- Да остановись ты! - зарычал Шерлок, вскакивая и перекрывая путь. - Джон… - Шерлок уперся ладонью в дверь прямо перед лицом Уотсона, не давая тому покинуть комнату. - Что ты хочешь от меня?
Джон медленно развернулся, делая шаг назад, чтобы прижаться спиной к двери, ощущая ее поддержку - сил на осанку уже оставалось маловато. Шерлок стоял так близко, что пришлось немного запрокинуть голову, чтобы смотреть ему в глаза. Никогда еще Джон так остро не ощущал их разницу в росте.
- Я не знаю, Шерлок, честно, не знаю, - прошептал Джон, опять не найдя в себе огня, чтобы возненавидеть Холмса. - Я вообще не понимаю, что происходит между нами, но я знаю, что не могу заставить тебя сделать выбор между мной и твоими… друзьями. Никто не вправе принуждать человека к такому выбору, тем более, кто я тебе, ты меня едва знаешь.
- Это неправда, - так же шепотом ответил Шерлок. - Я знаю тебя гораздо лучше, чем ты можешь себе представить.
Джон горько улыбнулся:
- Тогда это еще хуже, Шерлок, еще больнее. Ты не мог не заметить, какие чувства я к тебе испытываю, но ты по каким-то причинам не можешь ответить на них. Я все понимаю, насильно мил не будешь. Но, быть может, вся эта наша псевдодружба - одна огромная ошибка. Мне будет легче, если тебя не будет рядом: видеть тебя каждый день так близко и не иметь права прикоснуться, знать, что ты не будешь моим… что кто-то другой, возможно, подлый… он же ударил тебя!.. это сводит меня с ума, Шерлок, по-настоящему, хотя я никогда не был излишне романтичным. А тебе никто не будет читать нудных нотаций про твоих друзей, так что ты тоже в выигрыше, - Джон пытался ободряюще усмехнуться, но у него не вышло - губы задрожали.
Шерлок сжал челюсти так сильно, что скрипнули зубы, и вдруг ударил кулаком в дверь - рядом с головой Уотсона:
- Зачем ты все портишь, Джон?! Неужели тебе было мало того, что я могу тебе дать? Секс все только усложняет, я уже прошел через это с Себастьяном, посмотри, чем все закончилось! Секс тянет за собой отношения, обязательства, никчемные ссоры, ревность, собственничество - ты начнешь устраивать мне сцены, ты захочешь взять меня под контроль, ты станешь как он! - Джон был готов поклясться, что в глазах Шерлока блеснули слезы. Впрочем, такая непривычная эмоциональность вполне объяснялась количеством выпитого. Джону до судорог хотелось обнять Шерлока, целовать его в лоб, глупого, и до самого утра убеждать, что он никогда, никогда не станет таким, как Себастьян, - просто потому, что он уже не Себастьян.
Все, на что Джон решился, это поднять руку и легко-легко провести кончиками пальцев по горячей щеке:
- Но я - не он, Шерлок. Может, когда-нибудь ты это поймешь.
От этой незатейливой ласки Шерлок застонал - настолько тихо, что это могло быть просто выдохом. Чуть подавшись к ладони Джона, он на мгновение прикрыл глаза.
- Джон… Давай оставим все, как есть… Я впервые подумал, что у меня могут быть другие друзья, не те, которых мне навязали в детстве. Почему ты не можешь просто остаться моим другом?
Джон ощущал, что задыхается от слез, которых не было, что сердце подступило к самому горлу, чтобы диким биением задушить своего несчастного обладателя. Еще чуть-чуть - и Джон мог бы наброситься на не готового к этому Шерлока с совершенно неблагородными намерениями, чего никогда бы себе не простил.
- Прости меня, Шерлок, прости, - лихорадочно проговорил Джон, нащупывая где-то у своего бедра дверную ручку. - Прости меня, я не смогу так дальше… У каждого есть свое персональное проклятье, возможно, это твое: люди всегда будут хотеть тебя целиком, а ты просто не можешь им этого дать. Мне так жаль, Шерлок, прости меня…
Резко рванув дверь, Джон Уотсон сбежал, оставив за спиной человека, без которого не мог жить, но надеялся научиться выживать.
***
Конечно, на лекцию Шерлок не пришел.
Джон сидел за их столом, уставившись в пространство перед собой невидящим взглядом. Майк, который утром покинул общежитие раньше, чем Джон проснулся, нахмурился и подошел узнать, как дела у соседа. После того, как Уотсон не ответил в третий раз, Майк пожал плечами и отправился на свое место, хотя тревога его лишь усилилась.
Лекцию Джон не записывал - он ее вообще не слышал, но после получаса беспрерывного заунывного фонового звука Джон встал, подхватил сумку и вышел из аудитории, вызвав этим приглушенный вихрь вопросов и обсуждений. Преподаватель недоуменно посмотрел вслед студенту, но через несколько секунд продолжил лекцию ровно с того же места, на котором прервался.
Лишь через пятнадцать минут, которые Джон провел на холодном пронизывающем ветру, он словно очнулся и огляделся: в своем глухом забытьи он пришел на ту самую скамейку, на которой вчера нашел пьяного Шерлока.
Это было только вчера, но Джон ощущал, что задыхается без Шерлока уже не меньше вечности. Потеря становилась лишь острее с каждой секундой, вызывая то учащенное сердцебиение, то гул крови в ушах, и что-то внутри рвалось и кричало, призывая наплевать на все доводы, ни одного из которых Джон вспомнить не мог, и немедленно найти Шерлока.
Джон и правда не очень помнил, что именно они вчера наговорили друг другу: память была милосердна к нему в мелочах, но подводила, когда речь шла о крупной ставке. Забыть можно было любой разговор с Холмсом, но самого его, его запах, звук голоса и цвет глаз вытравить не удавалось. Как и пощечину Уилкса.
Застонав, Джон прижал к глазам ладони, слегка надавив на веки. Он знал, что будет тяжело, но не представлял, надолго ли его хватит. Вернувшись в комнату, он нашел в аптечке снотворное (студенты-медики всегда имели в запасе чуть больше лекарств, чем предписывала университетская инструкция) и выпил сразу три таблетки.
Очнувшись только в три часа ночи, Джон обнаружил рядом с кроватью на тумбочке бутылку воды, пару бананов и пончик в шелестящем пакетике. Майк мерно сопел на своей кровати, и Джон испытал прилив щемящей благодарности к соседу, который проявил максимум деликатной заботы. Голова болела невыносимо, пришлось доползти до душевой в конце коридора и встать под прохладные струи воды. Вернувшись в постель, Джон проверил телефон: восемь пропущенных вызовов от Молли, несколько встревоженных сообщений. В последнем Молли написала, что ей удалось связаться со Стемфордом и теперь она не волнуется. Джон знал, что это ложь: Хупер будет беспокоиться, пока не увидит друга собственными глазами. Съев банан, он уснул снова.
В ближайший месяц все его существование свелось к тому, чтобы спать, ходить на лекции и на работу и иногда есть, когда Молли удавалось его заставить. Джон похудел на пятнадцать фунтов, и лишь болтающаяся одежда заставила его немного одуматься: деньги он по-прежнему отсылал матери, и менять весь гардероб было просто не на что.
Учеба почему-то давалась легче, чем прежде, и это было непонятно, но очень кстати: Джон потерял всякий интерес к когда-то захватывающему процессу получения знаний. Молли больше не обсуждала с ним особенности вскрытий, видимо, опасаясь, что всколыхнет тем самым ненужные воспоминания о кратком миге единения, когда они втроем спорили об очередном полицейском расследовании и причинах смерти жертвы. Джон бы усмехнулся на эту странноватую заботу, если бы ему было не все равно.
Впрочем, в вязкой пелене бесконечной и всепоглощающей апатии одно событие сумело всколыхнуть разум и чувства. Это случилось в обыкновенный день, когда последняя лекция у медиков сорвалась из-за болезни преподавателя и на работу можно было отправиться пораньше.
В центре Джон застал совершенно невероятную сцену: Молли и Ирен, склонившись друг к другу через стойку, о чем-то сосредоточенно и тихо беседовали. Молли, забываясь, закусывала кончик ногтя своими белыми мелкими зубами, а Ирен мягко отводила руку от лица, словно уже не в первый раз напоминала о том, что от вредной привычки грызть в волнении ногти нужно избавляться. Заметив Джона, Молли покраснела и резко выпрямилась.
Ирен повернулась и через плечо поприветствовала вошедшего спокойной улыбкой. Позу, при которой ее зад, обтянутый узким платьем, был прекрасно виден каждому визитеру, она изменить не удосужилась.
- Я думаю, что я не хочу ничего об этом знать, - громко сказал Джон после молчаливого шока первых мгновений.
- Да? - промурлыкала Ирен. - А мы вообще-то о тебе говорили. И о твоем Шерлоке.
Молли покраснела еще сильнее, а выражение ее лица каждой черточкой вопило о чувстве вины.
Джон сузил глаза и процедил:
- Молли, я надеялся, что ты мой друг. Очень жаль, что ты так решила распорядиться нашей дружбой.
- Джон, я все объясню… - начала было Молли, но Ирен перебила ее:
- Не дури, Джон. Даже я вижу, что ты загибаешься без Холмса. Молли просто волнуется за тебя.
Голос Адлер звучал жестко и уверенно, и Уотсон внезапно взорвался:
- А тебя-то это как касается?! Тебе сплетен не хватает или это такой хитрый способ затащить Молли в постель? Оставьте меня в покое! Обе! Со мной все в порядке!
Грохнув дверью подсобки, Джон со стоном уперся кулаками в стол. Глупо было надеяться, что люди не заметят перемен в их с Шерлоком отношениях - черт, этим отношениям и было-то две недели, и они закончились вечность назад, - но Шерлок всегда притягивал к себе излишнее внимание, которое плавно захватило и Джона. Не хотелось признавать, но о нем сплетничали до сих пор, даже по прошествии времени, просто удавалось успешно игнорировать этот факт: то, как люди отворачиваются при его приближении, то, как замолкают в его присутствии, то, с каким жадным любопытством смотрят исподтишка. Из них двоих жалели именно его, вдруг с бессильной яростью осознал Джон. Никто не мог предположить, что он сам, своими руками, положил конец всему неслучившемуся.
Ирен бесцеремонно вошла и молча начала готовить чай. Джон опустился на стул, наблюдая за ее уверенными действиями: она явно была здесь раньше.
- Что тебе нужно от Молли? - глухо спросил Уотсон. - Не могла найти кого-то другого для своих игр? Более эффектного?
- О, - не оборачиваясь, усмехнулась Адлер, - ты считаешь Молли недостаточно интересной? Тут ты глубоко заблуждаешься. Но могу тебя успокоить, - звякнула ложка, и перед Уотсоном оказалась чашка ароматного чая, - я не играю с ней. Девочки могут и просто дружить.
- Слабо верится. С каких пор ты готовишь чай и исповедуешь заблудшие души?
- Джон, ты меня совсем не знаешь, - Ирен села рядом, накрыв своей ладонью руку Уотсона, - кто тебе сказал, что я бездушная стерва?
Поставленный таким образом, вопрос звучал смущающе. Джон посмотрел на алые ногти, которые вроде бы принадлежали хищнице, но здесь, в этом скромном и даже немного затасканном помещении, почему-то выглядели совсем не как элемент обольщения или демонстрация агрессии. Это был просто маникюр. Джон вдруг погладил один глянцевый ноготь кончиком пальца. Ирен тихо рассмеялась.
- Ты можешь мне ничего не рассказывать, но ответь: причина, по которой вы расстались, была серьезной? - наконец спросила она, поглаживая ладонь успокаивающими касаниями.
Джон почувствовал, что Молли вошла и стоит в дверях, и это создавало впечатление засады - обложили со всех сторон! - но засады безопасной, в которую давно уже следовало угодить. Джон повернулся к Молли и ответил ей, а не Адлер:
- Мы не расставались с Шерлоком, ведь мы никогда не были вместе. Просто я люблю его, а он меня нет, и это самая банальная штука в мире.
Ирен бросила взгляд на Молли, и Джон вдруг подумал, что не только он из присутствующих имеет представление о некоторых банальностях. Это было… обескураживающе.
- Но ты права, Ирен, кое в чем: я тебя совсем не знаю.
Адлер недоуменно приподняла бровь, не понимая, к чему он клонит.
- Я делал выводы, основываясь на слухах. А вдруг я уже совершил такую ошибку? Вдруг я обидел Шерлока подозрениями в адрес его единственных друзей?!
Ирен распахнула глаза:
- Вы поссорились из-за этих ублюдков?!
- Нет… Не совсем… Не знаю! Уилкс послужил поводом, а потом все как-то зацепилось одно за другое, - взгляд Джона метался по комнатушке, изредка задерживаясь на Молли или Ирен. - Что ты знаешь про Уилкса с Тревором?
- Немного, но даже этого предпочла бы не знать, - Адлер напряглась, и голос ее зазвучал отрывисто и сухо. - Это уже третий университет, в который их отправляют, пребывание в первых двух закончилось скандалом. Здесь они ведут себя осторожнее, может, действительно оглядываются на Шерлока, если слухи про его отношения с Уилксом правдивы.
Джон поморщился, но Ирен не стала это комментировать.
- Я знаю наверняка, что оба они хорошо знакомы с местными наркодилерами - в основном, кокаин. Иногда отлавливают какого-нибудь студента, у которого точно нет волосатой лапы в деканате, и учиняют забаву: например, одного в прошлом году насильно накормили сырыми бараньими кишками, бедолагу до сих пор рвет при виде мяса. Обычно это все тянет на мелкое хулиганство, за такое не посадят, но я слышала… - Ирен понизила голос и бросила на Молли еще один взгляд, - дошло и до изнасилования. Информация не подтвержденная, но якобы обдолбанные Уилкс и Тревор изнасиловали второкурсника из экономического колледжа. Наутро протрезвели, поняли, что натворили, всучили парню круглую сумму и уговорили перевестись куда-то в другой университет… Джон, прекрати!
Джон царапал ногтями столешницу, не в силах поверить услышанному. Шерлок не мог знать об этом, просто не мог. Какие бы своеобразные моральные установки ни были привиты Шерлоку, изнасилование - уголовное преступление, которое невозможно простить своим друзьям. Так что Холмс, конечно же, не знал.
А если он знал, то Джон совершил самую фатальную промашку в своей жизни, не распознав первостатейную сволочь.
В этот вечер после работы Джон вышел на пробежку - впервые за минувший месяц. Ему нужно было подумать, как уничтожить Уилкса и Тревора, даже если Шерлок его за это возненавидит.
Джон бегал до темноты, но высокую фигуру увидел и узнал издалека: человек стоял под светом фонаря, вальяжно расставив ноги, расправив плечи, и совершенно очевидно ждал там именно Уотсона. Кровь забурлила в венах, Джон невольно ускорился - хоть какое-то действие, хоть какой-то выход; может, удастся сделать что-то, чтобы выпустить это изнуряющее напряжение последних недель. За несколько секунд он добежал до человека, который так и не пошевелился.
Уилкс ухмыльнулся так гадко и торжествующе, что Джон догадался о ловушке за мгновение до того, как за спиной хрустнул сухой лист. Но Джон ничего не успел предпринять: обрушившаяся на затылок боль уволокла его в беспамятную тьму.
========== Часть 4 ==========
- Нет, Мэри, уверяю вас, полиции здесь совершенно нечего делать, - Джон поморщился, когда прохладные пальцы университетской медсестры слегка надавили на гематому на ребрах. Он сидел на смотровом столе в одних трусах и носках, а миниатюрная блондинка со смесью жалости и гнева оглядывала то, во что превратилось крепкое тело после небольшого “разговора” с Уилксом и Тревором.
- Джон, у вас может быть внутреннее кровотечение, у вас наверняка трещины в ребрах, и у вас абсолютно точно сотрясение. Кто бы она ни была - вы обязаны заявить в полицию! - голос мисс Морстен дрожал от возмущения, но движения, которыми она наносила мазь на раны, были твердыми и четкими.
- Вы уже посмотрели меня на узи, кровотечения нет, а ребра сами заживут. Она? - уточнил Джон, приоткрыв один глаз. Медсестра успела загрузить в него тонну обезболивающих, и оставаться в ясном уме было все труднее.
- Девица, из-за которой вы подрались. Я, конечно, немного старше вас, но даже когда я училась здесь, я не видела таких последствий. Это чудовищно, мистер Уотсон, чудовищно. Неужели она этого достойна? - Мэри перешла к неприятной ране на щеке. - Не дергайтесь, надо заклеить ровно.
Крошечные полоски пластыря одна за другой стягивали края раны, а Джон представлял, насколько была бы проще его жизнь, будь он натуралом, да еще и с мозгами - в том месте, где им полагается находиться. Он бы мог тогда влюбиться в чудесную мисс Морстен, от которой пахло ванилью даже сквозь острый аромат лекарств; в мисс Морстен, пальцы которой приносили такое ощутимое облегчение. Жаль, что она не могла запустить эти ловкие пальцы профессиональной медсестры в душу своего пациента и выдрать оттуда темный пульсирующий комок безответного и безнадежного чувства.