Замолчи, - процедил Джон, не выдержав этого несправедливейшего обвинения. - Немедленно замолчи, Шерлок.
Раскрасневшийся Холмс все еще был прекрасен, но Джон в эту секунду почти ненавидел его. Выслушивать обвинения во флирте с Поттером, когда Джон сам в глубине души страдал от неуверенности, было уже чересчур.
Мне надо выйти, - тихо и жестко произнес Джон. - Постарайся осознать, какой чудовищной чуши ты нагородил.
Шерлок, казалось, разозлился еще сильнее, но из-под злости уже проступали растерянность, досада и даже, кажется, вина. Однако пока Джон не был готов продолжать разговор. Он молча закрыл за собой дверь совсем бесшумно (никогда во время их ссор он не хлопал дверьми, в каком бы состоянии ни был).
Вслед ему донесся возмущенный крик Холмса:
Твою мать, Джон Уотсон!..
Гарри рассказывал, что замок обладает причудливым чувством юмора, изменяя по своей прихоти направление коридоров и расположение лестниц. Ничего такого воочию Джон еще не наблюдал, но, оказавшись в коридоре в одиночестве, поежился: оставалось надеяться, что сегодня у Хогвартса благодушное настроение и он не станет подшучивать над несчастным магглом, отправляя его куда-нибудь в дальние каменные закоулки, где его найдут через неделю обезумевшим от жажды и страха.
Встряхнувшись, Джон попытался вспомнить дорогу к библиотеке: пожалуй, самое подходящее место для приведения в норму разболтанных душевных составляющих. Книги всегда благотворно влияли на Джона, тем более, в такой необычной библиотеке грех было не провести несколько лишних часов, ведь кто знает, когда Шерлока озарит и он сочтет, что дело окончено и пора отправляться домой. Бессмысленная ссора, хоть и была довольно глупой с точки зрения любого нормального человека, могла достаточно успешно прочистить Холмсу его гениальные мозги: словно шомпол в ружье, яростные эмоции сметали наносные хрупкие препятствия из мелочей, отвлекающих внимание, позволяя освободиться от их гнета и с новой ясностью во взгляде устремиться по пути расследования.
Иногда Джону казалось, что он просто придумывает Холмсу оправдания, потому что ссоры были порой нелепыми и внезапными до жестокости: люди редко прощали такое. Но в остальное время Джон был так счастлив с Шерлоком, так невозможно счастлив, так сильно любил его, что любые ссоры казались лишь малой платой за невероятный союз с прекраснейшим из людей. За мыслями о своем месте в жизни этого человека Джон сам не заметил, как подошел к дверям: не к резным темным дверям библиотеки Хогвартса, а строгому белому входу в больничное крыло.
Немного подумав об этом, Джон аккуратно постучал и приоткрыл дверь. Ханна Эббот как раз поднималась из-за своего стола, чтобы проверить, кто пришел. Она смерила Джона недоуменным взглядом, будто вспоминая, кто он такой, но потом приветливо улыбнулась, отчего строгое лицо озарилось внутренним сиянием.
Доктор Уотсон, проходите, я ждала вас, - Ханна повела Джона за собой мимо стола, по-прежнему заваленного бумагами, в небольшую комнатку, одну стену которой полностью занимали застекленные полки, уставленные разноцветными пузырьками, флаконами, баночками и бутылочками. Уотсон не смог удержаться: подойдя ближе, он жадно читал латинские названия, пытаясь угадать, из чего приготовлена магическая аптечная продукция и для каких целей служит то или иное зелье.
Где ваш юный пациент? - спросил Джон, хотя разговаривать с хозяйкой кабинета, стоя к ней спиной, было не совсем вежливо.
Отправила восвояси, - улыбнулась Эббот, подходя ближе. - Бородавкам хватило ночи, чтобы исчезнуть, последствия аллергии я убрала еще вечером.
У вас все очень быстро происходит, да? - обернулся Джон к целительнице. - Реакции на раздражитель чрезмерные, но и ответ на лекарства почти мгновенный.
Я росла в маггловской семье и помню, как долго приходилось лечить обыкновенную простуду. Когда я попала в Хогвартс и мадам Помфри впервые напоила меня перечным зельем, я уже на следующий день проснулась свежей, как весенний соловей, - рассмеялась Ханна, и Джон слушал ее смех с удовольствием. - Будете чай?
Чай Ханна приготовила сама, не вызывая домового эльфа, и это сделало чай более волшебным, чем любой другой, попробованный Джоном в замке. Рассказав о нескольких особенно интересных лечебных зельях, целительница замолчала, и Джон решил задать ей парочку вопросов, которые не давали ему покоя.
Вы как медик должны быть в курсе разных магических проблем со здоровьем, даже если это и не болезнь. Вот скажите, если у волшебника стресс, если он сильно нервничает, окружающие могут чувствовать его настроение физически? То есть маг рядом со мной разнервничался, а у меня от этого сводит пальцы, - это я к примеру говорю.
Ханна задумчиво молчала, пережевывая кусочек печенья. Запив его чаем, она наконец осторожно уточнила:
А вы уверены, что реакция именно физическая? Может, это возмущение ауры, ощущение мурашек, похолодания или, наоборот, повышения температуры?
Уотсон нахмурился, заподозрив, что ответы на его вопросы ему могут не понравиться:
Вообще, да, уверен. Всё настолько ужасно?
Многие маги, испытывая сильные эмоции, могут невольно транслировать их вовне своеобразными волнами: их аура колеблется, и чем эти колебания значительнее, тем выше вероятность потревожить чужую ауру. Но эти явления почти никогда не имеют выраженной физической формы. Чтобы сводило пальцы - я с таким не сталкивалась, если, конечно, вы уверены, что в тот момент к вам не применялось какое-либо заклинание, нацеленное именно на причинение вам вреда.
Последнее предложение было, скорее, вопросительным, и Ханна приподняла брови в ожидании ответа.
Я совершенно уверен, что заклинания не было, - чистые эмоции.
Целительница на мгновение прикрыла глаза:
Что ж, возможно, у нас проблема, доктор Уотсон. Позвольте уточнить: это был директор Снейп или Гарри?
Конспиратор из меня аховый, - усмехнулся Джон краем рта, хотя весело ему уже не было. - Предположим, это был Гарри. Что это означает?
Ханна зябко поежилась и обхватила свою шею ладонями, чуть потирая и пытаясь подобрать слова:
Я о таком читала только в книжках: описаны случаи, когда очень сильный маг на одном гневе или горе - без выраженного намерения, заметьте, - мог воспламенить другого человека или волшебника, или сломать ему конечность. В 18 веке в Лидсе одной ведьме сообщили о гибели ее сына на охоте, так у четырех человек, пришедших к ней с этой новостью, вытекли глазные яблоки. Но я повторяю - это редкость, а иногда и просто вранье. Если Гарри так на вас действует, значит, он, во-первых, куда сильнее, чем кто-либо мог подозревать, а во-вторых, рано или поздно он кого-нибудь покалечит, если не решит проблему. Но что вы ему такого сказали? Вы поняли, на что он среагировал?
Джон кивнул:
Я не могу назвать вам причину - это личное, но причина вполне определенна. Скажу только, что этот стресс копится много лет.
Ханна выглядела очень расстроенной:
Вы пугаете меня, доктор Уотсон. Я так давно знакома с Гарри - мы же учились на одном курсе - и я думала, что неплохо его знаю. Теперь выясняется, что он выжигает себя изнутри, а я, профессиональный целитель, этого не вижу!
Как это вообще можно прекратить? Ну, решить проблему, которая вызывает такую реакцию, это понятно. А есть ли какое-то расслабляющее лекарство? Напоить его и раз! - все снова в порядке?
Джон понимал, что его слова звучат неоправданно легкомысленно, но он так надеялся, что волшебники, придумавшие столько удивительных зелий, смогли найти лекарство и от убийственной магии.
Ханна помотала головой:
Лекарства нет. Либо он решает свои трудности, либо… Гарри - необыкновенный волшебник, доктор Уотсон, он всегда был сильнее, чем про него думали окружающие. Так что, если он взорвется, он убьет или половину Хогвартса, или самого себя.
Повисло тяжелое продолжительное молчание. Наконец Ханна неуверенно произнесла:
Полагаю, мне следует предупредить директора о потенциальной угрозе...
Нет-нет, мисс Эббот, прошу вас. Гарри доверился мне, я поговорю с ним еще раз, быть может, информация, о которой вы сообщили мне, положительно скажется на его решительности. Дайте мне один день, хорошо? Если завтра мы это не уладим, то утром в субботу расскажем директору вместе.
Ханна колебалась, но у Джона был такой умоляющий вид, что она все-таки кивнула. Джон горячо поблагодарил ее и подумал, что можно найти более спокойную тему для разговора. Еще около часа они обсуждали любопытные случаи из практики Эббот, и Джон понял, что отлично провел время за профессиональной беседой с красивой девушкой. Впервые за несколько лет - с самого начала их с Шерлоком отношений - Уотсон испытывал такую глубокую симпатию к женщине. И чем дольше и теплее была эта беседа, тем сильнее Джон отпускал свою обиду на Шерлока. Он надеялся, что и Холмсу хватило времени остыть и позволить здравому смыслу взять верх над бушующими эмоциями.
В апартаменты Джон возвращался с двойственным чувством. Волнение за Гарри было сильным, но пока не выходило на первый план, оставаясь лишь фоном для облегчающего ощущения прощения. Джон уже практически не сердился на Шерлока, тем более, очень хотелось закончить то, чему чуть раньше помешал приход Поттера.
Освещенные факелами коридоры замка не казались Джону потенциально опасными: внутреннее благостное состояние сильно сказывалось на восприятии окружающей обстановки. Джон вежливо улыбался редким ученикам, которые все еще смотрели на него, как на заезжую звезду, и не менее вежливо здоровались в ответ. Вечер становился все теплее и уютнее с каждым шагом, с которым Джон приближался к гостевым комнатам.
В гостиной было сумрачно: свечи и факелы не горели вовсе. На кофейном столике перед потрескивающим камином Джон заметил пустую чашку, стоявшую на листке бумаги. Узнав вырванную из блокнота Шерлока страничку, Джон поднес записку ближе к глазам.
“У Снейпа. Буду поздно”.
Белая чашка полетела в стену, осыпаясь крошечными фарфоровыми лепестками.
========== Глава четырнадцатая ==========
Кроме представительного кабинета и просторной лаборатории, у директора Хогвартса была еще и небольшая гостиная, предназначенная для неформальных встреч. Вход в нее скрывала скромная деревянная дверь, расположенная недалеко от устрашающих каменных горгулий, и Шерлок подозревал, что немногие вообще догадываются, что за этой дверью есть используемое - пусть и редко - помещение. В гостиную можно было спуститься напрямую из кабинета, чем и воспользовался Северус сегодня, когда Холмс пришел к нему.
Предлагаю провести вечер в чуть менее официальной обстановке, - вместо приветствия предложил Снейп и открыл одну из темных дверей в дальнем углу кабинета. Дверь походила на стенную деревянную панель: лишь точно зная, что она там есть, можно было обнаружить вход на узкую винтовую лестницу. Шерлок без особого интереса прикинул, что за одной из двух других панелей может оказаться вход в спальню: где-то же директор Хогвартса должен спать.
Гостиная выдавала в хозяине бывшего выпускника Слизерина: темно-зеленые ковры и портьеры, серебряные начищенные канделябры, над камином - огромный гобелен, изображающий величественного серого змея. Змей иногда шипел и мотал головой, но в целом вел себя довольно спокойно и Шерлок перестал оглядываться на каждое его движение. Кресла перед камином были неожиданно низкими, широкими и очень мягкими, хотя Снейпу, казалось, больше подошли бы жесткие, с высокой спинкой и твердыми подлокотниками.
Ну что ж, безэмоциональное изваяние, каким Северус представляется окружающим его людям, на самом деле наедине с собой не чужд маленьким человеческим слабостям типа мягких уютных кресел, в которых можно буквально растечься, не стараясь держать идеальную осанку. Шерлок слабо усмехнулся, отворачиваясь и рассматривая комнату более внимательно.
Прибывший по неслышному приказу домовой эльф уже расставил на столе скромные закуски - маленькие сэндвичи и порезанные фигурными дольками овощи, - а Северус налил Шерлоку огневиски. Несмотря на то, что дома он почти не пил, Холмс благодарно взял стакан, усаживаясь в восхитительно удобное кресло: ссора с Джоном все еще отдавалась болезненным эхом где-то в Чертогах. Шерлок каждый раз клялся себе не провоцировать таких сцен, но неизменно срывался. Джон же неизменно прощал его, но вдруг стрессовая ситуация плохо сказывается на способностях доброго доктора к всепрощению и он будет долго наказывать своего строптивого любовника полнейшим молчанием?
Вас что-то беспокоит, - проговорил Северус посреди мягкой, убаюкивающей тишины, которая, впрочем, не тяготила ни мага, ни маггла. - Это связано с нашим делом? Вы зашли в тупик?
Шерлок вскинул бровь:
Я не захожу в тупик, Северус, - только не в этом деле. Наши леди, к моей глубочайшей скорби, уже мертвы, так что я просто иногда отвлекаюсь на окружающую меня магию, ведь после окончания расследования мне придется покинуть ваше приятное общество, и, кто знает, встретимся ли мы когда-то вновь.
Снейп улыбнулся краем рта. Шерлок уже достаточно общался с этим человеком, чтобы понять, что это - самая широкая улыбка из тех, что иногда появляются на сдержанном лице. Самая широкая из тех, которым вообще позволяется надломить внешнюю непробиваемую броню.
В принципе, нет ничего невозможного. Я регулярно бываю по делам в маггловском Лондоне, да и вам сюда путь не заказан, о визите всегда можно будет договориться.
Джону это может не понравиться, мысленно ответил Шерлок, понимая, что не стоит произносить подобных фраз вслух. То, что его железный, спокойный, изумительно хладнокровный Джон нервничает, стало неожиданным и неприятным сюрпризом, но то, что нервничает он, судя по всему, из-за ревности, - просто выбило из Шерлока остатки уверенности в том, в чем сомнений никогда раньше не возникало. Шерлок преклонялся перед Джоном за его умение держать себя в руках в самых нетипичных ситуациях, иногда и сам Холмс держался только благодаря невозмутимости партнера. Быть может, именно царапающий тоскливый страх за дальнейшую судьбу их союза, исподволь распространяющийся с током крови по всему телу, и подтолкнул Шерлока найти Снейпа немедленно и постараться сделать то, о чем Джон попросил его днем. Если Джон переживает за Поттера, Холмс сумеет унять эту тревогу, чего бы ему это не стоило. Гений, о чем разговор.
Впрочем, следовало сначала кое-что прояснить и по расследованию. Шерлок достал из внутреннего кармана пиджака небольшую стопочку фотографий и писем:
Это показалось мне наиболее перспективным с точки зрения нашего дела. Конечно, в самом бытовом письме может содержаться ключ к мотивам, но вряд ли Присциллу убили из-за мясного пирога.
Шерлок нагнулся вперед, к стеклянному столику на толстых медных лапах-змеях, чтобы разложить перед Снейпом несколько снимков и письмо:
Вы когда-нибудь видели этого ребенка, девочку и женщину?
Снейп последовательно рассмотрел все фото - очень внимательно и сосредоточенно. Сразу было ясно, что он серьезно относится к вопросам Шерлока. Меньше всего времени заняло последнее фото:
Это Поппи Помфри, наш колдомедик, проработала в Хогвартсе почти пятьдесят лет. Весь прошлый год она обучала мисс Эббот, после чего уехала на север Шотландии. Там у нее престарелая сестра-сквиб, Поппи теперь заботится о ней. Впрочем, она и сама не девочка уже, во время войны похоронила стольких своих пациентов, что это окончательно подорвало ее душевные силы. Она работала тут с большим трудом.
Шерлок задумчиво глядел на огонь, постукивая себя кончиками пальцев по губам, словно подбирая призрачную мелодию.
Прочитайте письмо, Северус. Думаю, будет логичным предположить, что оно от мадам Помфри. Поймете ли вы, о чем речь в последнем абзаце?
Трижды прочитав окончание письма, Снейп вернулся к разглядыванию первых двух фото: