— Вот подстерегу в тёмном углу…
— Не подстережёшь, ты меня любишь.
— Твою бы самоуверенность… Хань, как ты его вообще терпишь? — возмутился Бэкхён, приготовившись метать молнии.
— Сам не знаю, а что?
— Ничего. — Бэкхён вздохнул и убрёл по своим делам, так и не рассказав, зачем их побеспокоил.
— А что за история с ночной рубашкой? Сотню раз слышал упоминания, но так ничего и не понял. Бэкхён носит ночную рубашку?
Запрокинув голову, Чонин расхохотался, потом помотал головой, продолжая громко смеяться.
— Эй!
— Погоди… — Чонин перевёл дух и, отсмеявшись, соизволил прояснить ситуацию с Бэкхёном. — Дело было после свадьбы Чанёля и Бэкхёна. Гонка тогда проходила в захудалой и необитаемой системе Шасс. Трассу там построили хорошую, но с отелями для гонщиков не успели закончить к сроку, так что все ютились на одной станции. Чанёлю и Бэкхёну, ясное дело, отдали на двоих целый блок. Вроде бы всё было в норме. Первая ночь, все спят, тихо. И тут внезапно возмущённый вопль Чанёля: «Если ты не снимешь свою проклятую ночную рубашку, я вообще весь твой багаж сожгу к чертям!» Ночь, все сладко спали — и тут такое. Спросонья все принялись соображать, что это ещё за ночная рубашка такая, потом вспомнили, что Бэкхён из семьи с пуританскими взглядами. Дошло. И вот, ночь, тишина, одинокий вопль Чанёля, а потом рёв всех гонщиков из всех блоков: «Бэкхён, сними эту чёртову рубашку — дай людям поспать спокойно! Ты и без рубашки красивый». Утром Бэкхён и Чанёль оба были как маков цвет. Красота. Помнится, это был единственный день, когда Бэкхёна никто не слышал — тот скромно молчал и старался не выделяться. С тех пор ночная рубашка Бэкхёна вошла в легенды Формулы, потому что от Чанёля все потребовали поставить ту самую рубашку на кон во время гонки. Ночную рубашку Бэкхёна получал победитель.
— Ты выиграл ночную рубашку Бэкхёна? — не поверил собственным ушам Хань.
— Угу. Завидуешь? — вновь расхохотался Чонин. — Представь, сколько эта рубашка затянет на аукционе Формулы лет через двадцать. Уйдёт к кому-нибудь за приличное состояние. Ещё у Чанёля есть плюшевый медвежонок, которого в тире выиграл Бэкхён — на аттракционах. Говорят, Чанёль с ним спит. Только пока никому не удалось развести Чанёля на мишку — на кон мишку Чанёль ставить отказывается. Наверное, боится продуть так же, как рубашку.
— А ты ставил что-нибудь на кон?
— Один раз. Трассер. Чанёль хотел его заполучить, но не смог. На самом деле во время каждой гонки пилоты делают ставки, просто об одних становится известно всем, а другие проходят тихо, междусобойчиками. А ты решил что-то поставить на кон?
— Пока не знаю, но подумаю об этом. А ты хотел выиграть мишку Чанёля?
— Было дело. Там особенный мишка. Болтали, что он был изготовлен ещё на Земле уйму лет назад. Ну и он симпатичный. И большой.
— Насколько большой?
— Больше тебя.
— Серьёзно? — Хань вопросительно уставился на Чонина. — Такой большой?
— Угу. Такой большой.
— Тогда я понимаю Чанёля. На его месте я б тоже не стал рисковать и ставить на кон такого мишку.
— Это скучно. А я бы поставил. И выиграл бы.
— Ничуть не сомневаюсь. И уверен, что на Саргас ты тоже собираешься выиграть. Но если выиграю я, я хочу кое-что от тебя получить.
— И что же ты хочешь? — заинтересованно протянул Чонин, внимательно разглядывая Ханя.
— Хочу полёт с тобой в одном болиде.
— М-м-м? — На лице Чонина застыло недоумение.
— В свете одного твоего замечания. Ну? Дошло или нет?
Чонин вспоминал целую минуту, какие он вообще делал замечания, а потом расплылся в коварной улыбке. Как видно, всё же вспомнил правильно.
— Но только если выиграешь. Не иначе.
========== Глава 16 ==========
Комментарий к Глава 16
Доброй ночи всем котикам ♥ Бета к вам вернулась, как и обещала :)
Сколько верёвочке ни виться, а конец будет.
Русская пословица
Глава 16
Чанёль не думал, что Бэкхён примет его предложение поужинать вместе, но неожиданности случались — Бэкхён ответил согласием и пришёл в ресторан на центральной станции Саргас.
В молчании Чанёль отодвинул стул, дождался, пока Бэкхён сядет, и аккуратно придвинул стул к столику. Устроившись напротив, Чанёль кивнул официанту, тот открыл бутылку шампанского, наполнил их бокалы, а второй официант расставил перед ними блюда и столовые приборы. Когда же за столиком они остались лишь вдвоём, Чанёль поднял свой бокал и слабо улыбнулся.
— Чудесно выглядишь. Похоже, воздух на Скорпио пошёл тебе на пользу.
— Ты был когда-то в поместье Пионовый Закат. Там мало что изменилось, — отозвался Бэкхён и осторожно прикоснулся к бокалу.
— Четыре года назад. А кажется, будто вечность назад.
Бэкхён хмуро посмотрел на него из-под чуть растрёпанной чёлки и высказался несколько безжалостно:
— У тебя нет шансов, пока Чонин на трассе.
— Я не об этом хотел поговорить. — Чанёль сдержал раздражение, ведь он в самом деле позвал Бэкхёна в ресторан не ради гонок, а ради них обоих. И это никаким боком гонок не касалось.
— А о чём тогда? Ты ведь ни о чём другом думать не способен. Чемпионский титул волнует тебя больше всего прочего. В сравнении с этим я мелок и ничтожен, и не стою твоего внимания.
— Перестань. Когда такое было? Ты же знаешь, что я люблю тебя.
— Любил. Сейчас я в этом не уверен. Сейчас я, скорее, уверен, что в последние годы был для тебя пустым местом. Кстати, у меня дома в гараже стоит тот болид, который ты собирал по собственным чертежам. Можешь забрать его в любое время.
Чанёль отставил бокал и вздохнул — всё было куда сложнее, чем ему представлялось. Он хотел сказать Бэкхёну, что знает правду о медицинском обследовании, но прямо сейчас такое признание могло обернуться чем угодно. Лучше придержать коней и подловить более удобный случай. Или лучше действовать спонтанно?
— Я скучаю по тебе. Очень.
Бэкхён выразительно хмыкнул и кивнул в сторону иллюминационного комплекса, откуда открывался потрясающий вид на трассу Саргас.
— Вот она, твоя мечта. И ты скучаешь? Прости, плохо верится в это. Я вообще удивлён, что ты вспомнил о моём существовании при виде этого великолепия и в предвкушении гонки.
— Бэкхён…
— Не нужно. Я буду болеть за тебя, как и раньше. Ты это знаешь. И я искренне желаю тебе удачи на трассе, но это всё. Не надо ни красивых слов, ни невыполнимых обещаний. Я понимаю, что семья для тебя будет помехой, пока ты в активном составе Формулы. Быть может, это даже и не твоя вина. Никто не виноват, что у нас одинаковый возраст, и что ты выйдешь из активного состава именно тогда, когда я… Неважно. Но я в самом деле не могу ждать. Прости.
Бэкхён решительно поднялся из-за стола, так ни разу не прикоснувшись к еде, и направился к выходу. Чанёль без долгих размышлений вскочил со стула и кинулся следом. Он знал, что Бэкхён снимал номер на пару уровней выше, так что догнал его без труда в коридоре и придержал рукой дверь.
Бэкхён оглянулся и набрал воздуха в грудь, дабы выплеснуть на Чанёля накопившееся возмущение, но не успел. Чанёль решительно захлопнул дверь за ними обоими, притянул Бэкхёна к себе и поцеловал, выражая тем самым накопившуюся тоску. Так даже лучше: никаких объяснений и признаний, никакой подготовки. И, возможно, Бэкхён в итоге получит именно то, чего так сильно хочет.
Чанёль крепко сжал пальцами запястья Бэкхёна, чтобы погасить сопротивление, поволок к дивану в гостиной и свалил на мягкое. Удерживал и жадно целовал, потом выпутывал из ненужной одежды и продолжал помечать поцелуями каждый кусочек тела, пока необходимость в удерживании не исчезла. Слепо водил ладонями по бокам и бёдрам Бэкхёна, лаская губами и языком светлую кожу на животе, спускаясь всё ниже и задевая наливающийся возбуждением член, теряя остатки разума от запаха Бэкхёна, по которому он так сильно скучал. Добрался наконец до внутренней поверхности бедра, лизнул и твёрдо развёл ноги Бэкхёна, чтобы убедиться в ответном желании. Впрочем, Бэкхён никогда не говорил, что его чувства изменились. И не говорил, что больше не любит. Он просто ушёл.
— Не нужно… — с трудом прошептал Бэкхён, попытавшись оттолкнуть Чанёля. — Не хочу, если потом ты будешь сожалеть…
— Не буду.
И Чанёль решительно склонился ниже, чтобы провести языком по ложбинке меж аккуратных ягодиц, тревожа нежную кожу горячим неровным дыханием и влажными касаниями губ. Как умирающий от разлуки, что никак не может насытиться любимым и не верит, что вот он — перед ним и уже никуда не исчезнет. Хотя бы в ближайшие пару часов — точно не исчезнет.
Чанёль любовался замирающим от каждого его прикосновения Бэкхёном и не знал, что ему сделать или сказать, чтобы выразить свои чувства во всей их полноте. Не знал, как объяснить, что Бэкхён — самое драгоценное в его жизни, потому что только Бэкхён всегда был с ним рядом и всегда поддерживал, придавал сил, позволял опираться на плечо и дарил веру в себя. Всё это давно копилось внутри Чанёля, но не находило выхода. Он просто не представлял, как можно выразить всю глубину любви к Бэкхёну.
Бэкхён тихо застонал от лёгкого нажатия кончиками пальцев, подался навстречу, кусая губы и пытаясь спрятать расфокусированный взгляд. Его тело скучало по Чанёлю так же сильно, как сам Чанёль по сбежавшему супругу, по его доверчивой открытости со стеснительностью пополам.
Восемь лет прошло, а Бэкхён так и не разучился краснеть из-за его ласк. Смущался совсем как ребёнок. Это соблазняло Чанёля больше, чем что-либо иное. Чанёль знал каждый сантиметр тела Бэкхёна, как и Бэкхён — его тела, но всё равно из-за смущения Бэкхёна каждая новая их близость становилась особенной и неповторимой.
Чанёль мягким толчком соединил их собственной напряжённой плотью, провёл ладонью по лбу Бэкхёна, смахнув капельки испарины, коснулся губами кончика носа и зажмурился. Пульсация мышц вокруг его члена заставляла чувствовать удовольствие острее, умоляла забыть весь мир и свести его границы к одному лишь Бэкхёну. Это стоило долгой и увлечённой любовной игры, но Чанёль не мог себе позволить забыть о главном, поэтому решительно подхватил ноги Бэкхёна под коленями и сразу взял быстрый темп. Таял от сдавленных вскриков и от лёгкой боли в плечах, исцарапанных короткими ногтями. С трудом сдержался, когда Бэкхён выгнулся и кончил, забился под ним, но продолжил двигаться в том же быстром ритме.
Потому что сегодня мало было довести Бэкхёна до оргазма — требовалось сделать намного больше. Требовалось сделать мечту Бэкхёна реальностью. И именно поэтому Чанёль продолжал удерживать Бэкхёна на диване и двигаться, вталкиваясь в его тело и отгоняя собственное удовольствие куда подальше.
Бэкхён пытался вывернуться и ускользнуть, но Чанёль не позволил: с силой сжал запястья — до синяков, завёл руки Бэкхёну за голову, приник к губам, целуя требовательно и жёстко, и умоляюще — одновременно, вбиваясь в дрожащее под ним тело самозабвенно и настойчиво.
«Потерпи немного, малыш. Скоро тебе будет хорошо. Ещё лучше, чем было…»
Бэкхён в самом деле перестал вырываться, обмяк на диване, а после сам потянулся к Чанёлю, отвечая на очередной поцелуй. И Чанёль позволил им обоим сгореть в нахлынувшем безумии без остатка.
Тяжело рухнув на Бэкхёна, он умышленно остался в таком положении. Чтобы Бэкхён тихо лежал под ним, не двигался, согревался теплом его разгорячённого тела и был наполнен им до краёв. И Чанёль от души надеялся, что у Бэкхёна не было при себе ничего, и что Бэкхён накануне ничего не принимал. Вряд ли ещё раз представится такой удобный случай. Должно было сработать, учитывая, что раньше они следовали правилам и ответственно думали о защите.
Чанёль не сожалел. Даже в случае успеха у него имелся целый год в запасе, а больше года он всё равно не продержался бы. Перед новым сезоном и так прошёл комиссию со скрипом. Через год его просто уже не допустят, и Формула Определения станет для него недосягаемой. Ещё не поздно что-то придумать, но без Бэкхёна всё это лишалось смысла, а Бэкхён не вернётся при любом раскладе. И Чанёль просто не мог потерять его, не мог отпустить, не мог приказать сердцу не любить.
— Хочу тебя снова… — шепнул Бэкхёну на ухо после того, как отвёл в сторону влажную от пота прядь.
— Тебе нельзя. Твои руки…
— Чёрт с ними. — Чанёль припал губами к шее Бэкхёна, поддавшись новому всплеску возбуждения. Чем больше, тем лучше. Он мечтал о чемпионском титуле всё то время, пока гонял по трассе. Целых десять лет. О Бэкхёне он мечтал восемь лет, но эти восемь лет были как вечность. И ещё не всё потеряно. Наверное. Но вот они — и Саргас, и Бэкхён, и Формула. И только от Чанёля зависело, как всё в его жизни сложится дальше.
— Я так сильно скучаю по тебе… сердце моё… Просто вернись, хорошо?
— Не могу, — после долгой паузы отозвался Бэкхён, но послушно обхватил его ногами, приняв в себя его член со слабым стоном, выгнулся и запрокинул голову. Такой красивый — в оттенках желания и смущения, дрожащий — от предвкушения и жажды близости. И он думал, что Чанёль ни о чём не догадывается. Так даже лучше. Пока что.
— Я выиграю для тебя эту чёртову гонку…
— Не давай невыполнимых обещаний. И мне не нужна твоя победа… Я любил тебя любого — с кубком в руках или без. Ничего не изменилось. Я люблю, когда ты гоняешь. И мне плевать, есть у тебя соперники или нет, и на какой трассе. И я люблю твои руки. Даже перепачканные маслом и воняющие топливом. И кончаю от вида тебя в гараже, когда ты возишься со своим болидом. — Бэкхён крепко обнял Чанёля за шею и уткнулся носом в его спутанные волосы. Задыхался от их близости и всё ещё не позволял Чанёлю продолжить. — Всё остальное не имеет значения. Никогда не имело и не будет иметь. Мне не нужны титулы, кубки и прочая дребедень. Мне всегда был нужен ты сам и наш дом. С нами вместе. И с твоими порванными на заднице брюками, которые я зашивал на тебе собственноручно. Наверное, ты никогда этого не поймёшь, но это уже неважно…
На столе в центре комнаты назойливо запищало. Входящий вызов.
Чанёль прижал Бэкхёна к дивану, не позволив ответить. И они перешли к пылкому поцелую. Поцелуй длился дольше, чем жило терпение того, кто звонил Бэкхёну.
— Не отвечает? — хмуро поинтересовался следивший за мониторами на станции наблюдения Ифань.
— Увы. — Чонин вернул трубку на место и упал в кресло рядом. — Ну как?
— Препятствия он проходит блестяще.
— Не сомневаюсь. Он вообще чудесно смотрится на трассе, не находишь?
Ифань скорчил недовольную гримасу и с подозрением покосился на Чонина.
— Может быть. Но ему рано рассчитывать на головокружительные победы. Даже если ты будешь сутками с ним заниматься, он не станет твоей копией. У него великолепные зрительные рефлексы. Только погляди, как плавно и красиво чешет по секциям. Но с генератором Манолли он управляется так же, как любой другой гонщик. Он не ты, и он не способен делать мгновенные сложные расчёты на ходу. Пока смотрит — не способен.
— Он и не должен быть моей копией, — пробормотал Чонин и сладко потянулся по-кошачьи. — Он должен создать собственный стиль на базе того, что он умеет сейчас, и на базе того, чему могу научить его я. Просто дай ему время. Он же дебютант и только пришёл в Формулу. Но он, несомненно, талантлив. И будет чемпионом непременно.
— Знаю… Но всё равно. Вы оба на трассе как огонь и вода. Он очень плавный, огибает любое препятствие быстро и красиво, словно подводное течение. А ты резкий и неуправляемый, агрессивный. Других выдавливаешь с трассы и сам вылетаешь, хотя порой ты очень точный. И иногда у тебя получается не вылетать, но всё равно движешься рывками и бросками, как хищник. Или змея. И я просто не могу себе представить, как эти два стиля можно сложить в одну коробочку. А без твоего стиля он никогда не научится разгоняться хотя бы за пятнадцать секунд.
— Позволь ему самому решать, как запихнуть в одну коробочку то, что — на твой взгляд — туда запихнуть нельзя.
— Не вопрос. Надеюсь, ты не потащишь его в кровать после тренировки.
— Перестань. — Чонин поморщился с досадой и зажмурился. — Он уже большой мальчик. Нянька ему не нужна.