— У нас почти нет времени, нельзя чтобы его кто-то нашел.
— Да не станут они сжигать свои же домики с крестами, — злобно произнесла Мойра и забрала Чарльза из рук Магды, затащила его в пустую темную церковь, где вместо окна был вырезанный под потолком огромный крест, сквозь который на пол тек блеклый свет, четким контуром очерчиваясь на гнилых досках.
— Ты слишком сильно его ударила! — в ужасе сказала Магда и бросилась осматривать юношу, который едва дышал, провела рукой по его затылку и увидела, что ее пальцы окрасились алым цветом густой крови.
— Он жив, а это заживет, — не согласилась Мойра и потянула подругу с пола, а сама с трудом могла смотреть на юношу, который почти девятнадцать лет был им как сын. — Нам нужно уходить, нельзя, чтобы кто-то заметил, как мы отсюда выходим, нельзя привлекать внимание. Нам остается только молить ветер и солнце, чтобы Змеиные воины погнались за остальными и не стали обнюхивать каждый угол.
— Мы не можем его…
— Мы вернемся.
— А если нет? — Магда побледнела от ужаса, но Мойра уже все решила.
— Если кто-то направится к этому месту, то мы должны будем их отвлечь, увести как можно дальше. Или ты хочешь сидеть здесь и надеяться на лучшее?
— Он никогда не оставался один!
— А мы его и не оставим… — Мойра опустилась на колени перед Чарльзом и потянула за нить на его шее, вытянула из-под рубашки тонкий древний медальон, на котором был высечен гамаюн — символ Ирия.
— Ты не заберёшь это у него!
— Но если это кто-то найдет…
— Прекрати. Если Чарльза увидят, то все и так станет ясно. Оставь хоть это. Это единственное, что осталось у него от Джин…
Мойра посмотрела на Магду покрасневшими глазами и услышала, как грохот сражения приближался все ближе, неохотно вернула медальон на место и поднялась на ноги, торопливо вытерев глаза.
— Мы должны запереть его снаружи. Не хочу, чтобы он сбежал и попался кому-то…
— Мы вернемся за тобой, — ласковым, но дрожащим голосом пообещала Магда, глядя на Чарльза, и вместе с Мойрой вышла из церкви. Женщины закрыли створчатые двери и торопливо водрузили доску на скобы, чтобы Чарльз не смог отпереть двери сам, а затем направились к деревьям, росшим близ деревни, видя через пелену тумана столбы дыма и свет пламени, объявшего дома, в которых пытались спрятаться люди.
***
Солнце успело высоко подняться, но его лучи не пробивались сквозь свинцовое небо, из-за чего казалось, что землю окутывали серые сумерки, а туман, клубившийся под ногами, только усиливал это ощущение. В воздухе пахло кровью, потом и пеплом. Несколько домов все еще горели, и языки пламени тянулись к небу, но не могли сорваться и оставить деревянные балки. Солдаты успели занять всю деревеньку, и кто-то даже поднял флаг Стратклайда. Хотя это уже вряд ли кого-то заботило после того, как они заняли руины последнего замка Семи Королей. И пусть предки Шоу сделали все, чтобы никто не помнил даже их имен, они все еще сохраняли какую-то мистическую власть в умах каждого из живущих. Лишившись истории, Ирий оброс выдумками и легендами, а давно умершие Короли обрели в устах людей невероятные силы и способности, которые могли прийти в голову только людям, способным поклоняться ветру и огню, считая, что, надышавшись дыма от горящих трав, они могли говорить с духами! И сколько бы Страйкер ни сжигал неверных язычников и сколько бы церквей ни строил, все равно эти дикари отправляли всех в пекло и верили, что духи Королей, обитающие в замках, несли проклятия всем, кто касался их камней. Шестьсот лет предки Шоу боролись до потери рассудка с диким Ирием, и вот, наконец-то, настал день, когда пал последний символ этой некогда сильнейшей страны, а его жителям больше некуда было бежать.
Жаль, что Шоу уже не сможет остановиться, а затяжные войны свели его с ума так же, как и всех в его роду.
— Разрешите доложить? — к Эрику подбежал запыхавшийся светловолосый воин с серым от копоти лицом, на котором все еще отчетливо были видны черные полосы боевой раскраски.
— Разрешаю.
— Город взят. Часть жителей сбежала в лес, но мы их нагоним. Есть пленные, которые готовы присягнуть королю на верность и отречься от веры. К ним выставлена охрана и… Мой господин… Это последняя граница Ирия.
— Я знаю. Отошли гонца в замок Шоу. Он будет рад известию, — холодно произнес Эрик и заметил черный силуэт одинокой церкви, стоящей в жухлом поле пшеницы.
Он смотрел на нее не дольше пары минут, размышляя, стоило ли подойти или нет. Пусть даже он был воспитан под «опекой» Шоу и его вездесущих церковников, еще с детства в сырых и темных подвалах короля Эрик утратил веру, ведь вовсе не молитвы помогли ему выбраться на свет из катакомб. И все же… Когда, если не сейчас?
Была бы здесь Эмма, он непременно послал бы ее, но она слишком далеко, скорее всего, снова была заперта в своих покоях и ждала, когда Его Величество Себастьян решит отпереть ее дверь и выпустить в люди. Всего одна просьба. Одно направление… Может, он даже не скажет и слова вслух, но в финальном броске против Шоу Эрик был готов принять любую помощь. Он отослал рыцаря и направился к церкви.
***
Чарльз пришел в себя с жуткой головной болью и заложенностью в ушах. Открыв глаза, он увидел черный деревянный потолок церкви и какое-то время пытался понять, как он здесь оказался и сколько времени пролежал без сознания, и, только когда он с трудом поднялся на ноги, путаясь в подолах своей длинной серой накидки, до его сознания донесся приглушенный шум сражения, который шел так далеко, но не пытался прорваться сквозь стены.
— Нет! — юноша бросился к двери и что есть сил уперся в нее руками, пытаясь распахнуть створки, но они только заскрипели и не сдвинулись с места.
Страх холодной волной окатил Ксавьера, и руки задрожали.
— Выпустите меня отсюда! — он начал биться в дверь, но никто не слышал его криков и не сдвинул заслона. — Мойра, Магда! Прошу вас! Выпустите меня! Вы не можете просто оставить меня здесь! — он, словно обезумевший зверь, начал биться о деревянную преграду, сбивая руки в кровь и слыша гул собственного сердца вперемешку с криками и звоном мечей, доносившимися до него.
Он резко развернулся и лихорадочно принялся искать другой выход, но в крохотном помещении были лишь два ряда лавок и алтарь, над которым располагался гобелен, изображающий людей, стоящих перед человеком с белыми крыльями, пытающимся им что-то объяснить или на что-то указать. Ни окон, ни других дверей. Только вырезанный прямо в стене огромный крест, сквозь который лился свет, отчетливо падая на пол, словно выжигая в темноте распятие. Но даже этот крест был слишком узким и находился слишком высоко, чтобы через него можно было вырваться наружу.
— Выпустите меня! — юноша с рыком бросился на единственную дверь, пытаясь пропустить пальцы между стыков створок и отпереть их, но только разрывал свою кожу в кровь.
Сердце билось все быстрее, он чувствовал, как его биение пульсировало во всем его теле, затмевая собой ощущение боли, а страх за его тетушек выжигал душу.
— Прошу вас! — надломлено крикнул Чарльз, слыша, как снаружи умирали люди, а псы Шоу уничтожали все вокруг.
Голова закружилась сильнее, а горло начало стягивать болью. Воздух будто загустел и все медленнее и медленнее начал течь по телу к легким. На глазах проступили холодные слезы, и Чарльз впервые физически ощутил, как загорелись его глаза, наполняясь густой синевой, и впервые за очень долгое время Чарльз не знал, как это остановить. Он попытался отойти от двери, жадно вдыхая воздух, которого катастрофически не хватало, но с каждой секундой все хуже ощущал собственное тело и даже не почувствовал, как споткнулся о низкую лавку и повалился на грязный пол.
Тело била мелкая дрожь, но это чувство было таким далеким и нереальным, что Чарльз при всем желании не смог бы осознать, что это он лежал на спине, пытаясь вдохнуть пыльный воздух, что это за стенами снаружи гремело сражение и эхом отдавались крики граждан и ржание лошадей.
Все это было не с ним и не в этом мире. С ним был лишь холод, пронизывающий глаза и сковывающий горячую кровь коркой льда.
Надвигающийся гром ревел под свинцовыми небесами, и тяжелые прозрачные капли дождя обрушивались на землю, падали на разгоряченную шкуру черного жеребца, который испуганно хрипел и фыркал, пытаясь сорваться с привязи, и неестественно медленно встал на дыбы, растворяясь в тумане дождя, который моментально затопило пламенем рычащего огня, а от запаха гари начало резать в горле и носу, едкий дым заполнял легкие, выворачивая их наизнанку, а где-то вдалеке слышался неразборчивый голос толпы и звон колоколов. Хищное пламя лизало лицо, но не обжигало, а лишь обдавало колючим холодом и смердело, словно раскопанная старая могила, и вот уже запах дыма смешан с вонью гниющей плоти, и Чарльз чувствовал, что его сейчас стошнит, спазмы уже сводили живот и горло, а пламя не исчезало, лишь становилось полупрозрачным, и через него он видел дрожащие окровавленные мужские руки, тянущиеся к его лицу. Хор голосов вырвался из тишины и становился все громче, но разобрать слова было невозможно, пусть даже они быстро заполнили собой все сознание. Чарльз пытался отползти, спрятаться от незнакомого мужчины, но руки скользили по влажному полу, и он вновь падал вниз и уходил под воду, которая тут же смыкалась над его головой, и через ее неровную поверхность юноша видел силуэт какого-то человека, порывался подняться, но не мог всплыть, а кто-то держал его крепко под водой, пока легкие не начали гореть от нехватки кислорода. Чарльз изо всех сил поднялся и, наконец-то, вырвался из водного плена, жадно вдохнул душный, пропитанный запахом ладана и воска воздух, и на мгновение вокруг него сгустилась тишина. Он лежал на полу в каком-то наполненном светом зале, а вокруг стояли люди, больше похожие на тени. Чарльз попытался сосредоточиться, вырваться из иллюзорного мира в реальность, ухватиться хоть за что-то, что помогло бы ему вернуться, но он не мог даже пошевелиться. Перед ним на коленях стоял мужчина в дорогих одеждах и смотрел на Чарльза таким пронзительным взглядом, полным боли и отчаяния, что юноше стало не по себе. Он хотел запомнить его лицо, но оно ускользало из памяти, и оставались лишь темно-серые, как грозовое небо, глаза. Люди вокруг начали говорить. Их шепот звучал в унисон и становился все громче и решительнее, он пробирал до костей, и Чарльз силился его понять, беззвучно шевеля губами, пытаясь повторить звуки, которые слышал, в надежде, что хотя бы тогда он поймет их смысл.
— All hail Lehnsherr…
Он шептал это снова и снова, повторяя эти слова, чувствуя, как задыхается в душном помещении, заполненном безликими людьми в дорогих одеждах. Но стоило только страху вновь вспыхнуть в его душе, как все вокруг мгновенно исчезло, утонуло в рухнувшей жидкой темноте. Воздух морозный и колкий, он обжигал тело и вырывался изо рта облачками пара. Юноша сделал шаг в темноте, и под его ногами побежала рябь, словно он ступал по матовой черной воде. Такой густой, что в ней не было видно его собственного отражения. Чарльз замер, но рябь не исчезла. Она, словно владея собственной волей, начала двигаться, сбегаться в одну точку, вместо того чтобы растекаться вокруг, и, к ужасу юноши, черная вода под ним начала набухать и подниматься. Он отступил назад и хотел закричать от ужаса, но не смог издать ни звука. Он мог только смотреть на поднявшийся из мрака силуэт человека. Вода будто обратилась черным дегтем, густо покрывала все его тело, стекала с него тяжелыми каплями, и юноша слышал, как тяжело дышал всплывший утопленник. Но, присмотревшись лучше, понял, что он мало походил на человека… Руки и спина незнакомца были покрыты короткими, липкими от дегтя, черными перьями, а пальцы венчали заостренные когти… Существо ломано поднялось из черной воды, двигалось угловато, и, казалось, что у него были переломаны все кости. Когда он сделал шаг в сторону Чарльза, юноша точно знал, что должен был бежать. Но не мог сдвинуться с места, беспомощно наблюдая, как существо подступало к нему все ближе, а затем подняло на него свое влажное лицо, распахнуло свои совершенно пустые черные глаза и бросилось на Чарльза…
***
Эрик подошел к церкви и бросил взгляд на крест, возвышающийся на крыше. Он все еще чувствовал, как часть его протестует против происходящего — все, что было связанно с церковью, слишком остро ассоциировалось у него со Страйкером и Шоу… И все же…
Кто-то запер входные двери, но Эрик без труда снял доску со скоб и отбросил ее на сухую землю, неспешно распахнул створчатые двери и переступил порог церкви.
Он был настолько уставшим, что рефлексы его подвели. Он был готов подойти к алтарю и преклонить колено, но так и замер на месте. Все мышцы напряглись, и Эрик насторожился, понимая, что кто-то звал его по имени.
Он обернулся, но позади было только поле и захваченная деревня, а пустая церковь…
Пустая?
Он отчетливо слышал шепот, выхватил меч, сделал пару шагов вперед и…
— All hail, Lehnsherr…
Эрик так и замер на месте, не зная, что именно он испытал, увидев на грязном полу юношу, которого била сильная дрожь, шепчущего его фамилию снова и снова, все тише с каждым разом.
Его синие глаза словно горели изнутри, светились в полутемной церкви. Эрик сразу понял, кого он увидел, но его разум отказывался верить этому.
Ох, он слышал о них. Все королевство было переполнено слухами о гамаюнах, церковь назначала огромные награды за каждого голубоглазого демона, и на памяти Эрика уже с десяток таких существ было отправлено на костер, но вряд ли хоть один из них был настоящим демоном-пророком. Страйкер был одержим этими существами, ища их по всей стране, сжигая целые деревни, услышав лишь малейший слух о том, что в их стенах скрывался гамаюн. Но, насколько знал Эрик, все настоящие демоны исчезли пару сотен лет назад. В их мире больше не было настоящих гамаюнов с синими глазами. Не было этих демонов, которые могли видеть будущее. Их просто не осталось…
И вот сейчас перед ним лежало то самое легендарное создание, билось в конвульсиях и приветствовало Эрика, как короля, а от его затихающего шепота Леншерр впервые впал в настоящий ступор. Его тело словно сковал лед, а руки примерзли к рукояти меча. Он смотрел в широко распахнутые, полностью синие глаза юноши и не мог отвести взгляда. И только когда парень умолк, а свет в его глазах угас настолько, что можно было увидеть зрачки и белки, Эрик будто вышел из странного транса. Он взял себя в руки и подошел к юноше, направил на него меч, почти касаясь острием его обнаженной шеи, и смотрел, как синеглазый демон медленно приходил в себя после видения.
Он тяжело дышал и не сразу заметил Эрика, казалось, демон сам был перепуган тем, что только что с ним случилось, а когда он смог сфокусировать взгляд и увидел стоящего над ним воина, то дернулся, и глаза его наполнились таким ужасом, какой Эрик часто видел в глазах людей, осознавших, что это последние минуты их жизни.
— Ин кон… Дварокс маркелиус, парелл, кон гиван инс зон приороис! Ив раз штеррбен!* — Юноша быстро умолк, и его снова пробила дрожь, а Эрик нахмурился, пытаясь разобрать в языке Ирия знакомые слова, но юноша проговорил их так быстро, что Леншерр смог уловить только имя одного из духов, которым поклонялись язычники, да и то не был уверен, что услышал именно его.
— Не двигайся, — приказал Эрик и только затем подумал, что существо перед ним, возможно, не понимало его. — Ты говоришь на всеобщем?
Юноша послушно замер, а затем осторожно кивнул.
— Говорю, — с легким рычащим акцентом произнес он, не сводя взгляда с Эрика, видимо, прекрасно понимая, что прятать глаза уже не было никакого смысла. — Вы из Змеиного королевства. Лучше убейте меня сразу, а не отдавайте вашим богопоклонникам. Прошу…
Эрик удивлено хмыкнул, но это, скорее, было от волнения, которое он старательно скрывал. Отдать его Страйкеру и его фанатикам в алых мантиях, чтобы они разорвали демона в подвалах, а после сожгли его истекающее кровью бескожее тело на рыночной площади столицы? Нет, сотни раз нет.