- О! – произнесла Гэлли, весьма впечатленная.
После этого она с немалым трепетом тоже всегда кивала и улыбалась музыканту. И он всегда улыбался в ответ.
Гэлли страшно хотелось спросить музыканта насчет его волшебной силы, но Марсия всегда быстро проводила ее мимо – к магазинам – раньше, чем она успевала задать вопрос.
А потом однажды после обеда они были в угловом магазине, сразу за «Звездой», где Гэлли по-прежнему слышала далекий звук скрипки – такой грустный и нежный, что она почувствовала ту же болезненную жажду, которую ощущала из-за мифосферы, – когда Марсия принялась спорить с мистером Ахмедом, управляющим магазином. Оба указывали на бабушкин список, и мистер Ахмед повторял:
- Нет, нет, уверяю вас, здесь написано «лимонад».
В то время как Марсия снова и снова говорила:
- Нам нужны лимоны!
Гэлли ждала, пока они перестанут, лениво пиная низ аппарата для мороженного. И что-то звякнуло рядом с ее туфлей. Гэлли опустила взгляд и увидела, что это монета в один фунт.
Не задумавшись ни на секунду, она схватила монету и выбежала из магазина, обогнула разбухшие ступени «Звезды», и устремилась обратно – туда, где играл музыкант. Там она бросила монету в футляр скрипки и, тяжело дыша, ждала, остановившись напротив него.
Мгновение спустя он, похоже, понял, что она чего-то хочет. Он поднял смычок и опустил скрипку из-под подбородка.
- Спасибо, - сказал он.
У него был приятный ясный голос. Ободренная этим, Гэлли выпалила:
- Пожалуйста, я только хотела узнать: вы волшебник?
Он поразмышлял над этим.
- Зависит от того, что ты понимаешь под словом «волшебник», - наконец, ответил он. – Мои пути – не ваши пути. Но у меня есть брат, который стоит на солнце – он может сказать тебе больше.
Гэлли посмотрела на другую сторону улицы, где солнечный свет полыхал на покупателях и отражался от витрин магазинов. У нее часто возникал смутный вопрос, почему музыкант всегда стоит здесь, на теневой стороне улицы. Она повернулась обратно спросить, является ли его брат тоже музыкантом.
Но тут в панике принеслась Марсия и схватила Гэлли за руку.
- Ты не уходишь, ты не уходишь! Твоя баба убьет меня! Сожалею, - выдохнула она музыканту. – Она докучала вам.
Он улыбнулся своей синеглазой улыбкой:
- Вовсе нет.
Марсия одарила его взволнованным взглядом и потащила Гэлли обратно в магазин, где они с мистером Ахмедом решили спор, взяв бабушке лимоны и лимонад. Когда они вернулись домой, бабушка не была довольна. Она хотела лимонный сок.
После этого каждый раз, когда они ходили по магазинам, Гэлли пыталась соблазнить Марсию пойти по солнечной стороне улицы, в надежде встретить брата музыканта. Марсия кивала и улыбалась, будто в самом деле понимала, и оставалась на обычной стороне дороги. Кивки и улыбки оказались привычкой Марсии. Она использовала их вместо понимания английского. Особенно, когда бабушка велела ей почистить серебро или подмести лестницы. Бабушка вскоре начала говорить, что Марсия просто ленивая девка.
- А теперь давай посмотрим, - сказала бабушка однажды после полудня несколько дней спустя, - можешь ли ты справиться с одним простым заданием, Марсия. Нет, не кивай, не улыбайся. Просто посмотри на туфли Гэлли.
И указала пальцем. Марсия с Гэлли вместе опустили взгляд на аккуратные черные блестящие туфли Гэлли.
- А теперь отправляйся в магазин, - сказала бабушка, - с этой запиской и этими деньгами и купи Гэлли точно такую же пару, только на полразмера больше. Можешь это сделать?
- Я могу это сделать, бабушка, - радостно произнесла Гэлли: обувной магазин находился на солнечной стороне улицы.
- Я разговариваю с Марсией, - ответила бабушка. – Марсия занимается покупками. Я хочу точно такие же, Марсия. Никакого другого цвета, никаких финтифлюшек. Ты поняла?
Марсия энергично кивнула и улыбнулась, и они вдвоем отправились к магазинам. По пути Марсия беспомощно призналась:
- Я не знаю, какими бывают туфли. Что такое финтифлюшки?
- Я покажу вам, - ответила Гэлли.
Обувной магазин находился довольно далеко от «Звезды», где как обычно играл музыкант. Гэлли помахала ему через улицу, но не была уверена, видел ли он ее. Когда они дошли до обувного магазина, Гэлли подвела Марсию к окну и указала на разнообразные туфли внутри.
- Видите – вон у тех розовых с ковбойской бахромой есть финтифлюшки, как и у тех – с цветком спереди. Понимаете?
Пока Марсия откидывала назад волосы, чтобы наклониться и пристально всмотреться в туфли, а потом как обычно кивнуть и улыбнуться, Гэлли вдруг услышала далекие нежные отрывистые звуки музыки. Это была не скрипка. Гэлли не была уверена, что это за инструмент, но музыка струилась и останавливалась, и струилась снова, и это были самые восхитительные звуки, что она когда-либо слышала.
- Это его брат, - сказала она Марсии.
Марсия только кивнула и улыбнулась и посмотрела на туфли.
- Вернусь через минуту, - сказала Гэлли и отошла в сторону вдоль фасадов магазинов, следуя за музыкой. – Будто Гамельнский Крысолов, - вслух произнесла она, пока звуки вели ее вперед, и вперед, а потом за угол – на маленькую боковую улицу.
Музыкант стоял там в ярком солнечном свете и, к восторгу Гэлли, в самом деле играл на дудке – того типа, которую во время игры держат набок вдоль плеча. Гэлли смутно припомнила, что это, наверное, флейта. Она никогда не слышала столь прекрасных звуков, как те, что изливались из флейты, хотя и предпочла бы, чтобы он придерживался одной мелодии, вместо того чтобы играть отрывки. В один момент он играл что-то неистовое и веселое. А потом обрывал мелодию и начинал другую – трогательную и грустную. Потом начиналась музыка, под которую можно маршировать. Гэлли стояла, разглядывая его и радуясь.
Его волосы, похожие на волосы Марсии – довольно длинные, но не настолько, как у Марсии, – развевались вокруг его головы тонкими белыми прядями. И он был таким же высоким и худым, как скрипач, хотя и совсем не таким аккуратным. Его одежда была зеленой и мешковатой, а на его шее трепетал зеленый-зеленый шарф. Мешковатая зеленая шляпа лежала на земле в ожидании денег рядом с его босыми ступнями.
Он наблюдал, как Гэлли наблюдает за ним, пока он играет. Его глаза были того же зеленого цвета, что его шарф. Гэлли никогда прежде не видела глаз такого цвета, как и никогда не встречала такого открытого, заинтересованного и доброго взгляда. Как будто они с Гэлли уже знали друг друга.
- Простите, у меня нет денег, - произнесла она.
Невозможно играть на флейте и разговаривать. Он убрал флейту от губ, чтобы улыбнуться и сказать:
- Неважно.
- Вы брат человека со скрипкой? – спросила она.
- Верно. Кто ты?
- Гэлли Сиф. Как вас зовут?
Он ухмыльнулся – такой же юной усмешкой, как у его брата – и спросил:
- Как ты хочешь меня звать?
Всевозможные имена потоком пронеслись в голове Гэлли – так много, что она вынуждена была сделать глубокий прерывистый вдох.
- Флейта, - в итоге ответила она.
Он засмеялся:
- Пойдет. И полагаю, таким образом мой брат получает имя Скрипка. Одному из нас стоит предупредить его. Что я могу сделать для тебя?
- Вы волшебник? – спросила Гэлли.
- Во многих отношениях, да. Я не живу по обычным правилам.
- Мне приходится жить по правилам всё время, - с сожалением произнесла Гэлли. – Можете показать мне немного волшебства?
Флейта посмотрел на нее задумчиво – и сочувственно, подумала она. Кажется, он собирался согласиться, но потом посмотрел поверх головы Гэлли и ответил:
- Возможно, в другой раз.
По маленькой улице спешила Марсия, размахивая парой больших розовых туфель с ковбойской бахромой, а продавщица из обувного магазина спешила за ней следом. Марсия была так взволнованна потерей Гэлли, что вовсе разучилась говорить по-английски и выкрикивала поток слов на родном языке, в то время как продавщица повторяла:
- Мне всё равно, откуда вы родом. Вы не заплатили за туфли.
Флейта скривился так, что казалось, будто половина его лица улыбается Гэлли, а другая половина серьезно смотрит на продавщицу и говорит:
- Думаю, лучше мне разобраться с этим. Всё хорошо. Понимаете, она подумала, что эта девочка пропала.
После чего он заговорил с Марсией – очевидно на ее родном языке.
Марсия ответила фонтаном мрачнейшего русского, хлопнув перед грудью розовыми туфлями жестом, заменяющим выкручивание рук. Это были большие туфли – скорее размера Марсии, чем Гэлли. Флейта успокаивающе говорил с ней, одновременно поднимая свою шляпу и убирая флейту в длинный футляр. К тому времени, когда они все шли обратно к обувному магазину, на нем оказались поношенные зеленые ботинки, хотя Гэлли определенно не видела, чтобы он их надевал.
«Он сотворил волшебство! – подумала Гэлли. – И немало!» – добавила она, наблюдая, как Флейта успокаивает всех в магазине и проверяет, чтобы Марсия отсчитала достаточно бабушкиных денег, чтобы заплатить за большие розовые туфли. После чего он улыбнулся Гэлли:
- Увидимся.
И ушел.
Марсия с Гэлли отправились домой, и бабушка была далеко не довольна. Гэлли несколько раз повторила:
- Бабушка, это не ее вина, или Флейты. Они оба подумали, ты имела в виду, что туфли для нее.
В то время как Марсия кивала, улыбалась и счастливо сжимала туфли.
- Тихо, Гэлли, - резко велела бабушка. – Марсия, с меня хватит этих кивков и улыбок. Они просто предлог для лени и недобросовестности. Ты должна уйти. Немедленно.
Некрасивое лицо Марсии за завесой прекрасных волос исказилось.
- Я лень? – сказала она бабушке. – А что вы тогда? Вы ничего не делаете целый день, только отдаете приказы и устанавливаете правила! Я немедленно иду паковаться – и заберу мои туфли!
Тяжело ступая, она хмуро поднялась по лестнице.
- Твоя баба – чудовище! – сказала она, протопав мимо Гэлли. – Тебя мне жаль до глубины души!
Это поразило Гэлли. Она не думала о бабушке, как о чудовище. Она просто считала, что такова жизнь: длинная, скучная, заполненная правилами и тем, чего нельзя делать. А теперь Марсия жалела ее. Она задумалась, есть ли в этом смысл.
На некоторое время прогулки до магазинов или дальше – до пустыря – прекратились. До тех пор, пока не найдут новую горничную, чтобы убираться и водить Гэлли на послеобеденные прогулки, Гэлли отправляли на задний двор. Там она бродила среди темных густых кустов лавра, думая о родителях, тоскуя по мифосфере и размышляя, правда ли бабушка – чудовище. Иногда, когда она оказывалась точно в центре лавровых кустов и знала, что ее невозможно увидеть ни из одного окна, она приседала – аккуратно, чтобы не испачкать колени – и потихоньку строила коттеджи из прутиков, замки из гальки и сады из всего, что могла найти. Она называла их «создания мифосферы».
Примерно неделю спустя она строила особенно тщательно разработанный сад, созданный из аккуратно сложенных гравия и папоротника, когда подняла взгляд и увидела, что среди лавровых кустов, засунув руки в карманы, стоит Флейта. Он пристально смотрел на дом, как если бы что-то в нем его озадачивало. Гэлли не представляла, как Флейта попал внутрь. Сад окружала высокая кирпичная стена, и попасть сюда можно было только через дом.
- Привет, - сказала она. – Что вы здесь делаете?
Флейта явно не подозревал о ее присутствии. С пораженным выражением лица он стремительно повернулся, и его зеленый шарф взметнулся, красиво развеваясь вместе с его волосами.
- О, - произнес он. – Я тебя не видел. Я размышлял, что происходит в этом доме.
- Ничего особенного, - сухо сообщила ему Гэлли. – Дедушка работает, а бабушка устанавливает правила.
Флейта нахмурился и слегка качнул головой. Зеленый шарф затрепетал. Его глаза – зеленые и спокойные – уставились на Гэлли.
- Я знаю тебя, - сказал он. – Ты была с русской леди и туфлями.
- Марсия. Она ушла.
- Неудивительно. Этот дом не для таких, как она. Почему ты здесь?
- Я сирота, - объяснила Гэлли. – Они меня растят.
Флейта кивнул, принимая информацию, но возле губ у него появились маленькие складки сомнения. Гэлли поймала себя на том, что преклоняется перед ним – так, как никогда не преклонялась даже перед дедушкой.
- Как вы попали сюда? – спросила она. – Перелезли через стену?
Флейта покачал головой:
- Для меня не существует стен. Я покажу тебе, если ты просто проследуешь за мной несколько шагов.
Он развернулся и пошел меж лавровых кустов, мягко шурша листьями.
Гэлли вскочила от своего каменного сада – она в любом случае с ним закончила – и последовала за шелестом и проблесками зеленого шарфа среди темных листьев. Наверное, в стене находились ворота, которых она прежде никогда не встречала. Но она так и не увидела стену. Следом за Флейтой она вышла из лавровых кустов и оказалась на углу пустыря. Действительно – пустыря. Она увидела вдалеке на дороге машины и знакомый дедушкин красный дом на другой стороне улицы.
- О, небо! – воскликнула она и с уважением посмотрела на Флейту. – Это опять волшебство, да? А можете показать мне еще?
Флейта обдумал это:
- Что ты хочешь увидеть?
Сомнений быть не могло.
- Мифосферу, - ответила Гэлли.
Флейта был ошеломлен. Он засунул руки в мешковатые карманы и серьезно посмотрел на нее:
- Ты уверена? Кто-нибудь же должен был предупредить тебя, что в мифосфере всё зачастую становится более жестким и… ну… свирепым, чем здесь?
Гэлли кивнула:
- Дедушка говорил, что нити закаливаются, когда оказываются снаружи.
- Хорошо, - сказал Флейта. – Тогда мы посмотрим на некоторые ближайшие части. Только один короткий взгляд, потому что я не ожидал встретить тебя, а у меня сегодня еще есть дела. Следуй за мной.
Глава 4
Флейта развернулся и зашагал обратно сквозь лавровые кусты, и зеленый шарф развевался за его спиной. Гэлли в величайшем возбуждении семенила следом. Вначале ничего особенного не происходило, за исключением того что они вышли в настоящий лес, где тропинки разбегались в нескольких направлениях. Флейта осмотрелся и, наконец, выбрал тропинку, слегка присыпанную коричневыми и желтыми осенними листьями. Они прошли совсем немного, когда листья начали собираться в большие кучи, а деревья над головами стали коричневыми, желтыми и абрикосовыми, шелестя под грустным осенним бризом. Гэлли – и Флейта тоже – принялась радостно сгребать листья ногами в кучки, а потом пинать их, пока Флейта не вытянул к Гэлли руку, останавливая ее.
Кто-то, весело насвистывая, приближался по тропинке, которая пересекала их тропинку.
Гэлли стояла почти по колено в листьях и наблюдала, как мимо шагает потрясающий молодой человек, а разноцветные листья хрустят под его сандалиями. Он явно был охотником. Его одежда в основном состояла из большой пятнистой шкуры леопарда, которая спускалась с одного плеча и закреплялась вокруг бедер, образуя нечто вроде юбки, и он нес гигантский лук почти одного роста с ним. В длинном кожаном колчане на левом плече висели стрелы. Рельефные мускулы блестели. Бабушка назвала бы его грязным дикарем, но Гэлли он показался опрятным и свежим – будто актер, переодетый в охотника для съемок. Она видела, что его аккуратная бородка и каштановые кудри были блестящими и чистыми.
- Кто он? – прошептала она.
- Орион, - прошептал Флейта в ответ. – Он охотник.
Вдруг среди деревьев появилась группа женщин в длинных платьях. По-прежнему насвистывая, охотник остановился, вглядываясь и выхватывая из колчана длинную опасно острую стрелу. Затем, держа ее наготове рядом с луком, он сорвался в быстрый бег широкими прыжками. Женщины закричали и бросились прочь.
Гэлли их не винила.
- Разве он не видит, что они не животные? – спросила она.
- Не всегда, - ответил Флейта, когда охотник и женщины исчезли среди деревьев.
Флейта с Гэлли повернули и вышли к озеру, где время явно близилось к зиме. Все кусты и деревья вокруг маленького унылого водоема были коричневыми и почти голыми. По насыпи к берегу спускалась молодая женщина в белом платье. Дойдя до самой воды, она огляделась, озорно ухмыльнулась и присела на корточки. Белое платье целиком растворилось в ней, и внезапно она стала лебедем. Белая и величавая, она спустилась на воду и поплыла через озеро.