Что не вызывало удивления, так это недовольство Боунза. А вот что вызывало — это согласие с ним Спока. Аж не по себе было. Всем троим. Зато потом Спок удивил, и сильно: он, видите ли, выжидал удобного случая, чтобы сообщить о том, что Кэрол Уоллес — это дочь адмирала Маркуса. И он только что наступил…
Сама Маркус оказалась той еще штучкой. Умной, быстрой и немного ехидной. А, еще предусмотрительной — вскрывать торпеду на корабле она отказалась наотрез, и предложила для этого планетоид, который находился буквально в нескольких минутах лету от нынешней точки местонахождения. А в напарники ей достался Боунз, как человек с самыми чуткими руками на корабле.
Торпеда оказалась с очень хитрой начинкой — сначала она едва не лишила Маккоя одной из его чутких рук, а затем — и жизни, но уже обоих. Только решимость Кэрол спасла их обоих. Но вот их находка Джима уже почти не удивила — чего-то такого он и ожидал.
Торпеда заменяла собой криокамеру, храня в себе тело.
А ведь их на Энтерпрайз было семьдесят две…
***
— Хан Нуньен Сингх…
Ночной кошмар Евгенических войн. Сверхчеловек — и предводитель сверхлюдей, сейчас спящих в тех самых семидесяти двух торпедах-криокамерах. Предавшие и преданные. Джим прикоснулся к тайне, которая может стоит жизни не только ему самому, но и всему его экипажу, если слова Харрисона о причастности Маркуса к той бойне капитанов подтвердятся.
К сожалению, предсказание Хана сбылось куда быстрее, чем ожидалось. Джим только и успел, что бросить укоряющий взгляд на Спока — если бы тот не настоял на рапорте, то у них было бы время. А сейчас… А сейчас их просто и незатейливо приговорили к смерти. Кирк был готов умереть ради своего экипажа, но Маркусу эта жертва оказалась ни к чему — Джим все равно должен был погибнуть вместе со всеми. Не помог даже уход в варп— корабль адмирала был куда совершеннее, и смог не только догнать Энтерпрайз, но и открыть огонь. Вмешательство Кэрол тоже ни к чему ни привело — ее просто принудительно перенесли на корабль адмирала. Залп. Щиты истощены, и второй будет смертельным. С отчаянием, но так и не смирившись, глядя на орудия, готовые ко второму выстрелу, Джим с диким изумлением сначала увидел, как опустились орудия, а затем услышал входящий вызов на коммуникатор.
Многое отняв у Джима Кирка, Судьба щедро одарила его Удачей. Ибо сигнал был от Скотти, который и обесточил орудия, а теперь не знал, что делать дальше. И просил перенести его на Энтерпрайз. А у них не работали транспортаторы. Таким образом, без долгих мук был рожден очередной фирменный план Джима Кирка — скафандр, открытый космос, мусорный лючок корабля противника размером «хрен попадешь с разгона», и напарник. Тот самый Джон Харрисон.
Что там творилось у Скотти, можно было только догадываться, по тому, как долго тот тянул с открытием люка. Стекло гермошлема Кирка уже украшала паутина трещин от попавшего в него мусора, а люк, к которому они подлетали последние метры на огромной скорости, все еще был закрыт. И только в последний миг Скотти справился с заданием.
Лабиринт узких коридоров, широкая спина впереди идущего Харрисона, внезапно исчезнувшая, а затем рубка, в которой были Маркус и Кэрол. Как оказалось, у Хана был довольно длинный перечень претензий к адмиралу. И его совсем не устроило требование Кирка взять Маркуса живым для суда. Поэтому, в устрашение сломав Кэрол ногу и оглушив Кирка со Скотти, бывший коммандер Харрисон подвел черту под своим монологом, раздавив Маркусу череп голыми руками. После этого он потребовал у Спока, наблюдающего все через прямое включение связи и заменяющего капитана на время его отсутствия, свои торпеды.
Стиснув зубы, Спок объяснил, что траспортаторы на Энтерпрайз все еще не работают, и они не могут выполнить требование. Без проблем — это может сделать и сам Харрисон. И он дает им выбор — или они сами опускают щиты и позволяют ему забрать торпеды, или…
Доводить до «или» Спок не стал и приказал опустить щиты. Спустя несколько секунд все семьдесят две торпеды были на приемной палубе, а Кирк, Скотти и Кэрол — отправлены на Энтерпрайз с напутственными словами Хана: «Корабль не должен идти ко дну без капитана!»
Получив свой экипаж, Харрисон открыл огонь. Один за другим шли залпы, истощая щиты, перегружая и без того потрепанные системы корабля. Всего двенадцать секунд… целых двенадцать секунд… А потом взрыв тех семидесяти двух торпед, которые отдал Спок. Отдал со всей смертоносной начинкой, но без людей. И теперь корабль Харрисона падал на Землю, на орбите которой они вывалились из варпа. Радость была недолгой — почти сразу последовал отказ уже их варп-ядра, дублирующая энергосистема тоже отказала и теперь Энтерпрайз падала следом.
Был бег по перекошенным, искореженным палубам. Была суета экипажа, который пытался сделать хоть что-то. Было падение, и только вовремя поданная рука Павла Чехова спасла Джима и Скотти от падения в пролом через несколько палуб.
И приговором: смещение центровки варп-ядра… Теперь они все действительно были обречены — запустить его извне камеры невозможно, а сама по себе центровка не выровняется.
Растерянно глядя сквозь стекло, Скотти возбужденно объяснял, что это все, конец. Времени у них уже нет — обшивка корабля, падающего сквозь атмосферу, уже горит. Затормозить они не смогут — энергии нет ни капли. А входить в камеру, где остановилось сердце корабля нельзя — радиация убьет их очень быстро.
Стоя перед люком, оставив за спиной бесчувственного его же стараниями Скотти, Джим не колебался. Это была его вина: именно он принял решение лететь за Харрисоном. Именно он позволил заманить его корабль в ловушку. Он не запретил слать сообщение адмиралу. Из-за него сейчас умирали его люди. А значит, ему и исправлять все это…
Перевитая венами кабелей сердцевина искрила, пытаясь запустить поток энергии, что дала бы шанс на спасение, но силы человека, чью кровь уже вовсю отравляла радиация, таяли на глазах. И только отчаяние не давало тому сдаться, заставляя раз за разом пытаться поставить сердечник на место. И ему это удалось.
***
В свои двадцать шесть Джеймс Тиберий Кирк спас людей больше, чем его отец. Он спас целую планету. Дважды. И поэтому, стоя за трибуной, он сейчас говорил свою речь, улыбаясь своему экипажу. А экипаж… А экипаж помнил, какой ценой они были спасены. Как бежал по полуразрушенным коридорам коммандер Спок, спеша к камере варп-ядра, за стеклом которого умирал капитан. Как ледяная броня самоконтроля не просто дала трещину — она разлетелась осколками боли, горя и ярости, дав волю той бездне чувств, что прячут в себе эти живые статуи. Как коммандер, пытающийся в любой ситуации сделать выбор в пользу жизни, едва ли не насмерть забил убийцу, выжившего в рухнувшем на планету корабле.
Они помнят, как моментально постарел доктор Маккой, когда в лазарет доставили тело капитана. Какая безумная надежда прозвучала в его голосе, когда он отдал приказ поместить того в криокамеру, хотя все были уверены, что уже все, конец. И как доктор валился с ног, разрабатывая какую-то суперсекретную сыворотку, которая должна была вернуть капитана в мир живых.
Почти месяц они все объяснялись со Службой Безопасности, как на службу бегая в больницу, куда перевели капитана с доктором. И какой праздник они все закатили, когда пришла весть, что капитан Кирк пришел в себя.
Поэтому сейчас все 440 человек экипажа Энтерпрайз — и те, кто выжил, и те, кто был принят на место погибших, с гордостью занимали свои места: Энтерпрайз готовилась отправиться в свою первую пятилетнюю миссию, возглавляемая капитаном Кирком, с двумя тенями за плечом: Совесть и Устав в лице коммандера Спока; и Этика с Осторожностью в лице доктора Маккоя.
Звезды покоряются отважным…
========== Часть 2. Осмысление. ==========
Часть 2. Осмысление.
У экипажа Энтерпрайз было хобби: они делали ставки на то, сколько раз поругаются доктор Маккой и коммандер Спок, капитан и доктор Маккой или все трое сразу. Ругались они всегда так интересно, что это заменяло любой спектакль, и при этом никто ни разу не подумал, что у руководства какие-то проблемы с взаимодействием. Как невозмутимо однажды заметил вслух Сулу: «В спорах рождается истина». Но куда более было известно высказывание Паши Чехова, которое моментально стало негласным девизом любого спора: «Милые бранятся — только тешатся». При этом никто из троих участников спора не был осведомлен о причинах лукавых и понимающих улыбок окружающих. Впрочем, мало ли странностей у экипажа корабля с таким капитаном?
Миссия Энтерпрайз длилась уже восемь месяцев. И была неизбывной головной болью руководства Звездного Флота: посылая корабль Кирка в заведомо пустой район, исследованный вдоль и поперек, где не могло быть ничего, кроме парочки затерянных астероидов, следовало ожидать, что звездолет обязательно наткнется:
— На корабль клингонов.
— На аномалию, из-за которой все ученые будут рвать на себе волосы.
— На новую расу.
— На двойников из параллельной реальности…
Список можно было продолжать до бесконечности. Рапорты капитана и коммандера читали в Штабе как приключенческий роман. Вот только самому капитану и коммандеру в такие моменты было совсем не до смеха.
Однажды, сидя в каюте капитана за очередной партией в трехмерные шахматы, Спок несколько… озадачился: вместо того, чтобы энергично обсуждать только что закончившуюся миссию, только чудом обошедшуюся без жертв, капитан задумчиво смотрел на доску и делал ходы, даже не задумываясь.
— Капитан, могу ли я узнать, что послужило причиной вашей невнимательности? Невзирая на все обстоятельства, миссия закончилась благополучно, трое пострадавших сотрудников службы безопасности будут выписаны из лазарета в течение трех суток. Таким образом, я не вижу логических причин для вашей невнимательности, что приводит меня к выводу о причинах нелогических.
— Это настолько явно? — поднял на Спока усталый взгляд Кирк.
— Да, Джим. Может быть, я могу чем-то помочь?
— Помочь… Спо-о-ок, если бы все было так просто… — устало откинулся на спинку стула Джим.
— Возможно, для начала стоит озвучить проблему? — предложил коммандер, также принимая чуть более расслабленную позу. За эти месяцы вулканец все больше запутывался в той паутине, которую плел вокруг него Кирк, ведя осторожную атаку на чувства вулканца. Неспешно, обстоятельно, незаметно… Слово, жест, продемонстрированный кусочек знаний, которых в капитане даже близко не предполагалось… Его хотелось разгадать, понять, и чем дальше — тем больше. И сегодняшний разговор обещал еще кусочек тайны.
— Спок, ты знаешь, что такое предчувствие? — слабо улыбнулся Джим.
— Предчувствие… — задумчиво переплел перед собой пальцы коммандер. — Предчувствие — это логический вывод анализа подсознательных сигналов разума, не имеющих четкой структуры, но, тем не менее, превалирующих над фактами. Чувство крайне нестабильное, но, как я сделал вывод — процентная составляющая именно ваших предчувствий имеет весьма удручающую величину. Что именно вас тревожит, Джим?
Синие глаза по мере плавной речи коммандера стремительно светлели до небесно-голубого и все шире открывались синхронно со ртом. Когда Спок закончил озвучивать свои выводы, Кирк еще несколько секунд хлопал ресницами, а потом негромко рассмеялся.
— А еще говорят, что у тебя нет чувства юмора. Врут.
Все еще улыбаясь, Джим встал, сделал несколько шагов, плавно расправил плечи и повел головой, разминая шею. Отвернулся от столика с шахматами, подошел к полке, на которой стояла неплохая коллекция старинных бумажных книг, в свое время вызвавшая некоторое удивление коммандера. Бездумно гладя корешки самыми кончиками пальцев, Кирк глухо заговорил.
— Спок, ты заметил, как часто нам валится на голову всякая хрень? Я знал, что в том районе истинно космическая пустота, но откуда там взялась клингонская птица?! Так далеко от Нейтральной Зоны, одна, в секторе, где нет вообще ничего? Или та дурацкая аномалия, на которой уже едва ли не второй десяток ученых делает себе имя? Через тот участок регулярно летают уже лет сорок, и что? Никто не заметил, а мы самые глазастые оказались? Или двойники… Хотя, признаться честно, увидеть тебя капитаном, а себя — первым помощником было забавно.
— Капитан, Вы озвучиваете факты уже произошедшего, — мягко подтолкнул Джима вулканец.
— А что будет дальше, Спок? — полуобернулся к нему Кирк. — Сейчас то, с чем мы сталкиваемся, пока еще можно назвать даже забавным. А когда количество перейдет в качество, что тогда? Когда я буду не навещать их в лазарете, а писать письма с соболезнованиями их родным. А такой момент наступит — именно об этом и вопит моя интуиция. После той сыворотки, что вы мне с Боунзом влили, у меня намного повысилась физическая выносливость, сила, зрение, слух, реакция. И эти показатели все еще ползут вверх. Как будто что-то грядет, Спок, что потребует от нас всех сил… Что-то такое, что «Нарада» и Маркус с Харрисоном покажутся нам комариным укусом. И…
После этого Кирк замолчал, и слегка сгорбился, не оборачиваясь к коммандеру.
Сообразив, что дальше капитан продолжать не намерен, вулканец встал и сам подошел к Джиму.
— Капитан, помните, что Вы сказали мне, когда оставались на Нараде один, а меня отправляли на Медузе? Что все получится, главное — верить. Ваш экипаж предан вам на 96,07%. Поверьте мне, такой цифры не добивался еще никто. У Вас есть доктор Маккой. При всей его некоммуникативности, это профессионал высочайшего класса. Мои знания так же к Вашим услугам. А есть еще и Вы сами. Насколько я могу судить по своим наблюдениям, Ваше интуитивное понимание текущей ситуации превосходит любой аналитический центр на 24,9%. Это много, капитан. И это дает нам шанс.
— Ты так в меня веришь? — все же обернулся к нему Джим, прищуривая глаза в намеке на улыбку.
— Вы не знаете Устав, игнорируете протоколы безопасности, поступаете алогично в ситуациях, требующих совсем иных действий… И именно поэтому Вы одерживаете победу. Вы самый молодой, самый некомпетентный и самый удачливый капитан Звездного Флота.
— Спо-о-ок, сколько комплиментов! — чуть встряхнувшись, Джим будто сбросил с себя придавившую его тяжесть. — Осторожнее, а то я еще решу, что в той фразе Чехова есть доля правды. Итак, продолжим партию? Как я вижу, у меня еще есть шанс!
Тихонько вздохнув, Спок покорно вернулся за столик, но где-то там, глубоко, куда он старательно загонял человеческую половину своей души, засела тонкая игла. Эта половина тоже умела предчувствовать.
***
Поджав полные губы и прищурив глаза, Кирк дернул плечом, не отрывая взгляда от экранов. Однако человек, стоящий за его плечом этому предупреждению не внял, и продолжил настаивать на своем:
— Капитан Кирк, Ваши действия не просто нелогичны, они преступны! Я вынужден настаивать, чтобы…
— Капитан Деккер, я осознаю, что Вы старше меня и опытнее, однако при этом Вы забыли один немаловажный факт, а именно: Вы — всего лишь пассажир на моем корабле, и не имеете права вмешиваться в мои распоряжения. Собственно то, что Вы сейчас находитесь на мостике, есть мое расположение, которого Вы лишитесь, как только произнесете еще хоть слово. Мой корабль — мои правила.
Массивный мужчина в форме капитана Звездного Флота насупился, уже открыл рот, чтобы что-то возразить, но наткнулся на холодный, изучающий взгляд вулканца и осекся. На этом корабле все было не так! Только обстоятельства вынуждали молча терпеть все эти нарушения, но он при первой же возможности поставит руководство в известность.
— Чехов? — опять прищурив ярко-голубые глаза, потребовал отчета Кирк.
— Каптан, расчет завершен, итог на Вашем падде, — бодро отрапортовал миловидный кучерявый парнишка, место которого было за школьной партой, но никак не за навигаторской консолью. — Я там еще один вариант прикинул, и тоже Вам отправил.
— Сулу? — короткий просмотр полученных расчетов, отсылка их рулевому, пауза и вопрос.
— Это вполне возможно только при одном условии — если нам хватит энергии, — невозмутимо отозвался рулевой.
— Скотти, я тебе сейчас перекину парочку расчетов, глянь, и скажи — осилим? Если нет, то придется идти в лобовую. Энтерпрайз выдержит, но придется чиниться, — негромко проговорил в комм Джим.
Не прошло и минуты, как коммуникатор опять ожил, и оттуда послышался возмущенный голос с жутким акцентом:
— Капитан, Вы там чего, совсем все спятили?! Мою девочку и так истязать! Она же потом знаете, сколько будет отходить?!
— Скотти, времени совсем в обрез, поэтому быстро: осилим или нет?