Но главная опасность для власти большевиков была даже не в этом. Создание комбедов обострило политическую обстановку в стране. Особенно сильное недовольство политикой большевиков возникло в хлебопроизводящих областях – в черноземном Центре, в Сибири и Поволжье, на Северном Кавказе. Создавалось положение, при котором небольшая искра могла вызвать грандиозный пожар гражданской войны. И крестьяне и казаки устали от четырехлетней империалистической войны. Они получили землю и мир благодаря большевикам и не хотели снова браться за оружие. Поэтому они поддержали Октябрьскую революцию и советскую власть. Но они не хотели отдавать бесплатно выращенный ими хлеб и готовы были с оружием в руках отстаивать свои новые права. В стране появились те самые недовольные массы, без которых гражданская война была невозможной в 1917 году, но становилась почти неотвратимой в 1918 году.
Различного рода искр, способных разжечь пожар гражданской войны, было к концу весны 1918 года немало. Казачьи мятежи уже охватили Дон, Кубань, а также казачьи станицы на реке Урал. Правительство генерала П. Краснова контролировало почти всю Донскую область. Однако, свергнув «у себя» советскую власть, казаки не имели желания идти дальше и завоевывать для белых генералов центральную часть России. Упорные бои вела под Краснодаром Добровольческая армия, подразделения французской, английской, американской и японской армий уже высадились на севере России и на Дальнем Востоке. Но эти подразделения были еще невелики. Войска Антанты устали от все еще идущей в Европе мировой войны, и у них не было ни возможности, ни желания начинать какую-то новую войну на бескрайних просторах России.
К лету 1918 года в Москве, Петрограде и в других крупных городах России уже возникло немало разного рода подпольных «союзов» и «цензов», объединявших главным образом представителей кадетов, офицеров-монархистов, правых эсеров и некоторых других политических групп. Но все эти подпольные организации не имели заметного политического влияния, они надеялись главным образом на внешнюю помощь – или от недавних «союзников» или от немцев. И представители Антанты и российские контрреволюционеры вели тогда тайные переговоры с руководителями находившегося на советской территории чехословацкого военного корпуса. При этом многие правые русские деятели, ведя переговоры с деятелями Антанты о предоставлении помощи, нередко называли эсеров и меньшевиков столь же «вредоносными», как и большевиков.
Вся эта контрреволюционная возня, как и отдельные восстания на окраинах, не могли оказать решающего влияния на судьбу молодой Советской Республики, пока большинство крестьян поддерживало советскую власть. Но именно создание продотрядов и комбедов решительно изменило политическое положение в русской деревне. Да, большевики имели теперь более прочную поддержку со стороны беднейших крестьян и батраков. Но они временно потеряли поддержку со стороны большинства середняков, то есть основной массы крестьянства.
Разрыв между комбедами и Советами в деревне нашел свое отражение и в полном разрыве большевиков с партией левых эсеров. Отношения с этой партией ухудшились еще со времен Брестского мира, когда левые эсеры голосовали на IV съезде Советов против его ратификации и отозвали своих представителей из Совета народных комиссаров. Но по многим вопросам левые эсеры, составлявшие вторую по величине фракцию ВЦИК, продолжали поддерживать большевиков, особенно когда речь шла о борьбе против контрреволюции и интервенции. Среди руководства левых эсеров не было единства даже по вопросу об участии в советском правительстве. На втором съезде этой партии, в апреле 1918 года, такие руководители этой партии, как М. А. Спиридонова, А. Л. Колегаев, М. Н. Натансон, и другие вновь высказались за участие в СНК. Однако верх одержала тогда другая группа, требовавшая оставаться вне правительства. Ее возглавляли Б. Д. Камков и Д. А. Черепанов.
В нашей литературе нередко утверждалось, что после разрыва с большевиками левые эсеры стали выразителями интересов не трудового крестьянства в целом, а только кулачества, что широкие слои трудового крестьянства стали отходить от эсеров. Но факты не подтверждают этого вывода, и выборы в Советы, происходившие в апреле – июне 1918 года, показали как раз обратное – уменьшение представительства большевиков и увеличение представительства левых эсеров во всех почти местных Советах. К. В. Гусев в своей книге «Крах партии левых эсеров» (М., 1963), анализируя социальную базу левых эсеров, делает в основном правильный вывод, что это была партия трудового крестьянства, то есть крестьянства, не эксплуатирующего чужого труда. С этим согласен и Л. М. Спирин. В своей книге «Классы и партии в Гражданской войне в России» (М., 1968) Спирин предпочитает говорить, однако, не о трудовом крестьянстве вообще, а о середнячестве, этот термин был в большей мере принят в среде марксистов.
Однако почти во всех книгах и статьях, где речь идет о трагическом разрыве между большевиками и левыми эсерами, вся вина за этот разрыв возлагается только на левых эсеров и на их политику. В действительности большая доля вины лежит в данном случае на большевиках, хотя и политика левых эсеров содержала в те месяцы немало ошибок.
В своей книге К. В. Гусев утверждал, что «социальная база левых эсеров менялась в зависимости от их политики на разных этапах революции». Эту ошибочную точку зрения подправляет Л. М. Спирин, который писал: «Не политика какой-либо партии определяет ее социальную базу, а наоборот, социальная база определяет политику. Так состояло дело и у партии социалистов-революционеров. Изменения их политики и тактики происходило потому, что совершались огромные социально-экономические сдвиги в тех слоях крестьянства, интересы которых она отражала. А слои эти были очень широкими – от бедноты до зажиточных, середняков и богатых крестьян. Отсюда и большая амплитуда колебаний у эсеров. Когда летом 1918 года советская власть повела борьбу не только с кулаками, но с богатыми крестьянами, имевшими излишки хлеба и отказывающимися сдавать их рабочему государству, левые эсеры горой стали за этих крестьян, объективно превратившись в партию, защищавшую интересы деревенской буржуазии».
В этих рассуждениях Л. Спирина можно согласиться со многим, кроме последних фраз. Излишки зерна имели не только кулаки, но и середняки, как простые, так и зажиточные. Никакой хозяйственный крестьянин не смотрел на свои запасы зерна как на излишки. Это был, во-первых, его собственный хлеб, выращенный его трудом на его земле. Крестьянин в России не знал – каким будет урожай будущего года и какими будут события ближайшего года. Поэтому свои «излишки» он рассматривал как необходимый ему страховой фонд и как товар, за который он хотел получить не бумажные деньги, а необходимые ему промышленные товары. Поэтому в их сопротивлении продотрядам, отбиравшим у крестьян почти бесплатно большую часть хлеба, была своя правда.
Л. Спирин приводит «мысленные доводы» большевиков и эсеров в защиту своей политики. Эсеры также стояли за твердые цены, но лишь в том случае, когда можно было обеспечить устойчивость и твердость денежных знаков, за которые крестьянин мог бы приобрести нужные ему товары. Но большевики говорили, а что делать, если у пролетариата сейчас нет ни устойчивой денежной системы, ни промышленных товаров? Что же рабочим семьям помирать с голоду? Эсеры, по мнению Спирина, не могли дать на этот вопрос разумного ответа. Но это не совсем так. Эсеры уже тогда предлагали ввести в стране свободу торговли, и это было вполне разумное в тех условиях предложение. Разбирая сегодня ожесточенные споры весны и лета 1918 года, мы можем убедиться, что предложения левых эсеров были более рациональны и они близки к тем решениям, к которым большевики пришли только в 1921 году в начале НЭПа. Но весной и летом 1918 года эти решения еще не были найдены большевиками, и они видели только один выход – отбирать у крестьян хлеб с помощью насилия. Левые эсеры в 1918 году отражали в своей политике не только позицию деревенской буржуазии (прогрессивная роль которой в русской деревне еще не была исчерпана), но и позицию трудового среднего крестьянства, которое также выступало против продотрядов и комбедов. Руководствуясь сиюминутными соображениями и задачами, лидеры большевиков были убеждены тогда в скором приходе мировой или европейской революции, которая разрешит походя и трудные российские проблемы. Но события в Европе пошли иначе. Европейская революция не приходила, тогда как в России тлевшие в разных местах очаги гражданской войны могли объединиться и вспыхнуть большим пожаром в любое время. Нужен был только повод и пример, и он скоро нашелся. Это было восстание чехословацкого военного корпуса, находящегося в России.
Что собственно представлял собой этот корпус, сформированный в годы Первой мировой войны из числа пленных чехов и словаков, не желавших воевать на стороне Австро-Венгрии? Корпус насчитывал примерно 50 тысяч солдат и офицеров, и он уже в 1916 году принимал участие в боевых действиях в составе русской армии на Южном фронте. Общее руководство корпусом взял на себя Чехословацкий национальный совет, возглавляемый Т. Масариком, главная цель которого состояла в достижении независимости Чехословакии. Надо полагать, что и большевики должны были сочувствовать достижению этой цели и с пониманием отнестись к желанию чехов и словаков вести войну против Австро-Венгерской империи даже после заключения Брестского мира. Однако нахождение на территории Советской России хорошо вооруженного иностранного корпуса, считавшего себя в состоянии войны с Германией и Австро-Венгрией, представлялось явно нежелательным. Начались сложные переговоры, которые завершились решением предоставить этому корпусу возможность покинуть территорию Советской России. Решено было перебросить его через Поволжье, Урал и Сибирь во Владивосток, а оттуда через США в Западную Европу.
Из-за разрухи на транспорте эвакуация корпуса шла очень медленно. К середине мая 1918 года только 16 тысяч его бойцов достигли Владивостока. Остальная часть корпуса растянулась вдоль всей Сибирской магистрали. Крупные подразделения корпуса находились еще в Поволжье и на Урале – от Пензы до Челябинска. Положение усугублялось тем, что по той же одноколейной магистрали, по условиям Брестского мира, на Запад шли эшелоны с германскими военнопленными. Германия торопилась получить своих солдат, и советское правительство, не желая провоцировать конфликт, придавало эвакуации немецких военнопленных определенный приоритет.
Военный комиссариат, возглавляемый Л. Д. Троцким, начал переговоры об эвакуации части чехословацкого корпуса через Архангельск, но ни Англия, ни Франция не дали ответа на советские предложения. Войска корпуса оказались в трудном положении, и среди бойцов поползли слухи о том, что Советы хотят выдать их немцам. Надо сказать, что еще в январе 1918 года чехословацкий корпус был официально включен в состав французской армии и принят на содержание Антантой. Начав весной 1918 года интервенцию на севере России, Антанта считала не совсем логичным выводить из России уже находившийся там и хорошо вооруженный корпус, поэтому с Чехословацким национальным советом начались тайные переговоры об использовании частей корпуса в качестве авангарда войск Антанты в России. Однако настроение рядовых солдат корпуса было таким, что его командование не решалось открыто вмешиваться во внутренние дела РСФСР. Агитацию среди солдат корпуса вели и большевики и их противники. Показательно, что как раз в эти недели в России состоялся учредительный съезд Чехословацкой коммунистической партии. С другой стороны, нельзя не отметить, что в частях корпуса в это время находилось немало контрреволюционно настроенных русских офицеров, а также различных эмиссаров Антанты. Тем не менее большинство солдатских комитетов, созданных в чехословацких военных частях, высказывались за невмешательство в российские дела и скорейшую эвакуацию.
Для обсуждения создавшегося положения в середине мая 1918 года в Челябинске был созван съезд представителей чехословацкого корпуса, на съезде было принято решение – оружие не сдавать и в случае необходимости пробиваться на восток силой. Обстановка была накалена до крайности. И в этой накаленной обстановке произошел так называемый челябинский инцидент. Доктор исторических наук А. Клеванский свидетельствовал: «14 мая на станции Челябинск из следовавшего на запад эшелона с германскими военнопленными был выброшен какой-то предмет, которым был ранен чехословацкий солдат. Это привело к столкновению, в результате которого несколько военнопленных было избито, а один убит. Попытка Челябинского совета выяснить обстоятельства инцидента привела к тому, что чехословацкие легионеры разоружили красноармейцев, захватив при этом центр города и вокзал».
После событий в Челябинске обстановка по линии следования корпуса предельно обострилась. Столкновения с его частями стали происходить и в других местах. Тяжелые бои развернулись, например, в Омске, где легионерам удалось разбить отряд Совета рабочих депутатов, потерявший при этом убитыми и ранеными около трехсот человек.
Советское правительство, получив первые сведения о начавшемся мятеже, оказалось в трудном положении. В германских верхах было немало людей, которые выступали за возобновление наступления германской армии в глубь России. Задержка с возвращением немецких военнопленных могла спровоцировать Германию на новый конфликт. Неудивительно, что органы советской власти на местах пытались пресечь самочинные действия бойцов корпуса. Но надо было сделать также все возможное для их успокоения и быстрейшей эвакуации на восток. К сожалению, события развернулись по иному сценарию.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.