– Ага, он, значит, самовольно ввел налог с продаж. Понятно.
Тем временем, дорога привела нас в лес. И мы угодили в ловушку!
Глава 6. В ПЛЕНУ
Лешек ехал впереди. Внезапно его пегая остановилась как вкопанная, словно наткнувшись на невидимую преграду. Преградой оказалась пеньковая веревка, натянутая примерно в метре над землей.
– Назад! – крикнул Лешек, осаживая кобылу.
Но, оглянувшись, мы увидели, что и сзади, и по бокам – везде, откуда ни возьмись, появились натянутые меж деревьев веревки. Мы оказались словно внутри боксерского ринга. Со свистом перед моим носом пролетела стрела и – тум! – воткнулась в дерево, издавая звонкие затухающие звуковые колебания.
По сторонам ринга появились зрители. Хотя нет, не зрители, главные действующие лица. Лица были не самой приятной наружности, наружностью они напоминали неандертальцев: низкие лбы, выступающие надбровные дуги, нечесаные длинные волосы, украшенные пирсингом носы, уши и губы. На сутулых фигурах мешковато сидели топорно сшитые наряды из звериных шкур. Их вооружение составляли короткие луки и каменные топоры на длинных топорищах.
Пока каждый из нас напрягал извилины, пытаясь сообразить, как нам выпутаться из этой ситуации, просвистел аркан. Веревка натянулась и скинула с серого в яблоках жеребца огромного волчару. Опять я проглядел момент, как Вольф меняет свой облик! Вольф упирался как дворняга, которую поймали живодеры. Следующий аркан сдавил мою шею. Я не успел и ойкнуть, как с ускорением «g» помчался навстречу пыльной дороге. Аналогичная участь постигла и Льва, и Лешека.
Нас подняли с земли, построили гуськом, связали нам троим за спинами руки одной длинной веревкой, и мы, как альпинисты в одной связке, двинулись в путь. Впереди два неандертальца тащили на растяжках волка. Еще двое упирались ему в шею рогатинами, чтобы он не пустил в ход зубы. Двое первобытных тащили нашу связку, а всю процессию конвоировали с десяток лучников. Далее четверо дикарей вели в поводу наших скакунов, замыкал шествие несколько выделяющийся из общей массы наших похитителей индивидуум, вполне современный гуманоид, я бы даже сказал, хомо сапиенс, правда, заросший бородой, длинными патлами и одетый в лохмотья. Кто он у них, идейный вдохновитель, вождь, шаман или такой же пленный, как и мы?
Больше часа нас вели через чащобу, пока мы не вышли в долину небольшой речушки. О, Боже, какой вид! Бывают же на свете такие чудесные, живописные места! С пригорка нам открылся изумительный луг, где паслись лошади, коровы и овцы. Из распадка меж холмами вытекала сверкающая на солнце речка. Вдоль берега раскинулось поселение первобытных людей: хижины, кострища, приспособления для сушки рыбы, коптильни и прочие примитивные сооружения. Ниже селения река была запружена, в пруду плавали гуси и утки, плескались ребятишки. А кто постарше – бродили по колено в воде, ловя руками не то раков, не то пескарей.
Меня, Лешека и сборщика налогов поместили в клетку, сплетенную из прутьев и напоминающую гигантскую перевернутую корзину. Волка поселили в отдельную корзину, размером поменьше. Слава Богу, нам развязали руки. Прежде всего, мы попытались разломать нашу тюрьму. Но это оказалось довольно трудно, почти невозможно. Когда мы подустали и прекратили попытки освободиться, к нам подошел цивилизованный в лохмотьях.
– Do you speak English?
– Yes, I do, – уверенно ответил я.
– Черт! – выругался цивилизованный. – А вот я-то дую фигово!
– Ну, тогда let us speak Russian, – предложил я ему.
– О, давай! Давай по-русски. Меня тут приставили толмачом быть при вас, а я забоялся, вдруг языка вашего не разумею. Они же меня с дерьмом сожрут!
– Они людоеды? – спросил побледневший Лев Зайцев. – А для чего ж они тогда овец, да коров держат?
– Да не, не людоеды. Я не в этом смысле – сожрут. Просто замумукают и в пастухи разжалуют. Или жену отберут, да мало ли что им взбредет в голову!
– Тогда, позвольте вас спросить, какова цель нашего пленения?
– Цель очень гуманна, – ответил толмач. – Вас принесут в жертву.
Первым дар речи обрел сборщик налогов.
– А… когда?
– Завтра на рассвете.
– Прикольно, да? – пришел в себя Лешек. – И чего ради?
– Ради победы!
– То есть, вы хотите сказать, нас принесут в жертву для того, чтобы победить в войне? – решил уточнить я.
– Нет, в войне мы уже победили. Мы одолели племя Буа-Бао, жившее в верховьях Лихолески. Они долго досаждали нам набегами, грабили нас и уводили наших женщин. Но сегодня этому наступил конец. Рано утром вернулись наши воины и, как говорится, со щитом. Кого не поубивали, тех в полон взяли. Вождя ихнего на кол посадили, ужо теперь, видно, вороны его доклевывают, а семерых его жен нашему вождю в гарем привели. А у того своих уж пять имеется.
– И на радостях ваш атаман, – донеслось из волчьей клетки, – настолько сдурел, что решил отблагодарить богов человеческими жертвами?
– Да с какой радости, ни Боже ж мой! Ему теперь с двенадцатью женами управляться надо, а возраст-то, уж поди не юноша. В его годы нормальные люди с одной-то женой поврозь спят. Вот я ему… то есть, шаман ему и посоветовал, в течение трех дней с восходом солнца приносить в жертву богу любви Диньдиню молодого мужчину, предварительно его оскопив. А этими… его достоинствами украшать изголовье супружеского ложа. Если это не принесет должного эффекта, то на четвертый день надо съесть печень оборотня, тогда уж точно все получится.
– Чепуха! – отвечая, я попытался не выдать ни волнения, ни испуга. – Это ему не поможет.
Наш собеседник изобразил ухмылку щербатым ртом.
– Все так говорят. Но идут на жертвенник как милые овечки. Не переживайте, – он сложил ладони перед грудью и закатил глаза к небу, изобразив пастора. – Все там будем!
И ведь не поспоришь, будем. Но почему именно теперь?
– Каждый из вас, – продолжал толмач, – имеет право на последнее желание. Будет исполнено все, что в наших силах (кроме свободы, конечно). Можем привести вам сюда юных девственниц, прикатить бочку вина, зажарить быка…
– Я хочу говорить с вашим шаманом! – воскликнул я. – Вот мое желание. Хочу говорить с ним с глазу на глаз, без свидетелей. Мои друзья, разумеется, не в счет.
– Как же вы будете говорить с ним без толмача?
Черт! Об этом я не подумал… Но Лева меня выручил:
– Я знаю язык Туа-Тао.
– Вот, видите! Пожалуйста, приведите шамана. Всего на два слова.
В подкрепление просьбы, я достал из кармана штанов золотой рупь и протянул его толмачу. Рупь мгновенно исчез в недрах надетых на него лоскутов. Также мгновенно исчез и он сам.
Час-другой прошел в томительном ожидании. На безопасном отдалении от нашей клетки собрались ребятишки. Они указывали на нас пальцами и что-то выкрикивали. У молодых женщин тоже нашлись какие-то дела в разных концах деревни, как предлог продефилировать мимо нашей тюрьмы и бросить беглый взгляд в нашу сторону. Наконец, появился шаман. В том, что это он, было нетрудно убедиться по истатуированному лицу, особо изощренному пирсингу и куче навешанных на него побрякушек из костей каких-то животных и блестящих камушков. Он произнес что-то типа «Талапупа на балуту». Лева перевел:
– Ты звал меня, чужеземец?
– Я хочу спросить, уверен ли ты, о великий шаман племени Туа-тао, на все сто процентов в эффективности завтрашнего культового обряда?
Лева затормозил.
– Ты чего?
– Никак не могу вспомнить, как по-ихнему звучит «эффективность».
– Переводи своими словами. Когда потребуется дословный перевод, я тебя обязательно предупрежу.
– Акупа апата лопата на фигата, – пробубнил Лева.
Шаман задумался и что-то проговорил.
– Он сказал, – перевел Лева, – на все воля богов. Но в большинстве случаев боги очень благодушны после такого ритуала.
– Скажи ему, что у меня есть средство, которым я излечил множество мужчин от мужской слабости, и действует оно безотказно уже сотни лет.
Лева перевел.
– У них лунный календарь, – пояснил он мне. – Я сказал: столько лун, сколько звезд на небе.
– Молодец! Ты прямо поэт.
– Мабута батута киргуду бумбарбия, – после небольшой паузы произнес шаман.
– Он говорит, дай свое средство, если жертвоприношение не подействует, они испробуют его.
– Блин! – Лешек плюнул с досады.
Мне тоже хотелось сказать нечто подобное, даже покрепче, но я решил не поддаваться эмоциям.
– Скажи ему, это средство заколдовано, оно будет действовать, покуда его хранители, то есть мы, живы.
Шаман произнес свою абракадабру, из которой следовало, что ему надо посоветоваться с шефом, с вождем, то бишь. Совещание было недолгим, вскоре он вернулся со словами:
– Великий вождь Туа-тао хочет испробовать твое средство.
Что ж, это шанс. Теперь мне надо достать пузырек с пантокрином, подаренный таежником. Если местное население еще не разворовало нашу поклажу, он, скорее всего, цел. Я обратился к Леве:
– Скажи ему, пусть принесут мешок, привязанный к седлу каурого мерина.
Когда мой рюкзак доставили к нашей клетке, я попросил вынуть из него жестяную коробку, которая использовалась под аптечку.
– Пусть шаман откроет. И достанет вон тот стеклянный пузырек с белой пробкой. Скажи, вождю нужно выпить… Как сказать чайную ложку?
– Скорлупу ореха, – подсказал Лешек.
– Во-во! Скорлупу ореха этого зелья. И пусть отправляется к своим женам.
Шаман недоверчиво посмотрел на флакон и что-то проталалакал.
– Он опасается, что это яд.
Черт побери, ну что за народ, а?! Как можно не верить честному шарлатану?
– Пусть даст сюда.
Шаман просунул пузырек между прутиков. Я открыл пробочку, капнул капельку жидкости на палец и слизнул.
– Переведи, Лева, что больше мне нельзя. Иначе я сломаю клетку и изнасилую все племя. И пусть не боится, в конце концов, мы всё еще пленники. В крайнем случае выберут нового вождя. Впрочем, это можешь не переводить.
Началось долгое ожидание. Подействует или нет? И принесет ли шаман мой пузырек вождю, а не зашвырнет ли его в реку? Такие мысли терзали нас до заката. Вечером молоденькие неандерталки принесли нам какую-то еду – миску баланды, похожей на распаренную в жирном бульоне мякину, да пресные лепешки. Вольфу кинули несколько костей. Он брезгливо закопал их в углу своей клетки.
Всю ночь мы, не смыкая глаз, просидели в форме трехлучевой звезды, прислонившись друг к другу спинами, слушали песни дикарей под бубны и барабаны и вопли танцующих у костров. Народ Туа-тао обмывал победу над племенем Буа-бао. И как в такой обстановке их вождь может выполнять свой супружеский долг перед двенадцатью женами?! К рассвету костры погасли и наступила зловещая тишина…
Вот первый луч осветил верхушки деревьев западного леса. Сейчас к нам приведут конвой, и кому-то из нас придется отдать свою жизнь и мужское достоинство во благо повышения потенции вождя племени Туа-тао. Запели петухи, в лесу замолкли ночные птицы, их сменили своими голосами другие пичуги. Мычали коровы и блеяли овцы. Вроде бы тихое благостное утро, тем не менее, селение наполняла какая-то недобрая, можно сказать, зловещая атмосфера.
А вот и конвой. К нашей тюрьме приближались шаман, цивилизованный толмач и еще пять воинов в полном вооружении. Стало быть, на алтаре уже все готово к предстоящему жертвоприношению. И все равно в душе теплился слабый огонек надежды, один малюсенький шанс, один шанс из тысячи, может из миллиона. Вдруг мой заветный пузырек попал, все-таки, к вождю, а не лежит на дне Лихолески, вдруг вождь его, все-таки, соизволил испробовать, и вдруг, о чудо, он оказал положительное воздействие.
– Акуна матата таталата, – произнес шаман.
Не поручусь, что привожу дословно эту абракадабру.
– Вас хочет видеть вождь, – перевел толмач.
Нас конвоировали (и, что порадовало, не связывая рук) к самой невзрачной хижине селения.
– Наш вождь очень скромен и не любит выделяться роскошью, – передал через толмача шаман, поймав наше недоумение.
Внутрь пригласили меня одного, мои спутники остались снаружи в компании воинов. Шаман и толмач вошли следом за мной. Вождь восседал на куче козьих и овечьих шкур в окружении двенадцати разномастных и разновозрастных красоток и курил кальян. Красотки, на первый взгляд, были всем довольны, картина представлялась вполне идиллической. Вождь был не так уж и стар и внешне походил, скорее, не на первобытного человека, а на представителя одной из южных народностей нашей необъятной. Он сказал что-то по-тарабарски, толмач перевел:
– Шаман племени Туа-тао передал мне твое зелье…
Вождь сделал паузу и затянулся.
– Оно… оказало… Превосходное действие!
Толмач чуть не поперхнулся на этих словах. Поглядеть на него – лимон съел, не иначе. Столь кислая рожа не поддается описанию.
– Поэтому мы решили не совершать сегодня жертвоприношений и можем отпустить тебя.
– А как же мои друзья?
– Они останутся. Если завтра твое средство окажется бессильным, мы прибегнем к жертвоприношению.
– Тогда и я никуда не пойду! – решительно заявил я. – И первым взойду на алтарь, если мое средство не поможет тебе остаться плейбоем.
Вождь передал мундштук кальяна одной из жен, медленно встал, подошел ко мне и положил руку мне на плечо.
– Ты благородный человек, – сказал он по-русски с легким кавказским акцентом. – Я отпускаю тебя и двух твоих спутников. У тебя есть еще пожелания?
– Отпустите волка, верните нам коней и наши личные вещи.
– О'кей! – согласился вождь. – Более того, я приношу извинения за нанесенный моральный ущерб и в качестве компенсации дарю тебе вот этот талисман. Он обладает какими-то волшебными свойствами, какой-то магией, честно говоря, я сам не знаю, чем именно. Мне его подарил один… Да, в общем, неважно, это долгая история. Короче, держи…
Он протянул мне золотую бляху, украшенную мелкими бриллиантами, с барельефом сидящего крылатого льва в шлеме, сжимающего в поднятой лапе рубиновый меч. Сзади раздался какой-то грохот, а жены вождя сначала дружно взвизгнули, потом расхохотались. Толмач лежал на брюхе, вытянув вперед руку, и хрипло пытался что-то сказать. Видимо, он резко рванулся вперед, а шаман сделал ему подножку.
Глава 7. ОЧЕРЕДНАЯ ЗАДЕРЖКА
Баба-яга была права, поиск моих друзей может затянуться на недели, а то и на месяцы. Уже пятый день я в пути к этой загадочной Алмазной Долине, а встреча с таинственным Бэдбэаром до сих пор далека как каникулы в начале семестра. Зато возможностей отдать концы у меня последнее время было предостаточно. Как, например, сейчас. Я лежу на какой-то широкой доске, возможно столешнице, в позе морской звезды. Руки и ноги мои туго привязаны веревками к этой самой столешнице, а мой похититель стоит ко мне спиной, крутит ногой точило и точит огромный нож, почти что саблю. Я только что пришел в себя. Голова гудит как Царь-колокол в тот момент, когда от него отломился кусок.
Предшествующие минуты (или часы, установить весьма сложно) вспоминаются довольно смутно. Мы ехали шагом, я был замыкающим в нашей колонне. Сначала мне показалось, что мой мерин совсем сдурел и ни с того, ни с сего высадил меня из седла, поскольку я взвился в воздух вниз головой. Потом я увидел, что вопреки закону всемирного тяготения земля очень быстро удаляется, а кроны деревьев приближаются, но каурый мерин здесь ни при чем, преодолеть гравитацию мне помогает веревка, затянутая удавкой на моей правой ноге. Кто и когда накинул удавку на мою ногу, я могу только догадываться, скорее всего вот этот самый верзила с точилом. Ну да, я обернулся назад, чтоб проверить, хорошо ли рюкзак приторочен к седлу. Кажется, освободил ногу от стремени и тут взлетел вверх. В кронах деревьев меня схватило косматое человекоподобное существо и оглушило ударом дубинки по голове.
Теперь это гориллообразное чудовище, точит огромный нож, а я лежу, привязанный к столу, и разглядываю гирлянду из человеческих черепов, подвешенную у потолка.