— У меня с Филом сейчас вооруженный нейтралитет.
— С чего бы это? — Рей так удивился, что уставился на меня, не мигая. Но не буду же я ему сейчас объяснять про наши сложные семейные отношения.
— Позже расскажу. И вообще, причем здесь Фил?
— При том. Ты будешь мне помогать или нет? Ты мне нужен в качестве самого сильного менталиста.
— Да зачем? — я ничего не понимал. Причем здесь Фил и зачем ему менталист.
— Долго объяснять. Судя по всему, ты с места не сдвинешься просто так. В общем, я очень долго работал с профессором Эрнестом, чтобы найти нашего психа, который решил проявить свои качества не в том месте и не в то время. Эрнест психиатр. Буквально несколько дней назад мы рассматривали ситуацию, в которой человек замыкается в себе, уходя от проблем и физических пыток. То есть человек вроде есть, но с виду обычная оболочка. А сама сущность отгорожена непробиваемой стеной. В таком случае из этого бункера вытащить людей можно. Но редко, один случай на несколько сотен, и то, если они провели там недолго. Это если они магглы. Но в большинстве своем они просто сходят с ума. Но где ты видел хоть раз свихнувшегося мага? У нас есть то, что нас защищает и отправляет в подпол сознание. Нас защищает своя собственная магия. Чтобы никто не мог проникнуть и вытащить из этого кокона. И это стена непробиваема даже для самого мага.
— Это псевдонаука, — я задумался. — Такого не может быть.
— Может. И такие случаи бывают.
— Например?
— Например, когда их пытают, я уже говорил. И у нас есть идея, как можно попробовать вернуть этих людей обратно. — Через меня словно пропустили заряд электрического тока.
— То есть ты хочешь…
— Пробовать вытащить Лонгботтомов, — закончил он за меня. — И мы считаем, что Алису вытащить нам по силам. Если ты согласен нам помочь.
Я замер посреди комнаты. Как так? Я не смог ее вытащить тогда, а сейчас оказывается, что в то время просто быстро сложил руки?
— Рей, я не думаю, что у нас получится. Я видел ее. Я пытался, но там пусто, там нечего восстанавливать, — задумчиво говорил я, обращаясь больше к самому себе, нежели к Рею, но небольшая надежда все-таки осела в моем мозге и не желала отпускать.
— Ты просто не ходил далеко. Пойдем, мы объясним все по ходу, — он протянул мне руку для аппарации.
— А Фрэнк?
— Фрэнк слабее. Он не смог справиться. Его страх и его же собственная магия убили его.
— Откуда ты все это знаешь?
— Я говорю, пошли туда и мы все объясним! Если ты будешь и дальше изображать фонарный столб, то ничего не получится! А доктор Эрнест не может так долго находится в Мунго среди магов! — заорал он и схватил меня за руку. Мы аппарировали.
Я огляделся. Та же палата. Те же белые стены и все те же двое, которые в данный конкретный момент сидели на полу. Мужчина, смотрящий куда-то перед собой пустыми глазами и женщина, перебирающая какие-то листочки. За столько лет ничего не изменилось. Ничего, кроме системы для капельницы и человека в белом халате, сидящего на кровати Фрэнка и лениво листающего какую-то книжку. Возраст мужчины было определить довольно трудно. Вроде внешне лет под сорок, а может и под семьдесят. Наверное, все дело в небольшой седеющей бороде и странном, пронизывающем до костей взгляде.
— Доктор Эрнест, Северус Снейп, — представил нас друг другу Рей. — Доктор, вы не могли бы объяснить моему другу его задачу, пока он готов мне помочь?
— Сначала объясните, почему вы решили, что есть какой-то шанс? — вклинился я. Я должен быть уверен, что он есть. Хотя бы мизерный. Тогда я сделаю все, что будет в моих силах. Если его нет, а есть только гипотезы и догадки, то я не смогу снова окунуться в эту пустоту.
Мужчина провел рукой по волосам и начал говорить.
— Что вам рассказал мистер Мальсибер?
— То, что есть надежда вернуть Алису и вытащить ее из какого-то подземелья, в которое ее посадила магия. Это все звучит настолько нелепо и фантастично, что я ничего не понял. — Фантастично. Даже для нас — магов, привыкших к постоянным фантастическим историям, магии и несуществующих для обычных людей существ.
— В общем да. У нас есть теория, что во время сильного страха и сильного стресса женщина просто ушла из этой реальности. Абстрагировалась, чтобы не чувствовать боль. Такая защитная реакция есть у многих людей. Когда вы без сознания или спите, вы же не чувствуете как вам больно. Болевые импульсы не доходят до участка сознания, который отвечает за переработку этих импульсов в ответные физиологические реакции. Нет мышечного ответа, нет и эмоциональной реакции, которая является на сегодняшний день проблемой современной медицины. Нашей медицины, — поправился он. — А вот в данном конкретном случае мы можем рассчитывать на тот факт, что Алиса является волшебницей, значит, у нее есть некий бонус — ее магия. Та часть защитных реакций, которая и заперла ее глубоко внутри ее сознания. И сейчас любой внешний раздражитель кричит об опасности, и поэтому эта реакции из раза в раз включается и строит еще один слой защиты, который не позволяет ей выбраться. Если вам так понятнее. Насколько я понял, для пыток не применялись никакие ментальные воздействия, а только физические раздражители.
— Я не знаю, может и применялись, — тихо проговорил я.
— Нет. Был только Круциатус, — проговорил Рей.
— Но…
— Сев, я отлично знаю, что использует эта троица и как! Они однообразны и последовательны! — сорвался он. — Никакой ментальной хрени! Где ты слышал, чтобы бешенная семейка и Крауч когда-нибудь копались в мозгах? Это не их способы. Не их методы. К тому же, максимум на что их хватило бы — это хиленький окклюменционный щит поставить. А родовых проклятий у них нет и никогда не было, если ты хоть раз интересовался этой историей. Блэки не всегда были плохими.
— Лестрейнджи?
— Лестрейнджи, они что-то наподобие Крэббов. До этого поколения главе нужно было для счастья только пожрать, поспать, да хорошенькую бабенку потискать. Это братцы такие нехарактерные уродились, и то далеко не факт, что ненормальная женушка Рудди к их воспитанию свою ручку не приложила.
— Да. Ладно, пусть так. Доктор, простите, продолжайте, — я сел рядом с ним и закрыл глаза.
— Так вот. Если воздействий непосредственно влияющих на мозг не было, то вероятность того, что кора головного мозга цела до сих пор есть. Та часть, которая отвечает за восприятие и переработку эмоциональной и, как бы правильно сказать, духовной сферы. Я провел несколько тестов и понаблюдал за ними и могу сказать, что кора цела или относительно цела только у женщины. Как бы выразиться попонятнее. Женщина хочет выбраться. У нее есть какой-то стимул или цель, чтобы не сидеть в заточении. Об этом говорят ее хаотичные движения, становящиеся иногда вполне логичными и целесообразными. Она двигается, она сама ест, сама пьет. Она даже пытается что-то говорить. Она улыбается. То есть иногда ее выпускают на прогулку, если позволите так выразиться. Кора еще работает и ждет каких-либо импульсов и реакций. Она разговаривает ночью. Произносит всего два имени, вероятно, это как раз и есть те самые стимулы. Невилл и Фрэнк. Ночью, когда нет внешних раздражителей: света, людей, шума защитная сеть магии ослабевает, и она начинает возвращаться. Хотя бы просто во снах, но возвращаться. И если бы потрясение не было таким сильным, то сны ее бы спасли. Но ей постоянно снятся кошмары. Она пугается и все — она снова в клетке.
— Как все сложно, — вырвалось у меня.
— Мозг не изучен до конца и сомневаюсь, что когда-нибудь будет до конца изучен. Поэтому про стены, магию и все остальное всего лишь мои догадки.
— А Фрэнк?
— А мужчина фактически мертв. У него нет этих самых стимулов. И ему неплохо в своем коконе. Посмотрите — он как овощ. Он делает только то, что необходимо для дальнейшего поддержания жизни. Он даже не двигается. Как его посадят, так он и будет сидеть. И никакого участия. Я считаю, что его невозможно вернуть.
— Нельзя вернуть того, кто не хочет возвращаться, — вспомнился мне разговор с некромантом.
— Но есть исключения, — хмыкнул Рей.
— И они подтверждают правило, — кивнул доктор. — Мне Рейнард рассказал историю про какую-то грань. Если честно, я не понял ни слова, но юноша пытался объяснить, что вернуть можно кого угодно. Но сразу. А не по прошествии стольких лет. И есть одно но. У мужчины нет импульсных ответов коры. Она мертва.
— Поэтому только Алиса, — я кивнул. — Сколько процентов вы дадите на то, что у нас все получится?
— Процентов пятьдесят. Прошло слишком много времени.
Пятьдесят? Да я бы взялся, если бы была хоть одна доля одного процента! Алису можно вернуть. Это стало моей навязчивой мыслью.
— Что мне нужно делать, и когда начнем?
— Попробовать можно сейчас, но я не уверен, что все получится с первого раза. Возможно, понадобится время и довольно много времени.
— Я готов бороться. Только, я хотел спросить у тебя, — я повернулся к Мальсиберу, который стоял с отрешенным видом, подпирая дверь. — Почему?
— Это моя вина. Я бросил эту шайку и сбежал. Если бы я остался с ними, то этого не произошло бы. У меня был опыт их останавливать.
— Ты не можешь себя винить.
— Могу. Все, кому я причинил хоть какой-то вред, приходят ко мне. Во снах. И я не могу от этого избавиться. Алиса тоже не дает мне забыть о моей молодости.
Я кивнул. И что там Лекс говорил насчет новой жизни? Вероятно, есть некоторые моменты, которые невозможно стереть и просто о них забыть. Как говорил Эрнест? Мозг не изучен?
— Рассказывайте, что я должен делать.
— Тут скорее я начну с тобой разговаривать, — хмыкнул Рей. — В общем, сейчас, если наши предположения верны, ее восприятие строиться из запутанных коридоров и не открывающихся дверей. Может это стена, а вокруг пустыня. Но не суть. Просто используй все свои знания и проникни в ее сознание и для начала найди ее.
— Это что? — я ткнул в капельницу.
— Транквилизаторы. Нужно погрузить ее в искусственный сон. Чтобы ты смог побродить в ее голове без особых препятствий. И главное, не заходи туда, куда тебе не нужно. Она должна тебе поверить.
— Ты думаешь, это будет легко?
— Нет. Это будет чертовски сложно. Но я думаю, ты справишься.
Я кивнул. Доктор окинул меня взглядом и подошел к Алисе. К Алисе, которую я в состоянии вытащить. И Невилл, наконец, получит то, о чем всегда мечтал, но никто не в состоянии был ему это дать. Этот аутотренинг настолько придал мне силы, что я готов был биться до конца. Эрнест с Мальсибером тем временем положили женщину на кровать, а Рей успокаивая Алису, отвлек ее внимание от иглы, которая вошла в ее кожу. Затем он резко обернулся ко мне и крикнул:
— Давай, начинай. Как только войдешь, мы откроем капельницу.
Я подошел и наклонился над лицом Алисы, глядя в ее широко открытые глаза. И что мне делать-то? Я пустил один щуп, потом другой, третий и оказался в разуме женщины. Такое вообще может быть? Не знаю. Я махнул рукой, давая понять, что я на месте, но не знаю, увидели ли они. Потому что я сделал что-то сильно похожее на думосбор. Судя по тому, что тьма начала расступаться, лекарство потекло по вене. Спустя некоторое время я ясно стал понимать, где я нахожусь. Лабиринт. Двухэтажный лабиринт с таким огромным количеством комнат, что я выругался сквозь зубы. Рей был прав. Это лабиринт. Только как мне его пройти до центра? Я почему-то был уверен, что Алиса там, в самом центре. И что добраться до нее будет слишком трудно. Для начала я открыл первую ко мне дверь, чтобы знать, что примерно за ними меня ждет. Как только дверь открылась, коридор озарило светом. Это воспоминания, которые были упорядочены в каждой из своих комнат. В этой Алиса и Фрэнк, улыбались и наклонились над колыбелькой, в которой лежал маленький ребенок. Я быстро вышел и захлопнул за собой дверь. Я не открою больше ни одну. Мне не нужны твои тайны. Я еще раз огляделся и двинулся по коридору, до конца не зная, какой тактики мне придерживаться. И что будет, если я не смогу выбраться сам из этого лабиринта? Эта мысль как-то быстро погасила боевой настрой. Это надо же какой я все-таки дебил! Сунуться без подстраховки! Но паникой делу не поможешь, и теперь мне еще больше нужно было увидеть Алису, чтобы она сделала одну вещь — элементарно меня отсюда вывела. Какая ирония. Сколько я бродил по многочисленным коридорам её памяти я не знаю. Может час, может два. Потом, увидев очередную лестницу, ведущую наверх, я решил подняться. Что я еще могу сделать, кроме как слоняться туда-сюда в надежде добрести до центра?
Я поднялся и увидел, что этот этаж ничем не отличается от первого. Многочисленные комнаты и коридоры. Как мне не хватает табличек основателей в их полосе. Так хоть ориентироваться можно было бы. И тут я вспомнил правило прохождения лабиринтов. Сворачивать в одну и ту же сторону. Так хоть есть вероятность того, что сможешь вернуться назад. А судя по тому, как все разложено у Алисы в голове по комнаткам, то может и коридоры хоть как-то структурированы. Спустя время я начал практически продираться вперед. Я шел словно через какой-то ветер, который дул мне в противоход. Я понял, что уже почти близок к цели и прибавил шаг. После последнего поворота меня уже практически сносило с ног. И это в то время, когда женщина фактически загружена под действием лекарства. В общем, понятно, почему она не может выбраться. Повернув еще раз, я практически врезался в стену. Тупик? За столько времени ни одной сплошной стены, а сейчас вдруг появилась? Я так сильно разозлился, что ударил по ней кулаком. Потом, только сообразив, что это сознание и его не нужно бить. Подумал об этом в тот момент, когда стена начала рассыпаться, превращаясь в мелкую пыль. Когда пыль рассеялась, я увидел перед собой огромную светлую комнату, в которой стоял огромный шкаф с книгами, стул с письменным столом и кровать, на которой лежала Алиса, листая потрепанную книгу.
— Алиса, — тихо позвал я ее.
Женщина подскочила и испуганно уставилась на меня. Молчала, но видно было, что она хочет закричать.
— Тише, успокойся. Это я. Северус. Помнишь меня? Северус Снейп.
— Снейп? — осторожно переспросила она. Меня пробила дрожь. Как давно я не слышал ее голоса.
— Да. Ты знаешь, где находишься?
— В тюрьме. Только я не знаю, как здесь оказалась.