Лассар молчал, едва дыша. Про себя он молился всем богам.
— Ну, а ты? — вкрадчиво спросил Тор.
— Что я? — задрожал Лассар.
— Ты тоже его хотел?
— Нет, нет! — стал уверять его Лассар. — Мне… Я… Не могу получать плотское удовольствие. Я же…
Грубая рука метнулась под шелковую простынь и ощупала евнуха. Лассар сглотнул.
— Получать — да, — кивнул Тор, и взгляд его потемнел. — А доставлять?
— Да, да, я все умею, — заторопился Лассар, заискивающе глядя на златовласое чудовище. — Я могу доставить просто небесное удовольствие самому искушенному мужчине.
— Докажи, — усмехнулся Тор, разваливаясь на постели. Губы его кривила нехорошая ухмылка. Могучая рука похлопала по паху.
Лассар подполз к нему. Холеные пальцы скользнули по мощным бедрам, занялись завязками. Лассар выгнулся так, что Тору показалось, будто его хребет состоит не из костей, а из гибкой лозы. В глазах у охотника потемнело от возбуждения. Он шумно вдохнул воздух. Тем временем Лассар высвободил его здоровенный возбужденный член, медленно провел по нему языком, а потом насадился — глубоко пропуская в горло, сладко прикрывая глаза и сжимая стенки гортани. Тор хрипло выдохнул. Лассар ласкал его, сводя с ума, применяя все свое искусство, пока Тора не начали бить мелкие судороги. Он сжал плечо евнуха, оставляя синяки. Лассар выпустил его мокрый член, приподнялся на коленях над Тором и призывно улыбнулся ему, глядя на охотника из-под темных длинных ресниц. Лассар встал прямо над скользкой от смазки и слюны багровой головкой, развел свои сильные стройные ноги и медленно, плавно насадился на член до конца. Выгнулся и качнул бедрами. По губами его скользнула чуть пьяная улыбка. Лассар действительно умел доставить удовольствие кому угодно — но Тору нужно было кое-что другое.
Охотник резко схватил евнуха за бедра и дернул на себя, одновременно толкаясь в его узкую дырку. Лассар вскрикнул от боли — тугой огромный член растягивал вход до упора, а вбивался Тор жестко, грубо, резко. Лассар покрылся потом, но не показывал своей боли.
Тор вдруг завалил его, налег сверху, раздернул ноги евнуха и забросил себе на плечи. Глаза его сверкнули алым, и Лассару стало очень страшно. Тор заткнул ему рот рукой и стал трахать так, что все тело Лассара пронзила острая боль, — охотник разрывал его, таранил, давил, терзал. Лассар измученно замычал в ладонь, зажимающую его рот. В его темных глазах появилось выражение невыносимой муки. Тор наклонился и впился зубами в нежную щеку — выдирая из нее кусок плоти. Лассар забился, задушенно завизжал, принялся извиваться, ухудшая свое положение, — потому что твердый ствол все продолжал вбиваться в него под сменяющимися углами и причинять еще худшую боль. Тор почувствовал запах свежей крови, член входил с громким хлюпаньем. Тор еще сильнее зажал рот рыдающего от боли Лассара и протиснул руку между их телами, продолжая вбиваться. Лассар затрясся — в его растерзанный анус грубо воткнулись еще и сразу три пальца, разрывая, пропихиваясь внутрь. Лассар бился, стараясь избавиться от боли, он боролся, но его силы не шли ни в какое сравнение с Тором. Охотник в последний раз двинул бедрами, изливаясь внутрь рыдающего евнуха, полежал на нем, остывая, а потом вышел.
Лассар лежал перед ним на потемневших от крови простынях, с широко раскинутыми ногами, и из развороченного ануса текла кровь. Окровавленное лицо было еще и залито слезами. Лассар вздрагивал всем телом, руки его судорожно шарили вокруг.
Тор поднес к лицу окровавленную руку, понюхал ее, лизнул, а потом быстро подался вперед и схватил Лассара за горло. Тот забился, но Тор легко поднял его над постелью и с силой ударил головой об острый угол кровати. Лассар задергался, обмяк, из пролома в черепе хлынула кровь.
Тор несколько секунд наблюдал за агонией, а когда евнух затих, поднялся и бесшумно выскользнул вон через окно. Однако охотник пробирался не к выходу — а к спальне, где сладким предутренним сном спал Вазирис.
========== Затмение ==========
Кровь стекает с шелка простыней, пропитывает мягкий ворс ковра. Стены покрыты грязными бурыми разводами. В спальне пахнет скотобойней — сквозь вонь испражнений и крови слабо пробивается аромат курений. На развороченной постели стынут в нелепых позах три растерзанных тела. Тор сонно моргает глазами на розоватый свет светильника. Он сыт. Надо уходить, но по телу разлита приятная истома, и так не хочется двигаться…
Его взгляд медленно скользит по искалеченным телам.
***
Глаза Вазириса широко распахнуты. В них — смертный ужас. Посиневшие губы вздрагивают. По телу проходит мелкая дрожь.
— Я дам тебе золота, — едва слышный, надсадный хрип.
Тор усмехается. Вазирис судорожно сглатывает собственную кровь — его горло аккуратно надрезано, так, что кричать он не может, но хрипеть и дышать — вполне.
— Золота?
Волосы Тора в мягком свете светильников — совсем золотые. Золотые огоньки пляшут и в его синих до черноты глазах.
— Зачем мне золото? — наклонятся к Вазирису убийца. — Я люблю другой цвет — красный.
И ужас в широко распахнутых глазах Вазириса постепенно растворяется в нахлынувшей, неодолимой, незамутненной боли.
***
Сонное тройное дыхание наполняет спальню. Чуть мерцают светильники, свежий ветер колышет занавеси на окне. Огромная постель тоже завешена невесомым пологом. В центре спит крепкий смуглый мужчина, по бокам — прекрасный мальчик и юная, совершенного сложения девушка. Длинные черные волосы девушки текут по подушкам, а короткие вихры юноши липнут к потному лбу. Тела разморены от недавних любовных утех, разнежены, скованы беспробудным сном.
Лунный свет, льющийся в окно, на мгновение перекрывает тень. К легкому дыханию трех людей примешивается четвертое — тяжелое, но беззвучное. Воздух словно наполняется тяжестью, а три безмятежно спящих тела вдруг начинают беспокойно вздрагивать и шевелиться во сне. Там, в царстве снов, их накрывает предчувствие страшной угрозы, черной беды, нависшей над их невинным покоем. Так лебедь, дремлющий на синеве вод, беспокойно встрепенется, когда над ним промелькнет черная тень коршуна.
Тень сгущается, трепещут блики от света свечей. Сон нарушен — в него вплетается треск чешуек змеи, холод разверстой могилы и ночной гиблый туман.
Девушка глубоко вздыхает и переворачивается на бок, неосознанно сжимаясь в комок. Вздрагивают полные нежные груди. Юноша морщится во сне, сбивает ногами шелковую простыню. Даже Вазирис, спящий в середине, хмурится, не просыпаясь.
Тень нависает над спящей троицей. Девушка успевает распахнуть глаза, когда под ее правую грудь глубоко входит отточенное узкое лезвие. Раскинутые в стороны ноги дергаются, рот замирает в беззвучной крике, глаза тускнеют. По комнате распространяется резкий запах аммиака.
Тень наклоняется ниже и коротко бьет в висок Вазириса. Смуглое тело обмякает, не издав не звука.
Юноша просыпается — но крикнуть ему не дает жесткая рука, зажавшая рот. Юноша мычит в предсмертном ужасе.
— Тише, — раздается шипение. — Кричать ты не будешь. Хотя тебе будет больно. Очень.
***
— За что? — давится кровью Вазирис, остекленевшими глазами глядя перед собой. Мозг отказывается понимать, что вот этот окровавленный кусок мяса — его нежный прекрасный любовник. Это вообще уже не похоже на человека.
— Это то, что я сделаю с тобой, — сообщает ему Тор. — Если ты не скажешь мне, куда делся раб по имени Локи и что ты с ним делал. Честно. Чем честнее — тем меньше боли.
Вазирис задыхается. Кровь булькает в горле, руки трясутся, пытаясь порвать импровизированные веревки.
— Я ничего не делал, его забрала Мираж, — шелестит голос, полный смертного страха.
— Кто такая Мираж? — склоняет голову к плечу Тор и долго-долго слушает сбивчивый рассказ. Глаза его вспыхивают алым пламенем.
— Значит, Безносая богиня закрыла своим крылом мою добычу, — причмокивает губами Тор. — Что ж… Посмотрим, кому в итоге достанется моя зеленоглазая дичь. А сейчас ты мне расскажешь всю правду… О тебе и Локи…
Вазирис пытается кричать, захлебываясь кровью, — блики света пляшут на окровавленном, влажном, темном от крови лезвии…
***
Тор встряхивает головой, разгоняя лень. Луна уже идет к закату. Он тут слишком долго — пора уходить. Ночь тает. Она выдалась очень, очень долгой… Скоро сменится стража. Скоро дворец наполнится воем и ужасом, криками и слезами, потом и звоном стали. Страх выплеснется наружу, затопит город. Пора уходить. Тор поднимается с пола, собирает гриву в пучок и бесшумно, словно филин, исчезает в окне.
На сером небе брезжит первый нежно-розовый луч рассвета.
========== Янтарный браслет ==========
Локи учился убивать. Подготовка существенно отличалась от того, чему обучали юношей из знатных семейств, обязанных избрать военную карьеру.
Локи учился убивать вслепую — на слух в полной кромешной тьме. Ослепленный ярким неожиданным светом. Идя против солнца, с обожженными факелом или пламенем костра веками, глазами, лицом. Зрения не было, оставался слух, от которого зависела жизнь. И — неведомое, рождавшееся где-то внутри чувство, которое вело руку с клинком. Мгновенный выпад — и сталь пронзает плоть.
Локи учился убивать в тесноте, без оружия, когда только пальцы и зубы становятся оружием. Он узнал, что кожа и мышцы — очень плотный материал, который нелегко разорвать зубами. Он узнал, какого вкуса человеческая кровь и как сложно потом вычистить из зубов волокна мышц. Впиться в обнаженное горло, удерживая противника трясущимися от напряжения руками, судорожно сцепить челюсти и резко дернуть головой. Сплюнуть кусок плоти и снова вгрызться — чувствуя, как чужая кровь заливает лицо, невольно глотая эту кровь, фонтаном бьющую из разорванной вены и заливающую все вокруг. Не разжимать челюстей в течение двух бесконечно долгих минут — пока тело над тобой не обмякнет, не замрет в долгой последней судороге.
Локи учился убивать, карауля жертву в засаде долгие сутки, под дождем, градом, ослепительным солнечным зноем. Без воды, еды и сна. Когда сознание плывет и рвется, когда ветер превращается в шепот, а глаза видят то, чего нет. Тогда Локи медленно вдавливал узкое лезвие кинжала себе в бедро, шипел сквозь зубы, и сознание ненадолго прояснялось.
Локи учился ломать ребра, шеи и конечности голыми руками, плавать, зажав клинок в зубах, бегать по ночному лесу, задерживать дыхание под водой, забираться на неприступные каменные уступы, рубиться в поединках и в общей свалке. Владеть копьем, топором, ножом, палицей, луком, щитом, саблей, рапирой, веревкой и трезубцем. Изучал яды, приемы маскировки, пытки, способные сломить самого стойкого упрямца.
И главное — учился жить так, чтобы в любую минуту быть готовым убить или отразить удар. Его сон изменился — даже в самой крайней степени усталости у него выработался животный инстинкт в секунду приходить в себя и реагировать на опасность.
Локи перестал улыбаться. Его глаза стали прозрачными и пустыми. Локи учился сохранять лицо непроницаемым в самых трудных ситуациях, а для этого надо было избавиться от эмоций. Страх, отразившийся на твоем лице, делает противника сильнее.
Тех, кому вокруг правого запястья повязали простые шнурки, оставалось все меньше. Они не выдерживали и умирали. Но Локи быстро учился, боролся и убивал. Его походка стала скользящей и легкой, а внутри что-то постепенно менялось — там словно начинала звенеть стальная, несгибаемая и тонкая струна.
Мираж иногда приходила к нему и наблюдала за тренировками. Иногда даже подсказывала. Помогать ученикам не возбранялось, вот только редко у кого находилось на это желание.
Локи носил черные кожаные штаны, легкие башмаки из кожи без подошв, простую серую рубаху и грубый плащ с глубоким капюшоном, из-под которого сверкали зеленые глаза. Однажды он шел к себе в келью, как вдруг сверху обрушился камнепад. Локи уворачивался от камней, невесомо танцуя на крошечной площадке. Ему было негде укрыться — только площадка в пять шагов в длину и ширину да отвесная стена напротив. И в него не попал ни один камень, а от последнего гигантского валуна, который бы убил его на месте и от которого увернуться было некуда, Локи спасся, прыгнув на отвесную стену и вцепившись пальцами в едва заметный выступ. Он провисел там около четверти часа, пока камнепад не закончился, а потом осторожно спустился вниз по скале — на тридцать метров по почти отвесной стене.
Локи поправил плащ и снова стал спокойно подниматься наверх по стертым ступеням — у него даже дыхание не сбилось. Камень потом помогли спихнуть вниз остальные ученики.
На следующий день Локи на рассвете вышел на пробежку, но его остановила Мираж, внезапно появившаяся из тени внизу каменной лестницы.
— Твои успехи несомненны, — сказала она Локи, глядя на него своими желтыми странными глазами. — Сегодня вечером ты получишь янтарный браслет.
Локи замер, глядя на нее. На его вспыхнувшем лице внезапно отразилась целая гамма сложных эмоций, но через короткое время оно снова превратилось в бесстрастную маску.
— А завтра тебе придется отправиться за горы — отработать свое обучение, — добавила Мираж.
— Да, — кивнул Локи.
— Но это еще не все, — Мираж поманила его к себе. — Мне надо рассказать тебе кое-что.
— Что случилось? — нахмурился Локи. Впервые он увидел на лице Мираж тень человеческих эмоций, и это ему не понравилось.
— Три ночи назад двух братьев, которые возвращались в Клан той же дорогой, что шли и мы с тобой, разорвали на куски прямо перед занавесью тумана, — пристально глядя на него, сказала Мираж. — Это при том, что у одного был не янтарный, а нефритовый браслет — следующая ступень.
Локи почувствовал, как в груди разливается могильный холод. Ветер вдруг стал стылым, его порыв, разметавший Локи волосы, пахнул сладковатым запахом мертвечины. Локи молчал, глядя на женщину.
— Но сегодня ночью я и двое братьев с гранатовыми браслетами пойдем туда, чтобы поймать то, что преследует тебя, — завершила Мираж.
— А вы уверены, что это… оно? — спросил Локи, заправляя волосы за ухо нервным жестом, вдруг прорезавшимся слабым отголоском прежней жизни.
— Я уверена, — кивнула Мираж. — Я не знаю, что за существо тебя преследует, но я чувствую одно — оно жаждет твоей крови. Оно несет смерть — твою смерть, брат Изумруд. И оно не отступится. Видимо, оно пришло со стороны города — там все полно слухами о страшном убийстве в покоях Вазириса: его самого, рабыню, раба и евнуха по имени Лассар убили таким зверским способом, что стражников из королевской гвардии рвало от увиденного. Султан объявил облаву — но ни следа убийцы не удалось обнаружить. Видели только несколько смазанных отпечатков крупных человеческих рук на стене башни снаружи. Я же думаю, что эта тварь ушла из города по нашему следу — по твоему следу, но туман остановил ее.
— И оно… он отомстил? — робко спросил Локи, глаза которого широко распахнулись.
— Нет, он просто дал нам понять, что он — здесь, и будет убивать до тех пор, пока ему не отдадут то, что ему нужно, — покачала головой Мираж.
Локи замер.
— Так, может, лучше, если…
— Ты — наш брат, — остановила его ледяным тоном Мираж. — Клан Смерти стоит друг за друга, а за нас всех — Безносая богиня. Сегодня ночью мы прикончим эту тварь, и ты отправишься выполнять свой долг.
Локи молчал, глядя на окружающие живописные горы — красивые и торжественные. И полные невидимого ужаса.
***
В горах, среди теней и водопадов, рассвет не причинял Тору столько неудобств, как в городе или на равнине. Он безошибочно находил след — давний, чуть уловимый. Локи прошел по этим камням несколько месяцев назад. Но камни помнят все, если прислушаться к их шепоту, они подскажут. Они отдавали Тору запах того, кто ступал тут, — его законной дичи, той, чью голову он должен был принести Магистру, туда, обратно на далекую родину. Той, что так сладко стонала, принимая в себя возбужденный член Тора. Воспоминания о стонах Локи наполнили рот Тора вязкой слюной. По телу прокатилось возбуждение. Тор тихо зарычал — он хотел свою жертву. Хотел трахать Локи до смерти, мучить, засунуть ему в задний проход руку по самый локоть, вывернуть его наизнанку… Потому что Локи был его, и только его. Чем дальше от Магистра, тем слабее становились узы подчинения, и дикое, страшное, что жило в Торе, хищник, голодный и неконтролируемый, становился сильнее. Он жаждал крови и страсти. И ни с кем не собирался делиться своей добычей.