Говоря о социалистической революции и диктатуре пролетариата, Ленин отлично понимал, что капиталистический строй в России еще далеко не исчерпал своих возможностей, что Россия отнюдь не является развитым капиталистическим государством. Экономическая и культурная отсталость России не была секретом для Ленина. «Не будь войны, – писал Ленин, – Россия могла бы прожить годы и даже десятилетия без революции против капиталистов. При войне это объективно невозможно: либо гибель, либо революция против капиталистов. Так стоит вопрос. Так он поставлен жизнью».
Ленин помнил тревоги Ф. Энгельса насчет «преждевременной» революции. Но он писал: «Теперь неизмеримо большая опасность грозит нашей партии в том случае, если мы забудем это, чем в том случае, если мы признаем взятие власти “преждевременным”. “Преждевременно” в этом отношении быть теперь не может: за это говорит из миллиона шансов все, разве кроме одного-двух».
Отвечая своим оппонентам, которые ссылались на отсутствие аппарата, пригодного для управления страной, Ленин отвечал, что такой аппарат в стране есть и этим аппаратом являются Советы.
Конечно, Ленин признавал, что Россия является страной с низким уровнем цивилизации. Но разве пролетариат, взяв власть, не сможет развивать эту цивилизацию быстрее, чем буржуазия? Уже незадолго перед смертью и через несколько лет после победы Октября, развивая этот довод, Ленин писал: «Для создания социализма, говорите вы, требуется цивилизованность… Ну а почему мы не могли сначала создать такие предпосылки цивилизованности у себя, как изгнание помещиков и изгнание российских капиталистов, а потом уже начать движение к социализму?
В каких книжках вы прочитали, что подобное видоизменение обычного исторического порядка недопустимо или невозможно?»
Вообще Ленин считал, что многие из положений, которые были верны в условиях XIX века, потеряли свое значение в наступившую новую эпоху – эпоху империализма. Да, Россия остается все еще очень отсталой страной. Но при всей своей отсталости Россия уже вступила в фазу монополистического капитализма и империализма, и потому социалистическая революция в такой стране не может быть вообще преждевременной. И если сейчас, в 1917 году, пролетариату представляется возможность взять власть в свои руки, то для пролетарской партии отказаться от использования такой возможности было бы преступлением. Ибо уже через несколько лет, когда русская буржуазия приобретет опыт государственного управления, когда она создаст свое собственное государство – на месте развалившейся царской администрации, когда она сумеет экономически окрепнуть и во всех отношениях лучше организовать свои силы, тогда пролетариату будет значительно труднее победить эту буржуазию. Поэтому именно слабость русской буржуазии и относительная экономическая отсталость страны давала, по мнению Ленина, дополнительные преимущества для весьма зрелого в политическом отношении, хотя и малочисленного русского пролетариата. Ленин считал, что, взяв в свои руки власть и осуществив не только давно назревшие буржуазно-демократические преобразования, но и некоторую часть уже назревших социалистических реформ, русский пролетариат гораздо эффективнее и быстрее, чем буржуазия, сможет двинуть вперед социально-экономическое развитие страны. К тому же Ленин был твердо уверен, что Россия недолго будет оставаться в одиночестве, что социалистическая революция в России ускорит и облегчит победу социалистических революций в странах Западной Европы. В свою очередь эти экономически развитые страны помогут России быстрее преодолеть свою экономическую и культурную отсталость.
Справедливости ради надо отметить, что, выдвигая вполне умеренную, осуществимую и вполне своевременную программу для новой социалистической революции, которая включала в себя не только решительное доведение до конца всех главных задач буржуазно-демократического этапа Русской революции, но и проведение некоторых начальных социалистических мероприятий, Ленин в эти же самые дни высказывал и некоторые не вполне правильные и поспешные суждения. Он выдвигал в ряде своих выступлений и такие предложения, которые были не только преждевременными, но и вообще неосуществимыми и утопичными. Эти предложения и суждения не отразились на деятельности партии в первые месяцы после победы Октября при подавлении первых вспышек Гражданской войны. Однако эта часть ленинской программы приобрела иное значение уже через несколько месяцев после победы Октября, и я еще буду говорить об этом ниже. Так, например, в августе 1917 года Ленин, находившийся в подполье, писал: «Корыстная защита капитализма буржуазными идеологами (и их прихвостнями вроде гг. Церетели, Черновых и К°) состоит именно в том, что спорами и разговорами о далеком будущем они подменяют насущный и злободневный вопрос сегодняшней политики: экспроприацию капиталистов, превращение всех граждан в работников и служащих одного крупного “синдиката”, а именно всего государства, и полное подчинение всей работы всего этого синдиката государству действительно демократическому, государству Советов рабочих и солдатских депутатов». (Выделено Лениным.)
Нетрудно убедиться – насколько далеко отошел в данном случае Ленин от своих же «Апрельских тезисов». В апреле Ленин ясно указывал, что «введение» социализма не является непосредственной задачей, что при решении экономических проблем нужна «чрезвычайная осмотрительность и осторожность». В апреле Ленин говорил лишь о контроле за банками, страховыми компаниями и всеми крупнейшими синдикатами капиталистов, правда, уже через несколько месяцев Ленин предлагал не только усиление контроля, но и национализацию самых крупных синдикатов и трестов, а также принудительное синдицирование промышленников и торговцев. Для условий военного времени все эти мероприятия были вполне назревшими и реальными. Но выдвигать как вопросы «сегодняшней политики» экспроприацию всех капиталистов и создание гигантского общегосударственного синдиката, в котором работниками и служащими будут все граждане России, – это для условий 1917 года было нереальной и совершенно неосуществимой утопией. И все это было случайной оговоркой Ленина. Всего через несколько страниц в книге Ленина «Государство и революция» можно прочесть следующее:
«При таких экономических предпосылках вполне возможно немедленно, с сегодня на завтра, перейти к тому, чтобы, свергнув капиталистов и чиновников, заменить их в деле контроля за производством и распределением, в деле учета труда и продуктов – вооруженными рабочими, поголовно вооруженным народом. <…> Учет и контроль – вот главное, что требуется для “налаживания” для правильного функционирования первой фазы коммунистического общества. Все граждане становятся служащими и рабочими одного всенародного “синдиката”. Все дело в том, чтобы они работали поровну, правильно соблюдали меру работы и получали поровну. Учет этого, контроль за этим упрощен капитализмом до чрезвычайности, до необыкновенно простых, всякому грамотному человеку доступных операций наблюдения и записи, знания четырех действий арифметики и выдачи соответствующих расписок. Когда большинство народа начнет производить самостоятельно и повсеместно такой учет, такой контроль за капиталистами (превращенными теперь в служащих) и за господами интеллигентиками, сохранившими капиталистические замашки, тогда контроль станет действительно универсальным, всеобщим, общенародным, тогда от него нельзя будет уклониться… Все общество будет одной конторой и одной фабрикой с равенством труда и равенством платы». (Выделено Лениным.)
Эти предложения Ленина были ошибочным и утопическим упрощением целей и программы Коммунистической партии. Они были нереальными и неосуществимыми в 1917 году и в последующее время. Неслучайно Ленин ничего не говорит здесь о торговле. Ибо о какой торговле может идти речь, если все общество является одной конторой и одной фабрикой.
Таким образом, в предреволюционной программе большевиков кроме многих вполне назревших и своевременных предложений были предложения преждевременные, нереальные, ошибочные и утопичные. Мы хорошо видим сегодня ошибочность взглядов как Ленина в 1917 году, так и Маркса и Энгельса по проблемам денег, торговли, общей организации производства и распределения при социализме. Выработка более правильных взглядов на эти проблемы далась Ленину нелегко и сопровождалась не только теоретическими дискуссиями, но и многими драматическими событиями, о которых речь будет идти ниже.
Раздел третий. Первые сто дней после Октябрьской революции
1. Первые недели после Октябрьской революции
Я уже писал выше, что Ленин убедил большинство своей партии в необходимости и своевременности второй, то есть социалистической революции. Ленин утверждал, что только переход власти в стране в руки пролетариата позволит России выйти из ненавистной войны и предложить демократический и справедливый мир народам и правительствам всех воюющих стран. Неудивительно, что именно Декрет о мире был принят на Втором съезде Советов сразу же после декларации о переходе всей власти в стране Советам. Конечно, принятие этого декрета не означало немедленное окончание войны между Россией и Тройственным союзом; для этого потребовались еще длительные и трудные переговоры. Однако и заключенное вскоре перемирие давало стране столь необходимую ей передышку.
Ленин утверждал также, что только диктатура пролетариата позволит уничтожить все остатки феодализма в русской деревне и обеспечит быстрое и справедливое решение земельных проблем. И действительно, сразу же после Декрета о мире Второй съезд Советов принял Декрет о земле, по которому помещичья собственность на землю отменялась немедленно и без всякого выкупа. Все имения помещиков, все удельные, монастырские, церковные земли переходили в распоряжение волостных и уездных земельных комитетов и Советов для распределения среди крестьян. Крестьяне были освобождены от всей прежней их задолженности и в их руки перешло более 150 миллионов гектаров земельных угодий.
Трудно не согласиться с тем, что эти главные решения Второго Всероссийского съезда Советов были вполне своевременными. Столь же своевременными были и декреты СНК и ВЦИК о предоставлении независимости Финляндии и Польше, а также Декларация прав народов России, в которой признавалось право народов России на самоопределение и отменялись все формы национального угнетения, а также все кабальные договоры России с колониальными и зависимыми странами. Вполне своевременными были и такие решения советского правительства, как Декрет об отмене сословий, а также чинов и титулов или Декрет о гражданском браке, о детях и о ведении книг актов состояния, который предоставлял женщинам равные права с мужчинами. Давно назревшей демократической реформой был и Декрет об отделении церкви от государства и школы от церкви и об установлении в стране полной свободы совести и вероисповедания. Своевременным было и решение советского правительства об аннулировании всех государственных займов России, что ликвидировало большие внешние долги страны ее западным союзникам, главным образом Франции.
Перечисление таких давно назревших революционных реформ, которые были приняты только благодаря Октябрьской революции, можно продолжить и далее. Надо отметить, однако, что во всех перечисленных выше реформах не было еще никакого специфически социалистического содержания. Эти реформы были радикальными решениями задач буржуазно-демократической революции, которые не смогли, однако, решить партии, входившие в состав Временного правительства.
Отчетливо социалистическую окраску имело в первых декретах советской власти решение о введении рабочего контроля. Рабочий контроль над производством как одна из важнейших задач рабоче-крестьянского правительства был провозглашен уже в знаменитом воззвании Петроградского ВРК «К гражданам России!». 14 ноября 1917 года ВЦИК и СНК приняли «Положение о рабочем контроле» в качестве законодательного акта советского правительства. Отныне фабрично-заводские комитеты, советы старост, контрольно-хозяйственные комиссии и некоторые другие выборные рабочие организации на предприятиях получили право вмешиваться в управление производством и в распоряжения администрации.
Конечно, деятельность Совета народных комиссаров, ВЦИК, ВСНХ, центральных партийных инстанций протекала в первые месяцы после Октября не без ошибок и просчетов. Однако в целом эта работа шла в правильном направлении. Поэтому подавляющее большинство народных масс в первые месяцы после революции поддерживало большевиков. С конца октября 1917 года и по январь 1918 года влияние большевиков в массах рабочих, крестьян и солдат непрерывно и повсеместно возрастало, тогда как влияние меньшевиков и эсеров, не говоря уже о буржуазных партиях, заметно падало. Об этом свидетельствовало, в частности, то «триумфальное шествие» Советов, та быстрая и почти бескровная победа советской власти на всей основной территории России, которая лучше всего доказывала своевременность Октябрьской революции. В ноябре и декабре 1917 года расширялась не только «советская» территория. Несмотря на отчаянную агитацию противников советской власти, на саботаж, на попытки восстаний, на создание разного рода подпольных групп и союзов спасения России, социальная база советской власти непрерывно расширялась и углублялась.
Первые сто дней советской власти были временем не только насильственного разрушения, но и самораспада множества государственных учреждений и институтов, оставшихся в России еще от царского режима, а также тех хилых общественных образований и учреждений, которые возникли в России с февраля по октябрь 1917 года. Одновременно шел процесс создания новых «пролетарских» и советских государственных учреждений и общественных образований, а также приспособления некоторых прежних учреждений и организаций к нуждам и требованиям советской власти. В эти же недели происходили важнейшие сдвиги в сознании многомиллионных масс рабочих, солдат и крестьян, которые с одобрением и радостью встречали все первые декреты советской власти. Эта массовая поддержка советской власти опрокидывала расчеты ее противников, которые были уверены в том, что большевики не продержатся у власти более двух-трех недель.
Конечно, партия большевиков не могла еще достаточно уверенно контролировать положение всех дел в стране – в городах, в деревне, на фронтах мировой войны. Сильны были еще процессы, имевшие стихийный характер. Так, например, уже в ноябре 1917 года советское правительство заключило перемирие с Германией, Австро-Венгрией и Турцией. Начались трудные переговоры о заключении мирного договора. Однако, не дожидаясь результатов этих переговоров, солдаты – как мелкими группами, так и целыми подразделениями, покидали окопы и расходились по домам. По собственной инициативе или по вызову войсковых правительств возвращались в станицы казачьи сотни, полки, батареи. Громадная еще недавно армия таяла и распадалась, оголяя фронт, и не было в стране сил, способных остановить гибель этого, по выражению Ленина, больного организма. Невозможно было эффективно контролировать и развернувшийся в деревне процесс раздела помещичьих, монастырских и удельных земель. Аграрная революция в русской деревне начала разворачиваться еще летом 1917 года. Октябрьский Декрет о земле дал этой революции новый мощный толчок.
Декрет о земле передал все помещичьи, равно как удельные, монастырские и церковные земли в распоряжение волостных земельных комитетов и уездных Советов крестьянских депутатов «впредь до Учредительного собрания». Мало кто, однако, обращал внимание на эту оговорку насчет Учредительного собрания. Ибо именно в ноябре и декабре 1917 года, когда Учредительного собрания еще не существовало, аграрный переворот в русской деревне принял наибольший размах и необратимую силу. Поэтому, когда позднее ВЦИК принял уже более развернутый декрет, или «Закон о социализации земли», то этот закон в большей мере закреплял и легализовал уже оформившуюся действительность, чем послужил исходным пунктом какой-либо новой аграрной инициативы. Впрочем, и многие положения этого закона оставались в основном лишь на бумаге. В рекомендациях закона указывалось, что количество земли, отводимой отдельным хозяйствам для занятия земледелием, не должно превышать потребительски-трудовой нормы, исчисляемой как по числу трудоспособных в данной семье, так и по числу едоков в целом, в том числе и нетрудоспособных. Новый закон не предусматривал конфискации кулацких земель и хозяйств, но и не давал им каких-либо преимуществ. В действительности же, располагая большим влиянием в крестьянских Советах, имея значительный по тому времени парк сельскохозяйственной техники, а также рабочий скот и немалые денежные средства, кулаки смогли захватить значительную часть помещичьей земли, хотя не только по духу, но и по букве закона у них и так было достаточно земли и по трудовой норме и в расчете по едокам.