-- Не говори так о божественных дарах. Боги не виноваты. Что б мы ни делали, правы всегда оказываются они. А жизнь мне и самому уже не мила. Если ты думаешь, что моя смерть всех от бед избавит, то я готов биться с Менелаем, и если он меня убьёт, то пусть забирает себе и Елену, и всё остальное.
Парис глубоко вздохнул и опустил голову, осознавая, что слово "если" тут не уместно.
-- Это правда? - переспросил Гектор. - Ты вступишь в бой с Менелаем и не обделаешься, не сбежишь как только что?
-- Куда мне бежать? - прошептал Парис и, не выдержав, расплакался. - Пусть я умру, если я всем мешаю. Будет вам мир, спокойствие, процветание, а Менелаю семейное счастье.
Растроганный Гектор похлопал брата по плечу и сказал:
-- Ладно тебе. Может, ещё и обойдётся. Ты же любимец богов. Афродита тебе поможет.
От этих слов Парис расплакался ещё больше. Пожелание помощи Афродиты в бою прозвучало как злая шутка.
Гектор вернулся к войску, взошёл на колесницу и поднял вверх руку, призывая всех ко вниманию.
Множество луков и копий нацелилось на него, но Агамемнон, который уже прискакал на место событий, крикнул: "Не стрелять! Слушайте, что он скажет!"
"Друзья и враги! - обратился к войскам Гектор. - Слушайте, что предлагает мой брат Парис, которого считают виновником нашей распри! Чтобы положить конец войне, он вызывает на суд богов царя Менелая, с которым при всех сразится в поединке. Победитель получит Елену и всё, что Парис забрал в Спарте, мы же заключим мир и расстанемся друзьями".
"Я принимаю вызов, - ответил Менелай. - Да решат судьба и боги, кому из нас победить, а кому погибнуть".
Бойцы обеих армий сложили на землю оружие, радуясь, что война наконец завершится. Греки в любом случае хотели домой, а троянцам было всё равно, победит Парис или умрёт - после его сегодняшней выходки к нему уже никто не испытывал симпатии.
Царь Приам со старейшинами наблюдал за происходящим с городской стены. С ним пришла и Елена. Старик опирался об её руку. Когда они вышли, все обернулись на жену Париса и каждый, как бы он не относился к её мужу, подумал, что его можно понять. За прошедшие годы Елена только похорошела, если такое вообще возможно.
-- Садись рядом со мной, дочка, - сказал ей царь. - Ты ни в чём не виновата. Все мы стали жертвами божественной склоки. Ты, наверное, со всеми греческим командирами знакома? Расскажи, кого мы сейчас видим.
-- Конечно, я их всех знаю, - охотно ответила Елена. - Всё тут были моими женишками или к мужу в гости заезжали. Вон там мой бывший. А это его брат Агамемнон. Его все особенно уважали. Его Микены вроде как столица Греции.
-- Да, это заметно, - согласился Приам. - Видал я армии, но такого большого войска мне ещё встречать не доводилось. Редкий военачальник соберёт столько народу.
-- А этот, что пониже Агамемнона, но шире в плечах, Одиссей, - продолжала Елена. - Этому палец в рот не клади.
-- Он приходил к нам с Менелаем на переговоры в самом начале, - вмешался Антенор. - Менелай из них двоих явно покрепче, посолиднее, это особенно хорошо видно когда оба рядом стоят. Но как сядут, так сразу Одиссей становится более представительным, а как заговорит - заслушаешься.
-- А вон тот высокий и широкоплечий - Аякс с Саламина, - продолжала Елена. - Среди всех он считался самым лучшим воином. А рядом с ним, ростом пониже его друг, тоже Аякс, он из Локриды. Их все, чтоб не путать, называли Аякс большой и Аякс малый. Вон там Диомед из Аргоса. Друг Одиссея. Много знакомых лиц, только вот что-то братьев моих Кастора и Полидевка не видно. Странно. Они всегда приходили воевать, если меня похищали.
Между тем всё было подготовлено для поединка. Гектор и Одиссей осмотрели и оградили место предстоящего боя, жребием определили, кто будет бить первым. Жребий выпал Парису, что его, впрочем, не очень обрадовало. Он наблюдал за происходящим отрешённо и равнодушно. В победу он не верил и чувствовал себя приговорённым к смертной казни. Он прощался с жизнью, которая была короткой и интересной, как и обещал когда-то Гермес. Ему было жаль, что он принёс людям столько зла, но он ни в чём не раскаивался, считая, что только исполнял волю богов. Он думал, что во всяком случае больше зла уже никому не причинит, и это делало его смерть немного героической, что-то вроде самопожертвования. Первый удар давал ему шанс немного побороться и умереть красиво.
Пока противники надевали доспехи, троянцы и греки, перемешавшись, расселись вокруг, предвкушая интересное зрелище, пир по поводу заключения мира и счастливое окончание надоевшей всем войны. Поговаривали, что этот поединок надо было устроить с самого начала и не валять дурака столько лет.
Наконец Парис и Менелай встали на обозначенные места. По сигналу Парис первый метнул копьё и сломал его о щит Менелая. "Зевс! Помоги мне покарать этого неблагодарного подонка!" - взмолился Менелай и мощным ударом насквозь пробил щит и доспехи противника. Если бы Парис не отскочил, Елена стала бы вдовой. А Менелай, не теряя времени, выхватил меч и с размаху сломал его о шлем Париса. "Сволочь ты, Зевс!" - в сердцах закричал Менелай и, набросившись на упавшего врага, схватил его за гребень шлема и потащил, пытаясь открутить ему голову. Но и тут его подстерегла неудача: ремень на шее Париса лопнул, шлем остался в руках Менелая, а Парис растворился в воздухе, оставив похищение Елены не отомщённым.
Не дождавшись смерти, Парис открыл глаза и приподнялся. Он лежал на своей кровати, перед ним стояла растерянная и перепуганная Афродита.
-- Тебе очень больно? - дрожащим голосом спросила она.
-- Что случилось? - глухо сказал Парис. - Что ты сделала?
-- Я спасла тебе жизнь.
Теперь Парис осознал, что случилось. Выходит, что он снова сбежал от Менелая. Такой позор был хуже, чем смерть.
-- Что ты натворила! - закричал он, забывая о всяком почтении к богам. - Почему ты не оставишь меня в покое? Почему ты всё время делаешь мне гадости и позоришь перед людьми? Навязались вы все, богини, на мою голову!
Он зарылся головой в подушку и разрыдался.
Афродита смотрела на него, часто моргая и не зная, куда деться от смущения. Она чувствовала, что что-то сделала не так, но никак не могла понять, что именно. Как женщина и как богиня, она не знала и не признавала дуэльные кодексы, воинские присяги, уставы и прочие мужские изобретения и постановления, придуманные смертными для смертных, и сейчас искренне недоумевала, почему спасённый ею Парис так разозлился. Она объясняла себе его поведение нервным срывом на почве пережитого стресса. Немного постояв в нерешительности, она вышла из спальни, огляделась, нашла Елену и стремительно перенеслась к ней.
Жена Париса всё ещё стояла на стене, тупо глядя на Менелая, носившегося кругами по опустевшему полю боя и громко поносившему трусость её мужа. Прикосновение к плечу заставило Елену обернуться. Перед ней с озабоченным видом стояла Афродита.
-- Иди к мужу, - сказала она. - Его сейчас надо поддержать.
-- К мужу? К которому? - растерянно спросила Елена.
Ответом послужило вспыхнувшее гневом лицо богини.
-- К этому неудачнику? Никогда! - капризно заявила Елена - Он же меня на всю Трою опозорил. Иди, сама его развлекай, если он тебе так нравится.
Афродита явилась ей незримо, никто кроме Елены её видеть не мог, поэтому, когда царевна тихо заскулила, её лицо склонилось набок и перекосилось от боли, а из глаз потекли слёзы, все вокруг подумали, что она так переживает из-за Париса. На самом же деле тонкие пальчики Афродиты стиснули ухо Елены и резко повернули его, потянув вниз.
-- Слушай ты, принцесса троянская! - прошипела богиня. - Ещё раз такое скажешь - пойдёшь у меня всё греческое войско обслуживать. Бесплатно! То-то они обрадуются! Я ведь не только по-хорошему умею! Это понятно?!
-- Понятно! - пискнула Елена.
-- Тогда быстро пошла работать! Тебя дома клиент... Тьфу! Я с тобой уже заговариваться начала! Муж дожидается!
Елена больше не посмела спорить и, всхлипывая, одной рукой вытирая слёзы, а другой прикрывая распухшее ухо, поспешно удалилась.
Между тем Агамемнон громко объявил победу Менелая. Несмотря на исчезновение Париса, эта победа была настолько очевидна, что никто не посмел её оспаривать.
Измена!
"Вот и всё", - сказал Зевс и выключил ясновизор.
Собравшиеся перед экраном боги подавленно молчали. Они были одеты празднично и пестро. Многие пришли с разноцветными флагами и повязали яркие ленты поверх одежды. В руках у всех были полные кубки нектара, которые никто даже не пригубил. Наряды богов совершенно не соответствовали их мрачному виду. Настроение у всех было отвратительное, насколько может быть отвратительным настроение богов, которые собрались посмотреть битву двух величайших армий в истории человечества, а вместо неё им показали секундную драку, один из участников которой исчез после первого же удара. Вместо величественного, эпического по своим масштабам и драматизму зрелища они увидели убогую комедию с обделавшимся героем.
В собрание богов бесшумно, низко опустив голову, вошла Афина. Судя по виду, она собиралась разрыдаться, и было от чего: восемь лет она подбирала доспехи и заказала эгиду, с какой не стыдно появиться на величайшем сражении древности, она соткала лучший в своей жизни плащ, который собиралась подарить самому могучему герою, и теперь всё это шло псу под хвост.
Громовержец не без иронии оглядел богов. Ход событий не устраивал и его, но он уже придумал, как вписать этот оборот в свой сложный многоходовой план. Пожалуй, это недоразумение могло даже сыграть ему на руку.
-- Что ты опечалилась, дорогая? - ехидно спросил он у Геры. - Или ты всё ещё думаешь, что я помогаю троянцам? Тебе не угодить. Ты же сама хотела, чтобы победили греки. Вот они и победили, а ты, кажется, опять не довольна.
-- А чему радоваться? Этот мерзавец Парис остался безнаказанным и может дальше похищать чужих жён, Троя, этот рассадник разврата, стоит как ни в чём не бывало. Сколько лет потрачено впустую! Делай что хочешь - твоя воля, но учти, не все тут с тобой согласны.
-- Какая ты, оказывается, кровожадная! Была б твоя воля, ты, я вижу, троянцев живьём бы съела. Что же в них плохого? Они мне регулярно приносят хорошие жертвы.
-- Приносят! Мальчиками для забав!
Гера резко указала пальцем на Ганимеда. Громовержец вздохнул.
-- Ах, вот оно что! Так ты из-за этого просишь меня уничтожить целый город?
-- Конечно, кто я такая, чтобы тебя о чём-то просить! Я не Фетида, не царевна какая-нибудь длинноногая. Я всего лишь твоя жена! Я ведь не прошу Балканы передвинуть или море осушить. Я прошу уничтожить один единственный город. Ты можешь это сделать просто потому, что я об этом прошу?
Гера не догадывалась, что разговор развивался в точности так, как хотел Зевс. Всем, кто наблюдал за их беседой, казалось, что Гера вот-вот заставит Зевса переменить решение, но на самом деле Зевс уже всё решил и уверенно вёл жену к заранее подготовленным ловушкам.
-- Ты всего лишь просишь, чтобы я позволил разрушить мой любимый город. А если бы я захотел разрушить твой любимый город, что бы ты сказала?
Гера нервно рассмеялась.
-- Можно подумать, тебе на это нужно моё разрешение! Какой город ты имеешь в виду? Микены? Спарту? Аргос? Да пожалуйста! Разрушай, если охота!
-- Как насчёт Карфагена?
Гера бросила на Зевса быстрый злобный взгляд. Зевс усмехнулся.
-- Это я так спросил, для примера. Не будем опять ссориться - дело того не стоит.
Он оглядел собрание и добавил:
-- Афродиты, я вижу, тут нет, так что скажу, пока она не слышит: она молодец. Хотела спасти Париса и спасла. Вы бы на её месте стали меня просить и канючить, будто я тут единственный бог. А она просто взяла и сделала.
-- И ты ей разрешил? - быстро спросила Афина.
-- Не припомню, чтобы она спрашивала разрешения, - рассеяно ответил Зевс и, хлопнув ладонями по коленям, встал. - Пойду отдохну. Больше меня попрошу сегодня не беспокоить.
Он повернулся к собранию спиной и вышел, опираясь на плечо Ганимеда.
Гера бросила стремительный взгляд на Афину. "Афина! Быстро!" - прошипела она, но та и сама уже всё сообразила, вскочила и опрометью бросилась к Трое.
А там вовсю праздновали заключение мира. Греки и троянцы братались, пили на брудершафт, обменивались оружием и адресами. Приносились жертвы, готовился праздничный обед.
Грохот металла на мгновение заглушил шум пира. Это Афина так спешила, что зацепилась с разгону за брошенный кем-то щит и, загремев доспехами, растянулась у всех на глазах так, что искры полетели. Но она быстро вскочила и смешалась с толпой веселящихся, и воины в большинстве своём её не заметили, продолжая праздновать, так и не поняв, что это был за шум.
-- Прибежала папенькина дочка, - проворчал какой-то грек. - Явилась - не запылилась. Сейчас опять начнёт всех за войну агитировать.
-- Да нет, - возразил ему какой-то троянец. - Это её, наверное, отец послал, чтобы мир между нами утвердить.
-- Ну, дай то Зевс!
Афина между тем присоединилась к группе ликийцев - троянских союзников и, усевшись в их кругу, небрежно бросила: "А что, парни, Парис-то каков!" Ликийцы громко расхохотались, приняв слова богини за остроумную шутку. Люди они были простые, и любую небрежным тоном сказанную фразу, смысл и назначение которой были непонятны, считали шуткой.
"Я думаю, он много дал бы за то, чтобы увидеть сегодня похороны Менелая", - продолжила Афина тем же тоном. Ликийцы снова расхохотались.
Афина поморщилась, что, впрочем, под шлемом было не заметно, и уже серьёзным тоном повторила свои слова, обращаясь к Пандару - лучшему стрелку среди троянцев:
-- Я думаю, Парис много дал бы тому, кто убьёт Менелая.
Знаменитый стрелок был человек жадный и умом недалёкий.
-- Много? - переспросил он. - Сколько много?
-- Я думаю, он отдал бы за это всё: золото, серебро, изделия из меди.
-- Изделия из меди? Кубки и треножники?
"На что мне приходится идти!" - с тоской подумала Афина. Больше всего на свете она терпеть не могла тупых мужчин, и общение с Пандаром было ей невыносимо, но ради святого дела она готова была стерпеть и это.
-- Кубки и треножники, - медленно, стараясь не раздражаться, ответила она. - А ещё подставку для сандалий, инкрустированную слоновой костью.
-- Совершенно бесполезная вещь, - задумчиво сказал Пандар. - Хотя, слоновой костью, говоришь, инкрустированная?
-- Слоновой костью с золотом! И ножки точёные! - закричала Афина и, не в силах больше выдерживать этот разговор, вскочила и покинула ликийцев.
Посеянные ей семена упали в основательно унавоженную, хоть и не очень плодородную почву. Немного поразмыслив, Пандар еле слышно проговорил: "Ножки точёные!" и вслух сказал своим товарищам: "Мужики, прикройте меня". Ликийцы встали, закрыв его щитами, чтобы греки не могли увидеть, что он делает. А Пандар достал лук, натянул тетиву, вложил стрелу, прицелился в Менелая, беседовавшего неподалёку с Агамемноном, и в коротких словах попросив помощи у Аполлона, выстрелил.
Афина, стоя в стороне, наблюдала за этим, довольная, что её слова не пропали даром. Но, готовя покушение на Менелая, она вовсе не хотела его смерти. "Менелай, берегись!" - закричала она. Менелай обернулся, стрела, летевшая в него, скользнула по поясу и, пробив доспехи, воткнулась не глубоко, но вызвала сильное кровотечение.
"Измена!" - закричали греки.
"Врача!" - закричал Агамемнон, бросаясь к брату.
"Менелай! Только не умирай! - кричал он, хватая его за плечи. - Как я домой вернусь?! Надо мной же все смеяться будут!"