— Ладно, даю слово, что выполню любое твоё желание, если проиграю.
— Отлично! Пошли…
Хоаран потащил Джина, которого изрядно штормило, к ближайшему столику, потребовал колоду карт и быстро пообещал тоже выполнить желание Джина, если проиграет.
Сначала они играли на всякую ерунду — мелкие безобидные желания, которые можно выполнить, практически не сходя с места. У Джина это были в основном требования “метнуться” за новой порцией спиртного. Хоаран же заставил Джина пару раз станцевать — сам тихо умирал от смеха, наблюдая дивную картину, как “танцор” пытался сохранить равновесие, исполняя различные пируэты; разок затребовал песнь, но после первого же звука, заткнул рот “звезды” новой порцией виски и больше не настаивал на вокале; потом Джин делал сальто, изображал пантомиму и ещё много всего, ибо в игре удача улыбалась ему не так часто, как Хоарану.
Когда же Джин проиграл в очередной раз и получил салфетку с накарябанным на ней желанием, он изумлённо уставился на противника.
— Что?
— А что видишь, — хмыкнул Хоаран. — Раз ты сказал, что у меня “рухлядь”, а байки бывают и круче, то почему я не могу захотеть крутой байк? Честный выигрыш, так?
— Ну… — Джин нахмурился, но решительно тряхнул головой. — Ладно. Я дал слово. Будет тебе байк, сволочь. Ещё раз! Играем!
Для убедительности он ещё и кулаком шарахнул по столу.
— Легко! — И Хоаран сверкнул своей призрачной неуловимой улыбкой, быстро написал желание на салфетке и перетасовал колоду.
Джин проиграл опять. И его глаза стали круглыми, когда он узрел очередное желание.
— Спать на шёлковых простынях? Серьёзно?
— Я слышал, что мажоры только на них и спят. Хочу попробовать. У тебя хоть одна простынка найдётся, полагаю.
Джин слегка покраснел.
— Не одна. Я действительно сплю на них. Не всегда, но…
Хоаран тихо засмеялся.
— Ну надо же, а я думал, что враньё это.
— Ладно. Согласен, — решительно подытожил Джин. — Ещё!
— Да хватит уже с тебя…
— Ещё!
Как ни странно, но на сей раз выиграл именно Джин.
— Бутылку “Remy Martin”? Прямо сейчас? — возмущённо воскликнул Хоаран, поражённый подобным запросом.
— Ты слово давал! — заплетающимся языком напомнил набравшийся Джин.
— Я и не отказываюсь. Но прямо сейчас? У меня действительно нет при себе денег, тем более, таких. Чуть позже, идёт?
Джин пару минут размышлял, потом кивнул.
— Ещё!
— Нет уж. Второй бутылки “Remy Martin” мой бюджет не выдержит.
— Последний. Но ещё!
— Ты уже надрался до чёртиков. Давай домой отвезу.
— Ещё! Один раз!
Джин упёрся, как осёл. Хоаран минут десять пытался его отговорить, но бесполезно.
— Ладно. Играем последний раз — и баиньки.
— И баиньки, — повторил Джин, старательно выводя на салфетке очередное желание. Прочитав результат, он поморщился, скомкал салфетку и отбросил в сторону, взял новую и задумался. Прочно так — на полчаса. Потом медленно вывел несколько слов, свернул бумагу и потянулся к колоде.
Как на зло, игра слегка подзатянулась. Хоаран надеялся выиграть, но не повезло. Оба собрали “роял флэш”, только вот у Джина он был пиковой масти, что и принесло ему победу.
— Тваюмать… — сник Хоаран. — Давай своё желание.
И он получил по пальцам, когда потянулся к бумажке. Джин спрятал салфетку в карман и довольно заявил:
— Довезёшь домой, тогда покажу.
— Не будь ребёнком. Какая разница?
— Заткнись…
Хоаран вздохнул, наблюдая за жалкими попытками Джина встать на ноги. Он подставил “пьянице” плечо, закинул одну из безвольных конечностей себе на шею и поволок к лифту. Внизу, уже направляясь к байку, он свернул на тропку через мини-парк, чтобы срезать путь.
Погорячился, потому что Джин немедленно обо что-то споткнулся и плюхнулся во влажную траву.
— Эк тебя развезло, — покачал головой Хоаран и подхватил ворочающегося в траве спутника, попытался приподнять отяжелевшее тело. Джин поскользнулся и шлёпнулся пятой точкой на землю. Хоаран тоже не удержался и упал на одно колено. Джин тут же воспользовался им как креслом и откинулся ему на грудь.
— Эй, ты вставать будешь?
— Мне…
Хоаран хотел подняться, но Джин ему не позволил: вцепился в руку и тихо заговорил. Он торопливо бросал слова — одно за другим, сбивался иногда на японский, перескакивал с пятого на десятое, спешил произнести каждый звук, чтобы успеть до того, как странное желание выговориться пропадёт. Просто сейчас ему хотелось, чтобы несносный рыжий кореец знал кое-что о его жизни, о матери, о семье Мишима. Нет, не так! Он должен был знать, обязан, потому что Джин отчаянно желал этого. Он всем сердцем жаждал объяснить Хоарану, что он не Мишима, он не такой, он никогда не станет похожим на своих отца или деда.
Или он хотел убедить в этом себя самого?
Джин продолжал говорить, Хоаран молчал, легонько придерживая за плечи, и слушал. Его лицо оставалось спокойным и неподвижным. Когда Джин поведал о том, как его застрелил собственный дед, Хоаран закрыл глаза. Джин продолжил ещё быстрее и запутаннее, обрывая фразы на середине, спотыкаясь и, наконец, умолк.
Оба сидели в тишине, которую нарушал время от времени шум проносившихся по улице машин.
Джин едва слышно произнёс короткую фразу. Её смысл дошёл до Хоарана не сразу, а когда дошёл, он сел. В прямом смысле слова. На травку.
— Что?!
Джин обернулся и увидел ошарашенное лицо Хоарана и почти круглые от изумления глаза. Наверное, Хоарану впервые изменил дар речи — дивная картина.
Джин достал из кармана свёрнутую салфетку и вложил в руку спутника. Машинально тот развернул бумажку и уставился на неровную строчку. Он читал и перечитывал её, но, очевидно, содержание никак не укладывалось у него в голове.
— Это чертовски неподходящая тема для шуток, — наконец хрипло пробормотал Хоаран.
— При чём…
Хоаран резко поднялся на ноги, ухватил Джина за воротник и потащил к байку.
— Совсем спятил, да? Иди ты…
— Сам иди! Ты дал слово!
— К чёрту! И мне надоели твои шуточки!
Джин затормозил и с силой дёрнул Хоарана за руку.
— То есть ты просто так доставал меня всё это время? Байк тебя устраивает — и всё? Дело только в деньгах?
Хоаран высвободил руку и сжал кулак. Его лицо словно окаменело, а глаза сверкнули яростью.
— Что ты сказал? В деньгах? Можешь забыть о проигрыше. И проваливай к дьяволу! Если у тебя денег полно, то, думаешь, они нужны всем? Ты ещё мне предложи плату — и тебя похоронят прямо тут!
— Дурак… — пробормотал Джин, оступился и едва не упал, но Хоаран его подхватил и заставил выпрямиться. Встряхнул, как котёнка, и отметил очевидное:
— Казама, ты пьян в стельку и уже не соображаешь, что несёшь.
— Я соображаю…
— Да уж вижу! Иди к чёрту, я сказал! Протрезвеешь и будешь бегать за мной, чтоб голову оторвать, ну да.
— Ещё бы. Конечно, сверну башку обязательно. Но как будто тебя это волнует! Ты же именно этого и хотел…
— Это не самый достойный способ…
— Мне просто… — Джин договорил шёпотом, умолк на минуту и добавил ясно и чётко, почти без акцента: — Просто пообещай, что я забуду. Хотя бы на время. И не вспоминай об этом никогда.
Хоаран молча повёл его к байку. Джин с трудом устроился за спиной непривычно тихого корейца и настойчиво повторил:
— Пообещай мне!
Хоаран посмотрел на отражение Джина в зеркале, и там же мелькнули сведённые на переносице брови, слегка прикрытые рыжими прядями.
— Я не понимаю, — бросил он через плечо.
Джин собрался то ли объяснить, то ли ещё что, но Хоаран не позволил ему ничего сказать.
— Я не понимаю многого — и чёрт с ним. Я могу пообещать тебе это, но мы оба потом пожалеем. Ты этого хочешь?
— Я хочу…
— Заткнись! Просто скажи “да” или “нет”.
— Да.
Хоаран коротко кивнул, долго смотрел на руль, но всё же завёл байк и помчался по улице.
Джин крепко держался за Хоарана, изгоняя сумрак из мыслей. И старался не думать о принятом решении. Наверное, он здорово сглупил и после действительно сильно пожалеет, но прямо сейчас он чувствовал себя так, словно вернулся лет на десять назад во времени. Он не обращал внимания на манеру вождения Хоарана, на усилившийся дождь, на хлёсткий ветер — он просто держался за Хоарана.
Потом Джин его обязательно прибьёт. Несправедливо, конечно, но… Иначе он не мог.
Его упрямый соперник оказался единственным человеком, всегда обходившимся с Джином честно. Хоаран ни разу не солгал и прямо говорил, чего хотел. Он ни разу не пытался сделать Джина приманкой, поглотить, чтобы увеличить силу, исследовать и извлечь прибыль, использовать, вытащить и контролировать Тёмного в его душе — ни разу.
А ведь даже мать лгала… Позже сказала правду, но затем лишь, чтобы исчезнуть навсегда из жизни собственного сына.
Сплошные предательства — одно за другим. Он не сдался, но устал. И мог доверять только… своему противнику.
Хоаран коротко уточнял дорогу к особняку и не порывался поговорить “по душам”. Джин немало бы заплатил, чтобы узнать его мысли, но этот товар явно не продавался.
Когда Хоаран притормозил у роскошного крыльца, Джин сполз с сидения, неохотно разжав руки, — и тут же шлёпнулся в лужу.
Хоаран закрыл глаза ладонью и обречённо вздохнул.
— Чёрт знает что…
Джин умудрился самостоятельно придать себе подобие вертикального положения и попытался пошутить:
— По крайней мере, ты поспишь на шёлковых простынях.
Шутка успеха не возымела.
Джин побрёл к двери, оставив Хоарана возиться с байком. Он, шатаясь, миновал холл, на ходу стянул плащ, уронил, пошёл дальше, у лестницы избавился от футболки. В коридоре остались валяться на полу брюки и бельё. По этим “указателям” Хоаран без труда отыскал дорогу к спальне Джина и заглянул в комнату. Две лампы давали слабый приглушённый свет, у стены красовалась огромная кровать, застланная — чтоб они сгорели — шёлковыми простынями. Сам Джин, судя по звукам, был в ванной — там свет горел ярче.
Хоаран скинул промокшую жилетку, огляделся, пожал плечами и бросил её на кровать. Стянул очки с шеи и положил на столик. Немного повозившись с обувью, отправился в ванную босиком.
Первым делом он присвистнул, заценив размер “комнатки”, потом опустился на бортик и молча посмотрел на Джина. Тот сидел под струёй воды, обхватив колени руками и уронив голову на скрещенные запястья. И, разумеется, вместо холодной воды пустил тёплую.
— Ты как? — неохотно спросил Хоаран, откинув с лица влажные пряди.
— Норм… Паршиво.
— И что? Мне уйти?
— Нет, — глухо отозвался Джин, не поднимая головы. — Ты обещал, что я забуду…
— Тебе не кажется, что ты переоцениваешь мои возможности?
Разговор двух придурков, не иначе.
Хоаран запустил пятерню в волосы и взъерошил их. Не то чтобы он вообще никогда не думал о подобном, но Джин для него соперник — это всё определяло и расставляло приоритеты. Хоаран предпочитал чётко мыслить и не любил смешивать понятия, которые несовместимы. С другой стороны, Джин — достойный соперник. И это всё-таки кое-что меняло.
Сослаться на отсутствие опыта Хоаран опять же не мог — улица давала слишком богатый и разносторонний опыт. Но желание Джина оказалось настолько неожиданным, что он до сих пор не пришёл в себя. То есть, предположить, что Джин этого захочет, он мог, но предположить, что Джин сам попросит о таком, — нет, не мог. И дело тут не в гордости, а в доверии и решимости идти до конца. Ну, решимость идти до конца не особо удивляла, а вот наличие доверия…
Неужели Джин настолько верил ему? Они же враги, пусть и необычные, но всё же. И он верил? Настолько? Ход с обещанием — просто детская игрушка, Джин не сомневался в том, что Хоаран сдержит слово, но почему?
Он поднялся и пошарил на полке, отыскал кусок мыла и взялся за искупавшегося в луже Джина. Через пару минут тот здорово напоминал снежного человека.
— Что ты делаешь? — возмущённо зашипел Джин, когда Хоаран принялся поливать его, пустив воду через гибкий шланг душа.
— Ты грязный. И я тебя отмываю. Свинину я люблю, конечно, но в хорошо приготовленном виде.
— Да пошёл ты…
— Ага.
— Стой!
— Определись, Казама, — с коротким смешком посоветовал Хоаран и направил струю воды Джину в лицо. В ответ прозвучали явно сочные ругательства на японском. Тем лучше.
Хоаран оставил Джина в покое и снова погремел утварью на полке в поисках чего-нибудь подходящего. Наткнулся на какое-то масло с надписью на английском.
“Возбуждает чувства, стимулирует эротическую восприимчивость”.
— Угу… — глубокомысленно изрёк Хоаран и решил не думать на эту тему. Он отыскал-таки название этого чуда — “Тысяча и одна ночь”. Ну, тысяча — это, положим, вряд ли, а вот одна — вполне. Предположительно, после этой “одной ночи” его ждала быстрая смерть в награду. Семейка Мишима отличалась большой оригинальностью. Отсюда вопрос: а не послать бы всё-таки Джина куда подальше?
Он покосился на мокрого, как мышь, Джина Казаму. Тому, похоже, полегчало. Он сидел с задумчивым и одновременно напряжённым видом: по лицу скатывались прозрачные капли, упрямо закушенная губа, пальцы сплетены так, что ещё немного — и сломаются.
Чёрт…
Бесшумно расстегнув брюки, Хоаран избавился от остатков одежды, повесил на фигурную подставку и перешагнул через бортик. Пока Джин осознавал, что он уже в ванне не один, Хоаран вручил ему мыло.
— Я по лужам не кочевал, но отмыть тоже не помешает.
Смутить Джина это не должно было, но смутило или нет, Хоаран не знал, потому что подставил спину для намыливания. Вроде бы дело пошло, но чего это стоило Джину, он опять же не знал, да и знать не хотел. К чёрту.
Джин как раз воспользовался ситуацией с выгодой для себя и без опаски разглядывал Хоарана со спины, пока тот не мог видеть его лицо.
Чуть выше ростом и чуть легче, наверное, поэтому Хоаран казался таким гибким и даже изящным. Но это не то изящество, что свойственно изнеженности, а, скорее, изящество стального меча. Сплошные мышцы, обтянутые кожей, а кожа усыпана шрамами. Подобные отметины имелись и у Джина, как и у любого другого бойца, но у Хоарана их действительно водилось в изобилии: тонкие бледные следы от порезов, глубоких царапин и не такие аккуратные рубцы. С последними Джин старался обходиться осторожно: неровные шрамы могли быть как лишены чувствительности, так и, напротив, с обострённым восприятием.
— Ты меня гладишь или всё-таки моешь? — недовольно поинтересовался Хоаран, слегка повернув голову.
Джин стиснул зубы и с яростью взялся за спину и плечи заразы. Всё-таки пару раз он зацепил те самые — с повышенной чувствительностью — шрамы и ощутил мгновенное напряжение твёрдых мышц под пальцами. Хоаран ничего не сказал, стерпел молча, но Джин разозлился уже на себя. Эти две отметины крупнее прочих — можно было догадаться.
Отмыть Хоарана вышло куда быстрее, чем Джина. Он действительно в лужах не валялся. Откинув с лица влажные пряди, Хоаран внимательно посмотрел на соперника. По губам скользнула улыбка и растворилась без следа в вопросе:
— Передумал? Ещё есть время.
Может быть, Джин прислушался бы к этим словам. Даже наверняка бы прислушался, если б не проклятая улыбка, которую он столько раз пытался буквально поймать за хвост.
Просто быть рядом с Хоараном — хорошо, он сам по себе менял всё вокруг в лучшую сторону и заставлял Джина забывать и не помнить, акцентируя внимание на себе без малейших усилий. Но тени на задворках разума продолжали слегка тревожить. И он хотел избавиться от них полностью. Если бы только он смог поймать призрачную улыбку и остановить это мгновение, разгадать… Глупая мысль, наверное, но он почему-то верил, что всё именно так, что пойманная мимолётная улыбка способна убить эти тени. Только бы поймать! Но это, похоже, не в силах человеческих. Поэтому он решительно сжал кулаки и глухо ответил:
— Не передумал.
Пораскинув немного мозгами, решил ускорить процесс — подался вперёд и согнал насмешку с губ соперника поцелуем. Хоаран попытался отстраниться, но Джин бросил ладонь ему на затылок, запутавшись пальцами в длинноватых прядях. Ненадолго. Стальная хватка на запястье, не особенно нежный рывок — и рука Джина оказалась заведена за спину. Невольно Джин чуть отклонился назад. Близко-близко горели посветлевшие от ярости глаза, словно обжигающее расплавленное золото.