Маме подумалось, что ее семейство вряд ли вынесет такое издевательство днем.
Потому дружно сговорились за вечер.
И вот все вместе сидят, разговаривают и клюют «траву» в тарелках.
Время идет.
«Трава» жуется.
Дети балкон по камушку раскатывают потихоньку.
Разговор у взрослых меж тем неспешно тянется.
«Австралийцам» интересно все о далекой и почти забытой исторической родине.
Маме же – когда ее гоп-компания взвоет и запросится домой.
Вечер неспешно шел и, судя по всему, не спешил заканчиваться.
«Взвыла» компания нескоро.
Так что травы все могли наестся вдоволь, с запасом, так сказать.
И с полными животами «силоса» поскакать домой.
На встречу уже к своей завтрашней, дневной оздоровительно-майонезной «диете».
Из экстремального
Мама вовсю копошилась на кухне.
Большой живот, в котором на тот момент обитался Средненький, делал Маму совершенно неповоротливой.
В условиях маленькой кухоньки тогдашней съемной квартиры сие было поистине проблематично.
Семилетний Старшенький тихо шебуршал у себя в комнате.
Папа все еще был на работе.
У Мамы была радость – первая неделя из предродового декрета.
В общем, на подъеме настроения Мама чистила-крошила-готовила.
Неожиданно в дверном проеме в кухню показался Старшенький.
Вел он себя подозрительно.
Смотрел на Маму виновато.
Чихал.
И иногда дергал головой, как пес, унюхавший что-то не то и пытающийся чихнуть.
И тут Мама увидела ЭТО.
Под носом у Старшенького, над губой, были ржаво-коричневые засохшие пятна.
Первой мыслью было: «Это что же туда надо было засунуть, чтоб кровить начало?»
Второй: «Почему так долго молчал, если кровь уже успела не только свернуться, но и засохнуть?»
Старшенький был вмиг усажен на кухонный уголок.
Молчащий, как партизан, ребенок совершенно не хотел сдаваться на мамином допросе.
Все так же продолжая дергать головой и пытаться прочихаться.
Мама тихо, но верно впадала в панику, собираясь звонить всем.
«Скорой помощи», папе, знакомому педиатру и даже своему гинекологу.
Вдруг, что дельное посоветует.
Или кого.
Старшенький сдался только через десять минут и под угрозой вызова «Скорой».
Совершенно спокойный до того, ни разу не замеченный в опасных шалостях и экспериментах, ребенок.
Решил попробовать, каково это нюхнуть щепотку понюшки.
У Папы был шикарный нюхательный табак с запахом вишни.
Лежал он в красивенькой круглой коробочке.
И доставался папой только по субботам для замены обычных сигарет.
Каждый раз, в период торжественного доставания, табак Папа расхваливал, друзей угощал и просвещал о том, какие еще полезные добавочки там есть.
От сердца у мамы отлегло и даже немного порадовало – Старшенький, после того как прочихался и начал ясно изъясняться, поклялся даже сигареты в руки не брать, когда вырастет.
Причем совершенно добровольно.
Прошла неделя.
Мама опять на кухне.
Готовка в самом разгаре.
Живот все еще на месте.
Дверной проем и Старшенький в нем тоже.
В этот раз совершенно спокойно сообщающий, что «совершенно случайно» проглотил магнит, для чего-то выковырянный из одной шахматной фигурки.
Мама, успокоившись размерами магнитика, уже не хваталась за сердце.
Просто позвонила Папе и попросила купить в аптеке слабительное для сына.
Уже позже, сидя на кухне и попивая чай, Мама пришла к правильному выводу.
Старшенький до появления на свет младшего поколения решил наверстать упущенное в раннем возрасте.
И выполнить программу-минимум по проглатыванию, нюханию и влезанию во все и сразу.
Из просыпательного
Воскресенье – день особенный.
У Старшенького позже всех начинаются занятия, из-за чего Мама может встать на полчаса позже.
Как раз к тому времени, когда надо будить младшеньких в школу.
Вот и в это утро мама спокойно спала, ожидая, когда на телефоне сработает будильник в назначенные шесть тридцать.
Будильник ожидания оправдал – зазвенел вовремя.
Стоило Маме открыть глаза, как перед ней предстала незабываемая картина.
Тридцать три богатыря…
Вернее…
Оба младшеньких стояли возле ее кровати, полностью одетые.
И сообщали, что зубы они уже почистили и готовы к приему пищи.
Событие было экстранеординарное.
И впервые произошедшее в ее жизни.
Чтобы ее дети сами встали пораньше?
Да еще и Маму не будили?
Без словесных пинков, самостоятельно почистили зубы?
И без вопросов попросили кушать?
Вероятно, слон таки сбежал из сафари-парка и в лесу испустил последний вздох.
Маме даже на минутку показалось, что из открытого окна повеяло неприятно-трупным запахом.
Какой он на самом деле, Мама не знала, но предполагала, что пахнет он именно так.
Последние же слова Средненького, сообщившего Маме, что сейчас не шесть тридцать, а целых семь тридцать, еще больше вогнали ее в ступор.
Как же так?
Вот, на телефоне часы показывают совсем другое.
И будильник звенел тоже.
Решив проверить, кто прав, Мама подорвалась и понеслась в салон свериться с настенными часами.
Те действительно показывали полвосьмого.
Мама на этом не остановилась и сверилась со всеми ручными часами в своем доме.
Телефон проигрывал по всем фронтам.
Мама пригорюнилась.
Телефон ей нравился.
Хорошенький, белый с перламутром.
И даже трехлетний возраст маминого Галакси на фоне стремительно появляющихся новых моделей не менял ее любовь к нему.
Неужто «старичок» заглючил по старости лет, и придется его менять на более новую модель?
Вот так размышляя, как обустроит торжественные похороны своему любимчику, Мама в скоростном режиме покормила младшеньких и выпинала, с пожеланиями хорошего дня, в школу
Старшенький еще спал.
Мама, вздыхая, набодяжила себе большую чашку горячего какао с молоком и начала заливать собственное горе.
Когда за темно-коричневой гущей начало просматриваться донышко, уже почти бывший верный друг сообщил Маме об очередном смс-сообщении, полученном им.
Через минуту Мама влезала в настройки телефона, ругая телефонную компанию за «скорость» и «своевременность», свою несообразительность и любителей вносить поправки в законодательство.
Сообщение было не объемным. Но информативным.
Говорило оно о том, что в связи с поправками внесено изменение в даты перевода времени.
И телефоны со старой прошивкой, если будут стоять на автоматической смене времени, могут перевести время на час назад не тогда, когда надо.
Из написательного
Маме не писАлось.
Ну, вот вообще.
Совсем.
Никак.
Муз в этот день попался очень капризный.
И это ему было не так.
И то не этак.
То мозг недостаточно проснулся.
То, наоборот, излишне проголодался и нужно еще раз подкормить.
То слишком переел и, получив от сытого организма положительные посылы, захотел поспать.
То, поработав пять минут, понял, что сильно устал.
То…
И вот то.
И еще вот это.
Таких «то» мозг выдавал по сотне за минуту.
Глазки мамины медленно закрывались.
Но Муз не терял бдительности.
И все так же нашептывал полусонному мозгу.
Что вечер-то поздний.
Никто его, мозга, усилия не оценит.
Жертву не примет…
А вот если бы прилечь и с компьютером в обнимку, да книжечку почитать…
В общем, саботаж налицо.
Борьба между Музом и Мамой шла на равных.
Но Муз он на то и Муз.
Талантлив во всем.
Даже в плетении сонных чар.
хр…
Из невысыпательного
Маме очень хотелось спать.
Сильно-сильно.
Можно сказать, до невозможности.
Но, как и всегда, это было практически невыполнимо.
Сначала Мама долго готовила, потому что уже завтра надо было опять садиться за стол.
Потом долго бродила и страдала от того, что сейчас не имеет возможности перезвонить Старшенькому и спросить, как у него дела.
Тоже головная боль – на всю ночь с друзьями умотал к Стене Плача на последнее чтение в этом году «Слихот».
Потом, когда Мама, уже немного забыв о переживаниях, практически отключилась, пришел Средненький и, скорчив несчастную мордочку, сообщил, что вот никак больше без мамы спать не может.
Мама практически спящая, хоть это и не в ее правилах, ничего не сказала – просто подняла край одеяла.
Куда шустро ввинтился маленький нытик.
Очередное пробуждение произошло через полчаса, когда в мамину спальню просочился Младшенький, потребовав и себе кусок «счастья» на маминой кровати с маминым же одеялом.
Маме уже было пофиг и, подвинувшись еще немного, попыталась продолжать и дальше дремать.
Не получилось.
Посреди ночи разгорелась нешуточная борьба за место под солнцем.
В смысле у мамы под боком.
Получив пару тычков локтями и коленями, «солнце» в мамином лице выпроводило всех жильцов по своим койкам.
Уйти спокойно ей не дали, потребовав срочно почесать спинку, погладить вдруг заболевшую ножку, оценить заработанную в бою шишку.
Блаженство, испытанное Мамой, когда она добралась к кровати, было почти осязаемо.
На волнах сна опять не удалось покачаться долго.
Под утро приковылял Старшенький.
Нет, ему не надо было ничего чесать, гладить или оценивать.
Ему требовалось общество для «а поделиться впечатлениями».
Ну и фотографиями на телефоне.
Спать больше не имело смысла – скоро надо было делать капарот.
Мама капарот обычно делала на деньги.
Чем была вполне довольна.
Последний раз капарот на птицу она делала еще, когда была беременна Средненьким.
Крутить круги у себя над головой, держа в одной руке курицу и петуха, очень тяжело.
Даже несмотря на то, что обе птицы были размером ближе к перепелкам, чем к нормальным курам.
Бедным пернатым тоже, видимо, не нравилась устроенная им Мамой карусель вниз головой.
Перепуганные птицы обгадили маме и свитер, и юбку.
Радовало, что до головы не добрались.
«К деньгам», – подумалось тогда маме.
«К большим деньгам», – уточнила она для себя, тщательнее осматривая обгаженную… «обогащенную» территорию.
Из питательного
Иногда Маме казалось, что авторы книг специально над ней издеваются.
А как еще об этом думать, если бедная, сильно уставшая, но не сломленная Мама садится за компьютер немного отвлечься и почитать.
А там в каждом втором произведении кто-то что-то ест: хрустящих курочек, румяных булочек, бутербродиков с семгой, канапешек с икрой.
И это при том, что Мама после семи не ест!!!
Читать вкусно-описанные блюда становится практически невозможно исключительно из-за угрозы захлебнуться с собственной слюной и изойти на нет из зависти ко всем этим: толстушкам и не очень, магичкам, оборотницам, демоницам, эльфийкам, перевертышам, джиниям, альфа-центаврийкам и очередной независимой лаборантке Марии Федоровне.
Которые жрут все это счастье и не полнеют.
Причем вкусно жрут! И не менее вкусно об этом рассказывают.
И совсем не полнеют!
Только титаническим усилием воли и уговорами: «Как лень будет опять идти в ванную зубы чистить» (так никаких денег на зубную пасту не напасешься!).
Маме удается сдерживаться и не навестить своего самого лучшего объемистого пятисотлитрового, хладотворящего, сверкающего глянцевыми боками друга.
Но самое страшное наступает потом.
Когда Папа или Старшенький таки наведываются в кухню – исконно мамины владения.
И, исчезнув в темноте гостиной, начинают отдельно или вместе смачно хрустеть, хрумкать, причмокивать, стуча вилками или шурша обертками.
И ладно бы Старшенький.
У него организьма быстрорастущий, энергию-много-потребляющий.
Но Папа-то, Папе куда бросаться в эти жестокие игры Ночного Дожора?!
А Мамин желудок, услышав подобные звуки, начинает горестно подвывать, обиженно бурчать и тоскливо усыхать, стараясь всеми стенками обмотаться вокруг позвоночника.
Из построечного
Маме очень сильно хотелось кого-то покусать.
Даже не покусать, а загрызть…
Кровожадно и с зубами!
И она даже знала кого!
То ли Папу, за неделю до этого опять улетевшего по делам, но, как Карлсон, обещавшего вернутся…
До праздника.
Вернее, в самый его канун.
То ли его начальника/ компаньона/ заказчика (тут выбор был значительно больше).
В общем, надо зубки поточить об кого-то.
А все потому что…
«Сукку со Старшеньким строите сами – я не успеваю – сказал Папа по телефону, – там легко – справитесь».
Оно, конечно, да.
Мама со всем справится, но…
Зачем ей это надо?
Или уборка-стирка-готовка недостаточны для предпраздничного времяпрепровождения?
Так у нее еще забеги по магазинам.
Это только при покупке чего-то себе любимой шопинг является отдыхом.
А килограммы лука-картошки-морковки и прочее, и прочее никак не способствуют физической и моральной релаксации.
Старшенький же послушал Мамин рык и заверил, что все будет хорошо.
Наступил день «Ч», на который было назначено эпическое событие.
Старшенький с утра позвонил Маме и обрадовал, что ему придет помогать его друг.
Так что Мамина роль будет сводиться только к «принеси-подай».
Мама подумала и решила, что с этой ролью справятся и младшенькие.
А вот Мама займет почетное место руководителя и исполнит роль «покомандуй».
– Не туда ставишь, – уже днем давала ЦУ Мама, – Средненький… Средненький, где те черные пластиковые шляпки, чтобы в угловую стойку внизу вставлять?
– … – выражал свое мнение Старшенький.
– А я тебе говорю внизу. Черные снизу – белые сверху…
Маме со Старшеньким очень повезло в этот раз.
Их семья еще несколько лет назад приобрела новую сукку (название вполне безобидное, обозначающее слово «шалаш», если кто-то еще не догадался), и теперь можно было собирать ее, как конструктор.
Главное, чтобы память не подвела.
Ну или на крайний случай схема сборки сохранилась.
Раньше было намного сложнее.
И им бы было в два раза тяжелее, если бы пришлось, как и многим другим, сбивать гвоздями дощато-фанерные прямоугольные, выше человеческого роста, блоки.
На фоне таких перспектив собрать из прямоугольных труб каркас Маме казалось просто-таки сверхлегкой задачей.
Спустя три часа, когда у соседей все еще рьяно лупили молотками по доскам на балконах, у Мамы уже стояла готовая сукка.
Старшенький с другом такой темп работы взяли, что Мама только успевала моргать… и командовать, куда ж без этого?
Младшие потом тоже были рады скоростному строительству.
И сразу же припахали Маму в деле украшательства их временного (на целую неделю) помещения на балконе.
В общем, довольны были все.
Мама – что все это быстро закончилось.
Старшенький – что эта обязанность больше не висит на нем.
Младшенькие – заказанной по случаю пиццы (Мама все же очень устала со всей этой беготней.)
Друг Старшенького тоже был доволен.
Наверное, выполненной работой.
Хотя Мама и не могла сказать, что только поэтому.
Но пообещала себе, как-то отблагодарить отзывчивого ребенка.
Да, для нее он тоже, как и Старшенький, ребенок.
Даже если ему уже за семнадцать.
Из плохо-выученного
Первая неделя после продолжительных осенних праздников.
Мама и Старшенький, которому повезло на неделю больше каникул отхватить, встречают малолетних босяков семейства.
Звонок в двери, и Старшенький открывает.