Тогда Унтамо в слепой ярости, видя, что колдовство его не приносит пользы, повесил его с позором на дереве. И там ребенок брата его Калерво болтался на высоком дубе две ночи и третью, и на заре Унтамо послал посмотреть, умер ли Куллерво на виселице. И вернулся слуга его в страхе, и таковы были слова его: «Владыка, Куллерво вовсе не погиб, но держит в своих руках большой нож, и вырезал им на дереве чудесные вещи, и вся кора его покрыта резьбою, и главные среди узоров – большая рыба (был это старый знак Калерво), и волки, и медведи, и огромный пес, словно бы из великой своры Туони». Волшебство, что спасло Куллерво жизнь, было из последней шерстинки Мусти, а нож тот был великим ножом Сикки, принадлежавшим отцу его, что дала ему мать, и после ценил Куллерво нож Сикки превыше золота и серебра.
Тогда cтрах почувствовал Унтамойнен и волей-неволей отступил перед великим волшебством, что хранило мальчика, и сделал его рабом, чтоб трудился он без платы за одну лишь скудную пищу. И часто голодал бы он, если бы Ванона, хотя Унти и обращался с ней не лучше, не сохраняла для своего брата многое от своей малости. Не питали сострадания к близнецам их старшие брат и сестра, но раболепствовали перед Унти, желая облегчить собственную жизнь, и великая обида копилась в Куллерво, и с каждым днем становился он все мрачней и ожесточенней и ни с кем не говорил ласково, кроме одной лишь Ваноны, да и с ней нередко был резок.
И вот, когда Куллерво подрос и стал сильней, Унтамо послал за ним и молвил так: «В доме своем я приютил тебя и отмерял тебе плату по заслугам: сытный обед или затрещину по уху. Теперь пришло время трудиться, и дам я тебе работу слуги. Пойди и сделай мне вырубку в чаще Голубого леса. Иди же». И Кули пошел. Но не был он раздосадован, ибо, хоть и минуло лишь два года, с топором в руке чувствовал он себя возмужавшим, и пел он, пока шел к лесу.
Песнь Сакехонто в лесу.
Так и шел Сакехонто к лесу, вырубая все на своем пути и не заботясь об уроне, и позади него остался большой повал деревьев, ибо велика была его сила. Так пришел он в лесную чащу, что раскинулась высоко на склонах сумрачных гор, но не страшился он, ибо был в родстве с дикими созданиями и с ним было волшебство Мусти. Выбирал он самые могучие деревья и рубил их, валя крепкие одним ударом, а тонкие - с пол-удара. И когда подле него легли семь могучих стволов, он внезапно швырнул свой топор так, что расщепил им могучий дуб, и тот застонал, а топор задрожал.
И прокричал Саке: «Пусть Танто, Властелин Смерти, делает такую работу и пошлет Лемпо стричь деревья». А после запел он:
Через некоторое время Улто пришел посмотреть, как сын Кампы, раб его, расчистил лес, но увидел не вырубку, а безжалостное разорение тут и там, да порчу лучших деревьев. И подумал он: «Для этой работы слуга не подходит, ибо испортил он лучшие деревья, и уж не знаю я, куда послать его и к чему приставить». И подумав так, послал он юношу огораживать поля. И Хонто принялся за эту работу. Собрал он самые могучие из срубленных деревьев, и срубил к тому другие, ели и высокие сосны голубой Пухосы, и использовал их как колья для забора. Накрепко переплел он их рябиной и сделал из деревьев длинную стену без щели и просвета. Не оставил он в ней ни ворот, ни дверей, а про себя мрачно подумал: «Тому, кто не может парить в высоте, подобно птицам, и рыть нору, подобно диким зверям, никогда не преодолеть изгородь Хонто».
Но прочная эта ограда разгневала Улто, и бранил он своего раба за изгородь без ворот и дверей, без щели и прохода, что раскинулась на широких просторах, вздымаясь до самых облаков Укко. Оттого зовут люди высокую, поросшую сосной гору «изгородь Сари».
«Для такой работы, - сказал Улто, - ты не годишься. Не знаю я к чему приставить тебя, но убирайся отсюда прочь, там ждет тебя рожь для молотьбы». Тогда в гневе пошел Сари на молотьбу и перемолол рожь в пыль, да развеял так, что ветра Венве подхватили ее и надули пылью в глаза Улто, отчего тот разгневался, а Сари сбежал. И мать его испугалась, и Ванона рыдала, но ее брат и старшая сестра бранили их, ибо говорили они, что Сари сам сделал все, чтоб Улто гневался на него, и от гнева этого все они получат свою долю, пока Сари прячется в лесах. Оттого тяжесть легла на сердце Сари, и Улто повел речь о том, чтоб избавиться от юноши, продав его как невольника в далекую страну.
И тогда сказала ему мать с мольбою в голосе: «О, Сарихонто, если уедешь ты от нас, если отправишься невольником в далекую страну, если пропадешь среди чужаков, кто позаботится о твоей несчастной матери?» И Сари, будучи в дурном настроении, ответил беззаботной песней, и к тому же насвистывая:
И к этому присоединились его брат и сестра, говоря
На что он ответил
И его сестра принялась бранить его, называя жестокосердным, но ответил он: «До тебя, вероломная сестра, хоть ты и дочь Кейме, нет мне дела, буду я печалиться лишь о разлуке с Ваноной».
После ушел он, и Улто, подумав о силе и стати, которыми был наделен юноша, смягчился и решил найти для него другое занятие. И рассказывается, как пошел он забросить самую большую сеть и схватил свое весло, громко спросив: «Грести ли мне со всей силы или с небольшим усилием?» И кормчий сказал: «Греби изо всех сил, ибо не сможешь ты сдвинуть эту лодку, когда нас двое».
Тогда Сари, сын Кампы, погреб со всей силы, и разломал деревянные уключины, и расшатал края из можжевельника, и расщепил осиновую обшивку лодки. И сказал Улто, когда увидел это: «Нет, ничего не смыслишь ты в гребле. Иди и загони рыбу в сети, быть может, с большим успехом ты бьешь по воде шестом, чем веслом». Но Сари, поднимая свой шест, громко спросил: «Должен ли я бить со всей силы или с небольшим усилием?» И рыбак сказал: «Нет, бей сильно. Труд ли это, если ты бьешь не со всей силы, но лишь слегка?» Тогда Сари ударил со всей силы, и сбил воду в суп, и истрепал сеть до бечевы, и перетер рыбу в ил. Не знала границ ярость Улто, и сказал он: «Никакого нет проку от такого слуги. Какую бы работу я ни давал, он портит все из злобы. Продам я его в Великую Землю. Там купит его кузнец Асемо, ибо сил у него хватит на то, чтоб орудовать молотом».
И Сари рыдал от гнева и горечи из-за разлуки с Ваноной и черным псом Мусти. Тогда сказал брат его: «О тебе я не буду плакать, если узнаю, что погиб ты в далеких краях. Я думаю, что он [я ?] лучший брат, чем ты, да и приятней с виду». Ибо Сари не был прекрасен лицом, но был смуглым, некрасивым и нескладным. И сказал Сари:
без труда: с головой из камня и ртом из глины, а глаза его будут клюквой, а волосы как иссохшее жнивье; и ноги сделаю я из ивовых прутиков, и тело из гнилого дерева, и даже тогда он будет большим братом и лучшим, чем ты.
А старшая его сестра спросила, жалеет ли он о своей опрометчивости, и сказал он нет, ибо рад он уйти от нее. А она сказала, что и сама не будет сожалеть о том, что его отсылают, даже если услышит, что он потерялся в болотах и исчез с лица земли, ибо она найдет себе брата более искусного и красивого в придачу. И сказал Сари: «Не стану я плакать о тебе, если услышу, что ты погибла. Я могу сделать себе такую сестру из глины и тростника, с головой из камня и глазами из клюквы, ушами из водяных лилий и телом из клена, и будет она лучшей сестрой, чем ты».
Тогда сказала ему мать примиряюще
Но сердце Сари было ожесточено горечью, и сказал он: «Не станешь ты плакать, а если и станешь, тогда плачь! Плачь, пока не затопишь весь дом, пока не зальешь слезами все дороги и коровник, ибо меня это не заботит, и буду я далеко отсюда». И Улто забрал Сарихонто, сына Кампы, и привез его в Телеа, где жил кузнец Асемо. И больно ему было от того, что не смог он проститься с Ваноной перед разлукой. Но за ним последовал Мусти, и лай его в ночи приносил утешение Сари, и с ним по-прежнему был его нож Сикки.
И кузнец, посчитав Сари слугой неуклюжим и бесполезным, дал Улто в оплату лишь два износившихся котла, пять старых граблей и шесть кос, и с тем вернулся Улто довольный.
Так Сари не только испил горечь рабства, но и отведал отравленный хлеб одиночества. И стал он еще более некрасивым и сгорбленным, нескладным и угловатым, несдержанным и несмягченным. Часто бродил он с Мусти по диким пустошам, научился понимать свирепых волков и даже разговаривать с медведем Уру. Не смягчали такие друзья его сердца и нрава, и хранил он в глубине души свою давнюю клятву и ненависть к Улто, и не носил он в сердце своем теплых чувств к далекой родне, кроме одной лишь Ваноны.
Женой Асемо была дочь Кои, Владычицы Болотного края севера, откуда по широким рекам и заросшим камышом озерам волшебство и темные чары проникали в Пухосу до самой Сутси. Была дочь Кои прекрасна собой, но к одному лишь Асемо добра. Вероломная и грубая, мало любви питала она к неотесанному рабу, и не приходилось Сари надеяться на ее доброту и ласку.
До поры до времени не давал Асемо приказаний своему новому рабу, ибо было у него достаточно слуг, и долгие месяцы Сари бродил в глуши, пока по наущению своей жены не приказал ему кузнец служить ей и выполнять все ее повеления. И была дочь Кои рада, ибо надеялась, что, взяв его в слуги, облегчит себе работу по дому и сможет наказать его за то, что не выказывал ей почтения и часто был груб с ней в былые дни.
Но, как и следовало ожидать, Сари оказался плохим работником, и великая нелюбовь к нему родилась в сердце жены его [Асемо], и не могла она сдержать своей злобы. И вот, когда день за днем прошло целое лето с тех пор, как Сари был продан из Пухосы и покинул голубые леса и Ванону, жена Асемо крепко задумалась, как избавиться от неповоротливого слуги, и, решив сделать его пастухом, послала приглядывать за ее обширными стадами на приволье. После принялась она за выпечку, и в злобе приготовила для пастуха еду в дорогу. Погрузившись в мрачные замыслы, испекла она булку и большой пирог. Пирог сделала она из овса снизу и из пшеницы сверху, а в середину положила большой камень, приговаривая: «Сломай ты зубы Сари, о, камень! Разорви ты язык сына Кампы, что всегда говорит грубо и не уважает тех, кто выше его». Ибо думала она, что Сари запихнет пирог себе в рот целиком, ведь жаден был он до еды, не уступая волкам, своим друзьям.
И она намазала пирог маслом, а сверху положила грудинку и, позвав Сари, приказала ему идти и пасти стадо весь день и не возвращаться до вечера. В дорогу дала она ему пирог, наказав не приниматься за еду, пока стадо не придет в лес. И так отправила она Сари, говоря ему вслед:
И когда ее большое стадо ушло с пастухом, дурное предчувствие омрачило ее сердце, и стала она молиться Илу, Богу Небес, что добр и живет в Манатоми. Была ее молитва длинной песней, и вот ее часть: