— Осторожно! Держись за мной, — и махнул рукой, крадучи продвигаясь к ближайшей хижине.
Быстрая тень метнулась из-под ног Луки и скрылась за углом дома. Тис и Гис проводили неизвестное существо громким воинственным писком.
Сенька, вскрикнувший от неожиданности, негромко выругался.
— Какая-то лисица или кто ещё, — сказал Лука. — Дикий зверёк, значит, людей нет.
Деревня с полуразвалившимися домиками оказалась абсолютно пустой. Судя по всему, жители покинули её очень давно. В некоторых домах двери были распахнуты настежь, а на полу валялось какое-то тряпьё и перевёрнутые чаши с окаменевшими остатками пищи. Не хотелось думать, что в одном из этих домов придётся остановиться на ночлег. Однако наступающая ночь не оставляла друзьям выбора.
Облюбовав наиболее крепкий дом с сохранившимся засовом, мальчишки быстро навели порядок, сметя накопившуюся по углам пыль. Лука порадовался, найдя толстую жёлтую свечу. Очень хотелось есть, но ребята позволили себе лишь слегка перекусить вяленым мясом, оставив пайку на завтра. Камень желаний оставался тёплым, однако тратить желание на еду не хотелось. Слишком зловещим было место, и, несмотря на полную тишину, отовсюду веяло опасностью.
— Будем спать по очереди, — решил Лука. — Во двор не выходить, но слушать в оба уха.
Сенька кивнул. Честно говоря, и вдвоём в заброшенном пустом доме было жутко, и всё-таки он вызвался дежурить первым. Лука улёгся, завернувшись в шкуру, Сенька остался сидеть на лавке. Достав ножичек, мальчик принялся выстругивать из куска деревяшки ложку. Когда-то этому немудрёному искусству научил Сеньку дед. Ложка получалась кривоватая, зато работа позволила Сеньке немного отвлечься и не вздрагивать от поскрипывания рассохшегося дома и завывания ветра за окнами. Верный Гис, свернувшись клубком на лавке, изредка настороженно поднимал круглые ушки, и тут же вновь задрёмывал, закрыв нос пушистой лапкой.
Сенька то и дело поглядывал на часы. Время здесь шло медленней, чем дома, и всё же глухая тёмная ночь уже вступила в свои права. Короткий писк тябиса заставил мальчика вздрогнуть. Гис сел на лавке, вытянувшись, как струна, по направлению двери. Сенька затаил дыхание и тут же услышал тихое поскрёбывание, неясную возню, как будто кто-то настойчиво пытался открыть дверь.
В этот момент Сенька понял, что выражение «кровь стынет в жилах» — отнюдь не преувеличение. Мальчик тихо встал и на цыпочках подкрался к двери. Дрожащими пальцами он проверил засов, и, удостоверившись, что дверь надёжно заперта, немного успокоился. Решив, что ему почудилось, Сенька повернулся, собираясь вернуться к лавке, и в это мгновение дверь содрогнулась от мощного удара.
— Что это? — спросил, вскакивая, Лука.
— Тс-с, — прошипел Сенька, — Там кто-то есть!
Он привалился к двери спиной и вздрогнул, услышав за дверью пьяный голос:
— Что, Ликус, Веша в дом не пускает?
Незнакомец расхохотался, а другой голос, тоже пьяненький и злой, ответил:
— Веша на ярмарку поехала, у тётки заночует… А тут кто-то дверь закрыл, не войти.
Сенька, понявший, что в дом вернулся хозяин, растерялся. Кому понравится, что в доме хозяйничают чужаки? Он вопросительно взглянул на Луку.
— Открывай, — сказал тот, зевая. — Не выгонит же он нас ночью.
— Откуда он взялся? — колебался Сенька, всей кожей чувствуя опасность.
Голова кружилась, и в полутёмных углах избы плыл странный туман.
— Это его дом, — твёрдо сказал Лука, не сводя с Сеньки глаз, и Сенька удивился, что глаза у Луки, оказывается, совсем чёрные, такие, что и зрачков не видно. И смотрит он на Сеньку нехорошо… зло… страшно… — Открывай, чего ты ждёшь? Хозяин замёрз, — прошипел Лука, и от этого голоса волосы у Сеньки встали дыбом.
Подчиняясь чужой воле, мальчик медленно потянулся к засову. Он уже ощутил пальцами его холодную надёжную неподвижность, начал приподнимать тяжёлое железо, но в это мгновение резкая боль пронзила лодыжку, и Сенька вскрикнул, приходя в себя. Маленький Гис, до крови прокусивший ногу мальчика, шлёпнулся на пол, а заспанный Лука, который, как оказалось, по-прежнему лежат на полу, поднял голову и сел, встревоженно глядя на Сеньку.
— Ты что?
— При-при-виделось, — Сенька дрожал, зубы отбивали частую дробь.
— Что? — Лука поднялся, подошёл к другу. Невольно Сенька отшатнулся, но тут же вздохнул облегчённо. Сейчас он видел, что Лука, приказавший ему открыть дверь, и его друг не так уж и похожи. Лука-призрак был лишь приблизительной копией Луки настоящего. И, конечно же, глаза у Луки совсем не черные, а ярко-зелёные. И всё же Сенька до сих пор дрожал.
Друзья сели на лавку, где всё ещё лежала недоструганная Сеньки на ложка, и мальчик подивился, какой уродливой она получилась.
— Ты что, с закрытыми глазами ее делал? — спросил Лука.
— Да не спал я! — взвился Сенька и тут же сник. — Не знаю, странно это. Уж ложку-то я и вправду с закрытыми глазами сделаю, не первый год умею.
Потихоньку, косясь на дверь, Сенька рассказал другу о том, что произошло. Лука молчал, нахмурившись.
— Гиблое место, — сказал он. — Наверняка что-то тут случилось много лет назад. Или болезнь какая, что всех жителей унесла, или война, и всех перебили.
Сенька передёрнул плечами:
— Не пугай, и так мурашки по телу, — он продемонстрировал покрытую гусиной кожей руку. Что нам теперь делать?
— Не знаю, — вздохнул Лука. — Для начала перестань дрожать. Это не на самом деле, понял? Это тебе почудилось. Надо посадить у двери тябисов. Почему-то им, — он кивнул головой на дверь, — не удаётся попасть внутрь, пока дверь заперта. Значит, ни в коем случае нельзя её открывать. Тис, Гис, садитесь у двери. Стеречь! Не впускать и не выпускать!
Сенька невольно улыбнулся. Воинственные зверьки были такие маленькие, что трудно было представить их в роли охранников. И всё же именно Гис вернул Сеньку в чувство, и мальчик надеялся, что и теперь маленький друг не подведёт.
Глава 26
Лука принёс шкуру, и мальчики сели на лавку, прижавшись друг к другу плечами.
— Расскажи что-нибудь, — попросил Сенька. — Где ты был, кроме Лигеноса?
— Моё любимое место — Арток, — сказал Лука. — Мы с Никитой попали туда случайно, и наши мамы до сих пор не знают, что мы там были. Зато от отцов пришлось получить такую трёпку!
— Почему? — спросил Сенька, улыбнувшись. Он потихоньку щипал себя под шкурой, чтобы не заснуть.
— Это молодой мир, и людей там ещё нет. Там живут только рекиши.
— Какие ещё рекиши?
— Ну у вас были динозавры, а там рекиши. Они больше похожи на отряд кошачьих. Представляешь кошку с крыльями?
Сенька хихикнул:
— Нет. Что, и правда летают?
— В том числе, — кивнул Лука. — Внешне они такие красивые — глаз не отвести. Шёрстки пушистые — ярких цветов — голубые, зелёные, ярко-жёлтые, оранжевые…
— Врёшь, — не поверил Сенька. — Оранжевых кошек не бывает.
— Бывают же цветные попугаи, — возразил Лука.
— Ну ладно, — поразмыслив, решил Сенька. — Пусть будет оранжевая, даже прикольно. И что они, эти оранжевые, делают?
— Живут, — пожал плечами Лука. — Охотятся, растят потомство. Но мы-то с Никиткой совсем малые были, не знали, что они хищники. Приземлились на травке, а там резвятся три таких зелёненьких пушистых котёнка, мы и полезли гладить.
— И что? — с любопытством спросил Сенька.
— Рекиши сначала испугались, зашипели, а через пять минут мы уже с ними сдружились — лучше не бывает. Они ростом с маленьких тигрят, такие смешные, падают на спину, пузо своё подставляют, чтобы почесали. Гоняем мы с малышами по полянке, визжим, про время забыли. И только тогда опомнились, когда из зарослей мамаша выскочила. В зубах — симпатичный такой зверёк, только придушенный уже. Бросила добычу — и на нас. Лапами к земле прижала, а на детёнышей как рявкнет — те попрятались. Ну мы с Никиткой перетрусили, конечно, думали, сразу нас съест. Только взрослая рекиша, видно, любопытная оказалась. Она таких, как мы — без шерсти, — никогда не видела. Попримяла сначала, а потом выпустила, и смотрит, что мы делать будем. Рванём мы с Ником в разные стороны — она в один прыжок догонит — и к земле. А потом малышей начала охоте учить. Те, поросята, уж какие друзья с нами были, а тоже за матерью повторяют. Покусали нас хорошо, и если б не нашёл нас отец вовремя — думаю, съели бы совсем.
— Он их убил? — тихо спросил Сенька.
— Усыпил на время, — вздохнул Лука. — Все живы остались. Правда, попало мне от него немногим меньше, чем от рекишей.
— И мало попало! — раздался громовой голос за дверью, и дверь ощутимо дёрнулась.
— Папа! — Лука вскочил, и тут же полетел на пол, подсечённый Сенькой.
— Стой! — вскрикнул Сенька. — Это не твой отец, это они!
— Кто они? — оттолкнул Сеньку Лука. — Это мой отец, он всегда приходит на помощь.
Сенька, который умирал от страха, прислушиваясь к скрежету и шорохам за дверью, крепко держал друга.
— Он зовёт меня! Пусти! — Лука оттолкнул Сеньку и снова ринулся к двери, но на его пути встал на задние лапки малыш Тис. Сенька вдруг испугался, что одурманенный туманом, ползущим из тёмных углов, Лука сейчас просто растопчет тябиса, и бросился к нему на помощь. Но Лука вдруг остановился сам. Он зажал руками уши и замер.
— Уходи, — тихо прошептал мальчик. — Ты не мой отец. Уходи!
Он открыл глаза. За дверью скрипело и завывало. Эти звуки трудно было назвать человеческой речью, но Лука улавливал отдельные слова. И всё же наваждение медленно отступало.
Лука порывисто вздохнул и невесело улыбнулся своему тябису.
— Молодец, малыш. Не бойся. Иди ко мне, — он протянул Тису руку, и тот, пробежав по предплечью, лизнул мальчика в щёку.
— Ну вот, а ты только кусаться умеешь, — упрекнул Гиса Сенька.
Тябис взглянул на него виновато, и Сенька пожалел зверька, погладив Гиса по круглой голове.
— Долго мы не продержимся, — сказал Лука. — Ночь только началась.
— Что же делать? — Сенька полез в мешок, потрогал камень желаний. Тот был совсем холодным.
— Надо провести черту, — вдруг сказал Лука.
Сенька посмотрел на него непонимающе.
— Помнишь, как в «Вие»? Дверь для них — преграда, но мы сами можем её открыть. А черта поможет нам удержаться от соблазна.
— Там был круг, — сказал Сенька.
— Круг так круг, — согласился Лука и обернулся по сторонам в поисках мелка или уголька.
— Давай подожжём ложку, — предложил Сенька.
— Не жалко? — спросил Лука и улыбнулся, увидев гримасу друга.
Дерево не хотело загораться, но Лука был упрямым, и скоро ложка затрещала, добавив света к трепетному огоньку свечи. Темнота в углах сгустилась, а за окнами вновь тревожно зашуршало, завозилось, зловеще заскрежетало.
— Скорей! — попросил Сенька.
— Не бойся! — подбодрил Лука. — Они не смогут сюда войти.
Наконец чёрная линия замкнулась вокруг друзей.
— Ну и что? — недоверчиво спросил Сенька и перешагнул черту. — Не действует.
— Погоди, — Лука втащил его в круг. — Ещё не всё. Стой смирно.
И зашептал:
— Стою в кругу, шагнуть не могу. Ангел за спиной, зло передо мной. Нет злу пути, черты не перейти!
Свеча в руке Луки затрещала, почти погасла. Второй раз за эту страшную ночь Сенька почувствовал, как шевелятся волосы на его голове.
— Теперь ты, — сказал Лука, и Сенька, сбиваясь и обмирая, повторил заклинание.
Словно ледяной ветер, дохнула на мальчишек мгла. Огонёк свечи, защищённый ладонью Луки, заколебался, и призрачные тени поползли по стенам. Друзья стояли спина к спине, и только это живое тепло согревало их в выстуженной, ледяной комнате. В голове у мальчишек мутилось… Шелестящие, еле различимые голоса за дверью сплетали неразличимые фразы, звали, манили выйти из круга. Дверь тряслась, и засов громко бряцал. Сквозь мглу и морок ребята слышали воинственный писк тябисов, оставшихся возле двери охранять своих хозяев, и краем сознания понимали, что только этот писк да собственное сбивающееся дыхание были реальны. Всё остальное в этом гиблом месте навеяла им ночь.
К счастью, даже самые долгие ночи когда-нибудь кончаются. Утро пришло к замёрзшим мальчишкам с деловито попискивающими тябисами, вставшими на задние лапки у очерченного крута.
— Всё? — спросил Сенька. — Можно выходить? — он шагнул вперёд и наткнулся на невидимый барьер, — Ну чего ты ждёшь? Убирай защиту!
— Я… не знаю заклинания, — растерянно сказал Лука, безуспешно попытавшись дотянуться до черты, чтобы стереть её пальцем.
— Ты… шутишь? — с надеждой спросил Сенька.
— Да нет же, это заклинание мне рассказал Никита, у него мама… немного колдунья, Я думал, что силы черты пропадут утром.
— Ничего себе! — Сенька взглянул на тябисов, нетерпеливо ожидающих у черты. — А ну-ка, ребята, спасайте нас, — приказал он. — Тащите миллагу. Давай, давай, Гис! А ты чего стоишь, Тис! Помогите нам выйти!
Ребята, запертые в своём кругу, напряжённо наблюдали, как Гис скользнул в мешок и за пробку вытащил на свет бутылку с миллагой. Потом тябисы устроили небольшое представление, пока катили бутылку к черте, оградившей их хозяев. В другое время мальчишки посмеялись бы над тем, как зверьки пытались направить бутылку в нужное место и наконец, встав на задние лапы, покатили её как два заправских циркача. Но сейчас они могли только наблюдать, затаив дыхание, как крошки-тябисы справились-таки с заданием, и Гис, поднатужившись, выдернул пробку из бутылки с миллагой у самой черты. Лужица кислой, остро пахнущей жидкости разлилась, наползая на черту, а тябисы принялись скрести деревянный пол лапами, пока в этом месте черта не побледнела и не исчезла совсем.
Лука перевёл дыхание.
— Уф, наконец-то. Идём!
С некоторой опаской они сделали шаг за круг и, радостные, подхватили на руки гордых тябисов.
— Молодчина! — сказал Сенька, целуя пушистого зверька в нос, и тот заехал ему по щеке мокрой лапкой.
Лука засмеялся:
— Не приставай к Гису с нежностями. Давай-ка собираться и уносить отсюда ноги.
Повторять Сеньке не пришлось.
Глава 27
Даже сейчас, в свете разгорающегося утра, пережитый ужас не отступил, и друзья быстро шагали по пустой улице, зорко поглядывая по сторонам. К счастью, никто не встретился им на пути, и скоро мальчишки вышли на околицу.
— Что ты там нашёл? — спросил недовольно Сенька, когда Лука остановился, подняв дорожный указатель.
— Хочу посмотреть, как называется эта славная деревенька, чтобы не попадать сюда больше, — сказал Лука и с трудом прочёл. — Токул, кажется.
— Точно, Токул, — подтвердил, подойдя, Сенька. — Помнишь, как нас в первый раз Фост назвал? Когда мы огонь проворонили?
Лука бросил указатель обратно в придорожную пыль и отряхнул руки.
— Мальки сонные? — без удовольствия вспомнил он.
— Токульские пустышки! — торжествующе объявил Сенька.
— Да, кажется, — кивнул Лука. — А пустышки — потому что привидения?
— Значит, эта деревня местным давно знакома. И как нас-то сюда занесло!
— Ладно, хорошо, что вырвались, — сказал Лука. — Идём. Скорее бы уйти подальше от этого «гостеприимного» местечка.
И друзья пустились в путь. Сегодня, после бессонной ночи, они несколько раз прибегали к помощи амулета силы, и всё же к полудню вымотались настолько, что пришлось остановиться на привал.
Сенька развязал мешок, вытащил вяленое мясо и пунижи, оставшиеся со вчерашнего дня. Лепёшку, придуманную Гедаром, поделили без затей, разорвав на две части. Всё же, заталкивая её в рот, мальчишки ожидали какой-нибудь каверзы, но пунижи сегодня вели себя как обычный пресный хлеб.
— Жаль, пить нечего, — сказал Сенька с набитым ртом.
Жажда уже давно мучила ребят, но по пути им до сих пор не встретилось ни одного ручейка. Земля была сухая, растрескавшаяся от жаркого солнца. Конечно, можно было попросить воды у камня желаний, но после трудной ночи мальчишки не ожидали от здешних мест ничего хорошего и решили не тревожить камень понапрасну. Передохнув, они снова пустились в путь. Через несколько часов Лука сдался и взял у Сеньки амулет, повесив его себе на шею. Немного восстановив силы, он вернул камень Сеньке.
— Придётся загадать желание, — вздохнул он. — Неизвестно, когда мы найдём воду и разживёмся пищей.
Тябисы, проспавшие весь день под рубашкой у хозяев, как будто бы поняли, о чём речь и вскарабкались на плечи мальчишек, поджидая угощения.