.
Отец. Создатель.
В сознании всплыл яркий образ Шоу, и Эрик невольно оскалился. Это не отец! Нет, то, что с ним делал Шоу и близко нельзя назвать отцовским покровительством, даже если Шоу мог сам в шутку ласково звать перепуганного мальчишку своим названным сыном, когда сам растил себе послушного цепного пса, который бы боялся лишь его одного.
В комнате было светло и холодно, а высокие стены, казалось, одновременно и создавали, и поглощали все пространство вокруг. Деревянная мебель, книги, тетради, словари, учебники. Эрик учился прилежно, когда у него была такая возможность, ему хорошо давалась математика и языки, у него были склонности к физике и механике. Он мог разобраться в чем угодно, лишь бы было достаточно времени. Но эти «ненужные» уроки были лишь когда Шоу не было в здании, просто что-то, чтобы отвлечь мальчика, которого приютил командующий. И эта светлая комната была немногим лучше той клетки, в которой прежде держали Эрика, и в которую он неизменно возвращался раз за разом, стоило ему потерпеть неудачу.
- Нет, прошу… Я, я не знаю как это делать, оно само… не каждый раз получается, - пытался оправдаться Леншерр отступая назад к гладкой стене, чувствуя, как от страха немеют ноги.
- Ну-ну, Эрик, не нужно себя недооценивать, - с фальшивой заботой произнес Себастьян, стоя на месте и наблюдая за мальчиком. – Я видел, на что ты способен и, Эрик, я правда расстраиваюсь, когда у тебя ничего не получается.
Леншерр затравленно кивнул и что-то пробормотал сухими, тонкими губами, чувствуя, как в ужасе сердце стучит где-то у самого горла.
- Мой дорогой мальчик, я буду очень недоволен, если выяснится, что я впустую трачу на тебя время.
- Н-нет, я смогу, просто, просто дайте времени, н-немного, больше, я не могу… Мне нужно разозлиться… В тот раз я был зол, - попытался оправдаться мальчик, отступил еще на шаг и уперся спиной в стену, вздрогнул от неожиданности, но не посмел обернуться. Чтобы убедиться, что преграду невозможно обойти.
- Эрик, - по-отечески заботливо произнес Шоу и снисходительно улыбнулся насмерть перепуганному мальчику. – Но ты уже третью неделю не можешь сдвинуть ни единого металлического предмета, неважно насколько они большие. Это плохо. Ты ведь понимаешь?
Леншерр нервно кивнул.
- Видимо, страха не достаточно, - задумчиво произнес Себастьян. – Но у тебя неплохо выходит с пистолетом, верно? – он быстро оживился и прежде чем Эрик успел все до конца осознать, Шоу достал револьвер и без предупреждения выстрелил. Оглушительный хлопок пронзил все вокруг, острыми ножами впился в мозг, заставил тело разорваться от напряжения и Эрик инстинктивно вскинул руки, чтобы защититься, зажмурился и не слышал, как пуля изменила курс и отрикошетила в стену.
- Ну вот! – торжествующе произнес Шоу и оказался совсем близко от сжавшегося Эрика, который забыл, как дышать. – Ты ведь можешь, - одобрительно произнес Шоу, но Леншерр оставался неподвижным. – Ладно тебе. Ты хороший мальчик, - внезапно ласково понизив голос, проговорил Шоу, и его широкая ладонь легла на голову Эрика, неспешно стала скользить по его темным волосам в насмешливой попытке утешить. – Тебе нечего бояться. Ты не нужен мне слабым, понимаешь, Эрик? - Терпеливо в который раз объяснял единственный голос, который Эрик слышал последние несколько недель. – У тебя прекрасный дар. Я хочу, чтобы ты научился им пользоваться для меня, хорошо? Ты ведь послушный мальчик?
Эрик залпом выпил остатки виски и едва сдержался, чтобы не швырнуть бокал в стену, заставил себя успокоиться и отставить его на стол, отгородиться от воспоминаний детства.
Такой он знал «мужскую заботу». Как он может быть отцом? Он ведь даже не помнил, что такое семья, пока Чарльз не воскресил в нем воспоминания, пока юный профессор не стал для него ближе, чем брат, создавая такую прекрасную иллюзию мира, в котором Эрик так отчаянно хотел жить. Он готов назвать всех мутантов своим народом и готов сражаться за них со всей яростью, какая всегда кипела в его сердце, чтобы вновь не видеть, как таких же как он сажают в клетки, клеймят и уничтожают… Он не допустит этого снова.
Эрик невольно покосился на свою левую руку, рубашка закатана выше локтя, обнажая кожу, на которой навечно выбито клеймо-напоминание. Он уже пережил одну человеческую чистку, но тогда был слишком слаб. Больше подобного он не допустит. Сможет защитить свой народ. Сможет уберечь и своего сына от подобной участи. Сына…
Эрик тихо вздохнул и потер переносицу. Мысли медленно успокаивались, а усталость в теле оседала тяжелой слабостью. Может, он еще не знает, как стать Питеру тем, кого он хочет в нем видеть, но сможет показать, что он не тот монстр, каким его многие считают. И Питер имеет полное право хотя бы знать его. Тем более, что подобная связь даст Эрику ценного союзника, и невероятная скорость Питера будет служить целям Леншерра. Он нужен ему, чтобы построить мир, к которому так стремится Магнито.
***
Эрик снова засветился, на этот раз в газетах, где ему посвятили целый разворот, пусть даже автор статьи, очевидно, самого Леншерра видел только на записях старых программ, оставшихся после Парижа и Вашингтона, но зато журналист много рассуждал над тем заявлением, которое сделал «Магнито» ворвавшись в прямой эфир новостей. Чарльз лишь бегло просмотрел статью, а затем так и остался неподвижно сидеть за своим столом, разглядывая крупную черно-белую фотографию своего дорогого друга. Скоро открытие школы, и Чарльз как никогда чувствовал, насколько разошлись их пути с Эриком. Ему следует приглядывать за своим другом, ведь он сам вызволил его из тюрьмы, и что теперь? Леншерр как никогда уверен, что будущее мутантов и людей несовместимо, видит в людях бомбу замедленного действия, готовую разорваться войной на истребление мутантов. И эта вера лишь укрепилась после того, как Логан рассказал о той войне, что ждала их впереди. Да, они наверняка смогли хоть что-то изменить. Одно то, что Эрик отказался от идеи начать лично войну с человечеством и хотя бы пытается сохранять мир, ведет переговоры, озвучивает свои идеи относительно мирным путем – вот это настоящая победа. Но Чарльз не был уверен, что терпения у его друга хватит, что он останется терпим ко всему человечеству, если на пути к взаимному сосуществованию оступятся несколько напуганных людей.
Мягкие пальцы скользнули по фотографии Эрика. Чарльз все еще верил, что сможет вернуть его, и тот поздний визит Леншерра только подпитывал эту веру. В будущем они смогли преодолеть свои противоречия. Чарльз видел это. Себя самого и Эрика, стоящего рядом. На одной стороне, так, как он этого хотел тогда на Кубе. Он так просил об этом. Почти умолял. А проклятый шлем не давал Чарльзу заглянуть в его мысли, навести в них порядок, усмирить запутавшегося в ненависти друга, который не мыслил свою жизнь без врага, которого нужно уничтожить. Если бы он мог еще тогда на пляже…
Возможно, первый набор студентов они бы встречали вместе. Чарльз бы даже позволил Эрику катить свое инвалидное кресло, хоть обычно не позволяет никому себя возить без крайней необходимости, не желая лишний раз подчеркивать свою физическую беспомощность.
Глупые фантазии. Их Чарльз насильно искоренял из себя еще десять лет назад, пытаясь не думать об Эрике, а когда понял, что это просто невозможно, попытался хотя бы заглушить эти мысли. Алкоголем, наркотиками, ненавистью и гневом. Убеждал себя в том, что никогда не знал Эрика по-настоящему, что он просто монстр. Кровожадный, дикий зверь, обладающий ужасающей мощью. Такого нужно было держать под замком, вдали ото всех. Он думал, что смог себя в этом убедить.
Но сейчас он на пороге новой жизни, входит в мир, где люди знают о мутантах. Мир, где как никогда их с Эриком идеи о сосуществовании двух видов могут найти свое воплощение. В обучении и интеграции или революционных заявлениях и публичных призывах. А теперь еще и в школе Чарльза будут дети, которые уже пригрелись под крылышком Эрика в его братстве. Наверняка наслушались там его идей о враждебном человечестве и поверили в них. С ними придется работать серьезнее, чем с остальными. Но, боже, как же Чарльз хотел объяснять все это вместе с Эриком. Этот образ навязчивым бредом проникал в сознание, сплетался в уютную, идеальную фантазию. Чарльз вцепился в свою бесчувственную ногу и с болью посмотрел на фото.
- Ох, друг мой, - выдохнул профессор. – Как бы я хотел, чтобы ты одумался.
Теплый свет заливал коридоры школы, комнаты чисты и готовы принять новых учеников, газоны ровные, живая изгородь аккуратно подстрижена, и фонтаны снова работают. Поместье Ксавьера уже многие годы не выглядело так опрятно. Казалось, в заброшенное мертвое здание снова вернулась жизнь, пусть даже в его коридорах все еще царила тишина. По крайней мере, если не приблизиться к жилому корпусу преподавателей и не дойти до кабинета директора. Хэнк был удивлен, когда услышал разносившуюся по всему этажу музыку из радиоприемника и различил пение Ксавьера. Ученый невольно напрягся и тихо выдохнул, поднялся из-за своего стола, оторвавшись от очередного новостного выпуска.
Он привык к подобному шуму в особняке. За десять лет он и не такое тут видел, но все же, за последние месяцы он начал привыкать к тишине и адекватности в стенах школы. Но он ждал этого рецидива, ждал и боялся. Считал неизбежным с того самого момента, как почувствовал в особняке запах Эрика. Он не знал, о чем Ксавьер говорил со своим старым другом, профессор лишь сообщил ему о новых учениках и преподавателях, но это явно было не все. Если бы только Хэнк мог тогда утопить этого монстра в фонтане. Он не мог как профессор и дальше видеть в нем что-то лучшее, он видел убийцу. Видел того, кто готов уничтожить все, к чему прикасается, того, кто оставляет за собой одни лишь пепелища и при этом навсегда остается в сердцах тех, кого он изувечил. Но это не Эрик был все эти годы рядом с профессором! Он не видел, как рассыпается на части человек, которого когда-то знал Хэнк. Не откачивал Ксавьера после попоек, не пытался его усмирить, когда от неконтролируемой телепатии Ксавьер выл от страха и боли. После Кубы, после развала школы, это не Эрик был рядом, он не видел и не знал ничего из этого и еще смел обвинять Чарльза в слабости! Этот монстр не имел права даже говорить с профессором после того, что с ним сотворил.
Хэнк помнил, как Чарльз еще привыкая к сыворотке, впервые увеличил дозу без разрешения Хэнка. МакКой нашел его в одной из гостиных. Тогда тоже гремела музыка, а Чарльз хмельно смеялся, развалившись на диване, и нес какой-то бред про Эрика. То звал его, то проклинал, срываясь на рык, и снова смеялся. И больше всего, МакКой боялся, открыв дверь кабинета Ксавьера, увидеть ту же картину, что и в тот день.
Он осторожно коснулся теплого дерева, нагретого солнечными лучами, и подтолкнул дверь.
- Профессор? – настороженно спросил Хэнк, но почти сразу же вздохнул с облегчением. Хоть Ксавьер и позволил себе открыть бутылку несвойственного ему мартини, - «откуда он их, черт возьми, берет? Я был уверен, что убрал весь алкоголь» - мелькнуло в сознании ученого, - выглядел глава школы трезвым и адекватным.
- No more will my green sea go turn a deeper blue
(Никогда больше мое зеленое море не станет ярко-голубым,)
I could not foresee this thing happening to you
(Я не могу предсказать, случится ли это с тобой.) – Протянул Чарльз и уже хотел продолжить, но заметил ученого.
- Слишком громко? – поинтересовался директор школы, разворачивая свое кресло.
- Да нет, просто…
- Я знаю, - мягко усмехнулся Ксавьер и подъехал ближе к приемнику, приглушил музыку так, что ее стало почти не слышно. – Я закончил с расписанием и договорился о поставке продуктов, - пояснил Чарльз, а Хэнк бросил взгляд на рабочий стол профессора и среди прочих бумаг увидел свежую газету, и понял, почему профессор выбрал именно неразбавленный мартини.
- Все готово, - сообщил профессор и провел рукой по чистым, длинным волосам. – Надо со всем этим завязывать, а то какой пример я буду подавать детям.
- Я уверен, что только лучший, - заверил его Хэнк. – Я видел, как вы обучали первых студентов, у вас прекрасно получалось и сейчас будет все так же. Вы справитесь, профессор, вы не один, - продолжал подбадривать ученый, но Ксавьер только хмыкнул и слегка отъехал от него.
- Не стоит так обо мне беспокоиться. Я в порядке, - Чарльз провел пальцами у виска, не касаясь его, и Хэнк невольно смутился. – Эрик тут ни при чем.
- Вы отпустили его в Вашингтоне, вы не задержали его, когда он приходил сюда, даже зная, на что он способен. Вы сами видели, как он хотел убить Рейвен, что он сделал с Белым Домом, - сумбурно высказался ученый, но быстро постарался замолчать и взять себя в руки, и прохладный взгляд Ксавьера помогал это сделать.
- Ну же. Продолжай. Говори, что хотел сказать, - разрешил Чарльз.
- Я лишь считаю, что ему следовало оставаться в тюрьме, - тише, но все еще решительно сказал ученый. – Куба и Вашингтон, этот посланник из будущего, неужели вы не видите, что это он станет катализатором войны. Что бы мы ни делали, он жаждет ее.
- Я знаю Эрика, - мягко сказал Чарльз и на мгновение его взгляд расфокусировался, а сознание заволокло бесконечными воспоминаниями. – Это его выбор. И он не так глуп, чтобы начать войну.
- Вы уверены?
- Я хочу в это верить, - с легкой улыбкой произнес профессор, не желая вслух говорить, что если придется, то он сможет остановить своего друга. Ради его же блага.
***
Небольшие металлические бруски сдвинулись по столу и закрепили края широкой карты военной базы, не позволяя чертежам снова свернуться. Эрик так и не уснул этой ночью, и теперь все тело словно было заправлено свинцом, который не поддавался его способностям. И в таком виде ему нужно будет провести подготовительный инструктаж. Просто прекрасно. Ему нужен какой-нибудь мутант, способный восполнять энергию в чужих телах. Сейчас эта способность очень бы пригодилась.
Быстрый и короткий стук.
- Я войду? – бодро спросил Питер, и Эрик, слегка нахмурившись, посмотрел на часы. До назначенного собрания было еще около часа, нужно было дождаться, пока вернется Хавок, который сопровождал детей и парочку взрослых до вокзала.
- Собрание только через час, - напомнил Эрик вместо ответа, уселся на диван и передвинул проектор с коробкой слайдов. Питер шагнул в кабинет и внимательно посмотрел на помятого и усталого главу мутантского движения, задумчиво прикусил губу и на мгновение скрылся за дверью, вернулся еще до того, как Леншерр посмотрел в его сторону.