Книга вторая: Зверь не на ловца - Михаил Белов


Annotation

Продолжение. Неоконченное, однако сведенное к некоему общему концепту. В ближайшее время будет дополнено окончанием с завязками всех сюжетных линий. P.S. Если что-то пропустил, - буду рад напоминанию. Ну и просто, совету, как все это завязать "красивше". С уважением!

Книга вторая: Зверь не на ловца.

Глава первая.

...Наливаймо, браття,

Кришталев╕ чаш╕,

Щоб шабл╕ не брали,

Щоб кул╕ минали

Гол╕воньки наш╕.

- Здыбенько, будет тебе под нос сипеть-та. Зараз усих диверсантьев пораспужаешь, - отвечал Гжегож Ивойло, не очень искусно имитируя двинский говор, и сладко зевнул, что никоим образом не сделало его приказ более внушительным.

- Вы бы не придумывали, пан урядник, а просто сказали бы, шо режет без ножа ваше жугдянско сердечко писенька эта, - нагло ухмыльнулся разведчик, и нарочито прибавив голос, запел под нос второй куплет:

Щоби наша Дв╖на

Пов╕к не плакала,

Щоби наша слава,

Черкасская слава,

Пов╕к не пропала.

- Мое жугдянско сердце ишо не то выдержит, - заверил Гжегож, - А вам, чубатым, от нас, жугдов, еще мало перепало под Сизыми Лопухами.

- Да, це правда, но потим-то шо було? Потим Старый Терех був, и Мутны Воды. Ужо мы там вам с рохами весь гонор повыбивали!

- Угу, а потим пришли любичанье, и усих заразогнали, шоб не баловали без присмотру, - проворчал седоволосый великан Дадило, обычно молчаливый и флегматичный, - Вам, западэнцам, все одно с кем поспорить за старое, у вас уси кругом виноватые, шо рохи, шо жугды, шо "кацапы"... Ты, Тарас, в бинокль бы бачил, а не увлекал нас писеньками, - усе одно, ты голоса не маешь.

- Це я-то не маю голоса? - ничуть не обиделся Здыбенко, - Та я у нас в фольварке в церкви, в приходской, був дило, пел. А тут скушно очень.

- Вот вернешься в родной фольварк, тогда и попоешь. А сейчас слушай, шо тебе пан урядник говорит, дубина стоеросовая.

- А мне пан урядник ничего и не сказал пока. Пан урядник, можно петь или не можно?

- Не можно, в разведке-то. Хотя нет, Тарас, ты пой, - только так, шоб я тебя не слухал.

- Як так?

- А так, що если я тебя не прослухаю, то мабуть и диверсанты не прослухают.

- Дякую, пане! Ну, вот батько-Дадило, сам пан урядник мне дозволение дал, - довольно проворчал Здыбенко, почесал большой бульбообразный нос, и продолжил петь, - надо признать, весьма мелодично, так что и впрямь верилось насчет церковного хора:

Бо черкаска слава

Кров╕ю полита,

С╕чена мечами,

Рубана шаблями,

Ще й сльозами вмита.

Бо черкаска доля,

Як у пол╕ рута -

С╕чена дощами,

Хрещена громами,

Ще й в╕трами гнута.

Наливаймо, браття,

Поки ╓ ще сили,

Поки до сх╕д сонця,

Поки до походу

Сурми не сурмили.

Як лелеч╕й клек╕т,

Черкасова вдача -

Вигукнеться см╕хом,

Вигукнеться щирим,

А в╕длунить плачем.

- Гарно мурлычешь, Тарас, - одобрил Дадило, - Запевалою возьмем.

- Ой эйе, бик якши... - подал голос из соседнего секрета Кара-Хан, - Только точно всех диверсантов распугал. Теперь так и доложим, - гвардии капрал Тарас Здыбенко, бэзнен матур малайка, демаскировал позицию своим неотразимым вокалом... Пан урядник, а бу нэрсэ, к юго-востоку, между теми соснами?

Гжегож прильнул к биноклю, и несколько секунд всматривался в указанном направлении.

- Кажись, зарево. Вахмистр, у нас там что - лесорубы?

Дадило вскользь глянул на карту.

- Верно, они, пан. Шесть бараков, контора, мужики, бабы, детишки, и дюжина жовниров этих лапотных. Верно, це ... як бы мовыты... Решили парубки с дивчинами через костры попрыгать, мабуть, пан урядник?

Гжегож еще раз глянул в окуляры бинокля, достал из кармана часы и покачал головой.

Время - полвторого ночи, какие костры уже тут? Зарево яркое, неровное. Однако, надо что-то предпринимать... На раздумья у Гжегожа ушло не больше десяти секунд. Ситуация в провинции была куда как неспокойной. Уже вторую неделю боевая тревога и черезвычайка, бои в горах, причем непонятно с каким итогом, до сих пор неясна численность заброшенных в провинцию террористов и, если подумать, их намеренья тоже... Зато много погибших. Один завод, сожженный с рабочими заодно, чего стоит, - сколько себя Гжегож помнил, ничего похожего на память не приходило, даже Дунландское умиротворение не в счет. Тогда все кровавое безобразие за пределами собственно Дунланда ограничивалось несколькими взрывами не очень мощных бомб в людных местах...

- Нечай, отвязывай коней, - принял решение он, - Мы впятером, - я, ты, Здыбенко, Дадило и Туревич проверим, что там стряслось. Кара-Хан, принимаешь командование. Дадило, возьми пулемет, будете со Здыбенкой в паре. Второй пулемет пусть в резерве остается. Коней держим рядом, если что - все в седло, и в обход селения, вдоль просеки... Огонь без команды не открывать, в случае чего, - всем спешится, и прочесывать рассредоточено...

- Да разберемся, пан урядник... - спокойно ответил Кара-Хан, - Нет Бога, кроме Бога. Не впервой, чай, пан урядник.

"Кому не впервой, а кому, - очень даже впервой..." Гжегож напряженно кивнул, и обернулся к Здыбенко, который уже приготовил рацию.

- Сообщи "Трутню-первому", что наблюдаем прерывистую вспышку, дым. Полторы мили по прямой. Ни выстрелов, ни взрывов не слышали и собираемся в разъезд до выяснения...

- Пан урядник, а если пани Ленска пожелает сама на место выехать?

- Нехай её выезжает, пусть с юга заходят цепью. Нечай, готовы кони?

- Вестимо, пан урядник.

- Ну, так и с Творцом Всеблагим...

Егеря быстро запрыгнули в седла, и рысью, без особой пока спешки, но не задерживаясь поскакали в сторону селения. Путь был им отлично известен, - Гжегож уже неоднократно выезжал в разъезды по этому маршруту, и знал тут не то что каждое дерево, - а даже малейшую кочку. Первое время он только и делал, что поглядывал вперед, на горизонт, стараясь уловить изменения алого свечения, и подмечая, что оно становится, пожалуй, сильнее. Потом одернул себя и вспомнил про осторожность, вглядываясь с темный кустарник перед собой, в тяжелые ветви елей и густые покровы папоротника, - где-то рядом мог быть враг...

По сигналу урядника егеря рассредоточились, а затем и спешились. Туревич, опытный, но еще молодой солдат, прихватил пять уздечек, и осторожно отвел коней чуток назад, так чтобы самому не стоять на открытом месте, и не просмотреть сигнала подать коней в ответственный момент. Хороший коновод - в бою (ежели не дай Бог) тоже дело не последнее, едва ли не важнее хорошего пулеметчика, или хорошего снайпера. Остальные бесшумно извлекли из седельных чехлов карабины и припали к земле, сгибаясь вдвое и быстро двигаясь вслед за командиром, не шелохнув ни единой веточки.

Уже было видно зарево огня между деревьями. И уже становилось ясно, что именно горит.

Горели бараки лесорубов. За высоким деревянным тыном вокруг лагеря "Роуди-Сэплай" (именно так называлась компания, которой принадлежал этот поселок, где работали сезонные рабочие, заготавливая ценные породы дерева по государственной лицензии) видно было немного, - но едва они приблизились к ограде на триста ярдов, как стало очевидно, что огонь уже лижет крытые дранкой крыши всех шести бараков и охватил конторские строения.

И не души. Ни криков, ни воплей о помощи, ни выстрелов. Горело так, что любо-дорого, громко стреляло в пламени, подбрасывая в ночное небо салют мелких искр, сизый дым застилал звезды.

Значит, уже некому кричать...

Гжегожу не пришло бы голову отдавать приказ приближаться по-пластунски, - ведь надо было действовать, кого-то спасать, быть может - что-то еще тушить. Диверсанты, когда нападают, - неизменно наносят стремительный удар, и тут же уходят, оставляя после себя только развалины, пламя и трупы. Это азы любой партизанской операции. Как и егерской.

Он уже хотел было приказать Здыбенко радировать о подкреплении, - надо было срочно пускать собак, скакать наперерез всех возможных путей отхода, растаскивать пожарища и оказывать помощь людям...

Но тут он услышал то, чего ожидал бы услышать в последнюю очередь, - в нарушаемой лишь треском горящего дерева тишине грянул ... барабан.

Приказов отдавать, собственно, и не пришлось. Бойцы его залегли так, будто их и не было на ногах еще мгновение назад, - подле ограды лес уже был не лес, а так - совершенно лысая поляна, присыпанная хвоей и да усаженная редкими кустиками, проросшими на выжженной некогда под застройку почве. Однако каждый мгновенно нашел себе такое место, где его можно было обнаружить, разве что ступив ногой.

Дадило с пулеметом устроился так, чтобы прикрыть выдвижение к ограде Гжегожа и Нечая, которые стремительной перебежкой покрыли пространство между оградой и деревьями, и плотно прижались к забору, глядя через щели внутрь.

Гжегож не сразу осознал то, что увидел через узкий проем между грубо обтесанными неокрашенными досками. Они проскочили как раз к участку забора между двумя барками, - пылавшими уже так, что жаром обдувало лица даже сквозь щели. И в свете горящих зданий было отлично видно центральную площадь поселка - площадь не площадь, а так, небольшой пяточек, на котором ютился колодец со стальным трубчатым журавлем и большая белая цистерна. Видимо, с топливом для вырабатывающего электричество динамо... Первое, что бросалась в глаза, были тела, лежащие на всем пространстве между бараками, - вповалку и отдельно, на спине и на боку, одетые главным образом в пижамы и ночные сорочки тела мужчин, женщин и детей...

У многих были открыты глаза, и огонь отбрасывал искры в помутневших зрачках, что было видно даже отсюда - казалось, что глаза покойников светятся.

Зрелище настолько потрясло Гжегожа и Нечая, что они не сразу обратили внимание на вполне живых участников сцены, - а именно, на стоящих полукругом около колодца людей.

В одежде военного покроя, боевых нагрудниках и с оружием, висящим на ремнях. Именно со стороны этой небольшой группки и доносились жуткие звуки, - ритмичные, быстрые удары в большой барабан.

Гжегож пригляделся, пытаясь разглядеть, что происходит возле колодца, - на расстоянии в полсотни футов, в причудливой игре теней и неровного света, это оказалось непросто.

Люди стояли ровным полумесяцем, так что сруб колодца оказался в его центре. Возле сруба на коленях стояли, опустив головы вниз, несколько человек - их Гжегожу было почти не видно. Над ними возвышался самый крупный из всех "военных" - широкоплечий гигант с черным лицом и блестящей лысой головой. Он держал в руках очень большой нож непривычных очертаний - почти в локоть длинной, вогнутый внутрь, как серп, с длинной резной рукоятью и очень широкой елманью. Кажется, высокий что-то говорил, - из-за мерного стука большого барабана слов слышно не было, Гжегож мог лишь различить, как тот скупо плюётся словами, агрессивно задирая подбородок. В барабан - яйцеобразный деревянный бонг, сноровисто бил парень поменьше, устроившийся на корточках рядом с пленниками.

Гигант закончил речь, и отрывисто бросил какой-то приказ, - настолько громко, что его было слышно даже обоим егерям. Не на всеобщем. Похоже на харадми, но его Гжегож не знал, а уже через мгновение до него и так полностью дошел смысл приказа...

Два бойца подняли одного из пленников, - Гжегож успел заметить, что это была девушка, светлые распущенные волосы, в разодранной ночной рубашке с низким вырезом. Её толкнули на подставку для ведер, закрепленную на срубе, а чернолицый вожак без промедления рванул на ней одежду, затем бесцеремонно раздвинул белеющие в отсветах пламени ноги и грубо овладел ею, - не откладывая оружия и озаботившись лишь расстегнуть ширинку. Барабан ударил громче, движения гиганта были нетерпеливыми, грубыми и ложились в дикарский, ставший тяжелым и рванным, ритм...

- Насильничает, сука, - прошептал справа Нечай, облизывая пересохшие губы, - Пан урядник, что ж мы, так и будем бачить?!..

А Гжегож и впрямь смотрел. Странно и страшно было наблюдать, как совершенно чуждые люди без всякого страха творили что хотели над теми, кого он, Гжегож, должен был беречь - и не уберег... Гигант, после очередного рывка, сотрясшего все тело девушки, остановился, что-то произнес, и замахнулся ножом...

Нечай судорожно устраивался, пытаясь просунуть ствол винтовки в щель, - но она была слишком узкая для стрельбы. Гжегож с трудом пришел в себя, машинально стер пот с лица рукавом. Атаковать сейчас было делом безнадежным - впятером они мало что смогут даже с пулеметом. Но сидеть и смотреть до подхода алы было также нельзя, это он отчетливо понимал и скороговоркой выпалил, больше не таясь:

- Здыбенко, радируй о подкреплении! Дадило, пулемет к бою, заходите с Туревичем со стороны ворот, выметайте всех, кто побежит! Нечай, по счету два - бьем через доски, потом выламываем... Раз, два ... огонь!

То ли от переполнявшего их гнева, то ли просто по случайности, доски выламывать не пришлось, - выстрелив в них по два раза, они тут же пробили лаз, достаточный для проникновения. Однако, внутрь пролезть они не успели, даже если имели это целью, - ответный огонь, точный и быстрый, заставил их вжаться в землю у основания забора. Со стороны двора послышались необычные выстрелы - как будто кто-то громко прочищал горло... Пули пробивали доски забора рядом с лазом, и везде вокруг, - неизвестные внутри явно желали перестраховаться. Нечай и Здыбенко без приказа метнули по гранате через ограду, а Гжегож, словно по наитию, вдруг закричал в полный голос:

- Рота, рассыпаться! Второй, Третий взвод, - в обход! Стрелять на поражение! Шевели задницами, бездельники! Мортирный огонь на площадь, кугелей не жалеть! - и выпалил в воздух красной сигнальной ракетой из переломной ракетницы.

"Мортирный" огонь и впрямь открыли, только не отсутствующее мортирное отделение несуществующей роты, а совершенно реальные гранатометчики противника. Вдоль забора начали рваться ружейные гранаты, тусклые вспышки, поднимающие вверх веер срубленной картечью травы и хвои, разом мелькнули справа и слева от пролома, - видимо, там противник и ожидал сейчас главной атаки. Со стороны ворот послышалась первая пулеметная очередь, - Дадило экономно, стараясь беречь свои две ленты, начал выметать дворик пулями.

- Пан урядник, пани ротмистр заходит на поселок с юга, двумя алами и бронеалой. Кара-Хан подтягивается с запада, со стороны просеки, - спешено, в две цепи...

- Скажи им, чтоб поторопились, - рявкнул Гжегож, ожесточенно стреляя куда-то наугад в проем между досками, - Сейчас эти гавнюки побегут, надо на перехват...

- Не маю можливости, пан урядник, батарея села, - медленно покачал головой Здыбенко, не разгибаясь снял рацию, и взялся за винтовку, - Шо делать будем, пан урядник?..

- Держаться до подхода своих. Что там происходит, внутри?

Здыбенко чуть-чуть высунулся, но тяжелая пистолетная пуля тут же выбила щепу в дюйме от его головы.

- Позалехали вокруг закрэничи... Эх, сейчас бы мортиру, як они бы у нас попрыгали...

- Нельзя мортиру, там гражданские. Так... Отсюда надо линять на соединение с Дадило и Туревичем. Давай, Нечай... Нечай?!

Гжегож, съежившись на земле возле забора, и не заметил сразу, что Нечай уже давненько неподвижно лежит рядом, прислонившись к опорному столбу - слишком неподвижно, и слишком давненько, чтобы думать, будто разведчик просто ждет распоряжений, не смея что-то предпринять сам. Гжегож толкнул голову бойца, и она без опоры упала на грудь, шляпа слетела, и стала видна небольшая круглая рана в кольце синей отечности на бритом затылке. "От така фигня, малята..." Картечина от гранаты, э-хе-хе, Творец Всеблагой...

Дальше