Ну а с ним в такт закружится Вальс!
- Красивое приглашение. Конечно, приду. Разве возможно пропустить такое событие в нашей школе? – рассмеялась я и сделала шажок к выходу.
- Светлана Васильевна, мы еще хотели попросить…- Кузнецов взглянул на Бортникова, ища поддержки. – Вань, сам проси! – неожиданно выдохнул он и отступил, прячась за приятеля.
- Итак? – подняла я бровь.
Иван пристально смотрел мне в глаза, как будто надеясь в них отыскать для себя нечто важное, и, немного поколебавшись, попросил:
- Ольга Александровна сказала, что Вы классно поете. Спойте нам что-нибудь, пожалуйста. Не поймите неправильно, это не только наша просьба, но и всех учителей!
- Бортников! Учителя - люди уже не молодые. Им из русского народного споешь – и они счастливы. А я в модных течениях не разбираюсь. Вы же не станете слушать старый отстой?
Ваня усмехнулся и приложил к груди руку: - Пожалуйста, давайте попробуем хоть на репетиции! И – я уверен в вашем хорошем вкусе.
- Согласна, - сказала я, видя, что от меня просто так не отстанут. – Давайте сделаем так. Репетировать мне некогда. Домашние дела, знаете ли. Ваши ребятки, если что, за гитарой или клавишами мелодию подхватят?
- Вы еще играете? – восхитился с дальних позиций Кузнецов.
- Во мне, Костик, скрыто много талантов. Ну и…?
- Подхватят обязательно! – заверил Ваня, и эти двое хитрых чертяк быстро выскочили за дверь.
“Надо пробежаться по магазинам и прикупить новое платье.”- подумала я, спускаясь в вестибюль школы.
Наконец наступило всеми так долгожданное и желаемое тридцатое декабря. Я надела новое темно-синее платье и черные туфли. Все-таки последний школьный день в этом году. С утра отгремел праздник малышей, которых развлекали наши старшеклассники, крутя хороводы и устраивая конкурсы вокруг новогодней елки, стоявшей в середине актового зала. Короткова была Снегурочкой, высокий и уже разговаривающий басом Тищенко – Дедом Морозом.
Видимо, они заранее расписали и выучили текст, потому что представление шло как по нотам. Елка сияла ослепительной мишурой. Довольные мордашки ребятишек сияли улыбками. В веселые дикарские пляски и розыгрыши удалось втянуть даже наших учительниц младших классов. Почтенная Наталья Витальевна лихо отплясывала летку-енку, прицепившись за чей-то лисий хвост. А когда из мешка Дед Мороз стал доставать подарки и читать четверостишие, прикрепленное на мешочке, чтобы детки угадали, чей это подарок, на дружный гвалт ребячьих голосов сбежались и уборщицы, и бухгалтерши, директор и секретарша Валечка. Коля читал:
- Он затмит всех чемпионов,
Футболист – “Игнат Семенов”- кричали хором второклашки.
- Знает лучше всех науки
Всем помочь всегда готова
Ходит в школу не от скуки
Наша - “Таня Кулакова”- угадали первачки.
Узнаю стиль Инги Михайловны. Мы с ней пришли работать в один год, она – к малышам, я – к большим. Коля продолжал важно читать своим размеренным басом:
- Он в классе втором. И сидит тихо-тихо.
Спокойный и добрый - “Антон Шелепихин”- опять заорали дружные второклассники.
Все слушали и умилялись, хлопали в ладоши, а я признавала свое поражение. Я тоже была без ума от нашего самого лучшего ученика Вани Бортникова. В этом году и малыши счастливее, и старшеклассники пытаются учиться от всей души. Он действительно своей сумасшедшей и, безусловно, положительной энергетикой раскачал наше небольшое захолустное болото. Что же будет, когда он уйдет?
Когда закончился детский утренник, елку оттащили в уголочек, малышей отправили в буфет, а бригада под руководством Бориса Игнатьевича начала крепить декорации к спектаклю “Двенадцать месяцев”. По шепоткам, ходящим среди ребят и преподавателей, намечалось нечто замечательное. Посмотрим.
Через час в зале уже стояли сидения и нас пригласили занять свои места.
Конечно, в нашей стране каждый ребенок и взрослый знает содержание этой новогодней сказки. Что ж, посмотрим, сумеют ли удивить нашу искушенную публику артисты.
Занавес раздвинулся и на сцене мы увидели стоящую посередине, как бы деля эту сцену надвое, стенку избушки. На заднике была нарисована настоящая зимняя деревня, и даже дым шел из труб! С одной стороны стенки все задрапировано белым полотном – это снег, догадалась я, с другой стороны, то есть, в избушке, стоял стол, за ним на стуле сидела полная Буркова в махровом цветастом халате, а напротив – Данилова из 8-б и мазала ногти красным лаком. По залу плыл резкий запах ацетона. Из динамиков доносилась какая-то песенка Нюши.
- И вот, скажи на милость, где ходит до сих пор твоя сестра? – положила свой бюст на стол Буркова, по сценарию – мачеха. – Печка не топлена, гуси не кормлены… Хорошо, в том году в заграничном отеле халат прихватила, а то б озноб да трясучка прохватила!
- Маменька, - ответила Данилова – дочка, - вы из-за границы лучше бы мужа привезли, было б кому дрова порубить! А то сестра цельный день гуляет-гуляет, веток едва на одну растопку хватает!
С другой стороны сцены, где снег, к избушке подошла на лыжах Мартынова, из моего седьмого. За плечами лыжницы был большой рюкзак, из которого торчали три хворостины. Она сняла лыжи и бухнула кулаком в стенку избы. Та затряслась, народ захихикал.
- Матушка, Аннушка! Ваша Катя пришла, вам сучков принесла! – она вошла внутрь избушки, причем рюкзак попытался застрять, и отряхнула со свитера “снег”. Вокруг полетели маленькие белые перышки.
- Где ты, Катюша, была? Опять в курятнике спала?
- Да нет же, маменька, это снег такой, новогодний. Там, - она показала пальцем на потолок, - произошла реакция кристаллизации, а так как в это время я проходила рядом с курятником, - падчерица похлопала глазами и развела руками, - то и снег выпал соответствующий.
Ну а дальше понеслось: падчерицу отправили в лес за цветами для принцессы, где она встретилась с двенадцатью месяцами. Сцена выглядела так: все было задрапировано белой тканью, вокруг стояли маленькие елочки под серебряным дождиком. На заднике плечом к плечу стояли могучие ели. Посередине лежали попиленные сучья. Внутри них работал вентилятор с привязанными к решетке красными и оранжевыми ленточками разной длины. Он громко гудел. Малыши засмеялись. Из-за кулис под бодрую маршевую музыку к костру выходили двенадцать месяцев. Декабрь – наш Дед Мороз Тищенко, был одет в роскошную песцовую шубу, доходящую ему до колен, красно-белый шарф “Спартака”, на котором так и было написано, красную Дед-Морозовскую шапку с бородой, тренировочные штаны с лампасами и валенки. Он гордо нес перед собой длинную сучковатую палку, навершие которой обмотали ватой. За ним шел Январь, мальчик из девятого класса, тоже с бородой и шапкой Санта-Клауса, одетый в норковую шубу тоже длиной до колена. Интересно, чьи мамы так неосмотрительно пожертвовали своими шубами? Валенок Январю, видимо не нашли, поэтому он щеголял в трениках и кедах. Февраль отличался смуглявостью, черной щетиной на щеках и подпоясанной ремнем телогрейкой.
Весенние месяцы выглядели более-менее прилично: мелкие пацанята из шестого класса в курточках, брючках и ботиночках. Зато летние поражали воображение истинным разнообразием: июнь – девятиклассник Федюнин, был выряжен в резиновые сапоги, маскировочные штаны и куртку-непромокайку. На его голове красовалась прорезиненная кепка рыбака. Почему-то в руках он держал тяпку. Учительницы с задних рядов тихо захихикали, наверное, вспомнилось что-то до боли в пояснице знакомое? Июль. Да, Вова Селиванов был действительно красивым мальчиком. В пляжных шлепках, рубахе-гавайке и шортах, продолжением которых являлись стройные, но очень волосатые ноги, он сразил наповал всех девочек от восьмого класса и старше. А когда, растянув губы в улыбке и, постреливая в публику глазами, он прикусил заушничек от дымчатых солнечных очков, и призывно взмахнул длинными черными ресницами, я услышала отчетливый скрип стульев, на которых ерзали девочки, силясь получше разглядеть образчик подростковой привлекательности. Августом был восьмиклассник Коля Савоськин, двумя руками прижимающий к животу корзину с одинокой поганкой, которую позаимствовали из кабинета ботаники. Остальные муляжи растащили на сувениры еще задолго до этого. На поганку не польстился никто. Сентябрем оказалась девочка Таня Морозова. В руках у нее были колоски, выдранные из гербария в том же кабинете. “Остальное с голодухи съела?”- раздался комментарий из передних рядов, - “говорят, в этом году урожай плохой, видишь, похудела, бедная!” Хохот раздавался отовсюду. А Таня и в самом деле была высокой и худощавой. Она обвела партер безумным взглядом сильно накрашенных глаз и прошипела: - Колобок, колобок, иди сюда, я тебя съем! – и щелкнула зубами. Впереди дети стонали и сползали со стульев.
Октябрем и ноябрем были братья близнецы Волошины из 6-а. Оба были краснощекими, упитанными мальчиками с искрой в глазах и статусом первых шалопаев на все шестые классы. Один из них держал зонтик над головой, второй был в плаще. Когда тот, что с плащом, повернулся лицом к зрителям, и откинул его полу, мы увидели длинный деревянный меч на его бедре.
- Это из какой же сказки? – изумилась завуч, сидящая рядом со мной.
- Это, возможно, Дарт Вейдер из Звездных войн? – ткнула я пальцем в небо достаточно громко. Народ опять заржал.
Декабрь громко стукнул посохом по сцене. Разогретая публика откомментировала: - Пол не продырявь, провалишься!
Тищенко нахмурил длинные ватные брови и громко сказал: - Гори-гори ясно, чтобы не погасло!
- Пожарных вызвать? – отозвался зал.
- Глянь на небо, птички летят, колокольчики звенят! – продолжил он.
- В костре конопля! – авторитетно заявил мальчишеский голос в середине рядов.
- Уже пробовал? – не выдержали нервы Тищенко. – Поймаю, уши надеру!
Тут на сцену выкатилась падчерица-Мартынова на лыжах и с корзиной. Слезы и сопли вытирали все.
- Ой, мальчики! – расплылась она в улыбке.
- Почто не сидится дома девице? Почто гуляешь одна по лесу, красавица? – спросил Декабрь.
- Так, это… Мачеха за цветами послала. Иду, иду, а Голландии все нету! – зал хрюкал.
- А зачем тебе, девица, в Амстердам? Посмотри, какие у нас хлопцы горячие!
- Ой, а этот, - она палкой ткнула в сторону Июля,- уже бледненький и холодный!
- Да, не подумал, срываясь с Пхукета, жары что тропической здесь уже нету! – Декабрь дунул, и Июль, махая замерзшими крылышками, отправился чартером обратно в Тайланд, то есть, за кулисы.
- А помогите мне, братцы месяцы и сестрица! – возопила тем временем падчерица. – Где эта Голландия, Бог ее знает, а цветочки-то нужны уже сегодня! Не бросьте горькую сиротинушку! Сама я местная, каждый день в огороде, а зимой-то подснежники там не растут!
- А ты смотрела? – поинтересовался Февраль.
- Обижаешь, начальник. Весь снег перекопала, да к соседке и выбросила. Нету там ничего.
- Ну что, братья, поможем сироте? – спросил Декабрь.
- Поможем! – заорал зал.- По пятьдесят рублей скинемся!
Декабрь отдал посох Апрелю, тот тоже стукнул по сцене и начал говорить:
- По полям бегут ручьи, на дорогах лужи. Скоро выйдут муравьи после зимней стужи. Пробирается медведь сквозь лесной валежник. Стали птицы песни петь, и расцвел подснежник!
Из-за кулис вылетел ученик 9-а Гоги Иванидзе в пальто и с чемоданом.
- Ау! Люди!
Увидел Братцев-месяцев и падчерицу на лыжах.
- Ай, вах! Любые дэньги дам, в аэропорт подбросьте!
- А скажи-ка, добрый молодец, зачем тебе в аэропорт?
- Тюлипаны у менэ в чемоданэ, на новый год королеве испанской от щедрот королевы голландской!
- Так вот тебе, девица, цветочки твои! – плавно показал рукой Апрель на грузина. – Иди, бери!
- Ай, спасибочки, Братцы-месяцы, не обидели сиротку! – Мартынова бросила палки, засучила рукава и на лыжах почапала к торговцу из южной страны. – Чемодан отдай!
- Грабют! – закричал Иванидзе, прижав чемодан к груди.
- Лучше по-хорошему отдай, а то хуже будет! – пригрозила падчерица. – В зимнем лесу и помереть недолго!
- Пятьдесят тысяч! – сориентировался грузин.
- Тысяча и ты на мне женишься! – нашлась Мартынова. – У нас дров нарубить некому.
- Ай,вай, хорошая девушка! – зарыдал Гоги. – Мамой, папой клянусь, женат я, дети сиротами останутся, грех на душу не бери!
- Согласна. Отдавай так, без женитьбы.
- Ай, бери, добрая девушка, - бросая одной рукой чемодан, другой вытирая со лба пот, ответил Иванидзе и, развернувшись, дал деру за кулисы. Падчерица подхватила чемодан одной рукой, другой взяла лыжные палки: - Доброго вам здоровьичка, месяцы. Спасибо за помощь.
- Да разве братки своих в беде бросают? – важно ответствовал Январь.
Тут влез шестиклассник Апрель и сказал: - А что, Братцы- Месяцы, если подарю я ей свое колечко обручальное?
- А делать-то что ты с ней будешь? В прятки под одеялом играть? - раздалось в глубине зала.
- Коль понравилась девушка, отчего ж не подарить? – важно сказал Декабрь.
- А случится если что плохое, ты колечко мое брось (Типа, я не при делах, и ребенок не мой! – отозвалась публика) и скажи: - Ты катись, катись, колечко, на весеннее крылечко, в летние сени, теремок осенний, да по зимнему ковру к новогоднему костру! И мы все вместе придем на помощь с бурей, метелью, весенней капелью!
А дальше вернулась падчерица в свой дом, отдала чемодан и поспешила на сеновал, утверждая, что там все же теплее, чем в доме. Мачеха с сестрой отправились во дворец к королеве:
- Набрали чемоданчик подснежников простых. За это мы получим корзину золотых! – пели наши девушки. Королева Дроздова ( кто же еще мог ею быть?) достала цветы и, сморщив носик, понюхала: - Странно. Подснежники, а пахнут, как тюльпаны!
Зал начал прыгать и орать: - Не верь им, врут они все!
- Так что же это? Подделка? – усомнилась Королева.
- Да не Версаче это! В Китае делали, на лейбл посмотри! – надрывался зал.
- Вот что! Запрягайте карету, едем в лес подснежники искать!
Мачеха с сестрой бухнулись в ноги Королеве: - Не мы их нашли, падчерица, змея, где-то откопала!
- Вот пусть и покажет, где!
Падчерица не созналась в содеянном и понеслась в лес. Мачеха, сестра, Королева вокруг елочек бегом за ней. Нагнали. Кольцо отобрали и вышвырнули в сугроб.
Падчерица начала громко говорить: - Ты катись, катись, колечко…
Публика переживала и громко давала советы. Спектакль захватил всех. Завуч даже подпрыгивала на стуле, когда кто-нибудь вскакивал с места, и ей было плохо видно.
Тем временем появились Братья-месяцы, в том числе и Июль. Видимо, чартер задержался.
- Что случилось, девица, почто звала нас, красная? – поинтересовался басом Тищенко.
- Обижают. – падчерица ткнула пальцем в своих преследовательниц. – Опять цветов просят.
Декабрь опять стукнул посохом и из-за кулис вывалился Иванидзе с другим чемоданом.
- Что? Опять? – на чистом русском спросил он.
- Барышня цветов требует! – показал на Королеву Апрель.
- Ай-вах! – оценил прикид Королевы Иванидзе. – Тюлипаны, розы, хризантемы! Свежие, как горный ручей! Вся партия – сто тысяч!
- Пять. И дозволяю поцеловать ручку.
- А зачем мне твои ручки? У мене свои есть, хочу, целую, не хочу – мою. Семьдесят тысяч.
- Десять. Позволю посмотреть на королевский бал!
Короче, договорились они и ушли вместе за кулисы. Падчерица от щедрот получила воз дров для обогрева помещения и теплую шубку с плеча Января. То есть, норковую. Мачеха и сестра завыли от злости.
- А вас, за то, что только о деньгах думаете, а трудиться не хотите, принудительно отправлю на общественные работы: будете сиренами при пожарной части служить. И тепло, и мужчины под боком. Дрова, опять же, если надо, поколют.
Колечко Апрель опять отдал падчерице: на будущее, так сказать.
Артистам хлопали стоя. Мышцы на лице болели. Из зала дети вылетали красные и довольные. Директор тряс руку Борису Игнатьевичу. Чья-то мама бегала и искала норковую шубу.
Мы с Ольгой Александровной шли по коридору к учительской, когда нас нагнал Бортников.
- Светлана Васильевна! Можно Вас на минутку, - придержал он мой локоть.
- Иди, Оля, догоню, - сказала я, улыбнулась и сморщилась. – Щеки болят! – пояснила Ване.
- А хороший спектакль сделали ребята, да? – он немного нагнулся, чтобы видеть мое лицо.
- Хороший, но ты ведь не за этим меня остановил?
- Вы помните, что сегодня Бал?
- Конечно, помню, Ваня. Вот, даже платье новое надела.
- А Вы не забыли свое обещание? – поинтересовался он.
- Не забыла, Ваня, не забыла. А ты еще не передумал?
- Не-ет, Светлана Васильевна! – его светлые глаза начали искрить. – Я очень рад, что Вы с нами!