– Козлина! – крикнула я, одновременно пихая мужчину ногой и метя в него вовремя оказавшейся рядом подушкой. – Еще и лжец. Ничего ведь не было!
– У нас все еще есть целые сутки, – придвигаясь ко мне поближе, сказал архангел, за что тут же получил еще одной подушкой по наглющей морде. Не смотря на это, он со смехом продолжил свое движение, а у меня уже кончились снаряды. Черт возьми, не об изнасилованиях я мечтала, когда хотела нормального Рождества, совсем не о них. Ну или не совсем… Так, Винтер, заткнись уже, будь добра, вдруг он опять твои мысли читать вздумает?
К моему счастью, не вздумал. Навалившись сверху, Габриэль принялся меня щекотать, не обращая никакого внимания на визг и яростное сопротивление. Через десять минут возни ребра ужасно болели, скулы сводило от смеха, а простынь под нами сбилась в несуразный клубок ткани. Конечно же, спустя еще несколько мгновений мы запутались и в ней. Попытки освободиться плодов не принесли, зато на полу мы оказались быстро, соскользнув с довольно высокой кровати. Господи, в такие моменты я крайне недовольна тем, что йогом ты меня не сделал. Обустроила бы тут додзё, спала на полу на каком-то тюфяке и пила травяной чай, уносящий в нирвану. Заодно городские продавцы конопли обрели бы счастье в моем лице. И вместо просветительской работы я валяюсь на полу с архангелом-извращенцем, который через сутки бросит меня, на прощание отвесив пару пошлых фразочек и невыполнимых обещаний? Так в стиле лузера Изабелл.
– Ну давай, сломай мне пару ребер, они же мне совершенно ни к чему, – упав на пол, взвыла от боли я, когда сверху приземлился мужчина. Характерный хруст, сопровождавший наши воздушные пируэты, все не давал мне покоя.
– Провести Рождество в госпитале, избивая друг друга гипсом и швыряясь овсянкой. Разве может быть что-то лучше? – поинтересовался Габриэль, мечтательно уставившись вдаль. Гаденыш, даже слезать не собирается!
– Я, конечно, понимаю, полет мысли и все такое… Возможно, это будет излишне дерзким предположением с моей стороны, но вдруг тебе будет куда уютнее размышлять над проблемами бытия и том, куда так стремительно несется наша безграничная Вселенная, на кухне у окна, с чашкой горячего кофе в руке?
– Возможно, но на этом участке комнаты небывалая циркуляция энергии ци, так что…
– Если ты прямо сейчас не избавишь меня от своей раскормленной тушки, медленно, но уверенно ломающей косточки под собой, то я эту самую энергию ци тебе в такое место направлю, что…
– Ладно, ладно, ты можешь быть сверху, – рассмеявшись, архангел резко перевернулся на спину, и я оказалась почти на свободе.
– Может еще и руки мои отпустишь? – неуверенно спросила я. Ситуация начинала выходить за пределы обычного дурачества, и это обескураживало. Орехово-зеленые глаза светились блеском, не предвещающим ничего хорошего, но это ощущение растаяло через несколько затянувшихся мгновений:
– Отпущу, – ровным голосом сказал мужчина, ослабив хватку. Хоть он и пытался выглядеть максимально спокойным, небольшое волнение и даже какая-то горечь отчетливо попадалась на глаза. – Чаю?
– Я не хочу тебя отпускать.
– Это неизбежно.
– Знаю.
Сердце предательски сжалось. Пальцы вздрогнули, прикоснувшись к раскалившейся от горячего чая чашке. Казалось, она вот-вот лопнет от кипятка и клубов валящего пара.
– Но ведь у меня еще есть целые сутки, верно? – с надеждой в голосе спросила я, опустив взгляд на плитку под ногами. Так мужчине было сложнее заметить мои подступающие слезы, скрытые прядями растрепавшихся волос.
– Если быть точным, то у нас осталось восемнадцать часов и тридцать четыре минуты, – вздохнул Габриэль, бросив беглый взгляд на настенные часы. – И прекрати рыдать, Иззи, иначе мне кажется, что я ошибся адресом и попал к кисейной барышне из псевдоисторических романов, а твоя внешность у нее исключительно из-за моей бушующей фантазии.
– Даже спрашивать не буду, в каком направлении твоя фантазия бушует, да и выражение на твоей противной морде с каждой секундой все больше уверяет в моей правоте.
– Так определенно лучше, – улыбнулся архангел, зашуршав фантиком от ириски. – Если мне и осталось терпеть тебя один день, то куда интереснее проводить это время с твоей наиболее противной версией, – на мгновение он запнулся, заметив мой взгляд, претендующий на звание «испепеляющий». – Полегче, Дейенерис, я тебя обидел?
– Я уведомлю тебя, когда обижусь. Кулаком в лицо, например. Тебе не больно, а мне хоть какая-то радость в жизни, – процедила я, стараясь не скрипеть зубами слишком громко, и, встав из-за стола, отошла к окну. Слово «терпеть» уж очень сильно резануло слух, выпустив на волю глупые мысли а-ля «А вдруг я всего лишь продвинутая версия игрушки Sims 3?» Если да, то к черту. Время бета-версии исчерпано, а вот от лицензионной Габриэль все же отказался. Но это совершенно не значит, что последний день тоже должен быть испорчен.
– Так чем же ты намерен занять меня сегодня? – почти оптимистично спросила я, отвернувшись от окна, за которым уже вовсю светило холодное декабрьское солнце. Хоть до Сочельника и оставались считанные часы, у природы были свои планы на этот счет, явно разнящиеся с привычным представлением Рождества: вместо наметенных сугробов и заснеженных деревьев Бостону достался талый лед на асфальте и голые деревья, чернеющие на фоне серовато-белого небосвода с бледно-желтым размытым от туч диском. На традиционную зимнюю сказку не тянет, но вот для современной драмы о суициде в бетонных джунглях – самое то. Как вовремя.
– На самом деле у меня было много вариантов, – задумчиво начал Гейб, гоняя во рту леденец. – Мы могли бы сходить в церковь на службу, покататься на воздушном шаре в Альпах, ненадолго смотаться в Индию на фестиваль красок…
– Опыт мне подсказывает, что все слова, идущие до злополучного «но», можно даже не слушать.
– Но, – улыбнувшись, протянул мужчина, – Зачем куда-то телепортироваться, перемещаться во времени и ломать голову, когда у нас под носом один из лучших дней за весь год?
– Это какой-это? «Бесснежный недо-Сочельник» или «День продавца елок»? – иронично уточнила я. Ни картина за окном, ни дата на календаре не дарили радостного ощущения наступающего праздника, оставляя жителей Бостона на произвол судьбы и личной фантазии. Увы, игра «Представь, что вокруг снег» меня не очень вдохновляла.
Выслушав мои варианты, Габриэль неожиданно расплылся в улыбке и потряс меня за плечи, приговаривая:
– Вот за такой Изабелл я даже скучать буду! Вечно бурчащий непробиваемый романтик, который убеждает всех и себя в первую очередь в том, что не верит в сказки, чудеса и мир во всем мире.
– Ты прав, я забыла надеть дизайнерскую оптимистичную маску, «мэйд ин хэвэн» все-таки. На Земле-то всего лишь войны, голод, безработица и скрытый тоталитарный режим, а я тут начинаю! – заявила я, но тут же рассмеялась, увидев лицо архангела, выражавшее вселенское негодование. Приобняв за талию, он подтащил меня к окну:
– Начнем блиц-опрос, чудовищная. Что ты видишь?
– Грязь. Слякоть. Продавца хот-догов, – без запинки отрапортовала я, пристально вглядываясь в пейзаж, раскинувшийся за стеклом. Пожалуй, если бы на Рождество я могла загадать любое-любое желание, им бы стала возможность видеть мир таким, каким его видит Габриэль. Стоило увидеть, с каким воодушевлением и воистину детской радостью он взирает на грязный утренний город, чтобы зависть начала незаметно грызть глотку. Хоть бы одним глазком взглянуть на жизнь сквозь его непробиваемые розовые очки…
– А я вижу, что завтра сочельник, а это уже повод украсить твою захолустную берлогу, – мечтательно заявил мужчина, наверняка уже подумывая, где разместить стойло для оленей Санты, а где поставить пряничный домик размером с собачью будку с живущими внутри дрессированными мышами в костюмах эльфов. Зная размах, с которым проходит каждая задумка архангела, я лишь надеялась, что это скромное предположение будет на том же уровне адекватности, что и выбранный небожителем вариант.
– Вообще-то эту «захолустную берлогу» ты ремонтировал сам, так что все претензии можешь свернуть в аккуратный комочек и засунуть себе …
– Знаю, знаю, не стоит уточнять локацию, благо фантазия у меня достаточно богатая, – отмахнулся мужчина, задумчиво отходя вглубь комнаты. Через несколько минут напряженного мыслительного процесса он все же задал мне воистину философский вопрос, который, видимо, и мучил его все это время: – Желтый или красный?
– Красный, – неуверенно протянула я, с опаской поглядывая на хитро ухмыльнувшегося мужчину. Пробормотав нечто наподобие «Так я и думал», он щелкнул пальцами, что само по себе было дурным знаком, но даже самые смелые предположения померкли, когда я узрела весь масштаб произошедшего апокалипсиса.
Буквально с потолка начали сыпаться ярко-красные шары, спиралевидные подвески, маленькие фигурки, изображавшие пухлых ангелочков, и бесконечные нити золотистых и алых бус. Пытаясь увернуться от бомбардировки, я скрылась, частично спрятавшись под кофейным столиком, но когда шум падающих украшений кончился и я высунулась из укрытия (что за глупейшая идея?), прямиком на мою голову посыпались цветастые гирлянды, запутываясь в волосах и цепляясь за одежду, тем самым сковав меня по рукам и ногам. Вакханалию довершила огромная размашистая ель, упавшая где-то между кухней и диваном.
– Кажется, ничего не забыл, – улыбнулся Гейб, крайне довольный проделанной работой. Да уж, ему было, чем гордиться: вряд ли в комнате осталось место, спасшееся от атаки рождественских украшений.
– Значит, освобождение меня из плена дождика в твой список дел не входит? – с упреком в голосе спросила я, пытаясь выпутаться самостоятельно. Увы, предательский дождик был словно охотничьи сети: чем больше жертва сопротивляется, тем сильнее увязает в ловушке. И почему я не ношу в кармане перочинный нож или пятидесятисантиметровый кинжал? В общении с Габриэлем эта вещица пригодится – уж больно часто архангел забывается. Ему-то все равно никакого вреда подобная царапина не принесет.
– Ты такая милая, когда злишься, но ничего не можешь сделать, – умиленно протянул тот, потрепав меня по щеке (интересно, если ему отрезать пальцы за это, они потом отрастут?).
– Милее некуда, – буркнула я. – Развязывай давай.
Удрученно вздохнув, Гейб все же принялся за работу, предварительно еще раз щелкнув пальцами: на этот раз мой потолок расплодился лепестками роз. Бело-алый поток растительности хлынул вниз куда быстрее, чем рассчитывал архангел, так что через долю секунды мы были по колено погребены в романтическом удобрении.
– Надеюсь, в твоем воображении это выглядело лучше, – засмеялась я, увидев некоторое недоумение на лице мужчины.
– Действительно, куда лучше, – рассеяно улыбнувшись, кивнул головой он. – Знаешь, связанная ты мне куда больше нравишься. Если бы еще кляп в рот вставить, то можно будет даже на люди выходить, не боясь за их безопасность.
– С тобой так точно нельзя никуда выходить, несчастные представительницы женского пола слишком часто попадают под твой рентген, – фыркнула я в ответ. – И вообще, что это еще за скрытая тяга к БДСМ?
– На месте человека, у которого на полке для белья спрятаны наручники, я бы не задавал таких вопросов.
– Ты копался в моем белье?! – взвизгнула я, пытаясь замахнуться для удара, но гирлянда все еще не позволяла мне освободиться, из-за чего я напоминала разгневанного цыпленка.
– Не уходи от темы, Изабелл Винтер, – с улыбкой наблюдая за моими ритуальными танцами, произнес архангел.
– Мой бывший был полицейским, наверное, забыл забрать их с другими вещами.
– Твой бывший был банкиром и даже не жил здесь. Врать нехорошо, – шепотом протянул Габриэль, подойдя ко мне вплотную. Его губы… Черт возьми, они слишком близко! Вечно смеющиеся глаза, едва заметная ухмылка – по всему этому я так скоро буду скучать. Кажется, будто всего лишь час назад я облила его кофе, а он помог собрать бумаги в лифте. Час назад мы играли в снежки в парке, выбирали котенка и валялись на земле, разглядывая небо. Час назад объедались шоколадом и танцевали танго на глазах у всего Парижа, катались на лошадях и даже готовили ужин. Всего лишь час назад…
– Изабелл? – встряхнув меня за плечи, взволнованно протянул Гейб.
– Что? – рассеянно отозвалась я, будто выныривая на поверхность реальности. Воспоминания в прямом смысле захлестнули меня с головой.
– Ты будто и не здесь. Все нормально?
Я люблю тебя, как дура, а ты только дразнишь и все грозишься убежать и больше никогда не вернуться. Конечно, все не нормально, все совсем не нормально!
– Да, все отлично, – давай, идиотка, ври дальше. По сценарию он резко поменяет тему, и весь день вы даже не коснетесь друг друга, потому что жутко неловко. Первоклассники, ей-богу.
– Вот и отлично, – с облегчением сказал Габриэль, отстраняясь. – Ну что ж, хватит бездельничать! Нас ждут великие дела!
Кто бы сомневался.
– Украшение елки стало подвигом? – с улыбкой спросила я, снимая с себя остатки дождика.
Иди и целуй. Прямо сейчас. Долбани его по голове омелой и стань пылесосом минут на десять, раз он определиться не может, что ему, черт возьми, надо. А если брыкнется, ударь и опять целуй. Имеешь право, вон он сколько времени честной девушке голову морочит, пусть готовится к последствиям.
Внутренний голос уже заходился в истерике, но я лишь отогнала от себя навязчивые мысли. После минутного поцелуя последует целый час выяснения отношений, а это не то, на что хочется тратить драгоценное время.
– Еще каким! Предлагаю для начала украсить елку, а со стремянками лазить по стенам можно и потом, – голос мужчины раздался словно из другой комнаты, размыто и неотчетливо. Даже ему было сложно перекричать мои внутренние терзания, но, взяв себя в руки, я согласно кивнула головой, решив прекратить захватывающие диалоги с самой собой. Уж больно громко она орет.
Следующие часы пролетели почти незаметно. Включив фоном «Эта великолепная жизнь», а затем и старый мультик «Анастасия», мы наряжали елку, бросаясь друг в друга серпантином и гирляндами, со стремянкой наперевес скакали по квартире, пытаясь развесить повсюду крохотные лампочки. Никто ведь не сомневался, что с лестницы я упала? К счастью, архангел предотвратил романтическое свидание моей челюсти с полом, так что обошлось без жертв, хотя из-за того, что я повисела на шее Габриэля куда дольше положенного, внутренний голос повысил свои децибелы. В любом случае квартира представляла собой концентрат Рождества, и я почти поверила в сказку, несмотря на дурацкую погоду за окном.
– Ну что ж, нужно подвести какой-то итог, – выдохнул Габриэль, устало упав в кресло, когда мы наконец закончили с украшением квартиры. Стоило ему свалиться на мягкие подушки, как, жалобно заискрившись на прощание, резко погасла люстра в гостиной, а за ней и все торшеры, светильники и даже многочисленные гирлянды, с такими усилиями развешенные на стенах, – как всегда вовремя в нашем доме забарахлило электричество.
– Эффектно ты садишься, – издав негромкий смешок, сказала я, когда помещение нырнуло в беспросветную мглу декабрьской ночи. Трепещущие огни бодрствующего города осветили мягкую улыбку архангела, заскользили по его волосам и лишь на мгновение замерли на вороте рубашки, поспешно исчезнув за его спиной и оставив нас во мраке. – Кажется, на кухне были свечи.
Непродолжительная экспедиция к спасительному ящичку, где должен был располагаться наш временный светоч, оказалась куда сложнее, чем мне представлялось, ведь после недавних перестановок я все еще не успела к ним до конца адаптироваться, что стало понятно с погружением в кромешную тьму. После весьма болезненных столкновений с порогом, аркой и столешницей на кухне нашлось две небольших свечи, которые я и зажгла с помощью найденных там же спичек. Комната тут же наполнилась слабым светом и… запахом жженых волос?
– Черт побери, Изабелл! – вскрикнул Гейб, когда я вбежала в гостиную, беспомощно теребя длинную прядь и крича что-то непонятное о врожденной ловкости и проклятии богов. Да уж, выражение «огненно-рыжие волосы» обрело весьма ироническое значение. Недовольно цокнув языком и пробурчав «Тоже мне, Неопалимая нашлась», пернатый щелкнул пальцами, и на меня тут же обрушилась пара литров воды, взявшаяся буквально из воздуха.