Annotation
Романы краснодарского писателя Анатолия Знаменского «Ухтинская прорва» и «Иван-чай» представляют собой дилогию посвященную истории освоения нефтяных богатств нашего Севера.
Анатолий Знаменский
Об авторе и его книге
УХТИНСКАЯ ПРОРВА
1. Покровительство
2. Губернские звезды
3. За тех
4. Голубая
5. Славны бубны
6. Трюм
7. Третьей гильдии
8. День,
9. Томление
10. У каждого
11. Роч-кос
12. Золотое
13. Закон — тайга
14. Когда не спят
15. Свои
16. Земский
17. Куда теперь?
18. Цена
19. Коловерть
20 Общее благо
Эпилог
ИВАН-ЧАЙ
1. Трое на Ярославском
2. Нам по пути
3. Ночные встречи
4. Это и есть разведрайон…
5. Бурелом
6. Дальние подступы
7. Старые знакомые
8. Жди, любовь!
9. Север — твоя судьба
10. Медвежатина
11. Вести из прошлого
12. Минута откровения
13. Два письма
14. Высота и трясина
15. Дело политическое…
16. Своя боль
17. Поверить человеку…
18. Белые ночи
19. Нападение
20. Государственный экзамен
notes
1
2
3
4
5
Анатолий Знаменский
УХТИНСКАЯ ПРОРВА
ИВАН-ЧАЙ
Об авторе и его книге
В 1964 году впервые вышла в свет дилогия «Ухтинская прорва» и «Иван-чай» в то время еще малоизвестного прозаика Анатолия Знаменского, которая сразу же заинтересовала и критику, и читателей, поставила автора в разряд уверенных мастеров литературы. Писатели Лев Никулин и Борис Бедный, рецензируя романы, отмечали, что «книга захватывает не только историческим материалом, новым для нашей литературы, но и тем, что большинство глав романа написаны языком точным и выразительным, а порой даже ярким и «вкусным». «Масштабны и человечны характеры героев, — говорил тогда В. Астафьев. — Это не те примелькавшиеся мужички или мальчики, которым только стоит бросить пить водку или снять узенькие брючки — и они вполне уже сойдут за «образцового советского человека»… Все у них происходит не «понарошку». И вот как будто сугубо «производственный» роман потрясает, берет за горло, душит слезами».
В романе «Ухтинская прорва», по жанру — историческом, А. Знаменский рассказывает об освоении нефтяных богатств Северного края в дореволюционное время. Русские добытчики появились на Ухте во времена царя Петра I, когда там был пущен нефтеперегонный завод купца Пряду-нова. Потом на добрую сотню лет эти места стали по неизвестным причинам недоступными для разработок. Российские купцы тщетно пытались добиться разрешения на разведку природных богатств Коми.
Автору пришлось собрать, систематизировать и изучить большой материал (в том числе и архивный), чтобы доискаться до сути такого странного положения, когда правительственные круги во вред своему народу и государству держат втуне природные богатства, тормозят развитие производительных сил целого края. Причина же была одна — конкурентная борьба иностранного капитала в лице всесильного Нобеля со всевозможными противниками, а по сути дела — сознательный подрыв национальной экономики царской России в угоду международным компаниям и финансовым концернам.
Сюжетно события романа развертываются в начале нашего века. Автор рисует безотрадную картину на промыслах Ухты в те годы, когда промышленная жизнь России знаменовалась глубоким кризисом, а иностранный капитал уже прибирал к рукам ее богатства. Продажность и тупость государственных чиновников, чудовищное лихоимство власть имущих, зверская эксплуатация русских пролетариев и местных жителе"1 коми… На этом фоне развертывается основной сюжет произведения, формируются и выявляются характеры действующих лиц. Перед читателем проходит целая галерея дельцов, испытывающих «сильное желание» заработать капиталец в Северном краю, развернуть «дело». Их много. Это и некоронованный царь здешних мест Никит-Паш (купец Павел Никитич Козлов), вологодский губернатор Хвостов, разорившийся купец Прокушев, авантюристы Воронов, Сорокин, Запорожцев, Гарин и другие. Все они на первый взгляд преследуют одну цель — разбить вековую ухтинскую глухомань, добраться до ее богатств. Но это только на первый взгляд. На самом деле у каждого из них своя цель — набить мошну, оказаться «верхним» в той чудовищной «мала-куче», которая обычно растет вокруг богатого месторождения, будь то нефть или золото.
Но в романе с его стремительным движением сюжета есть герои совсем иного склада — представители простого народа, предшественники нефтедобытчиков советского периода. Это охотник коми Яков Опарин, русский рабочий-сезонник Пантя, ссыльный революционер-марксист Андрей Новиков и другие. Они ведут борьбу с миром стяжателей. Интересен в этом отношении образ Якова Опарина. Писатель ставит своего героя в трудные условия, порожденные временем, показывает глубинные изменения, которые происходят в сознании и психологии тихого, скромного парня из тайги.
Зерна ленинской правды, посеянные в его душе большевиком Новиковым, проросли в свое время. В эпилоге романа мы узнаем, что Яков Опарин вырос до активного борца за Советскую власть — стал красным партизаном. В бою с интервентами под Изваилем Яков сражался за новую жизнь до последнего патрона и погиб. Таков финал романа «Ухтинская прорва». А. Знаменский показал, какие нравственные залоги подготовили гражданский подвиг Якова, во имя какой высшей цели он жертвовал своей жизнью.
Второй роман дилогии — «Иван-чай» — воссоздает широкую картину освоения северной нефти в советское время, в тот особо трудный период, когда на нашей земле бушевала война.
В сложнейших условиях далекой холодной Пожмы, в трудно рождавшемся коллективе строителей, живет и работает молодой коммунист Николай Горбачев — главный герой романа. Этот образ вобрал в себя лучшие качества советского человека, руководителя, коммуниста.
Новое и важное в Горбачеве, в его характере руководителя, состоит в том, что он в отношениях со строителями исходит не из отвлеченных логических посылок, а старается увидеть в них живых, думающих и страдающих людей, понять, почему так трудно и неудачно сложились судьбы некоторых из них. Вернуть им доверие, если это возможно, — такова одна из важнейших задач Горбачева.
Писатель вместе со своим героем Горбачевым — не созерцателем, а бойцом — видит на Пожме немало того, что мешает общему делу. Но писатель умеет показать жизнь широко, активно помогает развернуться лучшим возможностям человека, крепкого верой в силу нашего общества.
Таким образом как бы уточняется общий эпический запев романа. Борьба за жизнь выступает здесь не в форме абстрактного гуманизма, а как борьба за достойную жизнь людей именно нашего советского общества, как борьба за переплавку характера человека, меченного психологией старого стяжательского мира.
Подчеркивая в дилогии преемственность революционных традиций, писатель в романе «Иван-чай» выводит в числе основных героев сына Якова — Илью Опарина. Если Яков ощупью, робко, не всегда верно торил свой первопуток к новой жизни, то Илья вырос уже в советское время, в дни войны стал десятником на важном участке дорожного строительства, председателем рабочего комитета.
В романе уточняется и сюжетная задача, сравнительно с произведением «Ухтинская прорва» во многом решенная «от противного». Если там, в условиях капитализма, действие развивалось центробежно, в том смысле, что силы конкурентной борьбы отбрасывали героев от заветной ухтинской нефти, то роман «Иван-чай» строится центростремительно. Великая идея труда для фронта, для Родины сплачивает людей, придает им силы и энергию, необходимые, чтобы найти и добыть из-под земли горючее для боевых машин.
В целом дилогия была для автора большим, бесспорным успехом. И это не случайно: писатель хорошо знает жизнь простых людей и, изображая ее, стремится быть достоверным и точным. Он широко использовал в своих романах «Неиссякаемый пласт», «Иван-чай», «Как все» и других произведениях личный опыт участника нефтедобычи и лесозаготовок на Крайнем Севере в годы Великой Отечественной войны. Некоторые персонажи этих романов, по его признанию, имеют реальные прототипы, многие трудовые события и бытовые эпизоды в основе своей почерпнуты из истории освоения нефтяных богатств Ухты и Верхней Ижмы.
Замечательной традиции — быть тесно связанным с жизнью — Анатолий Знаменский продолжает следовать и сейчас. Окончив в 1960 году Высшие литературные курсы при Союзе писателей СССР, он переехал на Кубань. В результате активного, творческого отношения к жизненному материалу, который был еще свежим и в каждой своей детали значительным для писателя, прежде незнакомого с жизнью Кубани, читатель получил прекрасные повести «Семь концов», «Обратный адрес», «Осина при дороге», «Безымянные высоты». В них он, показывая людей хутора и станицы, стремясь к точности деталей, тщательно подбирая штрихи, создает местный, кубанский, колорит, который не спутаешь с уральским, среднерусским и т. д.
Диапазон творчества А. Знаменского широк и интересен. Он пишет о далеком прошлом нашей Родины, но лучше других ему удаются произведения о рабочем классе, нравственном мире современного рабочего человека. Его герои — нефтяники, строители, шоферы, крестьяне. Действительность в творчестве писателя предстает без румян и белил, в то же время в ней нет болезненной приверженности к темным ее закоулкам и тупикам. Житейские проблемы автор высвечивает с единственной целью — привлечь к ним общественное внимание, вмешаться в будничное течение жизни, где, как считает писатель, не должно оставаться места пошлости, бесчеловечности, ядовитому чертополоху клеветы.
В 1983 году Анатолию Дмитриевичу Знаменскому исполняется 60 лет. Это возраст зрелости, мастерства, новых замыслов и новых книг.
Николай Михайлов,
кандидат филологических наук.
УХТИНСКАЯ ПРОРВА
В великих делах достаточно одного великого желания…
Из надписей на бревенчатой стене Сидоровской избы на Ухте.
1. Покровительство
высочайшей особы
После теплого юга Москва дохнула на него сыростью и холодом неустойчивой ранней весны. Был уже конец апреля, но мокрый булыжник мостовой и каменные плиты тротуаров сохраняли до поры лубяной озноб запоздалых мартовских утренников. Над колокольнями старых церквей и часовен с галочьим криком, над ржавеющими куполами хмурилось неуютное небо.
Трейлинг выпил в привокзальном буфете пива, сверился с записной книжкой и, подхватив нетяжелый, изрядно потертый за долгие годы саквояж, вышел на площадь.
Город жил предпраздничной суетой страстной недели. Гомонящая, озабоченная вечным азартом преуспеяния толпа расползалась по площади, сливалась в мутные уличные потоки. По осклизлым голышам мостовой тарахтели колеса пролеток, мягко катили резиновые шины экипажей. И все это растревоженное муравьище спешило опередить само себя.
Обдало ветерком — рядом, словно из-под земли, появился лихач.
— Биржевой проезд, тринадцать, — коротко бросил Трейлинг и, накренив пролетку, тяжело опустился на мягкое, ковровое сиденье. Под ним упруго сели высокие рессоры.
Громада вокзала и зеленый открытый павильон качнулись и исчезли за поворотом. Седок накинул на ноги коврик, поправил на голове мягкую летнюю шляпу и со скучающим видом, устало смежил веки. Шумный, запаленный в бесконечном и нездоровом беге, город не возбуждал в нем большого любопытства, был даже неприятен своей откровенной жестокой суетой.
— По-о… берегись!
Привычно шальной окрик извозчика заставил его подавить невольную флегматичную усмешку, вызванную неким мимолетным воспоминанием. В этом городе не любили шуток. Напряженное поскрипывание стальных рессор и ожесточенный цокот копыт становились началом какого-то нового предприятия — оно уже захватило его властью обстоятельств и обязанностей, не спрашивая согласия. И это было неприятно: Трейлинг никогда не чувствовал себя слепой игрушкой запутанной и сложной игры, что в его кругах именовалась делом.
Он встряхнулся, переменил позу и, когда лихач осадил коня, легко шагнул на мокрый тротуар.
Доставая деньги, Трейлинг извлек из бумажника железнодорожный билет. Когда извозчик отъехал, он с тайным сожалением задержал взгляд на трафарете «Баку— Москва», потом разорвал билет и бросил под ноги. Этот адрес отныне был лишним. Дальнейший маршрут, по-видимому, должен был начинаться Москвой, без всякой связи с тем южным городом…
Неказистый подъезд и темная, грязная лестница каменного здания покоробили Трейлинга. Покинув уютный домик с мансардой у теплого моря, здесь он мог рассчитывать на нечто большее. Московские апартаменты, в которых его ожидало новое поручение*своей нарочитой неприглядностью возбуждали подозрения. Приемная мало чем отличалась от лестницы и подъезда.
«Однако… — удивленно пожал плечами Трейлинг, сбрасывая свое летнее пальто на руки сумрачного, угловатого в движениях секретаря, исполнявшего здесь, по всей видимости, и обязанности лакея. — Плоховато, кажется, начинается новое дело!»
Но уже в следующую минуту, пройдя в кабинет управляющего, он почувствовал себя в привычной деловой обстановке. За письменным столом сидел сухощавый, рано облысевший человек средних лет в недорогом, старательно выутюженном пиджаке и перебирал пачку бумаг.
Не то чтобы у него был очень внушительный вид. Управляющий более всего напоминал опального дипломата или дошлого ростовщика прикарманившего важный вексель. Его тонкие губы хранили подобие усмешки, а глаза продолжали сосредоточенно изучать собеседника, без всякой связи с умешкой; взгляд их был назойлив.
Трейлинг встречал когда-то этого человека там, на юге, и знал, что облинялому полудипломату-полуростовщику поручались наиболее важные дела компании, даже в том случае, если надо было выехать за океан и нанять в качестве посредника специалиста по пенсильванской нефти. Непритязательная обстановка, окружавшая его ныне, тотчас приобрела для Трейлинга значимость.
Управляющий пошел навстречу гостю. Привычная ухмылка на его лице сменилась неподдельным удовольствием.
— Садитесь, пожалуйста, Георгий Карлович… Мы ведь знакомы? От вас пахнет югом, — заговорил хозяин. У него был приятный, хотя и глуховатый, голос. При этом он уморительно грассировал, то вовсе пропуская рокочущую букву «р»: — «Гео-гий Ка-лович, до-о-гой…» — то вдруг по традиции заменял ее другой буквой и фонетическим знаком, и тогда вместо возвышенного восклицания: «Ах, какая радость, что вы наконец прибыли!..» у него выходило: «Ах, какая г’адость!..»
Гость, конечно, не придавал этому никакого значения. Он, хотя и носил немецкую фамилию с приставкой «фон», не мог сказать точно, в какое время и по какому поводу учинена была перемена фамилии и в каком колене генеалогии появилась родовитая приставка; все его предки имели бессарабское происхождение, а бабками были, по-видимому, цыганки и купчихи из одесских предместий.
Трейлинг с признательностью склонил свою большую, чисто выбритую голову.
— Как доехали? Что нового?
Управляющего интересовало положение дел на юге, но не столько с деловой, коммерческой стороны (это он знал), сколько с житейской, интимной и попросту обывательской. Его интересовало также, какими последствиями закончились рабочие беспорядки двухлетней давности. По всему видно, человек давно уже не имел возможности бывать в резиденции их общего хозяина, и, значит, имелись довольно веские причины для этого.