Кэтрин редко видела дядю Уилларда, когда только переехала жить к герцогу. Большую часть времени она тогда проводила в постели, а он часто бывал в отъезде по делам военного ведомства. Когда же Кэтрин стала постарше, то поняла: дядя Уиллард действительно был рад тому, что она жила у них в доме. Находясь дома, он с удовольствием играл с ней в шахматы и слушал, как она читала вслух. И изредка Кэтрин играла для него на пианино по вечерам после ужина.
Когда же они о чем-нибудь беседовали, дядя Уиллард никогда не осуждал ее за то, что она откровенно высказывала свое мнение. И Кэтрин всегда так и поступала, какую бы тему они ни обсуждали. Она много раз пыталась вовлечь его в разговоры о военной службе, а также о политике или даже о науке. Но дядя терпеть этого не мог, считал, что подобные темы – не для девушки. По его мнению, наилучшими темами для молодых леди были литература, поэзия и музыка.
Кэтрин была совершенно уверена, что все возрастающая раздражительность дяди Уилларда в последние годы объяснялась тем, что он начинал терять слух. Было почти невозможно поддерживать с ним продолжительный разговор, и по этой причине Кэтрин почти всегда на официальных приемах садилась рядом с дядей Уиллардом. С ней он мог не разговаривать, если не хотел.
Дядюшка приветствовал племянницу ласковой улыбкой, так как она, к счастью, пришла вовремя. Кэтрин тоже улыбнулась, затем подошла к дяде и поцеловала его в гладко выбритую щеку. Убедившись, что он видел движение ее губ, она сказала:
– Добрый вечер, дядя. Вам понравился сегодняшний прием?
– Да, дорогая, – ответил лорд Уиллард слишком уж громко. – Все было замечательно. – Он подмигнул племяннице и с усмешкой добавил: – Мне удалось избегать тех, с кем я не желал разговаривать, но я не расслышал ни словечка из сказанного теми, с кем я хотел бы поговорить. Наверное, теперь все узнают, что я плохо слышу, и, обращаясь ко мне, люди станут повышать голос.
Кэтрин знала, что все и так разговаривали с дядей очень громко, хотя он об этом не догадывался. Девушка искренне огорчалась из-за него, потому что слух его быстро ухудшался, а доктора ничего не могли с этим поделать.
– Не думаю, что кто-нибудь это заметил, – ответила она.
– Со временем заметят. А как ты? – спросил дядя. – Как проводила вечер?
– Прекрасно. Как и всегда, – без колебаний ответила Кэтрин и тут же заметила входившую в столовую Маделин. Причем подруга внимательно на нее посмотрела, проходя мимо.
– Я видел, ты разговаривала с новым графом Грейхоком, дорогая, – продолжал дядюшка. – Какое он произвел на тебя впечатление?
Кэтрин прекрасно понимала, что на званом вечере их с графом Грейхоком видели если не все, то очень многие, но все же ей почему-то не хотелось, чтобы люди об этом говорили. Но, увы, похоже, все стремились расспросить ее о графе и выведать подробности их разговора.
А гости тем временем один за другим проходили мимо них в столовую. Кэтрин приходилось говорить с дядей Уиллардом очень громко, а она не хотела, чтобы кто-нибудь из гостей ее услышал. Поэтому она и сказала:
– Может, поговорим об этом завтра? Мне кажется, большинство гостей уже сидят за столом.
Дядя осмотрелся и утвердительно кивнул.
– Хорошо. – Протянув руку, он легонько ущипнул племянницу за щеку и добавил: – Да-да, поговорим об этом завтра.
Кэтрин мысленно вздохнула: подобные ласки дядюшки не слишком ей нравились. Но когда же он поймет, что двадцатилетнюю девушку уже не ласкают так, как когда-то ласкали ребенка? Но дядя по-прежнему считал ее малышкой, а она слишком его любила и не решалась возражать против подобных проявлений нежности.
Тут дядя Уиллард взял Кэтрин под локоток и провел в роскошно обставленную столовую. Высокие зеркала в позолоченных рамах с медными канделябрами по бокам висели на каждой из четырех стен, а длинные столы, покрытые белоснежным ирландским полотном, были уставлены самым лучшим хрусталем, а также дорогим фарфором и серебром. Вдоль обоих столов располагались стоявшие рядышком стулья, но герцог всегда садился во главе одного из столов, а дядя Уиллард – во главе другого. Поскольку жены братьев умерли, места на противоположных концах столов всегда оставались свободными.
Дядя Уиллард выдвинул для Кэтрин стул, затем повернулся к миссис Изадоре Хеншо, явно ожидавшей от него такой же любезности. С губ лорда Уилларда сорвался тихий вздох, перед тем как он поприветствовал эту даму – миссис Хеншо, отличавшаяся болтливостью, ужасно докучала дяде Уилларду. Обычно он делал вид, что ведет приятную беседу с этой дамой, и даже улыбался ей, кивая время от времени. Говорунья же, судя по всему, не замечала, что он ничего не слышал.
Кэтрин взяла свою салфетку и осмотрелась. А гости все продолжали заходить в столовую и занимать свои места. «Интересно, кого тетя Лиола усадит справа от меня?» – подумала девушка. Впрочем, Кэтрин прекрасно знала, что дядя Уиллард, желавший покоя, хотел, чтобы она разговаривала с кем угодно, только не с ним.
Леди Лиола всегда руководила организацией всех светских раутов в особняке герцога, а также занималась рассаживанием гостей. И она никогда ни от кого не принимала никаких пожеланий. Разумеется, тетушка Ли знала, что миссис Хеншо заговорит, едва усевшись за стол, а умолкнет лишь тогда, когда встанет из-за стола. Дядя Уиллард не слышал ни слова из сказанного ею, но болтливую вдовушку это нисколько не смущало: она была рада поговорить даже сама с собой.
Конечно, на следующий день, за завтраком, тетушке Ли придется выслушивать вежливые сетования дяди Уилларда по поводу ее манеры рассаживать гостей. А на следующем приеме тетушка снова все сделает по-своему. За те годы, что Кэтрин провела в доме герцога, она крайне редко видела какие-либо изменения в укладе жизни.
Прислонив рукоять своей трости к столу таким образом, чтобы ей легко было взяться за нее, если вдруг потребуется удалиться в дамскую комнату, Кэтрин начала стягивать перчатки. Внезапно чья-то тень упала на стол рядом с ней, и руки девушки замерли. Прибыл ее сосед, но кто же он?
А уже в следующее мгновение – прежде чем Кэтрин подняла взгляд, прежде чем догадалась посмотреть на карточку с именем гостя – она каким-то образом поняла, что джентльмен, которого усадили рядом с ней на этот вечер, оказался графом Грейхоком.
По спине девушки пробежала дрожь, а сердце снова лихорадочно забилось.
Глава 7
Кто грустен сердцем, на слова не щедр.
Наконец, собравшись с духом, Кэтрин повернула голову, подняла глаза на соседа – и тотчас же увидела широкую грудь, обтянутую белой рубашкой и бежевым жилетом. Потом взгляд ее ненадолго задержался на подбородке графа и чувственных губах, после чего взгляды их встретились. И девушку вновь поразили его необыкновенные глаза цвета бренди, завораживающие и интригующие…
Сердце девушки, словно споткнувшись, на мгновение замерло в груди, а по всему телу пробежали мурашки, превратившиеся в возбуждающее тепло, разливавшееся между ног. Кэтрин судорожно сглотнула. Еще никогда она так остро не ощущала близость мужчины, и ей никак не удавалось оторвать взгляд от этих глаз, которые, казалось, заглядывали в самые глубины ее души.
Граф Грейхок был довольно высоким мужчиной крепкого телосложения, но ничто в его внешности не позволяло назвать его чудовищем. В нем не было ничего ужасного, однако Кэтрин все же почувствовала, что он представлял опасность для ее душевного спокойствия.
– Добрый вечер, мисс Райт, – произнес граф, выдвигая свой стул. – Вот мы и встретились снова.
Граф Грейхок приветливо улыбнулся ей, усаживаясь на стуле. При этом он случайно задел ее трость, и та с громким стуком упала на пол. Кэтрин сразу же наклонилась, чтобы поднять трость. Когда же приподнималась, ударилась затылком о подбородок графа – он тоже нагнулся, чтобы подобрать трость.
– Ой!.. – тихонько воскликнула девушка.
– Уф… – отозвался граф.
– Прошу меня извинить, – прошептали оба почти одновременно.
Кэтрин украдкой осмотрелась. Заметил ли кто-нибудь их столкновение? Но нет, казалось, гости, все еще продолжавшие рассаживаться, не заметили эту неловкость.
А лорд Грейхок, потирая подбородок, тихо сказал:
– Пусть никто никогда не говорит, что вы слабы на голову, мисс Райт.
Губы девушки дрогнули в усмешке, и она невольно подумала: «Неужели судьба распорядилась так, чтобы каждая наша встреча сопровождалась конфузом?»
– И пусть никто никогда не говорит, что вы не способны сохранять присутствие духа, – добавил граф.
Кэтрин молча прислонила трость к столу, а ее сосед продолжал:
– А знаете, наш недавний разговор мог бы оказаться более легким и приятным для нас обоих, если бы вы просто сказали мне, что поранили ногу и не можете танцевать.
Кэтрин сделала глубокий вдох и, сложив руки на коленях, снова посмотрела на графа. Морщины у него на лбу и в уголках глаз стали более отчетливыми. Судя по выражению лица, он был слегка задет ее молчанием. И было совершенно очевидно: граф Грейхок – не из тех мужчин, над которыми легко взять верх.
Пожав плечами, девушка проговорила:
– Я редко выбираю простые пути, милорд.
– Я уже понял, – проворчал граф. – Постараюсь не упускать это из виду до конца вечера, – добавил он вполголоса. После чего развернул свою салфетку и, встряхнув ее, положил себе на колени.
Кэтрин же немного помедлила и проговорила:
– Я вынуждена признать, милорд, что была удивлена тем обстоятельством, что вы не заметили трость у меня в руке.
Собеседник откинулся на спинку стула и с видом весьма непринужденным скрестил руки на груди, что было не слишком уместно на званом ужине в доме герцога.
– Я никак не мог заметить ее, ибо был не в силах оторвать взгляд от вашего прелестного лица, мисс Райт.
Девушка едва заметно нахмурилась, затем вдруг весело рассмеялась.
– Вижу, милорд, мне не следует упускать из виду, что вы мастерски умеете льстить.
– В данном случае я сказал чистейшую правду.
– Почему-то я не склонна этому верить, милорд, – с усмешкой ответила Кэтрин.
– Но это действительно чистая правда, – сказал граф с чарующей улыбкой. – Итак, вместо того чтобы просветить меня относительно вашего затруднительного положения, вы предпочли просто удалиться, заставив человека почувствовать себя ничтожным злодеем. Хотя достаточно было бы просто сказать мне, что вы не можете танцевать.
Девушка внимательно посмотрела на графа. Казалось, он и впрямь был уязвлен ее поведением – вероятно, подумал, что она некоторым образом одурачила его. И Кэтрин решила воспользоваться моментом. Очевидно, этот мужчина привык всегда добиваться своего. И если он сейчас почувствует себя неловко, то так ему и надо! Следовало получше смотреть на то, что находилось прямо перед его обезоруживающими глазами. Кроме того, он явно преувеличивал. Было трудно представить, чтобы такой мужчина, как граф Грейхок, почувствовал себя ничтожным – независимо от обстоятельств.
– Ничтожным злодеем? В самом деле, милорд? – спросила Кэтрин с притворной озабоченностью.
– Совершенно верно, мисс Райт, – с добродушной усмешкой проворчал граф, взяв стоявший перед ним бокал с вином. – Так почему же вы ничего мне не сказали?
Кэтрин с улыбкой пожала плечами. Немного помолчав, спросила:
– А что, по-вашему, мне следовало вам сказать? Или надо было указать на свою трость – мол, взгляните на это, милорд?
– Именно так, – ответил граф. – Или просто сказали бы: «Я поранила ногу». Это очень бы помогло.
Девушка ненадолго задумалась. Искушение поддеть графа еще сильнее было слишком велико. К тому же она таким образом получила бы возможность сохранить за собой преимущество, которое в данный момент было за ней.
Улыбнувшись, Кэтрин сказала:
– Я все время твердила себе: «Этот мужчина, несомненно, умен, и он наверняка скоро сообразит, почему я отклоняю его приглашение на танец».
Собеседник уже собирался ответить, но тут между ними вклинился слуга, который налил им в тарелки овощного супа. Когда слуга отошел, Кэтрин продолжила:
– Между прочим, милорд, я вовсе не хромаю.
Адам поставил бокал на стол. Было очевидно, что слова девушки его позабавили.
– В самом деле?.. – спросил он.
– Да, не хромаю, – решительно заявила Кэтрин, хотя сама не могла понять, зачем сказала такую вопиющую неправду. Она ведь пользовалась тростью! И, конечно же, она хромала. Но это вовсе не означало, что ей хотелось признавать этот факт.
– Только прихрамываете? – осторожно осведомился граф.
Кэтрин покачала головой.
– Нет, ошибаетесь. И я также не волочу ногу, не шаркаю, не пошатываюсь и не ковыляю.
– В таком случае, мисс Райт, примите мои извинения. Мне следовало сказать, что у вас необычная походка. Так лучше?
– Да, намного, – кивнула девушка. И тут же подумала, что, возможно, даже и хорошо, что она сделала столь нелепое заявление. Во всяком случае, это был самый веселый и занимательный разговор в ее жизни, насколько она могла припомнить. – И я буду очень вам благодарна, если вы это запомните, милорд.
– Вряд ли я это забуду в ближайшем будущем, – отозвался граф.
Весьма довольная собой – она все же сумела настоять на своем, – Кэтрин взяла ложку и попробовала суп. Он был горячим и бесподобно вкусным – как обычно.
Краем глаза она вдруг заметила, что граф Грейхок не брал ложку – вероятно, пытался придумать, как расквитаться с ней. «Пусть только попробует!» – подумала девушка.
Она окинула соседа взглядом и проговорила:
– Полагаю, вам стоит отведать супа, милорд. А то потом станете винить меня за то, что он остыл.
Адам рассмеялся, взял ложку и повернулся к своей соседке справа – по-прежнему привлекательная, но уже в годах, вдовствующая графиня Литтлхевен о чем-то спросила его.
Кэтрин же молча ела свой суп, в то время как миссис Хеншо и леди Литтлхевен целиком завладели вниманием своих соседей. Лорд Куиллсбери славился своими роскошными зваными ужинами, состоявшими из пяти блюд в сопровождении превосходных вин и портвейнов (к тому же эти трапезы не растягивались на несколько часов, как бывало на других приемах). Герцог Куиллсбери, не отличавшийся терпением, настоятельно требовал, чтобы каждое блюдо подавалось как можно скорее. Когда он устраивал званые ужины, в дом всегда приглашали дополнительную прислугу, чтобы все прошло гладко. Герцогу нравились дружеские беседы, но ему не хотелось часами сидеть за столом, слушая бесконечную болтовню некоторых дам.
Суповые тарелки вскоре убрали, и перед Кэтрин сразу же поставили небольшую тарелочку с маринованной свеклой и подслащенным инжиром. Миссис Хеншо, сидевшая прямо напротив нее, ухитрилась отвлечь внимание графа от вдовствующей графини. Он вежливо слушал историю из времен ее молодости – когда она совершила поездку в Шотландию и подверглась нападению разбойников. Но графу все же приходилось время от времени поглядывать на вдовствующую графиню.
После того как тарелки вновь опустели, а миссис Хеншо наконец-то умолкла, чтобы перевести дух, граф повернулся к Кэтрин и тихо проговорил:
– Должен заметить, мисс Райт, что это блюдо напомнило мне о вас.
Свет свечей отражался в его глазах, и она ощутила исходившее от них тепло, хотя слова графа приводили в недоумение. Многие джентльмены на разные лады восхищались ее красотой, ее нарядами, ее волосами, но никто из них никогда не упоминал о еде.
Наморщив носик, девушка сказала:
– Не припомню, чтобы меня когда-либо сравнивали с пищей, милорд. Хотелось бы знать, что вы имели в виду.
– На это прекрасное блюдо было приятно смотреть, как и на вас, мисс Райт. Проглотишь кусочек, и кажется, что он изумительно сладок, как и вы. А следующий может оказаться немного кислым, как случается с вами, когда вам не нравится, что я говорю. Иногда же я ощущал оба эти привкуса одновременно. И это было особенно восхитительно, как и вы.