- Белла, иди к себе, - Эдвард качает головой, снова закрывая глаза и откидывая голову назад, - твое дело сделано.
Непроизвольно натыкаюсь взглядом на опустевший шприц. Острая иголка поблескивает от света, падающего с потолка.
- Наркотики, да? – презрительности скрыть не получается.
- Наркотики, - мужчина вздыхает, - и ещё множество различных зловредных трав. Какое тебе дело?
- Не мне, - качаю головой, автоматически впиваясь глазами в каштановую дверь детской. – Джером. Вы не боитесь, что он это найдет?
Если не боится, положительная динамика рухнет в одночасье.
- Джером не лазит по ящикам других комнат. Это правило.
Что же, в такой ситуации не слишком глупое. Но ведь можно же убрать шприцы туда, где мальчик сто процентов не сможет их отыскать. При всем желании.
- Оно у вас во всех спальнях?
- Во всех.
- Зачем? – не понимаю. Действительно не понимаю. Если доза так необходима, почему бы не приходить в нужный час в одно и то же место и не принимать её там? Для чего все эти прятки?
- По-моему, я и так слишком много тебе сказал, - остерегающе замечает Эдвард.
Что же. Это правда.
- Давайте я помогу вам вернуться в вашу спальню, мистер Каллен, - дружелюбно предлагаю, меняя тему.
- В этом нет необходимости.
- Ну не спать же здесь? – поражаюсь его упрямству. – Поднимайтесь.
- Белла, вернись к себе, - мой похититель начинает злиться. – Оставь меня в покое!
- В кровати вам никто не помешает. Обещаю.
Наглость, дерзость, излишняя болтливость и самоуверенность – ночами Белла Свон превращается в такую особу? Нет даже имени, которое ей бы подошло. Идиотка, разве что.
- Я сплю с Джеромом.
Слова мужчины повисают в тишине. С малышом? После приема наркотиков?
- Вы его испугаете, - теряю спесь, когда дело касается ребенка, - не нужно, мистер Каллен. Пожалуйста, вернитесь к себе!..
- Мое терпение вовсе не безгранично, - потирая пальцами переносицу, рычит он, - встань и уйди. Это приказ.
- Только с вами, - пожимаю плечами, демонстративно садясь на пол и решительно смотря мужчине в глаза. Малыш не пострадает. Он и так достаточно напуган. Не нужно ему видеть отца в таком состоянии среди ночи.
Интересно, чем кончится мое противостояние? Страх липкими щупальцами заполняет внутренности, сжимает их. Никуда не деться. Но брать слова обратно поздно.
Эдвард оценивающим взглядом всматривается в мое лицо. Его губы приоткрываются, произнося что-то тихое и совсем не слышное.
- Будь по-твоему, сегодня я ночую там, - он кивает на мою распахнутую дверь. Решение принято мгновенно.
Радостно улыбаюсь, чувствуя свою победу. Неожиданно приятно.
- Хорошо, - с готовностью поднимаюсь, протягивая ему обе руки, - будь по-вашему.
Моя веселость производит на мужчину странное впечатление. Но, благо, больше он ничего не говорит.
До кровати удается добраться без приключений. Каллен тяжело валится на простыни, по-детски стараясь смять их как можно больше. В нем ещё сохранилась непосредственность?
Наркота творит чудеса…
Когда он, наконец, замирает на подушках, тушу лампу и занимаю свою половину кровати, укутываясь в теплое одеяло.
- Grazie, Эдвард, - тихонько произношу, спустя некоторое время. Почему-то я абсолютно уверена, что он меня услышит.
Так и происходит. На этот раз молчанию не удается выиграть раунд.
- Nessuni problemi, - повисает в темноте.
*
Когда просыпаюсь, за окном по-прежнему темно. Мне даже кажется, что сон продолжается, просто я его не замечаю.
Вздыхаю, поворачиваясь в другую сторону. Мгновенно понимаю, что в кровати не одна. Эдвард, обвив руками подушку, точно ребенок, лежит на животе на своей половине. Его лицо сведено и нахмурено, черные ресницы немного подрагивают – это все, что удается рассмотреть при лунном свете.
Аромат мужчины вползает в легкие, окутывая их туманной дымкой. Чувствую слабость и желание поспать. До утра ещё далеко…
Полная намеренья вернуться в царство Морфея, закрываю глаза, стараясь думать о чем-нибудь приятном и усыпляющем. Например, о зеленом лугу. Таком зеленом, что рябит в глазах. На нем стадами пасутся белые овечки, за которыми, пощипывая травку, следуют гуси. Они что-то обсуждают на своем языке с крайней важностью. Иностранные дипломаты, а не гуси.
Улыбаюсь сама себе. Временами ты такая же непосредственная, как семнадцать лет назад, Белла.
Разомлев от доброй картинки, не сразу слышу кое-что, происходящее непосредственно в реальности, здесь и сейчас.
Лениво приоткрываю один глаз, вглядываясь в ночную темноту.
У двери, при очередном моргании, просматриваются контуры человеческой фигуры.
Глаза непроизвольно распахиваются, а тело подается вперед. Каллен что-то едва слышно бормочет, но не просыпается.
Наверное, очень странно, но с ним я чувствую себя в какой-то определенной безопасности. В конце концов, в своем доме он сумеет навести порядок. Ночью в том числе.
Уже подумываю над тем, чтобы разбудить Эдварда, но сдерживаюсь.
Вовремя.
Фигурка делает нерешительный шаг вперед и попадает на конец лучика лунного света. В тот же миг я узнаю пришедшего.
И дело не только в маленьком росте и белокурых волосах, проблеснувших так кстати, просто я нутром чувствую, что здесь ребенок. Этот ребенок.
Аккуратно покидаю кровать, медленными шагами подбираясь к мальчику.
- Джером, - шепчу, робко улыбаясь.
Вопреки всем предположениям, малыш не отшатывается назад, не вжимается в стенку, даже не отступает в сторону.
Едва рассмотрев меня – по-прежнему стоящую в темноте – он, не раздумывая, кидается в мои объятья, обвивая маленькими ладошками за шею.
- Все хорошо, - нежно глажу белокурое существо, ощущая, как тепло скользит по всему организму, усиливаясь с каждой секундой. С каждым моим вдохом, впускающим внутрь запах маленького мальчика.
Ладошки сжимаются сильнее.
- Все в порядке, - притягиваю ребенка поближе, чтобы взять на руки. Поднимаюсь, все ещё не переставая ласкать его, - давай не будем будить папу.
Оглядываюсь на Эдварда, лежащего к нам спиной, и прикусываю губу. Это ведь не считается самоуправством, мистер Каллен? Я пытаюсь успокоить вашего сына. Он пришел в мою спальню. Ко мне. Сам.
Доверчиво прижавшееся к груди детское тельце подтверждает собственную правоту. Верно. Я все делаю как надо.
Придерживая одной рукой Джерома, другой раскрываю деревянную дверь, покидая комнату.
Теперь, в коридоре, в котором все ещё горит свет, все проще.
У меня есть возможность рассмотреть ребенка, как следует.
На атласных щечках видны две узенькие дорожки от слез. Они уже высохли.
- Мой хороший, - не удерживаюсь, проводя пальцами по личику малыша, стараясь не обращать внимание на россыпь ссадин.– Тебе приснился плохой сон?
Мальчик быстро, хотя и немного неуверенно кивает.
Его глаза останавливаются на мне, смотрят просительно, хотя и с долей страха.
- Это просто сон, - поправляю спутавшиеся светлые волосы, перехватывая Джерома покрепче. – Ничего не случилось.
Малыш опускает голову, утыкаясь ею мне в шею. Он не хочет выдерживать прямой взгляд, но жаждет понимания. Ему хочется, чтобы его пожалели.
В памяти вспыхивает картинка сегодняшнего – уже вчерашнего – происшествия с сосной, и мурашки пробегают по коже. Ну конечно же мальчик испугался. Он совсем ребенок. Ему всего пять.
- Я здесь, - шепчу, покачиваясь из стороны в сторону, в попытке хоть немного усыпить его, - ты не один, Джером. Ты со мной. Все хорошо.
Господи, почему не нашлось на свете человека, способного сказать то же самое мне? Пусть не сейчас, пусть раньше. В день побега, в день записи в бордель, в день, когда покинула это дешевое заведение и слонялась по улицам…в ту же секунду, когда согласилась на «контракт» Джеймса…
Крепче обнимая Джерома, вдыхаю его детский запах, и понимаю, что сделаю все, дабы малыш слышал это как можно чаще. Он заслужил.
- Пойдем спать, - нежно улыбаюсь, продолжая укачивать немного потяжелевшее детское тельце, - твоя кроватка соскучилась по тебе. Пойдем.
Малыш не возражает. Он даже не поднимает голову.
Лишь когда отрываюсь от него, укладывая на чистые кроватные простыни, малахиты возвращаются, цепляя мой взгляд.
Сажусь на краешек, укрывая мальчика одеялом.
Детская ладошка взбирается по моей руке. Пальчики робко касаются кожи.
Он не может сказать, что хочет. Но мне это и не нужно. Я без лишних слов понимаю его. Глаза, жесты, мимика – все это говорит за своего обладателя, подсказывает, на что он надеется.
- Мне остаться с тобой? – убираю светлые пряди подальше от больших калленовских глаз ребенка.
Плевать на условности. Если Джером хочет, я буду рядом.
Сомневаться в положительности ответа малыша не приходится.
Заползаю под одеяло, устраиваясь на взбитых белоснежных подушках.
Ладони Джерома обвивают меня в районе бедер, белокурая головка располагается на груди.
- Спи, малыш, - отгоняю подальше тревожные мысли и неприятное чувство, что за нами наблюдают. - Спи и ничего не бойся.
Вздохнув, мальчик затихает.
Отбросив все глупые домыслы, засыпаю вместе с ним.
Меня ждут зеленые луга и барашки.
Остальное может подождать.
_____________________
Надеюсь, глава вам понравилась. Жду ваших отзывов с большим нетерпением :)
Комментарий к Глава 20 - Mi aiuti
Следующая глава традиционно будет опубликована в следующую пятницу-субботу. Спасибо за прочтение :)
========== Глава 21 - Бильярдная ==========
Место, которое мне снится, просто безупречно. Словно только что с холста известнейшего живописца. Светло-голубое небо, темно-зеленые кромки густых тенистых деревьев, невысокая весенняя травка, пробивающаяся сквозь бурую землю, и цветы. Море цветов самых разных расцветок. Наверное, в спектре столько и нет.
Любуюсь всем этим великолепием, впитывая каждую секунду времяпровождения здесь.
Вижу птиц. Десять или пятнадцать странных пернатых, летящих сгрудившейся стайкой только в им одним известном направлении.
Отсюда, с земли, кажется, что они розовые. Длинные крылья расправлены, гордые шеи вытянуты вперед, клювы сомкнуты, а глаза широко раскрыты.
Заслоняю солнце рукой, провожая птиц взглядом, как вдруг одна из них резко меняет траекторию полета, снижаясь к земле.
Бежевые лапы касаются травы в метре от меня.
Смешно склоняя голову на бок, странное существо что-то во мне разглядывает.
- Alzare(Вставай,) - раздается совсем рядом.
Оглядываюсь, ища обладателя приятного голоса. Но поблизости лишь бесконечная цветочная долина.
- Alzare, – повторно повисает в воздухе.
Не до конца веря предположению, перевожу взгляд на птицу. В ней что-то изменилось. Что-то… глаза!
Маленькие черные бусинки превратились в зияющую глубину малахитов…
Моргаю, и цветы с небом исчезают. Вместо них материализуется серебристый деревянный балдахин кровати, бесконечные белые покрывала, и Эдвард, чье лицо замерло над моим всего в каких-то тридцати сантиметрах.
- Поднимайся, - негромко приказывает он уже на чистом английском. Испугаться попросту не успеваю. Лишь ощущаю некоторое недоумение от чересчур живого сна.
Сажусь, подминая под себя часть простыней.
Каллен подпирает дверь. Его рубашка идеально подходит к глазам. Она почти такого же цвета. И лишь черные брюки неизменны.
Замечая комод с миллионом ящичков, вспоминаю, где нахожусь. Детская.
Автоматически поворачиваюсь в сторону окна. К другой половине кровати.
Джером здесь. Его тельце хорошо просматривается под толстым одеялом. Светленькая головка устроилась на подушках.
Малыш лежит ко мне спиной, и от этого желание прикоснуться к нему становится сильнее, разгорается алым пламенем.
Протягиваю руку, но слова Каллена опережают дальнейшие действия.
- Нет.
Короткое, простое, ядовитое. Слово, которое я запомнила лучше собственного имени.
«Нет».
«No»…
Убираю руку, тоскливо поглядывая на ребенка. Надеюсь, его теперешний сон такой же добрый, как мой. Рядом с Джеромом мне не снятся болезненные и страшные вещи. А ему?..
- Изабелла, - мой похититель напоминает о своем присутствии, говоря немного громче и строже.
Встаю, быстрым шагом преодолевая разделяющие нас метры.
- Доброе утро, мистер Каллен, - нерешительно шепчу, оказываясь совсем рядом.
Эдвард удивленно смотрит на меня, но свои слова произносит.
- Доброе, Белла.
А затем разворачивается и выходит за дверь. Без лишних слов ясно, что мне тоже следует покинуть комнату.
В коридоре мужчина шествует впереди, но недалеко. Нет той огромной пропасти, что простиралась между нашими телами раньше.
Иду, умудряясь ни о чем не думать. Мысли как будто стерли ластиком. Воспоминания, опасения, глупые теории – все пропало. Это воздействие сна?
Каллен сворачивает к лестнице. Делаю то же, даже не вглядываясь в стены, на которых развешаны на равном друг от друга расстоянии блестящие светильники. Их маленькие лампочки не горят.
- Заходи, - тяжелые двустворчатые двери, на деревянной поверхности которых вырисованы большие квадраты, по нескольку раз обведенные разными оттенками коричневого, распахиваются перед самым носом.
Оказываюсь в темном помещении без окон. Люстра над бильярдным столом зажигается одновременно с хлопком дверей. По всему периметру стен расставлены тяжелые кожаные кресла. Я их знаю…
Да это же та самая комната, которую я первой посетила в особняке мужчины! Джаспер привел меня сюда!
Вон то кресло, самое крайнее, в темном углу, откуда виден лишь край стола – туда меня швыряли.
Правильно.
Это точно здесь.
Эдвард обходит меня, приближаясь к зеленой поверхности стола. Его рука касается её, избегая сгрудившихся в тесном треугольнике шаров.
За спиной мужчины видны два шкафа с двумя открытыми полками. На одной из них расставлены толстые книги в потрепавшихся переплетах, а на другой хрустальные бокалы. Остальные углубления шкафа скрыты дверцами с зигзагообразными ручками.
- Садись, - тихо велит Каллен. Его взгляд кажется мне отрешенным.
Послушно опускаюсь на ближайшее кресло. Какие бы с ним не были связаны воспоминания, а кожа все-таки безумно удобная.
Рассматриваю комнату из нового ракурса, подмечая ещё кое-что интересное.
Пустая стена из темного дерева располагается на некотором отдалении от бильярдного стола, но все же непосредственно напротив него.
На этой стене три надписи, вырисованные золотыми красками.
«Supprimer», «Tuer», «Penser» - не без труда рассматриваю дизайнерский подчерк. Судя по последнему слову, язык французский. В наше последнее совместное времяпровождения, после предложения остаться на его вилле, Маркус сказал мне «pense». Он повторил его и перевел на итальянский.
«Pensare, Boginiya di Roz» (Подумай, богиня роз).
А остальные слова? Это какая-то древняя мудрость? Каллен поклонник античных поговорок?..
- Детская принадлежит Джерому, - прерывая череду мыслей, говорит Эдвард. В его позе ничего не изменилось, но зато глаза теперь направлены на меня, - твоя спальня – тебе.
Изумленно смотрю на него, не замечая связи между этими двумя предложениями.
- …сегодняшняя ночь – исключение.
Очень вовремя вспоминаются слова Марлены о том, что «ночи» принадлежат «ему».
«Мистер Каллен будет очень недоволен, если узнает, что вы спали у ребенка».
Черт. Точно.
- Джером был напуган, - неловко теребя прядку волос, отвечаю я. – Ему приснился плохой сон, и он пришел ко мне…
- Я знаю, к кому и когда он пришел, Белла, - рычит мужчина. – И повторяю: сегодняшняя ночь – исключение. Спать с ним в одной кровати тебе запрещено.
Последнее слово выделяется по буквам. Ничем хорошим это не пахнет.