― Вряд ли. Хотя я могу понять этого анонима в твоём случае.
― Правда? Тогда объясни мне то, что ты можешь понять, а я, как видно, нет.
― Это не… Не то, что ты думаешь.
― Ты понятия не имеешь, что я думаю. ― Озвучивать прописные истины не в моих привычках, но мне надоело чувствовать себя игрушкой и разбираться во всём этом. Наверное, это прозвучало грубо, просто по-другому сейчас я не мог сформулировать то, что хотел сказать. ― Ты спишь со мной. Не в первый раз. Но я не знаю, зачем. Мне это неудобно в том смысле, что многое остаётся неясным и двусмысленным. Я этого не люблю, мне нужна определённость и уверенность. Её не было ни тогда, ни сейчас. Более того, постепенно открывается что-то новое. Как сейчас. Так в чём причина этих посланий? Спасибо уже за то, что не ты их автор.
Хань изучал собственные руки и молчал. Когда моё терпение уже дышало на ладан, он соизволил раскрыть рот, правда, без особой пользы.
― А ты сам в каком случае стал бы высказываться подобным образом?
― Ни в каком. Я не стал бы делать ничего подобного.
― Неужели?
― Именно. Ты ведь пытаешься намекнуть на превосходство, так?
Хань сделал глубокий вдох, затем кивнул. Он посмотрел мне в глаза, но долго не выдержал и опустил взгляд на шею, плечи, грудь, резко отвернулся и кончиками пальцев поправил серьгу в левом ухе, вновь сел ровно и притих. Долгая пауза заставила его заговорить.
― Когда ты видишь людей, которые прекрасно танцуют, как ты, наверняка ты стремишься доказать, что ты лучше.
Прикрыв глаза, я тихо фыркнул. Вот ещё.
― Но иначе…
― Всё иначе. Хорошо, вот ты встретил того, кто так же хорош или даже лучше. Что дальше? Будешь наблюдать за ним, чтобы превзойти? Побить его же оружием? Отлично. Побил и превзошёл. Что дальше?
― Стал лучше.
― Нет. Не стал. Ты просто показал бы, что в конкретной ситуации можешь сделать что-то лучше. Причём только потому, что тем самым ты превзошёл и поставил на место кого-то, кого счёл своим противником. Ну и? Если противника не будет, что тогда? Дух соперничества не несёт в себе ничего плохого, но он не для всех подходит. В моём случае ― нет, как и в твоём. Если человек соперничает в музыке, танцах, актёрском искусстве, то он теряет намного больше, чем получает. Когда соперничаешь в такой области, ты невольно повторяешь за соперником и лишаешь себя как выбора, так и собственного стиля. Нет, у каждого из нас есть соперник, и его надо превзойти, но этот соперник ― ты сам. Если ты танцуешь, ты должен танцевать лучше, чем сам делал это прежде. Каждый раз. Если ты поёшь, ты должен петь лучше, чем пел до этого. И это всё.
― Второй раз слышу от тебя такую длинную и проникновенную речь, ― слабо улыбнулся Хань. ― Почему ты так уверен, что все поступают именно так?
― Талантливые ― поступают. Человек, которому интересно быть на сцене, который любит то, что делает, сам рано или поздно приходит именно к этому. А я… я просто уже проходил это. Когда-то я был именно таким ― любителем состязаний. Но ты меня таким не видел. Когда я пытался кого-нибудь превзойти, я был никем. Моего имени никто не знал, как и лица. И я провалил прослушивание. Именно из-за соперничества.
― И потом ты внезапно понял истину?
― И не мечтай. Можешь радоваться, я тупой, так что кое-кому пришлось разъяснить мне всё это на пальцах, чтобы я понял, осознал, смирился и не облажался на следующем прослушивании.
― Не облажался?
― Как же… Ты же не думаешь, что это так просто? На следующем ― облажался, а вот уже потом… Но, как видишь, я так и не стал тем, кем хотел.
― Почему? Ты же звезда, ― искренне удивился Хань, широко распахнув искристые глаза, где прятались таинственные тени.
― И только? Я хотел сделать либо сольную карьеру, либо в составе группы.
― А сейчас разве ты…
― Нет. Сейчас я в составе группы-трансформера. Нас тасуют то так, то эдак. И это не то, чего я хотел. Ты хоть сам-то знаешь, чего хочешь?
― Это я точно знаю. ― Он смерил меня странным взглядом, но торопливо отвёл глаза вновь. ― Осталось полчаса на сборы. Ты успеешь?
― Не волнуйся об этом, по-моему, я большую часть жизни так и живу ― сборы за три минуты, как в армии.
И я ушёл в душ, оставив Ханя в компании архива сообщений от непонятного анонима. Пусть читает, если хочет. Там всего лишь вопросы, ответы на которые записаны исключительно в моей памяти ― нигде больше.
***
Ничего так и не изменилось, и я не получил столь желанной определённости. Иногда мы с Ханем выбирались на ночь куда-нибудь в надёжные места, где сходили с ума до утра. Это происходило не слишком часто, но и не редко. Всё прочее время у нас обоих занимала бесконечная череда тренировок. Впрочем, мне порой выпадало сомнительное разнообразие в виде всяких шоу на радио или телевидении.
“Насколько далеко ты готов был зайти, чтобы попасть на сцену?”
Мой “фанат” вспомнил обо мне хмурым весенним утром, когда мы выбрались в кафе на короткий перекус между завтраком и обедом.
― Ты кажешься ещё спокойнее, чем обычно, ― поделился своими наблюдениями неизбежный Бэкхён. Если он рассчитывал, что я ему сейчас всё расскажу о себе и Хане, то напрасно.
“Насколько далеко ты готов зайти ради своей заветной мечты?”
Интересно, моему своеобразному поклоннику требуется инструкция? Надеется, что я научу его жить? Какая глупость. Если бы можно было научить всех людей жить правильно, это давным-давно кто-нибудь сделал бы. Но увы. Вон Будда, Мухаммед, Христос и ещё уйма народу пытались ― результат виден невооружённым глазом.
“Иногда, в минуту слабости, мне хочется, чтобы ты пообещал, что будешь сиять вечно. Даже если это невозможно, я всё равно хочу услышать это обещание”.
Бэкхён бесцеремонно прочёл сообщение и хмыкнул. Он знал, что я их собираю и нахожу в этом своеобразный юмор. Сам он относился к этому несколько настороженно и с предубеждением.
― Говорил ведь тебе, обратись в полицию. Ну точно мономан какой-то.
― Сообщений в сети недостаточно для заявления, и ты прекрасно это знаешь. Да и не угрожает он мне.
― Знал бы я тебя хуже, решил бы, что ты в него немножко влюблён. Или в неё.
Хань аккуратно поставил передо мной стакан с шоколадным коктейлем, а Бэкхёну вручил сок.
― Ты в кого-то влюблён?
― Это было предположение, ― пояснил Бэкхён Ханю, но смотрел при этом он на меня. ― Когда кто-то настойчиво добивается внимания мутными сообщениями, а кто-то другой их собирает, но не отвечает, находя эту игру забавной… в голову и не такое придёт.
― Опять сообщения? ― сообразил Хань.
― Неважно. ― Прихватив шоколадный коктейль, я предоставил их друг другу и убрался в танцзал. Меньше всего хотелось, чтобы кто-то прилюдно копался в моей жизни, пытаясь расставить всё по местам.
“Насколько сильно ты волнуешься перед выходом на сцену? Это больно?”
― Можно? ― В танцзал заглянул Хань.
― Тренироваться? Да. Болтать ни о чём? Нет.
― Ты в курсе существования полутонов?
― В курсе. Но в данном случае твой ироничный выпад бесполезен.
Он примиряюще помахал плеером и подошёл ближе, заодно увидел сообщение.
― И как?
― Что?
Хань прочитал вопрос вслух и выжидающе уставился на меня. Я подтянул к себе ноги и принялся зашнуровывать кроссовки, одновременно негромко отвечая:
― Я не волнуюсь вообще. Сцена намного проще, чем реальная жизнь. Зачем волноваться там, где всё давно предопределено и всего лишь должно пройти по выверенному сценарию? Жизнь даёт куда больше поводов для волнений, чем сцена.
― И совсем-совсем не страшно?
― Совсем. С чем тебе помочь?
Хань объяснил свои трудности, заодно попросил посмотреть все его танцевальные упражнения в номерах и отметить ошибки, если они будут. И они были. До старта квалификационного проекта оставалось меньше недели ― вполне достаточно, чтобы отполировать танцы.
И не только танцы.
Хань притащил меня на обычный сеанс, но ему позволили занять салон и подменить мастера Чуна. А Чанёль притащил шоколадный коктейль прямо в салон.
― Я помню, что ты любишь его, ― неловко пояснил он и вдруг подсунул мне мою же карту с последнего шоу. ― Автограф?
― Это ты так издеваешься?
― Почему? ― Его удивление выглядело вполне искренним. ― Я твой поклонник уже давно.
― Но…
― Он твой фанат уже три года, с самого твоего дебюта, ― подтвердил Хань со слабой улыбкой.
Находясь в прострации, я, тем не менее, подписал карту Чанёлю.
― Хань, тебя искал Минсок.
― Ну… Скажи, что я буду позже, ладно? Или завтра. ― Хань не смотрел ни на меня, ни на Чанёля. И что-то мне подсказывало, что распространяться на эту тему он не станет. Так и вышло ― он сразу заткнул мне рот поцелуем, погасив всколыхнувшуюся было ревность, а потом нам обоим стало не до таких мелочей. Меня в принципе ничто не интересовало в те минуты, когда я держал Ханя в своих руках: прикасался к нему, водил ладонями по чистой коже, вдыхал его запах, слышал быстрый стук сердца в его груди. Наверное, правду говорят, что если парень любит другого парня, то выбирает себе такого, кто похож на него самого, либо такого, кто лучше.
Стоп. Любит? А вот тут ничего не выйдет, потому что за пределы “просто секс” мы с Ханем так и не выбрались. Мне требовалось большее, но только мне. Игра в одни ворота ничего не давала.
***
― По-моему, глаза мне подвели неудачно, ― пожаловался Бэкхён.
Я оставил его нытьё без внимания и взвесил в руке меч.
― Я никому не нужен. ― Тяжкий вздох. ― Даже красивым меня сделать не хотят. ― Почти всхлип. Из Бэкхёна вышел бы прекрасный актёр. ― И никто! Никто не хочет меня утешить и хоть как-нибудь поддержать! Я такой бедный и весь несчастный, одинокий, всеми покинутый…
Бэкхён мог так распинаться долго, а меня бы настолько не хватило точно.
― Всё в порядке с твоими глазами, уймись.
― Почему клипы сами собой не делаются, а? Вот здорово бы было.
― Не ной, это ерунда в сравнении с тем, что требовали веков десять назад от тогдашних айдолов.
― Ты о цветочных воинах в Силла, что ли? ― хихикнул Бэкхён. ― Ну так закатай губу ― в руках ты явно не костыль держишь, а меч. Вот, пожалуйста, от тебя и сейчас требуется уметь фехтовать.
― Утешил…
― И лица нам раскрашивают, как им, только профессионально. Гримом. Или лёгким макияжем.
Бэкхён выбрался из кресла, оправил на себе роскошное одеяние и взял второй меч, помахал им в воздухе, затем с опаской покосился на меня.
― Не по себе как-то, когда думаю, что ты должен вогнать мне такую штуку в печёнку.
― Так не по-настоящему же.
― Всё равно не по себе.
― Могу не в печёнку, а в другое место какое-нибудь, ― утешил я Бэкхёна.
― Вот спасибо, ты настоящий друг. Но знаешь, куда бы ты ни вогнал этот штырь, мне всё равно не по себе.
― Это просто клип, не говоря уж о том, что значительную часть материала уже отсняли. Остались только эти вот куски со средневековым антуражем, мечами и твоим убиением.
― Почему именно моим убиением? Что я такого сделал, чтобы…
― Тебе называть по пунктам или сразу список принести?
Бэкхён обиженно отвернулся, отошёл к столу с графином и налил себе воды. Дулся он недолго, он вообще не умел хранить молчание дольше нескольких минут.
― Меньше недели осталось, да? Я про новичков.
― Угу…
― Как думаешь, кто из них пройдёт?
А вот это мне уже не понравилось.
― Что? Пройдёт? Разве они не группами идут?
― Очнись, солнце моё! Кажется, ты в танцах с головой и кроме танцев ничего не видишь. Из новичков будут выбирать лучших, и они попадут к нам.
― Что?
― Ты повторяешься, ― ехидно подметил Бэкхён и принялся пить воду из стакана, наслаждаясь тем выражением, что сейчас красовалось на моём лице.
========== - 9 - ==========
- 9 -
Смотреть на выступление своих подопечных я не пошёл, и так знал, кто из них точно пройдёт. И знал, что Хань пройдёт тоже, а это означало…
Ничего хорошего лично для меня. Потому что я не хотел секса под настроение и только для того, чтобы расслабиться. И чёрт с ним, пусть меня называют сентиментальным, но с каждым новым прожитым годом каждый человек становится чуточку сентиментальнее. Это как знак качества или признак взрослости, когда мишура и шелуха перестают иметь значение, когда важными остаются только воистину ценные и дорогие вещи. И именно поэтому грядущая близость Ханя меня раздражала. Видеть его изо дня в день и понимать, что нас ничего не связывает, лишь группа да секс… это слишком для меня.
Бэкхён наверняка бы покрутил пальцем у виска и посоветовал бы мне не страдать ерундой. Но это Бэкхён. А я далеко не Бэкхён и зовут меня иначе.
“Иногда мне хочется прикоснуться к твоему лицу, чтобы на ощупь проверить, как такие резкие линии могут складываться в нечто необъяснимо прекрасное”. Сообщение сопровождала знакомая подпись, что странно. Обычно анонимный “поклонник” старался меня больно зацепить, а не признаваться в собственных чувствах.
Я провёл весь день перед зеркалами и с музыкой. За окном давным-давно разлилась тьма, а квалификационный проект новичков наверняка закончился несколько часов назад.
Усевшись на полу, я вытянул ноги, медленно наклонился и потянулся пальцами к ступням. И именно этот миг Хань выбрал для своего эффектного появления. Он ввалился в зал, едва удерживая в руках кучу пакетов.
― Скажи, что хочешь меня поздравить!
― Не хочу.
― Меня выбрали, представляешь?
― Нет.
― А ещё сказали, что мою первую песню я буду исполнять дуэтом с Бэкхёном! Фантастика, да?
― Фильм ужасов.
― Я тут притащил много вкусного, ну, вроде как отметить…
― Почему бы тебе не отметить с другими новичками, которых взяли?
― Я хочу с тобой.
― А я ― нет.
Хань вновь неподражаемо проигнорировал мои слова и принялся выгружать всё из пакетов, расставляя прямо на полу.
― Не знал, какой вкус тебе нравится больше, поэтому взял разные коктейли. Выпьем за успех?
Он прекрасно знал, что я не пью. Могу, но не люблю. Тем не менее, он придвинул ко мне банку с коктейлем. Я отодвинул её обратно и взял бумажный стакан с безалкогольным шоколадным коктейлем.
― Это же всего один раз. От тебя ведь не убудет.
― Убудет. И мне не нравится вкус.
Хань опасно прищурился, кивнул, после чего отпил коктейль из банки. Через минуту он целовал меня и делился со мной обжигающим джином со вкусом мохито. Оттолкнув его, я сердито провёл рукой по губам, горевшим как от поцелуя, так и от спиртного.
― Нравится?
― Нет.
― Что именно? ― Хань не удержался от улыбки. ― Поцелуй или вкус?
Я ему не ответил, заметив в одном из пакетов шоколадный батончик. Пока я расправлялся с батончиком, Хань пространно рассказывал, как всё прошло, кого ещё взяли, и что предстоит ему в ближайшее время. По-моему, ему бы не стоило так налегать на коктейли, но вряд ли бы он согласился с этим, если б я сказал это вслух.
Хань продолжал что-то рассказывать, когда я полез просмотреть сообщения, накопившиеся за день.
“Ты помнишь один день из своей жизни? Три года назад. Двадцатое марта”.
Хань требовательно потянул меня за рукав.
― Хватит уже читать этот бред.
― Ты напился.
― Знаю. И это здорово!
Это “здорово” закончилось бурной вознёй на матах в углу. Мы даже толком не разделись. И мне очень хотелось прикончить самого себя просто потому, что я опять не послал Ханя к чёрту, а пошёл у него на поводу. Раз прикончить не удалось, то, может, повезёт сгореть внутри Ханя и стать как прах и пепел?
Он с силой вцепился мне в плечи; привычно не желал закрывать глаза и смотрел в упор. Его губы вновь напомнили мне о вкусе алкоголя и мохито. Хань куда-то спешил, нетерпеливо дёргая мою одежду, оставалось ему подыгрывать. Пожалуй, ещё ни разу у нас это не случалось так быстро.
Я проводил губами по его шее и пытался выровнять дыхание. Хань неподвижно лежал подо мной и лишь ловил воздух широко открытым ртом. Не знаю, на это ли он рассчитывал, но вряд ли ему удалось протрезветь.