Снаружи послышались крики и суматоха, а это значило, что десять минут истекли. Эрик взял себя в руки и вытер клинок, убрал его в ножны и выскользнул через заднюю часть шатра, пока и на том краю лагеря не появились люди. Теперь последняя часть.
— Что происходит? — он поймал раздающего приказы Азазеля, и тот крепче сжал обнаженный меч.
— Пленники вырвались.
— Их не больше десятка, загоним их и казним ублюдков, — распорядился Эрик и рванул в пыл привычной бойни.
***
Чарльз слышал шум и сидел неподвижно на кровати, сцепив руки в замок и повторяя молитвы Дварокс, чтобы все быстрее закончилось. Его здесь нет, это не его бой, он не должен в нем участвовать. Оставалось сидеть на своем месте, пока вокруг все гудело, словно бурный поток.
Он крепко закрыл глаза и хотел, чтобы время текло быстрее, чтобы все наконец-то закончилось. И так и произошло, пусть сам Ксавьер не смог бы сказать точно, сколько времени это заняло, прежде чем все вокруг затихло, но тишина казалась тяжелой и вязкой. Так и хотелось выйти на улицу и проверить, все ли в порядке, но Чарльз отгонял от себя эти мысли, не позволяя себе поддаться волнению. Ведь он уже знал, что все вышло. Он уже все это видел. Но отчего-то сейчас как никогда сложно было поверить своим же видениям.
Шаги Эрика он услышал за несколько мгновений до того, как он вошел в шатер, и тут же подскочил на месте, но вместо того чтобы броситься к новому, пока еще некоронованному королю, Чарльз выпрямился и привел мысли в порядок, чтобы его волнение не отражалось на лице.
— С возвращением, Ваше Величество, — с поклоном произнес Ксавьер, но Эрик лишь бросил на него странный, отрешенный взгляд, прошел по комнате, замер у столика, на котором стояли вино и еда, и наполнил свой бокал.
— Что-то не так? — с сомнением спросил Чарльз и осторожно подошел ближе.
— Мы только что казнили их. Всех до одного. Включая служанку, которая не переставала кричать, что ничего не знает. Но все уже было решено, — Эрик даже не мог усмехнуться, но и не стал пить вино. — Она помогла мятежникам с побегом и убийством короля. Запомни это. Потому что теперь это единственная правда, которую может знать мир.
— Девушка? Но… почему она? — Чарльз даже растерялся, в своих видениях он не видел ее, лишь беглых мятежников и смерть короля.
— Потому что Эмма всегда меня прикроет, — теперь Эрик странно рассмеялся, хрипло и тихо, отрывисто, словно каждый выдох причинял ему невероятную боль.
— Значит, все кончено?
— Да. Гонец уже уехал в столицу, я отдал приказ сворачивать лагерь. Мы возвращаемся.
— Тогда что не так?
— Все в порядке. Все именно так, как должно быть, — Эрик так и не взглянул на Чарльза, смотрел на кроваво-алое вино в своем бокале и видел лишь кровь Шоу, стекающую из вспоротого горла. И этот образ он никогда не отпустит из своего сознания, никогда не забудет и не позволит ему померкнуть. В этот день рухнули его цепи, и он наконец-то обрел свободу. Но это чувство было таким новым, что принять его оказалось сложнее, чем Эрик представлял. И лишь обернувшись, он увидел свое будущее, стоящее позади него с беспокойством на бледном лице. Леншерр нашел в себе силы улыбнуться и поставил бокал на столик, так и не прикоснувшись к нему, подошел вплотную к Чарльзу и обхватил его лицо руками, прижался своим лбом ко лбу юноши и закрыл глаза, просто наслаждаясь этой близостью, словно она могла стать якорем в бушующем море происходящего. И все же он удивился, когда Чарльз слегка приподнялся и коснулся его губ легким поцелуем. Так и замер, не в силах ответить на него, и благодарно погладил юношу по затылку, взъерошивая мягкие волосы своего личного демона, который помог ему получить трон.
***
Дорога в столицу казалась безгранично долгой похоронной процессией. А в сравнении с тем, как все кипело в лагере, неслось с невероятной скоростью, так вовсе казалось, что они внезапно угодили в вязкое болото, заволоченное серой пеленой тумана, и оно засасывало их при каждом шаге, замедляя, стараясь приковать к месту.
Дни были все такими же пасмурными, но без дождей, а окна кареты плотно закрывали черные шторы, так что Чарльз только изредка видел проблески блеклого света снаружи. Но все же он успел различить через эту маленькую щелку, дававшую скудный обзор, небольшой холм, покрытый жухлой травой, с возвышающимися на нем двумя столбами, к которым наподобие креста были прибиты неровные балки. Вокруг с гулким карканьем кружили смолисто-черные вороны, садились на свой помост и клевали прибитых к крестам людей. Из кареты их было трудно различить, но одних силуэтов хватило, чтобы у Чарльза волосы на затылке встали дыбом, а сердце замерло в ужасе, но он не в силах был отвести взгляда. Тем более когда заметил у изножья крестов сваленные в кучу трупы…
— Не высовывайся, — приказал Эрик, и Чарльз не стал спорить, откинулся на спинку удобного, обитого бархатом сидения, уставился в деревянный пол королевской повозки.
Рано праздновали те люди окончание войны и кровопролитий. Но все же, глядя на Эрика, который сейчас казался полностью поглощенным своими мыслями, Чарльз верил, что этот человек сможет принести мир в их истощенные земли. А ему лишь нужно всегда быть рядом.
***
За те дни, что они провели в дороге, в Черном замке уже все подготовили к погребальной процессии и коронации. Эрик сразу отдал об этом приказ, не желая ждать, пока тело Шоу будет скрыто прочными стенами склепа. И все улицы покорно скорбели, а кругом развевались флаги с ядовитым змеем, и Эрику не терпелось сменить их на свой родовой герб.
Ни секунды промедления. Сделать быстро без пышных празднеств или поминок, на которые все равно нет денег в казне. Лишь совет и Церковь. Минимум, необходимый при коронации.
И все как в тумане. Это чувство не покидало его, время перестало ощущаться. Он все еще чувствовал тепло крови Шоу и его бешеный взгляд перед самой смертью, ощущал, как ногти старика впиваются в его руку через ткань рубашки. Такой слабый, что хотелось смеяться. И его он все это время боялся? Перед этим человеком замирал в ужасе? От его голоса терял волю? Как такое вообще могло быть правдой? Теперь Эрик был свободен и собирался занять свой трон.
— Подожди хоть неделю!
— Нет.
— Ты с ума сошел? Все решат, что ты только этого и ждал! — Эмма казалась еще белее из-за страха и волнения, и, хотя коридор у спальни Эрика пустовал, будущий король не желал рисковать и грубо затолкал девушку в свою спальню.
— Оу, здравствуйте, — немного растерянно произнес Ксавьер, который устроился в кресле, поджав под себя ноги, и держал в руках книгу, но не мог прочесть ее из-за легкой тошноты и головной боли, которые не покидали его с момента возвращения в замок. Он смотрел на вошедших, но, казалось, его вовсе никто не заметил.
— Мы уладили все вопросы, виновные были казнены, люди оповещены, страна в трауре, и нет времени на вежливую скорбь по этому ублюдку, пока пустует трон и пылится корона!
— Многие знали о твоем отношении к Шоу.
— Он успел нажить сотни и сотни врагов и ненавистников, теории можно строить сколько угодно, — отмахнулся Эрик.
— Я лишь прошу дать время это переждать, а не бросаться на трон, словно оголодавший зверь на кость!
— Зверь? — Эрик резко повернулся к Эмме, а Чарльз замер на месте, не зная, куда себя деть, став невольным свидетелем чужой ссоры. — Я был им всю свою жизнь, его ручной зверюшкой! И не собираюсь выжидать и дальше, пока будет положено по всем правилам провести коронацию.
— Я вижу! И думаю, что ты совершаешь ошибку, — Эмма развела руками, окидывая простую, но явно дорогую одежду Эрика, и Чарльз только сейчас обратил на нее внимание и удивленно вскинул брови, настолько непривычным оказалось видеть Леншерра в белой одежде и том самом темно-оранжевом плаще, расшитом золотой нитью, которым он укутывал самого Чарльза, когда впервые привел его в замок.
— И ты заткнешь свой милый рот и будешь слушать меня, — от тихого угрожающего голоса Леншерра даже у Чарльза побежали мурашки по коже, и он мысленно пометил себе никогда его не злить.
— Если ты принял решение, то зачем мы здесь? М-м? Ты едва прибыл, лишь переоделся и, даже не отдохнув, расправился с советом и все организовал, не сказав мне и слова, а теперь вместо того, чтобы идти в тронный зал, ты вернулся сюда? Зачем?
— Замолчи, — прорычал Эрик, и на этот раз даже Эмма не смогла противиться его воле и, хоть она все еще пылала от негодования, тихо пробормотала «да, Ваше Высочество». — Хорошо, — одобрил Эрик и провел рукой по растрепавшимся волосам, медленно повернулся к Чарльзу. — Прости, что ты стал свидетелем этой сцены. Женщины. Порой с их истериками ничего не поделать, — он тихо и хрипло рассмеялся, а в его глазах сквозила смертельная усталость вперемешку с решительностью довести дело до конца. Он, словно Эмма и не стояла в его покоях, подошел к своему демону и с почти трепетной нежностью погладил его по щеке, от одного этого прикосновения расслабляясь и успокаиваясь. А затем вовсе опустился на колени, отчего Чарльз встрепенулся на своем кресле и сам хотел встать, но Эрик положил руку на его колено, удерживая на месте. — Сиди, все хорошо. Тебе нужно отдохнуть после дороги, — он взял Чарльза за руку и нежно ее погладил, с усталой вымученной улыбкой посмотрел на смущенного и слегка растерянного юношу. — Я хотел бы, чтобы ты был со мной во время коронации, но это опасно. Для тебя. По крайней мере, сейчас. Перетерпи этот день и больше тебе не нужно будет сидеть взаперти и прятаться ото всех.
— Хорошо, — ответил юноша, когда Эрик умолк, явно ожидая ответа, и от его заботливого взгляда на душе стало теплее.
— Дождись меня, — он коротко прижался губами к руке Чарльза и поднялся на ноги. — Свою коронацию я хочу отметить только с тобой, — уже тише, так, чтобы не услышала Эмма, стоящая у двери, сказал Леншерр и криво усмехнулся, коротко коснулся подбородка Ксавьера, прежде чем направиться к выходу. И Чарльз с удивлением понял, что его недомогания прошли и осталась лишь усталость. Вот только ни он, ни Эрик не заметили волнения в холодных глазах Эммы, которая неотрывно наблюдала за без пяти минут королем Стратклайда и его фаворитом.
Чарльз все еще чувствовал тепло рук Эрика, когда они вместе с Эммой уже скрылись за дверью. Он поерзал в кресле и неохотно посмотрел в окно, из которого можно было хорошо увидеть целое крыло Черного замка. Ему все еще казалось, что в этих стенах живет зло, и, пусть даже Эрик говорил, что скоро даст Чарльзу полную свободу в замке, пока что Ксавьер мог чувствовать себя в безопасности только в этой самой комнате. Все же остальные залы и коридоры, переходы и башни, пусть даже Ксавьер был далеко не во всех, а лишь в тех, где ему приходилось проходить, чтобы добраться до целой башни, отведенной под покои Леншерра, везде он чувствовал тяжесть в желудке и странный морозец. Такой легкий, почти незаметный, словно из соседней комнаты доносилось морозное дуновение ветра, но успевало согреться в жилом доме.
***
В тронном зале пахло ладаном, и, казалось, все заволокло дымом от благовоний. От усталости и ломоты в мышцах Эрик с трудом мог стоять прямо, почти не различая слов священника. Каменные белые стены окружали его и медленно сужались, а фигуры дворян и высокопоставленных священников слегка размывались. Но он отчетливо видел Эмму в ее белом одеянии, стоящую позади него среди приглашенных на коронацию. Ее лицо пересекала голубая горизонтальная полоса, оттеняя холодные серые глаза, почти придавая им цвет. Блеклые глаза. Они ни в какое сравнение не шли с сияющим взглядом Чарльза. Голоса целого хора монахов звучали, как тихое песнопение из глубин самой преисподней. Тихое. Низкое. Глубокое.
Эрик склонился перед Страйкером, который с выражением великой печали на лице медленно и неохотно водрузил тяжелую корону на голову нового короля. Не шелохнулся, когда инквизитор, облаченный в торжественные светлые одежды, коснулся его лба, скрепляя коронацию помазанием миром, и это его прикосновение словно высасывало последние силы из тела Эрика. Голова начинала кружиться, а голоса казались еще громче, звучали словно не снаружи, а в самом черепе. Он приносил клятвы, не слыша своего собственного голоса, поднялся на ноги и прошел к своему трону, пока все вокруг наполнилось гулом раз за разом повторяющихся слов.
— All hail, Lehnsherr!
Эрик устало рухнул на трон и окинул взглядом собравшихся дворян и священников, которые не переставали повторять одно и то же, вбивая эти слова в его сознание и подтверждая реальность этого момента.
Он так долго ждал этого дня, этого мгновения. Но сейчас, наконец-то оказавшись на троне, все, чего хотел Эрик, — это рухнуть в кровать и наконец-то выдохнуть, прежде чем продолжить воплощать в жизнь свой план, уже зная, что самая сложная часть позади. Среди мужчин, облаченных в черное, Эмма, стоящая чуть в отдалении в тени колонн, казалась светлым пятном, тихой белесой тенью, наблюдающей за ним с тревогой и волнением, и, чтобы доказать, что ее волнения напрасны, Эрик попытался улыбнуться, но вышел лишь кровожадный оскал, пропитанный смертельной усталостью. Девушка едва заметно покачала головой, и в это мгновение Эрик краем глаза заметил движение в дальней части тронного зала, словно кто-то незаметно пытался выскользнуть из него или наоборот, войти внутрь, но, когда он обернулся к двери, то никого там не обнаружил, кроме неподвижно стоящей охраны.
Он с трудом помнил, как все завершилось, словно что-то или кто-то намеренно ускорило время, не позволяя ему различить детали, только проносящиеся мимо него присяги на верность, клятвы и разговоры, поздравления и соболезнования. Люди вставали перед ним на колени и тянулись к его руке один за другим, словно безликие образы, делающие одно и то же, они нервно дышали и касались сухими губами его руки снова и снова, а он сдерживал себя, чтобы не убрать ее и больше не чувствовать бесконечных пустых прикосновений своих слуг и подданных, но они все продолжали, вставая с поклоном, и зал наполняли клятвы, поздравления и соболезнования. Он старался отвечать каждому, но больше слышал голос Страйкера, который привычно устроился по правую руку от короля. И сегодня Эрик позволял ему эту малость. Только сегодня в его последний день на посту главного советника, но, стоит только солнцу вновь зайти, как в этих залах будет красоваться его Чарльз. Так много нужно сделать, стольких людей заменить. Ведь все, кто был верен Шоу, представляют для него угрозу сейчас. И коронация, которая началась, еще когда солнце ясно светило на небе, закончилась глубокой ночью, Эмма так и не последовала за ним после коронации, и он был ей благодарен за это, иначе бы пришлось самому ее отослать, а охрану он оставил у нижней двери, которая вела к винтовому длинному подъему в его покои. Эрик едва переставлял ноги, когда добрался до своего крыла, почти возненавидел бесконечные ступеньки винтовой каменной лестницы, ведущие в покои в его башне. Но даже это не заставило его задуматься о том, чтобы сменить расположение своей спальни. Он видел покои Шоу, пусть они были в пару раз богаче и просторнее, к ним было слишком много подходов и балконов, не говоря уже о том, что при должном умении можно было бы легко взобраться по стене из внутреннего двора. Никакой безопасности. В его же спальню, которая была изначально насмешкой его покойного отчима, вел лишь один узкий высокий проход, который без труда можно было бы защитить, а с земли до окон башни никак нельзя было добраться, разве что обратиться вороном и научиться летать. А безопасность важнее вида на пышный внутренний сад.
Он отпер тяжелую металлическую дверь, слыша, как от поворота ключа щелкают и смещаются множество пружин сложного замка, и, приоткрыв ее лишь наполовину, проскользнул в свои покои, отчего-то торопливо запер ее за собой, словно чувствуя, что его кто-то преследует. Вот только стоило двери надежно закрыться, как это ощущение, возникшее столь внезапно, так же резко развеялось. Эрик встряхнул головой, отгоняя наваждение, и медленно двинулся по полутемной спальне, в которой горело всего с полдюжины свечей, оплавленных почти до основания. Их длинные тени дрожали на стенах из белого камня, изгибались на резных колоннах и едва дотягивались до широкой кровати, но ей и без жалких попыток огня хватало серебристого света луны, проникающего через высокие, заостренные, словно наконечники стрелы, окна.