Молодой граф поел, потом слуги помогли ему одеться, и Локи велел подать карету, чтобы ехать в город. Он собирался в оперу, где обещал быть одной очаровательной златовласке.
Вечер прошел чудесно — голоса потрясали воображение, а златовласка подарила ему несколько сладких поцелуев. Весь в мечтах и чувствах, Локи вышел в прохладу ночи, чтобы сесть в карету, до которой ему надо было сделать всего лишь несколько шагов. Двое его слуг шли чуть впереди.
Вдруг дорогу Локи загородила черная карета с наглухо закрытыми окнами. Не успел он и глазом моргнуть, как дверцы распахнулись и его втянули внутрь сильные жесткие руки. Локи пытался сопротивляться, но это было бесполезно — его, молодого, здорового, сильного юношу, за два мгновения сунули лицом в пол и связали ему руки, когда карета уже вовсю неслась по мостовой прочь от оперы.
Локи кричал и отбивался, когда вдруг почувствовал, что его отпустили. Встрепанный, с расцарапанным об пол лицом, Локи приподнялся и увидел знакомые черты — пронзительную синеву глаз и отталкивающий шрам.
— Что вам нужно?! — вне себя крикнул Локи. — Как вы смеете!
— Локи Лафейсон, вы обвиняетесь в чародействе, — ровным тоном сообщил Тор, холодно глядя на разъяренного графа.
— В чем? — Локи не мог поверить, что все это происходит с ним.
— В чародействе и служении темным силам, — официальным тоном повторил Тор. Глаза его были словно два осколка синего льда. — Согласно опросу свидетелей, вам везло в карты. Слишком везло. Я сам играл с вами и готов подтвердить над священным Пламенем, что вы не шулер. Значит, дело в чародействе.
— Это чушь! — едва не плюнул ему в лицо Локи. — Бред! Вы безумны!
— У нас есть свидетели, которые также подтвердят все наши обвинения в ваш адрес, — Тор не менялся в лице, словно носил восковую маску. Даже тени интереса не было в его равнодушном взгляде. Он смотрел на Локи, как на пустое место. На животное, которое перебегает ему дорогу.
— Кроме того, у нас есть вот это, — Тор достал из кармана схематичную фигурку кошки и показал Локи.
— Что это? — с отвращением отшатнулся молодой граф.
— Амулет, привлекающий удачу в картах, демон Азарта, — ответил Тор. — Вы носили это, а мы сняли его с вас при задержании.
— Какая наглость, какая чудовищная ложь! — задохнулся Локи, пытаясь порвать веревки и высвободить руки. Карета тряслась по дороге. — Вы ничего не добьетесь своей подлостью! Суд меня оправдает!
— Суд? — усмехнулся Тор. — На суд вы придете с чистосердечным признанием своей вины.
— Нет! — гордо сверкнул глазами Локи.
Тор даже ничего не ответил ему, только смотрел, и от его холодного, нечитаемого взгляда Локи передернуло.
========== Признание ==========
Карета остановилась. Тор распахнул дверцу, рывком вздернул Локи с пола и потащил за собой. Локи стал озираться по сторонам: карета стояла в каменном просторном помещении, и вокруг нее уже хлопотали люди в грубой бедной одежде. Рты у них были замотаны тряпками.
— Что с ними? — вырвалось у Локи, но ответа он не получил.
Тор протащил его через узкий длинный коридор, свернул вниз по лестнице, и перед Локи открылось небольшое помещение, в центре которого вокруг стола сидели несколько мужчин, в такой же одежде, как у Тора. Они играли в кости. Один, с ангельской красоты лицом, льняными кудрями и глазами садиста окликнул Тора:
— Это для Магистра или тебе поразвлекаться?
— Это дичь для Магистра, — коротко ответил Тор.
Больше его никто ни о чем не спрашивал, но красавчик с безумным взглядом и еще один охотник, гигант с узким ртом и тусклыми глазами, поднялись с места и пошли следом за Тором и Локи. Молодой граф хранил молчание. Его втолкнули в тесную камеру с низким потолком, настоящий каменный мешок. В углу стояли грубо сколоченные деревянные нары, на которых лежала охапка свежей соломы.
Локи не успел вскрикнуть, как его схватили сильные руки и в мгновение ока раздели догола. Тор кивнул охотникам на дверь, и они с Локи остались наедине. Молодой граф чувствовал себя униженным, растоптанным, ему стало страшно, словно вместе с одеждой с него сорвали всю уверенность в себе и силу воли.
— Ты, — ровным голосом сказал Тор. — Сегодня ты подпишешь протокол допроса, где признаешься в занятии чародейством. Просишь Магистра простить тебе твою вину и соглашаешься на любое наказание, а также передаешь все свое имущество, которое перейдет к тебе после смерти отца, Храму.
— Нет, — Локи был бледным, словно покойник, но голос его прозвучал решительно.
Тор несколько секунд смотрел на него, а потом его глаза вдруг наполнились жизнью и чем-то темным, грязным. Тор криво ухмыльнулся, отчего изуродованное шрамом лицо перекосило. Локи отступил назад, запрокидывая голову в ожидании удара.
Но Тор медленно шагнул к нему, проводя языком по губам. Локи казалось, что от его взгляда на теле остаются маслянистые разводы. Тор вдруг резко подался вперед, заломил руку Локи в захвате и уронил графа на убогую постель, всем весом вжав в солому.
— Пустите меня! — закричал Локи, брыкаясь и извиваясь. Но Тор вывернул ему руку, и Локи пронзила страшная, непереносимая боль. Тор еще чуть потянул, и у Локи по лицу хлынули слезы.
— Милая пташка, — прошептал ему Тор на ухо, продолжая выкручивать руку. — Пела себе беспечно на ветке, а тут мимо ястреб летел… Когда я с тобой закончу, ты будешь лизать мне ноги, умоляя, чтобы я разрешил тебе подписать признание.
Локи от боли даже не мог говорить, у него мутилось в голове и все плыло перед глазами. Дальнейшее запомнилось ему как в тумане, кусками и обрывками.
Вот сильная рука хватает его за волосы на затылке и сует лицом в солому. Тяжелое тело наваливается так, что перехватывает дух, нечем дышать, горло дерет. Между ног становится адски больно — Локи не выдерживает и кричит, срываясь на пронзительный визг.
Много, горячо, тяжело, жжет, тянет, распирает, Локи дергается, но сильные руки сжимают его ребра так, что он едва не теряет сознание. Голова кружится, тошнит, Локи трясет, лоб покрыт потом. Сзади все так же безжалостно вбивается толстый тугой штырь, так глубоко, что, кажется, все тело рвется пополам. Локи давится рвотой, ему так плохо, что он проваливается в обморок и спустя минуту снова приходит в себя — все от тех же невыносимых рваных толчков в нежный анус, который тянется и разрывается с жуткой болью. С губ Локи течет слюна, он пытается отрешиться, но боль жжет, словно раскаленный металл, сводит с ума, заставляет выть, срывая голос. Вдруг влажное чавкающее хлюпанье сменяется тишиной. Внутри — мокро, мерзко, тепло.
Тяжесть между ног исчезает. Локи лежит, глядя пустыми мертвыми глазами в никуда, слипшиеся от пота волосы упали на лицо.
Сильная рука вздергивает его голову за волосы, потом тащит куда-то прочь. Локи по дороге снова теряет сознание. Приходит в себя от удара по лицу. Он не понимает, где он и что с ним. Видит синие равнодушные глаза.
— Видишь?
Локи видит какие-то уродливые железные конструкции, дыбу, цепи, топоры и пилы. Живот скручивает пронзительной болью, ноги подгибаются.
— Если ты не подпишешь признание, то я сейчас растяну тебя на этом кресле, — говорит Тор, поднимая ему лицо рукой за подбородок. — И в твою сочную сладкую попку войдет вот этот кол. Возможно, обожженный на жаровне.
Локи переводит взгляд на острый деревянный кол с зазубринами и снова теряет сознание. Приходит в себя от боли в разбитых губах. На него выливается ведро ледяной воды.
— Ты подпишешь? — властно спрашивает голос.
Локи лежит на полу, слепо моргая на тусклый свет факелов. Его сил хватает только на то, чтобы кивнуть. В руку ему суют перо и подкладывают протокол допроса. Трясущейся рукой Локи ставит свою красивую, изящную подпись и в очередной раз теряет сознание.
========== Мысли отчаяния ==========
Локи не знал, сколько он провалялся в полубессознательном состоянии, голый, с испачканными спермой и сукровицей бедрами. Человек в маске и одежде охотника принес ему воды и сухую горбушку хлеба. Локи жадно выпил воду, а хлеб потом съесть не смог. Молодой граф понимал, что надо поесть, но его тошнило, и жесткая корка не лезла в горло.
Очень сильно болел задний проход и рука, которую выворачивал Тор. Локи с трудом смог сесть, после того, как выпил воду. Он подпер пылающий лоб руками и задумался о том, что ему делать. Никаких путей к спасению не предвиделось: на его крики никто не обращал внимания, сбежать из каменного мешка, выломав толстую дверную решетку, было тем более невозможно.
Локи встал, обнял себя руками за плечи и стал ходить по крошечной камере туда-сюда, три шага влево, три вправо. Локи стиснул зубы, чтобы не отвлекаться на боль и поднимающийся жар. Держать себя в руках было трудно, потому что ко всему прочему прибавилась резкая, тянущая боль в животе. Казалось, кишки облили кипятком, а потом их принялась грызть упорная, жадная крыса. Локи сгибался пополам, едва ли не воя от боли, щипал себя за руки и бедра до синяков, чтобы снова не поддаться слабости и не упасть в изнеможении на лавку.
Локи понял, что храмовники нацелились на наследство его отца и если он признает свою вину в чародействе, то ему грозит все, что угодно — костер, плаха, колесование, все, как захотят судьи. Поскольку признание он уже подписал, то суд заранее вынесет приговор — его просто объявят Локи в зале суда, под любопытствующими взглядами набившейся в судилище толпы. Но Локи, как сын графа, с детства изучал и законы Империи, а учеником, несмотря на легкомыслие, он был хорошим. И вот сейчас в его лихорадочно работавшем мозгу вспыхнуло острое и яркое воспоминание, которое показалось Локи тонкой нитью, ведущей к спасению. Молодой граф сразу почувствовал, как по телу прокатилась горячая волна, а сердце забилось быстро-быстро.
Локи забрался с ногами на постель, чтобы со всех сторон обдумать упавшую ему с небес идею, чтобы отшлифовать свой план, словно идеальный бриллиант.
Локи лежал, закрыв глаза, долго. В камере неясно было, день сейчас или ночь, а Локи, который полностью сосредоточился на своем плане, и вовсе потерял чувство времени. Вдруг его мысли были прерваны звуком открывающейся двери. Вошел охотник — лицо скрывала плотная маска, на руках перчатки, глухая куртка из черной кожи, такие же штаны и высокие сапоги для верховой езды. Локи, несмотря на все, сразу же понял, что это Тор — по росту, развороту плеч, тяжелой медвежьей походке. Но главное — по сверкавшим в прорезях маски безжалостным синим глазам.
Локи зажмурился, чтобы не смотреть. Сделать он ничего не мог, а унижаться, вымаливая пощады, не хотел — все равно бесполезно.
Локи почувствовал, как к его поджавшемуся животу прикоснулась рука в перчатке. Пальцы прошлись по прессу, по кругу обошли ямку пупка. Локи снова начало подташнивать, несмотря на холод камеры, по вискам заструился пот.
Пальцы скользнули ниже, волоски лобка прилипли к коже перчаток, потянулись за ней. Локи лежал, не подавая признаков жизни. Пальцы, минуя вялый съежившийся член, перебрались на внутреннюю сторону бедер, стали мять, оглаживать. Локи услышал участившееся дыхание, а потом пальцы добрались до ануса и осторожно раздвинули в стороны края. Локи чуть приоткрыл глаза, пряча взгляд за длинными ресницами: Тор сидел у него между ног, неотрывно глядя на приоткрытый вход. Дыхание его, мерное, тяжелое, словно у крупного хищника, нарушало тишину камеры.
Локи почувствовал, что руки оставили его в покое. Он не пошевельнулся, даже дышать перестал. Как вдруг рука, уже без перчатки, живая, горячая, сильная, снова вернулась — легла на бедро, сжала, жадно и тщательно ощупывая, потом добралась до поджавшихся яичек, мельком прикоснулась к поникшему члену, а потом уверенно скользнула ко входу, задевая мелкие волоски промежности и заставляя Локи покрыться мурашками.
Локи снова приоткрыл глаза и увидел, как Тор второй, оставшейся в перчатке, рукой расстегивает ширинку. Показалась крупная, красная, влажная от смазки головка. Локи едва не стошнило — он представил, как этот длинный толстый член снова таранит его тело, причиняя невыносимую боль.
Тор встал на колени и руками развел ноги Локи широко в стороны. Сплюнул на пальцы оголенной руки и медленно размазал слюну по покрасневшему отверстию. Потом поднял голову — Локи лежал перед ним, покорный, бесчувственный, бледный, но красивый как никогда. Тор медленно вложил ему в рот два пальца, протолкнул их глубже, заставляя Локи инстинктивно сглотнуть. Локи чувствовал во рту твёрдые, грубые пальцы, ему стало тяжело дышать, и, чтобы хоть как-то получить доступ к воздуху, он начал сосать и облизывать пальцы, которые ему хотелось до крови прикусить зубами.
Дыхание Тора стало еще сбивчивей, он пододвинулся ближе, завороженно глядя на то, как его пальцы ласкают тонкие красивые губы, как скользит по ним розовый язык. Локи сосал с закрытыми глазами, ресницы его вздрагивали, ноздри раздувались. Тор склонился к самому его лицу и стал проталкивать пальцы глубже, в нежное горло, вздрагивая каждый раз, как мечущийся язык задевал их. Член Тора стоял почти вертикально, ягодицы поджимались, по ногам проходили мелкие судороги.
Тор быстро вынул пальцы из покрасневшего рта и, придержав ногу Локи за колено, ввел мокрый от слюны средний палец в истерзанный анус, замерев от того, как туго влажные гладкие стенки сомкнулись вокруг. Локи, против воли, издал тихий короткий стон. Тор протолкнул палец глубже, задев простату, и Локи вскрикнул, а к щекам его прихлынула кровь. Тор потянул палец на себя, чувствуя, как стенки, плотно сомкнувшиеся вокруг, тянутся следом. Локи застонал, отворачивая лицо, и от этого стона по позвоночнику Тора прокатилась волна огненного возбуждения. Он убрал руку, положив ее на лицо Локи, а сам налег сверху, рукой подвел член к влажному отверстию и стал медленно проталкивать внутрь. Стенки поддались, пропустили твердую головку, плотно сомкнулись вокруг. Локи захныкал — жалкий, умоляющий звук. Тор чуть сжал руку, закрывающую ему лицо, ощутив, как кожу щекочут влажные губы. Тор с наслаждением оскалился и дернул бедрами, проникая так глубоко внутрь, как только мог. Он почувствовал, как головка задела простату, как судорожно сжались горячие шелковистые стенки.
Локи выгнулся под ним и закричал, по лицу его снова потекли слезы, увлажняя загрубевшую ладонь Тора. Охотник прикрыл глаза и чуть приподнял зад, почти выскользнув из растянутого ануса. А потом резко вошел обратно, с влажным хлюпаньем впечатав охнувшего Локи в лавку.
Тор потерял контроль — внутри Локи было тесно, хорошо, его сладкие слезы щекотали руку, мокрые тонкие губы вздрагивали. Перед глазами Тора повисла алая пелена — он одной рукой оттягивал белую, упругую ягодицу графа в сторону, чтобы сильнее и глубже вбиваться возбужденным членом в его теплую узкую дырку.
Локи кричал, срываясь и сбиваясь в такт толчкам. Тор приподнялся над ним, чтобы вбиваться резче и сильнее. Впервые в жизни он чувствовал такое невероятное возбуждение. Яйца тянуло, лобок сводили спазмы, спина была мокрой от пота. Тор чувствовал, как его накрывает пронзительный оргазм, и все ускорялся и ускорялся, чтобы еще хоть пару раз успеть всадить Локи до упора.
Последний толчок, когда член снова продавил простату, отозвался у Тора во всем теле — перед глазами вспыхнули звезды и круги, уши заложило, ноги подогнулись. Тор упал на Локи всем весом, вжав податливое трепещущее тело в жесткие доски, и спустил, изливаясь внутрь развороченного отверстия. Оргазм долго не отпускал его — сперма уже перестала вытекать, а Тор все вздрагивал всем телом и никак не мог восстановить дыхание.
— Сладкая дырка, — шепнул Тор, поднимаясь с неподвижно лежащего графа. Локи побледнел — ни кровинки в лице, глаза у него были закрыты, а длинные стройные ноги разбросаны далеко в стороны. Из припухшего покрасневшего отверстия вытекала тягучая белесая сперма.
Тор поднялся и стоял, глядя на Локи. Даже такой, раздавленный, перепачканный чужим семенем, с искусанными почерневшими губами, он казался прекрасным — лицо одухотворяло страдание, а порочная поза придавала ему обаяние оскверненной невинности, которая уже изведала все прелести разврата, но так и не вошла во вкус.