— Ладно, копи, нам не жалко. Только нечестно это — втихомолку.
— Да чего ты ко мне привязался! — обозлился Димка. — Твои деньги?
— Подожди, Петь, — сказал Юрка, видя, что разговор поворачивает не туда, куда нужно. — Мы, Димка, собираемся на два дня поехать…
— Вам хорошо, если отпустили, а меня не пускают.
— Нас тоже не отпустили, мы решили: будь что будет, уедем — и всё! Поднимемся выше острова и уйдем в тайгу. В тайге мы обязательно чего-нибудь найдем.
— Да… Найдешь с вами… — протянул Димка. — Будто приклеились к этому острову. Ну, уедем на два дня: попадет только, и всё зря.
— Почему зря?
— Потому…
— Нет, ты скажи — почему? — настаивал Петька.
— Да уж знаю почему… — Димка осторожно вытянул из щели трехрублевку и положил ее рядом на траву. — Потому, что вы за этой девчонкой бегаете. Тоже мне, нашли «Спящую красавицу».
— А ну, повтори!
— Ну и повторю.
— Ну, повтори!!
— Повторю! «Спящая красавица»…
— Еще повтори!!!
— «Спящая…»
Бац! Копилка вылетела из Димкиных рук. Димка отскочил в сторону, но тут же, устыдившись, бросился к Петьке; его кулак встретился с Петькиным. Клацнули костяшки пальцев. И от боли каждый из них стал сильнее вдвое. Они молотили друг друга по чем попало, бестолково размахивая руками. Нет больших врагов, чем недавние друзья. Не на жизнь, а на смерть! Не «до первой крови», а до полной победы! Забыты правила честной драки. Димка лягнул ногой, не попал. Петька обхватил его за шею, покатились по земле пыльным клубком. Юрка схватил Димку за ногу, стараясь оттащить его в сторону, и ни за что получил каблуком по колену. Он пытался растащить их за плечи, но они цеплялись друг за друга, и Юрке досталось локтем по носу. Разозлившись, Юрка пнул ногой Димку, но попал в Петьку, разозлился еще больше и отошел в сторону.
— Ничего… — Тоня помолчала. — Знаете, мальчики, у Лены большое горе: умер профессор Филатов. Мы только вчера узнали. А ведь она так надеялась… Мы не хотели ей говорить, но она случайно услышала. — Тоня, махнув рукой, отошла в сторону.
Ребята повернули и молча пошли к реке. Их окликнули.
— Что ж вы уходите, не попрощавшись? — сказал Сергей Михайлович, подходя к ним. — Больше, возможно, не увидимся.
— До свидания, — сказали ребята.
— Всего хорошего, хлопцы. Я передам Лене, что вы приходили. — Он сдвинул брови, словно вспоминая. — Вот такое дело, хлопцы… У нее только и свету было, что профессор. Она ведь недавно ослепла, года полтора… Они с отцом все деньги собирали на поездку. Матери у нее нет. Отец к нам нанялся, чтобы заработать побольше. Осенью собирались ехать…
— Что уж теперь ехать… — сказал Петька хмуро.
— Нужно ехать, — твердо проговорил Сергей Михайлович. — Человек умер, а дело его не умерло. Остались ученики, осталась клиника. Суть не в этом… Понимаете, хлопцы, что значит, когда теряешь надежду? Лена верила в профессора, — понимаете? Не в дело его, а в него лично… Она знала одно: Одесса, профессор Филатов — и через месяц она здорова. Теперь нет профессора… Она плачет, и мы ничего не можем с ней поделать.
По тому, как произнес Сергей Михайлович это «мы», ребята поняли, что несчастье Лены — несчастье общее. Видно, так полагается у тех, кто живет бродячей и трудной жизнью: они привыкли делить работу и хлеб, и горе на всех поровну.
— Ну, а вы, путешественники, далеко собрались? — спросил Сергей Михайлович.
— По реке поплывем. А там посмотрим…
— Через порог пойдете?
— Пойдем.
— Думаете, там она?
— Лена? — спросил Петька.
— Атлантида…
— Чего? — спросил Юрка.
— Я же говорил: она расскажет, — сказал Димка. — Она обещала никому не рассказывать…
— А я и есть никто, — улыбнулся Сергей Михайлович. — У меня — в одно ухо влетело, в другое вылетело. Только Атлантида, хлопцы, не здесь; она на дне Атлантического океана, в районе Азорских островов. Хотя… Ученые до сих пор спорят о том, где ее искать. Одни помещают ее в Средиземном море, другие — в Черном, и даже — в северных морях…
— А здесь ее не может быть? — спросил Юрка.
— Здесь?.. — Сергей Михайлович прищурился и внимательно посмотрел на Юрку. — А может быть и здесь! — весело сказал он. — Ищите. Только не заблудитесь, чтобы вас потом искать не пришлось. Вот возьмите, — он протянул им компас.
— У нас есть компас.
— Такого нет.
Такого компаса, как часы, с ремешком, у ребят действительно не было.
— Ну, прощайте. Может, встретимся… Спасибо вам за Лену.
— Почему — за Лену?
— Подрастете — поймете. — Сергей Михайлович по очереди пожал всем руки и ушел.
Через несколько минут цепочка рабочих скрылась в тайге. Постепенно замолкли их голоса, и тогда стали слышны другие звуки: шелест высокой травы, скрип стволов и птичье крикливое веселье.
А ребята думали о людях, ушедших в тайгу. Эти люди шли напрямик, не выбирая дороги.
Дороги соединяют города. Многие ходят по дорогам. Это удобнее. А есть другие — их целое племя, — они не выбирают гладких путей, они идут по неудобной земле: через болота и горы, через леса и пустыни. Но там, где они прошли, вырастают новые города. И после них остаются дороги. Наверное, есть какая-то сила, которая заставляет человека сворачивать с утоптанных троп туда, где труднее. Ребята смутно ощущали в себе частицу этой силы. Им тоже хотелось идти вперед и искать, но они не знали, куда нужно идти и что нужно искать.
— Пойдем за ними потихоньку. Может, не так далеко?.. — сказал Петька.
— Зачем? — спросил Димка.
— Так…
— А как же Атлантида? — спросил Юрка.
— Ему теперь Атлантиды не нужно, — сказал Димка. — Он теперь… — Димка осекся.
Петька, сжав кулаки, смотрел на него по-взрослому жестко и прямо. И в том, что он не говорил ничего, а только смотрел, было больше угрозы, чем в любых словах. Димка понял, что в этой драке ничьей не будет.
— Мы же договорились… — растерянно сказал он. — Мы же все вместе…
Петька резко повернулся и пошел к реке.
* * *
Дул холодный ветер. Река взъерошилась, как ковер, который погладили против ворса. Над землей плыли рыхлые сероватые облака — предвестники непогоды. Перед порогом течение стало быстрее. Приходилось часто сменяться на веслах.
Вода разбивалась о нос лодки. Звонкие мелкие волны дробно и часто шлепали по бортам. На поверхности реки стали появляться воронки. Временами казалось, что кто-то под водой хватает весла, дергает, мешая грести.
Порог открылся перед ними — с камнями, окутанными гривой пены. Вода металась между камнями, побелев, словно от ярости. Лишь в середине оставался узкий проход, куда вспухшая река вливалась тугим жгутом.
Вдоль берега, босиком, оступаясь на скользких камнях, ребята тянули лодку.
— Обратно будет легко! — Петька кричал. Здесь нельзя было разговаривать тихо. — Спустимся по фарватеру!
Юрка и Димка замотали головами. Они не против приключений, но с порогом шутить не стоит. В этом месте гибли катера. А бывало, — и люди.
— Вода поднялась! — снова закричал Петька. — Проскочим…
Где-то наверху шли дожди. Река распухала на глазах, как тесто. Она облизывала берега, поднималась все выше, уносила гнилые, скатившиеся сверху стволы. В низовьях притоки текли вспять.
Ребята прошли порог, но течение было таким сильным, что долго еще им пришлось тянуть лодку бечевой.
Ветер крепчал. С высокого берега он нырял в реку, как в колодец, поднимая суетливую волну.
Ребята шли против ветра и против течения. Наконец им надоело тянуть лодку, они вытащили ее на берег и, поднявшись по откосу, вошли в тайгу.
12. Огонь
Тайга гудела под напором ветра. Он дул упорно и ровно, как будто там, у берега океана, открылась гигантская дверь, выпустив на волю невиданный сквозняк.
Над тайгой торопливо бежали к югу низкие грязноватые облака. Сосны, голые с северной стороны, тянули вслед им искривленные ветви. Все подчинялось сейчас ветру. Лишь солнце с разбегу ныряло в облака и, казалось, неслось на север.
Раньше ребята никогда не заходили в тайгу так далеко. Здесь стоял необжитый, неуютный лес, без дорог, без троп. Местами он был так плотен, что старые деревья не могли упасть и умирали на весу, опершись на ветви соседей. На полянах стояла уже подсыхающая и потому звонкая трава. В глубине леса среди стволов блуждали синеватые тени. В неподвижности тайги было что-то вечное и пугающее.
Но ребята родились и выросли здесь. Они знали, что тайга — это тайга. И не более. Они знали, что всё, имеющее уши и ноздри, разбегается от человека, идущего по тайге. Только очень осторожным, и терпеливым удается увидеть лес таким, какой он есть. И уж, конечно, у них не было никаких страхов. Ребята просто не думали об этом.
Перешагивая через лесины, они брели на север. Трава смыкалась за ними. Идти было трудно. Двигались молча и шли до тех пор, пока им не стало казаться, что они идут очень давно и, наверное, река осталась далеко позади.
На самом деле было пройдено километра два.
— Что же мы все идем да идем… — сказал Димка. — И ничего нет.
— А ты думал, тебе сразу все будет?
— Есть хочется, — настаивал Димка, — а картошку в лодке оставили. И крупу тоже. Если будет дождь, крупа вымокнет. Пойдем обратно.
Ребята давно уже чувствовали усталость и голод. И когда Димка сказал об этом, всем стало легче, потому что никто не хотел признаться первым.
Но все устали и потому, прежде чем идти назад, легли на траву и несколько минут лежали молча. И тут Юрка впервые почувствовал, что игра, кажется, приходит к концу. А еще он подумал, что искать интересно тогда, когда что-нибудь находишь, хотя бы изредка.
Петька же думал о том, что если бы с самого начала они направились на восток и шли весь день, то, может быть, догнали бы экспедицию. Тогда он сказал бы Лене, что в Одессу ехать обязательно нужно, потому что надеяться и искать все-таки лучше, чем сидеть на месте.
А Димка думал о Закарпатье; там, говорят, даже зимой полно фруктов. Больше о Закарпатье он ничего не знал, даже не знал, где оно находится.
Так они лежали усталые и молчали, пока не ощутили какую-то едва уловимую перемену в тайге. Это были звуки: еле слышные шорохи, потрескивания. Они были кругом. Но сначала ребята ничего не видели.
— Гляди! — крикнул Петька, посмотрев наверх.
Верхом, навстречу ребятам, шли белки. Их было очень много. Ярко-рыжие — почти красные, и просто рыжие с темными хвостами, и коричневые с полоской вдоль спины, — словно подгоняемые ветром, они катились по веткам, точными прыжками переносились на другое дерево. Там, где расстояние было слишком велико, они винтом спускались вниз по стволам и перебегали по земле. Движения их были суетливы: казалось, они без цели сновали вверх — вниз по ветвям. И все же в этом беге было направление и был смысл. Они шли к реке.