Войноткач смерил Герсена долгим оценивающим взглядом: «Ваше донкихотство мне непонятно. Вы не выглядите как идеалист, стремящийся к самопожертвованию».
«Почему бы не судить о человеке по его поступкам, а не по его внешности?»
Войноткач лишь приподнял брови с выражением, которое можно было назвать в какой-то мере презрительным: «Скажем так. Могу предложить вам задаток в размере двух тысяч СЕРСов за информацию о координатах этого мира, а затем, после проведения инспекции, подтверждающей его существование и характеристики, еще десять тысяч. Может быть, немного больше».
«Разумеется, я продам запись тому, кто предложит лучшую цену, — ответил Герсен. — Поэтому прежде всего я хотел бы обсудить этот вопрос с господами Келле и Деттерасом. Один из них, несомненно, был спонсором Тихальта. Если их не заинтересует приобретение волокна...»
Войноткач резко прервал его: «Почему вы назвали именно этих двух людей?»
«Кроме вас, только они имеют доступ к дешифраторам».
«Откуда вам это известно, позвольте спросить?»
Вспомнив о просьбе Паллис Этроуд, Герсен почувствовал укол совести: «Я расспросил молодого человека на университетском дворе. По-видимому, этот факт известен многим студентам».
«У кого-то язык без костей!» — обронил Войноткач и гневно сжал губы.
Герсену хотелось бы знать, как и где Войноткач провел предшествовавший месяц, но в сложившейся ситуации спрашивать об этом было бы непростительной ошибкой. Если бы он задал такой вопрос в лоб, а Войноткач был Малагейтом, подозрения Малагейта сразу подтвердились бы.
Войноткач постучал пальцами по столу и поднялся на ноги: «Если вы не прочь подождать полчаса, я попрошу господ Деттераса и Келле зайти ко мне, и вы сможете выяснить, кто из них был спонсором наводчика. Вас устраивает такой вариант?»
«Нет».
«Нет? — рявкнул Войноткач. — Почему же?»
Герсен тоже поднялся на ноги: «Так как этот вопрос никак вас не затрагивает, я хотел бы побеседовать с каждым из упомянутых лиц наедине — такой вариант устроит меня гораздо больше».
«Как вам будет угодно», — холодно сказал ректор. Немного помолчав, он сказал: «Не могу понять, чего именно вы добиваетесь. Не стану притворяться, что полностью доверяю вам на слово. Но я готов с вами торговаться».
Герсен ждал.
«Келле и Деттерас — занятые люди. С ними гораздо труднее встретиться, чем со мной. Я могу сразу договориться о том, чтобы они вас приняли — сегодня же, если хотите. Возможно, тот или другой подтвердит, что заключил договор с Луго Тихальтом. Так или иначе, поговорив с ними, вы сообщите мне, какую цену они предложили, и предоставите мне возможность предложить вам ту же или более высокую цену».
«Другими словами, вы предпочитаете приобрести этот мир в частную собственность?»
«Почему нет? Записывающее волокно больше не принадлежит университету. Оно находится в вашем распоряжении. Кроме того, если уж говорить начистоту, благотворительную дотацию № 291 предоставил университету я, то есть я фактически финансировал полет Луго Тихальта».
«Разумный подход».
«Значит, мы договорились?»
«Да. Постольку, поскольку вы понимаете, что непосредственный спонсор Тихальта имеет преимущественное право на покупку».
Войноткач нахмурился и цинично покривил губы, рассматривая Герсена: «Хотел бы я знать, почему вы настаиваете на этом условии».
«Возможно, у меня действительно есть склонность к донкихотству, господин ректор».
Войноткач повернулся и сказал несколько слов в микрофон на столе, прислушался к ответу и снова обратился к Герсену: «Хорошо! Господин Келле увидится с вами в первую очередь. Затем вас примет господин Деттерас. После этого вы вернетесь ко мне и сообщите о результатах ваших интервью».
«Согласен».
«Прекрасно! Кабинет Келле находится с противоположной стороны здания».
Сопровождаемый каменным взором высокой секретарши, Герсен вышел в коридор и вернулся в вестибюль. Паллис Этроуд встретила его вопросительно-нетерпеливым взглядом: «Вы узнали все, что хотели?»
«Еще нет. Войноткач направил меня к Келле и Деттерасу».
«Сегодня?»
«Сию минуту».
Девушка взглянула на него с новым интересом: «Вы удивились бы, если бы узнали, каких важных людей отказались сегодня принять Келле и Деттерас».
Герсен ухмыльнулся: «Не знаю, сколько времени это займет. Вы уходите с работы в четыре часа...»
«Я подожду, — пообещала Паллис Этроуд и рассмеялась. — Если вы не задержитесь надолго. Потому что, если вы задержитесь надолго, мне придется вернуться домой, а тогда мне придется объяснять вам, где я живу. Проще подождать».
«Постараюсь вернуться как можно скорее», — сказал Герсен.
Глава 7
«Рассматривая бездоказательную догму локального религиозного культа как недостойную и неподобающую основу хронологии галактического человечества, участники Конвенции настоящим провозглашают, что отсчет времени отныне начинается с нулевого года, соответствующего 2000 году от Рождества Христова (по древнему летоисчислению). Период обращения Земли вокруг Солнца продолжает оставаться стандартным годом».
— Из «Декларации Ойкуменической конвенции по стандартизации единиц измерения».
«Все, что мы осознаём, имеет еще более глубокий, окончательный смысл. При этом исключительный и единственный способ сделать такой непостижимый смысл постижимым заключается в применении метафизической системы, в которой все вообще рассматривается как имеющее символическое значение».
— Освальд Шпенглер
«Кто наши главные враги? Это тайна еще не раскрыта даже нашими главными врагами».
— Снисходительный ответ Ксавиара Сколькампа, сотрудника Института, входящего в состав высшего руководства (занимающего уровень выше 100), репортеру, задававшему слишком пытливые вопросы.
Кагге Келле оказался маленьким плотным человеком с большой крепкой головой правильных пропорций. Его крашеная кожа, бледнейшего бисквитного оттенка, отливала восковым блеском; на нем был строгий темно-коричневый костюм с узкими лиловыми полосками. Его ясные глаза часто смотрели куда-то вдаль, у него был короткий тупой нос, он чопорно поджимал губы, словно компенсируя их излишнюю полноту.
Судя по всему, Келле придавал огромное значение непроницаемости. Он приветствовал Герсена с суровой вежливостью, выслушал его рассказ без замечаний и просмотрел фотографии, не проявляя признаков интереса. Осторожно выбирая слова, он сказал: «Увы, ничем не могу вам помочь. Я не был спонсором экспедиции Луго Тихальта и ничего о нем не знаю».
«В таком случае, позволите ли вы мне воспользоваться дешифратором?»
Несколько секунд Келле неподвижно молчал, после чего сдержанно произнес: «К сожалению, это противоречит правилам нашего факультета. Если я их нарушу, меня подвергнут безжалостной критике. Тем не менее...» Он взял со стола фотографии и снова рассмотрел их: «Не подлежит сомнению, что этот мир отличается любопытными характеристиками. Как он называется?»
«Насколько мне известно, господин Келле, он еще никак не называется».
«Не могу понять, зачем вы хотите знать, кто был спонсором Тихальта. Вы работаете в МСБР?»
«Я — частное лицо, хотя, конечно, не могу предъявить доказательства этого факта».
Келле скептически поморщился: «Каждый действует в своих интересах. Если бы я знал, чего вы на самом деле хотите, возможно, я мог бы проявить некоторую уступчивость».
«Господин Войноткач занимает примерно такую же позицию», — заметил Герсен.
Келли бросил на Герсена проницательный взгляд: «Ни Войноткача, ни меня нельзя назвать наивными простаками». Он снова помолчал, после чего ворчливо заявил: «От имени отдела космических исследований я мог бы предложить вам определенную сумму за информацию, записанную на волокне монитора — несмотря на то, что, по вашим собственным словам, эта информация принадлежит университету изначально».
Герсен кивнул, не возражая напрямую: «Именно этот факт я хотел бы установить с полной ясностью. Действительно ли записывающее волокно принадлежит университету — и могу ли я им свободно распоряжаться? Если бы я нашел непосредственного спонсора Луго Тихальта — или хотя бы удостоверился в том, что такой спонсор существует — возник бы целый ряд новых возможностей».
Притворство Герсена нисколько не обмануло Келле: «Необычная ситуация... Как я уже сказал, я мог бы предложить привлекательную сумму за волокно — даже в качестве частного лица, если это поможет скорейшему заключению сделки. Хотя, конечно же, я настоял бы на предварительной инспекции планеты».
«Вам известен мой совестливый подход к этому вопросу, господин Келле».
Келле позволил себе мимолетную недоверчивую усмешку и снова рассмотрел фотографии: «Эти, как вы их называете, дриады... Исключительно любопытные существа! Что ж, я помогу вам следующим образом. Я просмотрю университетские записи, относящиеся к Луго Тихальту. В обмен я хотел бы, чтобы вы гарантировали мне возможность приобретения этой планеты в том случае, если вы не найдете так называемого «спонсора» Тихальта».
Герсен не удержался от упрека: «Вы же дали мне понять, что вас не слишком интересует этот мир!»
«Ваши впечатления и допущения не имеют в данном случае никакого значения, — спокойно отозвался Кагге Келли. — Уверен, что вас это обстоятельство не задевает, так как мое мнение о вас лично в равной степени не имеет для вас никакого значения. Вы обращаетесь со мной, как с умственно недоразвитым ребенком, но даже ребенка не убедили бы байки, которые вы рассказываете».
Герсен пожал плечами: «Мои «байки», как вы изволили выразиться, по существу достоверны. Разумеется, я не рассказал вам все, что знаю».
Келле снова улыбнулся, на этот раз чуть дружелюбнее: «Что ж, посмотрим, о чем нам поведают регистрационные записи». Он наклонился к микрофону на столе и произнес: «Кагге Келли запрашивает доступ к конфиденциальной информации».
Компьютер, содержащий базу данных, ответил механическим голосом: «Доступ предоставлен».
«Дело Луго Тихальта», — Келли повторил имя и фамилию наводчика по буквам.
Послышались какие-то приглушенные звуки, в том числе тихое зловещее посвистывание. Снова прозвучал механический голос, зачитывающий собранную информацию: «Дело Луго Тихальта. Содержание дела. Заявление с просьбой о приеме в университет, с подтверждением приема и примечаниями. 3 апреля 1480 года».
«Пропустить», — приказал Келле.
«Заявление с просьбой о приеме в аспирантуру, с подтверждением приема и примечаниями. 2 июля 1485 года».
«Пропустить».
«Дипломная работа соискателя ученой степени в Колледже символогии, под заголовком «Осмысленные элементы движений глаз дебоширов Шестой планеты Мицара». 20 декабря 1489 года».
«Пропустить».
«Заявление с просьбой о назначении на должность помощника преподавателя, с подтверждением назначения и примечаниями. 15 марта 1490 года».
«Пропустить».
«Исключение Луго Тихальта из преподавательского состава Колледжа символогии в связи с поведением, наносящим ущерб нравственной репутации студентов университета. 19 октября 1492 года».
«Пропустить».
«Договор между Луго Тихальтом и факультетом галактической морфологии. 6 января 1521 года».
Герсен выдохнул — разрядилось напряжение, о котором он почти не подозревал. Сомнений не было: Луго Тихальта нанял наводчиком кто-то из колледжа галактической морфологии.
«Зачитать сводку», — скомандовал Келле.
«Луго Тихальт и факультет галактической морфологии настоящим заключают следующий договор, обязуясь неукоснительно выполнять его условия. Факультет предоставит Тихальту подходящий космический корабль, надлежащим образом оснащенный и подготовленный к полету, в типичном пригодном к эксплуатации состоянии, с тем, чтобы Тихальт осуществлял, в качестве представителя факультета, тщательную разведку некоторых областей Галактики. Факультет выплатит Тихальту авансом сумму в размере пяти тысяч СЕРСов и гарантирует ему последующую премию в зависимости от успешности произведенной им разведки (степени успешности разведки и размеры соответствующих премий указаны в приложении). Тихальт обязуется делать все от него зависящее для успешного осуществления разведки и хранить в тайне результаты упомянутой разведки, не разглашая их каким-либо индивидуальным лицам, группировкам или организациям, за исключением лиц, уполномоченных факультетом получать такую информацию. Луго Тихальт подписался от имени Луго Тихальта. Омина Бейзерман подписалась от имени факультета. Дальнейшая информация отсутствует».
«Ммф...» — промычал Келле и сказал, обращаясь к микрофону: «Омина Бейзерман».
Раздался щелчок, прозвучал голос: «Омина Бейзерман, заведующая административным отделом».
«Вас беспокоит Келле. Два года тому назад некоего Луго Тихальта наняли в качестве наводчика. Вы подписали его подрядный договор. Помните ли вы обстоятельства заключения этого договора?»
Наступило непродолжительное молчание.
«Нет, господин Келле, не могу сказать, что я помню что-нибудь по этому поводу. Скорее всего, договор принесли мне на подпись в числе других утвержденных документов».
«Вы не помните, по чьей инициативе был заключен этот договор, кто был спонсором этой конкретной экспедиции?»
«Нет, господин Келле. Такую экспедицию могли утвердить только вы или господин Деттерас. Возможно также, что она финансировалась по программе господина Войноткача. Больше ни у кого нет полномочий на утверждение договоров с наводчиками».
«Понятно. Спасибо!» — Келле обратил на Герсена мягкий, влажный, почти коровий взгляд: «Вот таким образом. Если это не был Войноткач, значит, спонсором был Деттерас. По сути дела, Деттерас занимал должность декана в Колледже символогии. Скорее всего, он был знаком с Тихальтом и раньше...»
Рандл Деттерас производил впечатление человека совершенно непринужденного, довольного собой, своей работой и Вселенной в целом. Когда Герсен зашел к нему в кабинет, Деттерас дружелюбно приветствовал его, протянув руку. Это был крупный, на удивление уродливый человек — учитывая тот факт, что на Альфаноре слишком остроконечный нос или обвисший рот можно было поправить за несколько часов. Он не пытался скрывать уродство — более того, почти кричащая сине-зеленая окраска его кожи, напоминавшая патину, словно подчеркивала грубость лица и неуклюжесть движений. Форма его головы наводила на мысль о бутылочной тыкве; массивный подбородок практически упирался в грудь без какого-либо вмешательства шеи, волосы цвета мокрого мха торчали жесткой щеткой. От колен до плеч ширина его тела не менялась; торс выглядел, как толстое бревно. На нем была полувоенная униформа барона Ордена архангелов — черные сапоги, свободные алые бриджи и роскошная блуза, расшитая зелеными, синими и алыми полосами, с золочеными эполетами и филигранными нашивками на груди. Униформа и странная физиономия придавали Деттерасу достаточно начальственный вид, хотя на его месте другой человек, чуть более застенчивый или сомневающийся в себе, показался бы эксцентричным, даже странным.
«Как по-вашему, господин Герсен, не пригубить ли нам по рюмочке арака?» — предложил Деттерас.
«Я недавно проснулся», — отозвался Герсен и присел на стул.
Деттерас уставился на него в некотором замешательстве, но тут же добродушно расхохотался: «Ну и что? Превосходно! Именно в это время я считаю нужным поднимать флаг гостеприимства. Дымчатого, острого или белого?»
«Немного белого, пожалуйста».
Деттерас налил арак из высокой стройной бутыли, поднял рюмку, провозгласил «За здоровье и благополучие Деттераса!», с наслаждением опрокинул рюмку в глотку, крякнул и заметил: «Хорош первый глоток — словно вернулся в дом родной!» Он налил себе вторую порцию, опустился в кресло и обратил на Герсена ленивый оценивающий взгляд. Тем временем, Герсен спрашивал себя: «Кто из них? Войноткач, Келле или Деттерас?» За одной из этих личин скрывалась свирепая душа Палача Малагейта. Войноткач? Келле? Деттерас? Раньше Герсен склонялся к выбору Войноткача, но теперь сомневался. В Деттерасе безошибочно чувствовалась вульгарная напористость, почти осязаемая жесткость.