Больше никому я писать не стал, своих дружков Малфой сам уведомит, что нашлась пропажа.
На закуску остались несколько писем от гоблинов, в которых настоятельно рекомендовалось Северусу Тобиасу Снейпу, мне то есть, явиться в Гринготс для получения наследства. Какого наследства? О чем вообще речь идет? Я даже сразу не обратил внимания, что в письме гоблины обращаются ко мне как к Снейпу, а ведь их эти Альбусовские заморочки не волновали, и в прошлый мой визит в банк, я был мистером Фолтом.
Поход в Гринготс решили не откладывать. И уже сегодня, на следующий день, после снятия Купола, мы с мамой сидели в небольшом кабинете и разглядывали расположившегося напротив гоблина.
— Мое имя Грипкуф, я являюсь поверенным семьи Снейпов уже много лет. Могу ли я начать? – Он дождался утвердительного кивка и продолжил, — Тобиас Снейп в сентябре 1974 года подал прошение на официальное усыновление Северуса Фолта, и 15 октября это прошение было удовлетворено. Сделано все это было для того, чтобы в дальнейшем не возникло проблем с вступлением в наследие. Мистер Снейп, согласно завещанию, составленному еще в 1967 году, оставил все свое состояние, включающее: наличные средства, драгоценности, артефакты, а также недвижимость и пакеты акций различных предприятий, как магических, так и маггловских, на общую сумму с учетом вычета налога, приблизительно составляющую более ста миллионов галеонов и столько же в маггловской валюте, поймите меня правильно, точную сумму я назвать не могу, так как львиная часть средств находится в акциях, своему пасынку Северусу Фолту. Однако, мистер Снейп был осведомлен о своем недуге и, чтобы его завещание не было оспорено другими претендентами, имеющими с ним прямое родство, он заблаговременно ввел Вас в свой род. Завещание было переписано с учетом вашего изменившегося статуса 16 октября 1974 года и надлежащим образом заверено. Ознакомьтесь со списком наследуемого вами имущества и поставьте подпись. Вы ведь уже совершеннолетний? Также, я выражаю надежду на то, что и в дальнейшем буду исполнять роль вашего поверенного.
По мере того, как гоблин говорил, наши глаза становились все больше и больше. Потом, когда поверенный встряхнул длиннющий свиток, разворачивая его, моя челюсть упала на пол и, похоже, не собиралась возвращаться на положенное ей место. Озвученная конечная сумма не произвела на меня впечатления, это было просто число, которое я никак не ассоциировал с деньгами. Самая большая сумма, которую я видел в своей жизни была та тысяча галеонов, за которую я продал в свое время футляр от моей палочки.
Меня сейчас беспокоило только одно — если это все не чей–нибудь глупый розыгрыш (а это не может быть шуткой, так как гоблины их не понимают, особенно, когда дело касается очень больших денег), то какого... тогда мы на капусте с хреном все это время сидели? Или у Тобиаса был комплекс, мол, хочу, чтобы любили меня не за мои миллионы, а просто за то, что я есть? Я провел рукой по лицу, автоматически просмотрел список, выхватывая своим еще не отошедшим от шока восприятием, такие детали как: шато во Франции на Лазурном Берегу, квартиры в Париже, в Лондоне, в Нью–Йорке, даже небольшой островок в Тихом океане почти на экваторе. Быстро дойдя до конца списка, не поняв и десятой части написанного, я спросил, где расписаться? Грипкуф протянул мне кровавое перо. Оно было придумано как раз для этих случаев. Чернилам гоблины не доверяли, резать пальцы – было не эстетично, а так чик–чик — и кровью расписался, и полдокумента этой самой кровью не изгваздал.
Затем я скатал свой экземпляр завещания, уложил его в специальный футляр, протянутый мне гоблином, и отдал его маме. Ну все, теперь можно и поистерить.
— А скажите мне кто-нибудь, когда меня уже перестанут держать за деревенского дурочка? Когда мне, наконец–то, перестанут врать? Я что, многого прошу? Мне что, вот эти миллионы нужны? Да ни хрена! Кто я вообще такой, мне кто–нибудь скажет? Фолт? Снейп? Или может быть Принц? Мне дед весь мозг выел, что я последний из Принцев и пора бы уже о майорате подумать, а то, что–то я редко заглядывать к ним стал. Какие еще сюрпризы меня ждут? Не стесняйтесь, здесь все свои, рассказывайте все как есть! — Меня начало трясти, и обстановку вокруг меня тоже, причем в прямом смысле этого слова. Краем глаза я отмечал, что стены то покрывались инеем, то по ним пробегал огонь. Понимая, что меня несет, я уже не мог остановиться. – Ну что вы молчите? Я же задал простой вопрос – кто я? Принц, мать вашу, полукровка. Сын принцессы и двух грузчиков. Да лучше бы я и правда наполовину магглом был! – Я уже орал, и рука нащупывала лихорадочно что–нибудь на столе, желательно стеклянное. Гоблин смотрел на меня с явным одобрением, протянув лапу, он нажал кнопку, находящуюся под крышкой стола. Стены и дверь кабинета словно затянуло какой–то пленкой. Защиту включил, видимо, к буйству темных магов ему было не привыкать. А затем любезно подсунул под мою ищущую руку чашку. Которая тут же полетела в стену. И тут я успокоился, вернее успокоила меня мама, просто влепив пощечину.
— Угомонился? – Она оглядела уже принявшие изначальный цвет стены. – А теперь послушай, что я тебе скажу. Если Тобиас не афишировал, что он состоятельный человек, значит так было нужно. Теперь следующее, насчет имени. Ты являешься на сегодняшний день лордом двух майоратов, один здесь, один, если я правильно все поняла, во Франции, — она вопросительно посмотрела на гоблина, который утвердительно кивнул. — Когда уйдет твой дед, майоратов станет три. Полное твое имя будет звучать следующим образом: Северус Тобиас Фолт, лорд Снейп, лорд Принц. Именно так, в такой последовательности. Перед Фолтом “лорд” не произносится, это древний темный род, и то, что носитель этого имени лорд – принимается за данность. При представлении в обществе, любое из имен ты можешь опустить. Ты все понял? А к директору Дамблдору у меня возникли вопросы. Очень много вопросов. Как так получилось, что этикет был упразднен как предмет? Ты же абсолютно невежествен. Про экономику, политику и прочее я даже не спрашиваю. Когда я пыталась тебя хоть чему-то научить, ты что делал? Ты сбегал, сославшись на тысячу совершенно неотложных дел. Тогда я понадеялась на Альбуса, но, видимо, зря. Все, хватит! Мое терпение иссякло. Уважаемый Грипкуф, позвольте вас попросить заняться с этим оболтусом перечисленными мною предметами. А то он нас по миру пустит. Правда, до конца лета осталось совсем немного времени.
— Ничего страшного, миледи, маги не просто так изобрели хроноворот. Я, как поверенный вашего семейного состояния, также заинтересован, чтобы юный Лорд был ориентирован в данных направлениях. Думаю, что три раза по пять часов в день, будет достаточно для первичного ознакомления, а следующим летом мы продолжим.
Я взвыл, схватившись за голову. Я же не выдержу. У меня голова не резиновая, чтобы в нее столько знаний запихнуть можно было.
В комнате заметно похолодало. Гоблин снова активировал полную защиту.
— Миссис Снейп, а позвольте поинтересоваться, почему к юному Лорду до сих пор не был применен обряд контроля? Время еще немного есть, но вы же понимаете, как все это опасно. Перепады настроения, как у романтичной барышни, слезы переходящие в смех, и наоборот – это всего лишь вершина айсберга. Страшнее всего спонтанные выбросы, которые с каждым разом будут все сильнее, а сдерживаться будет все сложнее. Даю вам год, если в течении года обряд не будет проведен, я буду вынужден настаивать на принудительной инициации.
Пока гоблин говорил, я успокоился и взял себя в руки. Стол перестал качаться, люстра тоже больше не грозила упасть нам на головы. А еще, я обратил внимание на то, что Грипкуф обратился к маме просто миссис Снейп. А где леди Снейп? Но в следующее мгновение я перестал обращать внимание на это, вроде бы небольшое, несоответствие. Кто этих гоблинов знает? Меня больше стали занимать предстоящие занятия.
Перед тем, как попрощаться с гоблином, я попросил его объединить все мои сейфы, оставить три по назначению: деньги, драгоценности, артефакты и документы. Маггловские сбережения перевести в парочку швейцарских банков, а треть активов оставить в Гринготсе. Есть у них такая услуга, правда о ней мало кто знает. И карточки банковские они тоже обслуживают и выпускают. Затем попросил внести маму в список лиц, которым открыт доступ к любому активу, без ограничений.
Дома мама заявила мне, что уезжает во Францию. Побросала немного вещей в чемодан, поцеловала меня, наказала быть хорошим мальчиком, сняла копию с завещания, где были прописаны координаты аппарации всех наших домов, и пока я стоял посреди гостиной и хлопал глазами, аппарировала в неизвестном направлении.
А завтра у меня начнутся занятия с гоблином. И мне почему–то кажется, что такого сурового учителя еще поискать нужно...»
— Так, значит еще сто, плюс двести пятьдесят, а еще триста...
— Мистер Малфой, а позвольте поинтересоваться, чем вы занимаетесь?
— Считаю, сколько этот, которого я лучшим другом считал, мне задолжал за время нашего знакомства. То тут сотню перехватит, то здесь – двести. Причем ни разу не отдал! А мне стыдно было с него долги спрашивать, как же, учитель, зарплата маленькая.
— Да, ничего себе Принц–полукровка, — раздался задумчивый голос какой–то ведьмочки. — А кто-нибудь в курсе, профессор Снейп – женат?
— Так, Перси, ты что, замерз? Или тоже высчитываешь, женат профессор или нет? Так я тебя огорчу, ты полу неподходящего, читай быстро!
====== Глава 22 “Пятый курс” ======
«1 июля 1976 года.
Я, наконец–то, понял, для чего веду дневник. Когда перечитываешь записи, то пытаешься осмыслить все, что с тобой произошло, разложить «по–полочкам», выявить ошибки, заново взглянуть на окружающих тебя людей и события, ранее не поддававшиеся осмыслению или лишенные, казалось бы, всякой логики и смысла. Начну описывать все по пунктам. Возможно, буду повторяться, но рассматриваться проблемы будут с разных ракурсов.
Начну, пожалуй, с себя. За прошлое лето я сильно вытянулся, и теперь мой рост составляет примерно 5 футов 8 дюймов, против 5 футов 3 дюймов с каблуками, что были во мне раньше. Перед первым сентября 1975 года я понял сразу несколько вещей. Во–первых, у меня нет ни одной вещи подходящей мне по размеру. Выматываясь на занятиях с Грипкуфом до полного отупения, я не сразу обратил на это внимание, но вот когда пришла пора собирать школьный чемодан, то ой... Не было никакого ни времени, ни желания последние часы перед отъездом в школу провести в магазинах. Поэтому в чемодан полетели вещи, отбирающиеся по–принципу: не малые и ладно. О качестве этих тряпок я лучше промолчу. Я даже не знаю, кому они до меня принадлежали и не использовались ли в качестве ветоши для протирания полов.
Во–вторых, чудовищные по своей силе перепады настроения, общая усталость и опустошенность не лучшим образом отразились на моей и без того впечатляющей внешности. Когда перед выходом из дома я посмотрелся в зеркало, то увиденное заставило меня поморщиться. Цвет кожи землисто–бледный, волосы висят безжизненными патлами, вдобавок ко всему, как бы я раньше ни мечтал вырасти хоть немножко, теперь я совершенно не знал, что со своим ростом делать. Все движения и походка были приспособлены для более мелкой версии меня. Чтобы хоть как-то компенсировать неудобство, я стал заметно сутулиться. Короче из зеркала на меня смотрел зомби, причем не первой свежести.
Альбус аж вздрогнул, когда меня увидел первого сентября в школе. Он даже свернул свою приветственную речь до одного предложения и двух слов, а потом весь праздничный ужин посматривал в мою сторону с явной тревогой.
На вокзале меня сразу взяли под плотную опеку мои «охранники». Они посматривали на меня с каким-то недоумением и явной брезгливостью. И это люди, которым, судя по всему, приказали очень недвусмысленно оберегать и защищать. А что говорить об остальных?
Мародеры. С изменением моей внешности в «лучшую» сторону, они возобновили охоту на меня с удвоенным энтузиазмом. Наша война вышла на новый уровень. Причем, сдерживаться мне было неимоверно трудно, а эти придурки словно с цепи сорвались. Нападали теперь только всей толпой. Это их и спасало. Не уверен, что если бы столкнулся с кем-то из них один на один, дело не закончилось бы убийством. У Поттера вообще крышу снесло на почве всеобщего обожания и одновременно — невозможности привлечь к себе внимание Эванс. Даже пару раз в ее присутствии на мой мифический Долг Жизни намекал, смотри, мол, какой я, ух... А ты с этим замухрышкой возишься, за что и был послан подальше. Послала его Лили, а я ехидно поинтересовался, подробности не расскажешь, друг мой Поттер, а то что-то с памятью моей стало, ранний склероз не иначе. В шахматах такая ситуация называется пат. Он не мог рассказать подробности, не раскрыв при этом, что Люпин – оборотень, а он сам является незарегистрированным анимагом. Я же в свою очередь прекрасно мог об этом поведать миру, но тогда я должен был рассказать всем, а что я вообще забыл в Хижине. А это было бы тоже самое, что повесить на шею табличку с надписью «темный маг!». Меня и так им, темным то есть, считают, но придают этому значению совсем иной смысл. Разошлись мы тогда вничью.
Последняя шалость Мародеров пришлась на последний день СОВ. Меня трясло, знобило, а крестный, похоже, не собирался проводить обряд контроля. На берегу озера мы столкнулись. Прицепились они ко мне с подачи Блека. Главными действующими лицами были Поттер и я. Блек и Петигрю были на подхвате. А Люпин тихонько вздыхал в сторонке. Подробностей, если честно, я не помню. Кажется, я огрызался, матерился. Мне было по-настоящему плохо. Все силы уходили на то, чтобы сдержаться. Меня сначала обездвижили, пеной мыльной накормили, потом подвесили вверх ногами МОИМ! же собственным заклинанием. Откуда они интересно о нем узнали? Когда я болтался над землей, то почувствовал, что еще немного и все... не будет больше ни Мародеров, ни Хогвартса, ни, скорее всего, меня. И тут, ну кто бы сомневался, влезла Эванс. Я ее оскорбил тогда, назвал грязнокровкой, лишь бы она убралась отсюда подальше. Вот что за привычка лезть не в свое дело? Защитница обездоленных кошек, собак и Снейпов. Поттер тогда, чтобы выпендриться, снова обездвижил меня и рот заклинанием заткнул, а я был готов на глазах у всех благодарить его за это, потому что он перепутал обездвиживающее заклятье с замораживающим, или намеренно это сделал, впрочем, неважно, но меня отпустило. Я уже практически без сознания был от нахлынувшего облегчения, когда от окончательного позора меня спасли мои миньоны и прибежавшая на берег МакГонагалл. Эйвери стал старостой Слизерина вместо Малфоя, поэтому снятых совместно с деканом Гриффиндора баллов с шалунов хватило, чтобы Слизерин занял первое, уже в который раз по вине Мародеров, место в межфакультетском состязании. Мне только очень не понравился взгляд Эйвери. Он практически пожирал глазами мое полуголое тело. В следующем году возможны проблемы.
Эванс. Лили Эванс. Весь год мы ругались и с каждым разом скандалы, что она мне закатывала, становились все продолжительнее и все чаще мы после них не разговаривали. Она обвиняла меня во всем: в том, что я много занимаюсь темной магией, что много времени провожу с Мальсибером и Макнейром, а они, они... а раз так, то я такой же! Мерзавец, казнить меня тридцать три раза! Вначале я пытался возражать, даже оправдываться. На что она просто на визг переходила:
— А ты знаешь, что они с Мэри МакДональд сделали?!
— Что они сделали с Мэри? – мой голос звучал уже устало. – Я не знаю, но если ты мне сейчас расскажешь, то я постараюсь предотвратить подобное в дальнейшем.
На что пошли получасовые обвинения и ничего конкретного. Я так и не понял, что же там произошло. И не понял сути обвинений. Но меры я все–таки принял.
— Эйвери, ты что совсем последний ум растерял? Какого хрена ты творишь? Что за история с Мэри МакДональд?
— Это тебе твоя грязнокровка настучала? – Эйвери говорил агрессивно, но даже не пытался оправдываться.
— А вот это не важно, дружочек, если я услышу еще хоть один раз, что вы так подставляетесь перед директором, то уже на следующий день обо всем узнает Люциус, а еще через день узнает... Ты этого хочешь? Если да, то вперед.
Судя по всему, он не хотел, чтобы о его бездарных художествах стало известно Волдеморту. Поэтому ни о чем похожем я больше не слышал.