Он размышлял, как исполнить обещание, данное Фетиде, так, чтобы его вмешательство не выглядело слишком явным. Надо было, чтобы греки сами первыми напали на троянцев. Но как это сделать, ведь Агамемнон такой осторожный? С чего бы он вдруг решил нападать на явно превосходящего противника именно сейчас, лишившись лучшего бойца? Зевс не находил ответа. Он смотрел с вершины Олимпа на Агамемнона. Тот на своей походной койке ворочался с боку на бок и бормотал: "Не получишь свою дочку, поповская морда! Сопляк! Маменькин сынок! Птичку сожрал!"
"Спи уже спокойно! - с досадой проворчал громовержец. - Думать мешаешь!" И тут вдруг его поразила неожиданная мысль: "Сон. Хороший, спокойный вещий сон. Вот что нужно!" Зевс, довольный собой, погасил свет и пошёл спать. Решение было найдено. Луна вышла из-за туч и осветила палатку полководца. Агамемнон улыбнулся во сне и до утра больше не ворочался.
Поутру он созвал штаб. Пришедшие герои не могли его узнать. Таким они не видели командира уже много лет, с того самого дня, когда они единодушно избрали его своим предводителем. Он был чисто выбрит, аккуратно причёсан, одет как на парад: на нём был новый мягкий хитон и широкая риза, на ногах были роскошные сандалии, за плечами блестела серебряными гвоздями рукоять меча, в руках он держал царский скипетр, полученный его предками от самого Зевса.
-- Други мои! - начал он свою речь. - Произошло то, чего мы все так долго ждали! Сегодня в тиши амброзической ночи я увидел сон!"
От волнения его голос сорвался. Несколько секунд он не мог говорить, стараясь отдышаться.
-- Всё хорошо, Атреич, - попытался поддержать командира Одиссей, - ночь была амброзическая, ты увидел сон. Это очень интересно. Расскажи нам его - мы все тебя внимательно слушаем.
В ответ Агамемнон только помахал рукой, показывая, что сейчас он придёт в себя и продолжит. Паламед встал и принёс ему вина. Полководец выпил и, успокоившись, заговорил дальше: "Сегодня ночью ко мне явился Нестор".
Все посмотрели на Нестора.
-- То есть, это был, конечно, не сам Нестор, - быстро поправился Агамемнон, - я сразу понял, что это Зевс принял образ Нестора, зная, как я его уважаю, и обратился ко мне с такими словами: "Спишь, Агамемнон Атреевич? И не стыдно тебе дрыхнуть, когда сам Зевс о тебе дураке печётся, глаз не смыкая? А Гера, между прочим, уже всех убедила помочь тебе в бою. Боги на совете единогласно постановили, чтобы в сегодняшней битве ты разгромил троянцев и захватил их неприступный город. Так что действуй!"
Герои взволнованно переглянулись. Смысл вещего сна был настолько очевиден, что даже не было нужды обращаться к гадателю.
"Други! - продолжал Агамемнон. - Готовьтесь к сражению. Я же испытаю боевой дух нашего войска. Я предложу им бежать из Трои. А вы смотрите, кто на это поведётся. Так мы выявим трусов".
По приказу главнокомандующего всё греческое войско собралось на митинг. Гудя как пчелиный рой, стекались на площадь перед командирской палаткой толпы воинов. Глашатаи со всех сторон призывали народ к тишине. На трибуну поднялся Агамемнон. В парадной одежде и с золотым скипетром в руке, он был величественен как никогда прежде. Он уже окончательно пришёл в себя, и волнение больше не мешало ему говорить.
"Друзья мои! Герои! Храбрые слуги Ареса! - торжественно заговорил он, будто забыв о том, к чему он, собственно, собирается призвать этих героев. - Нас предали! Этот старый мошенник Зевс, наобещав мне с три короба, бросил нас на произвол судьбы без всяких шансов на победу. Ему, конечно, виднее, он сам решает, какие города разрушить, а какие оставить. Но нам-то позор какой! Ведь на десять человек наших одного троянца не наберётся! Правда, союзников у них много, они-то нас к Трое и не подпускают. Уже девятый год наши корабли гниют на берегу. Ещё немного и нам не на чем будет плыть обратно. А дома нас ждут жёны и дети. Слушайте же меня, друзья! Надо возвращаться по домам. Нам никогда не взять Трою!"
Эффект от речи Агамемнона превзошёл все ожидания. Он полагал, что сейчас войско возмущённо загудит, раздадутся возгласы "Позор! Никогда! Смерть троянцам!", он уступит воле народа и поведёт его в бой. Толпа действительно всколыхнулась. По морю, состоявшему из тысяч голов, прокатилась грозная штормовая волна. "Ура! Домой!" - заревела толпа, и волна понеслась к берегу. С радостными криками, потрясая округу топотом ног, счастливые как школьники, у которых заболела учительница, бойцы бежали к кораблям. Они уже начали спускать их на воду, наскоро складывать палатки и собирать вещи. В одно мгновение на площади остались только Агамемнон и его штаб. Дело пошло совсем не по тому сценарию, какой готовили боги и герои. Так иной раз рушатся самые великие замыслы.
В это время Афина в своём олимпийском дворце, одетая в простое домашнее платье, что-то напевая, ткала красивый расписной плащ. Она с удивлением обернулась на влетевшую бурей Геру.
-- Сидишь тут?! - закричала царица богов.
-- А чего?
-- Чего? - передразнила Гера. - Ты что, ясновизор не смотришь?
Она сунула под нос Афине ясновизор, там как раз показывали бегство греков. Лицо Афины вытянулось.
"Ой!" - прошептала она. "Ой!" - добавила она уже громко, закусив от волнения кулак, и заметалась по дворцу, хватая и на ходу напяливая попадавшиеся под руку доспехи, путалась в ремнях, пытаясь их затянуть. Гера бегала за ней, стараясь помочь, но в результате только мешала. Наконец, кое-как нарядившись, Афина помчалась к Трое.
Увидев стоявшего в растерянности Одиссея, она бросилась к нему и быстро затараторила: "Что ты стоишь как пень! Всё дело гибнет! Сделай же что-нибудь, ты ведь такой умный!"
Одиссей посмотрел на перепуганную богиню, стоявшую перед ним в небрежно надетых доспехах, в сдвинутом набок шлеме, из-под которого выбивался не расчёсанный локон. Просьба Афины вывела его из оцепенения и несколько воодушевила. "Эх, была - не была!" - воскликнул он, скинул на землю верхнюю ризу, которую, впрочем, тут же подхватил его глашатай, и побежал вслед за войском.
В толпе он отыскивал командиров. "Да ты ж ничего не понял, - говорил он одним. - Думаешь, Атреич это всерьёз сказал? Ты слышал, как он выразился о Зевсе? Можно сказать такое, не схлопотав тут же молнией по лысине? Ты просто не знаешь, что Агамемнон сегодня говорил на совете. У них всё согласовано. Проверка на вшивость: кто побежит, того под трибунал, удар грома и билет через Стикс в один конец. А ты повёлся на провокацию и людей своих подставляешь. Ты ж знаешь Зевса с Агамемноном - они шутить не будут. Быстро возвращайся, пока они ничего не заметили".
"Трусливая сволочь! - кричал он на других. - Стоять и слушать, когда с тобой говорит царь Итаки! Дерьмом ты всегда был - дерьмом и останешься. Командир здесь один, и это не ты! Развели тут бардак, каждый воображает, что он царь и бог - не будет такого никогда!"
Усилия Одиссея не прошли даром. Бойцы неохотно потянулись обратно на площадь, где их ждал помрачневший Агамемнон, который уже успел пожалеть о задуманном им испытании. Вообще-то идея была хорошая - хотел выявить трусов и выявил. Но правда оказалась слишком нелицеприятной. За восемь лет от боевого духа войска мало что осталось. Тут бы задуматься, можно ли воевать с такими бойцами, но вещий сон так вскружил голову Агамемнона, что, уверовав в помощь высших сил, он начисто потерял чувство реальности.
Площадь снова заполнилась народом. Напряжённую тишину нарушали только вопли Терсита - всем известного крикуна и провокатора. Непонятно, как он вообще оказался в войске, какой идиот призвал его на военную службу - он был хромым, косым, горбатым и плешивым, отличался своеволием и непокорностью, но бойцы охотно слушали его речи, в которых он поносил начальство в самых непристойных словах. Люди не всегда решаются сказать, что они думают, но им приятно послушать, как кто-то делает это за них. Обычно мишенями его насмешек и оскорблений становились Ахилл и Одиссей, но сейчас, когда люди злились прежде всего на Агамемнона, внимательный к настроению толпы Терсит направил поток ругательств на него: "Чем ты ещё недоволен, Агамемнон? Мало добра на этой войне себе заработал? Не заработал, а наворовал! У нас наворовал - мы воюем и с добычей возвращаемся, а ты себе всё забираешь. Мы же и слова тебе сказать не решаемся! В кого ты нас превратил? Греки мы или гречанки?"
Народ одобрительно шумел.
Терсит говорил неправду: если бы против Агамемнона нельзя было ничего сказать, то и он сам этого не посмел бы - он вовсе не был безрассудным храбрецом. Он говорил так потому, что был уверен в своей безнаказанности, и все знали, что Агамемнон и другие благородные герои никогда не посчитают для себя достойным обижаться на никчёмного горлопана, но людям нравится слышать, что их права попираются, и нравится быть смелыми, когда это ничем не грозит.
"Даже Ахилл стал с тобой трусом, - продолжал разглагольствовать Терсит, - иначе не жить бы тебе после того, как ты его при всех оскорбил. Ты вообразил, что один тут воюешь, а мы просто так поумирать сюда пришли. Мы тебе не мешаем? Вот и оставайся тут один - посмотрим, как ты без нас Трою возьмёшь".
Одиссей пробился сквозь толпу к Терситу и ударом скипетра повалил крикуна на землю. "Ещё раз услышу такое про царей - будешь с голым задом от меня по всему лагерю бегать!" При других обстоятельствах царь Итаки не опустился бы до этого, но сейчас надо было угомонить народ любыми средствами.
Толпа рассмеялась. Люди любят слушать демагогов, так же они любят смотреть, как их бьют. Вот и сейчас они радостными возгласами и рукоплесканиями приветствовали победу царя над калекой. Терсит заплакал и отполз за спины людей. Вид у него был недовольный, хотя Одиссей всего лишь подтвердил его слова: ругать начальство бывает опасно.
Порядок был восстановлен. Народ, хоть и не с первого раза, единодушно жаждал битвы, а командиры готовы были его в битву повести. Хорошие вожди всегда исполняют волю народа, это совсем не сложно, нужно только объяснить народу, чего он хочет.
Волнения, вызванные неудачной хитростью Агамемнона, завершились, и прерванный митинг продолжился. Слово взял Одиссей. Он призвал воинов идти в бой и сегодня же захватить наконец непокорную Трою и передал слово Нестору. Тот как обычно долго и многословно витийствовал, призывая сплотиться вокруг предводителя, отомстить за тайные слёзы Елены и угрожал трусам смертью и позором. Своим выступлением старик до слёз растрогал Агамемнона, и тот в заключительном слове сказал: "Мне бы десяток таких советников как ты, Нестор, и от Трои уже бы камня на камне не осталось. Но не даёт мне Зевс хороших советников. Пока я от него только пакости вижу: позволил мне выйти из себя, поссорил с Ахиллом в самый неподходящий момент. Но я думаю, мы с ним ещё помиримся".
Зевс, услышав на Олимпе эти слова, только пожал плечами: для чего ему было ссорить Агамемнона с Ахиллом? Они и так с этим справились. Незачем богам устраивать неприятности Агамемнону - он и сам их себе прекрасно организует.
"А пока, - продолжал между тем греческий вождь, - приводите в порядок оружие, накормите коней и поешьте как следует сами. Работа нам сегодня предстоит трудная - воевать будем до самого вечера, перерывов делать не будем. А если увижу, что кто-то отлынивает от битвы - собакам скормлю".
Митинг закончился. Человеческое море вновь зашумело и растеклось ручейками по лагерю. Каждый пошёл готовиться к битве. Кто точил меч, кто надраивал доспехи, кто придирчиво осматривал колесницу. Над лагерем потекли к небу струйки дыма - это бойцы приносили жертвы каждый своему богу и готовили обед, который для многих должен был стать последним.
Принесли жертву и вожди. Они заклали пятилетнего тельца и помолились Зевсу, чтобы он даровал им победу. Жертву Зевс принял, а насчёт остального у него были другие планы, и менять их повелитель богов и смертных не собирался.
Помолившись и плотно пообедав, герои отправились строить войско к битве.
Земля задрожала под копытами коней. Огромные толпы, придя в движение, приобретали чёткие формы, строились в фаланги, и командиры вели их к стенам города. Впереди скакал на колеснице Агамемнон, в одночасье по воле Зевса превратившийся из сварливого скандалиста в славного полководца и могучего героя.
Рядом с ним сверкала новыми доспехами Афина. Она уже успела привести себя в порядок, на ней была золотая эгида, которую она давно уже приготовила для долгожданного сражения, лицо её сияло от восторга, она громче всех кричала "Ура!" и воодушевляла как могла бойцов и командиров.
Между тем часовые донесли Гектору о наступлении греческого войска. По его приказу все подчинённые ему войска поднялись по тревоге и приготовились к битве. Из раскрывшихся ворот вышли троянские рати, из лагерей вокруг города шли на соединение с ними союзники.
Троянцы шли шумно, переговариваясь и громко крича. Навстречу им, поднимая тучи пыли, молча шли греческие воины.
Один из троянских отрядов вёл Парис. Гордый доверием Гектора, он ехал на колеснице впереди бойцов, держа в каждой руке по копью, воинственно потрясал ими, выкрикивая угрозы в адрес врагов. Это было первое сражение в его жизни, он был готов к подвигам и сам себе казался очень страшным и воинственным. Чтобы совсем походить на Геракла, он накинул на плечи звериную шкуру, вооружился луком и мечом и очень жалел, что не видит себя со стороны. Ему казалось, что враги должны прийти в ужас от одного его вида.
"Попался, мелкий ублюдок!" - услышал он совсем рядом. Навстречу Парису скакал в колеснице Менелай. Так вышло, что их отряды оказались друг перед другом, и теперь Менелаю наконец представилась возможность разделаться с похитителем жены. Он соскочил на землю и с львиным рычанием бросился на врага. Парис тоже побежал, но не навстречу Менелаю. Нырнув в промежуток между двумя троянскими отрядами, он помчался в сторону города, будто забыл там что-то важное.
Греки расхохотались. Вслед за ними расхохотались и видевшие это троянцы. В Трое Париса не любили, так что его позор никого не огорчил.
Гектор, услышав смех, развернул колесницу и поскакал туда, откуда он доносился. Он увидел едва державшихся на ногах от гомерического хохота бойцов обеих армий и две пустые колесницы, между которыми, размахивая копьём и осыпая проклятиями Париса, метался Менелай. Cообразив, в чём дело, Гектор быстро спешился и, узнав, куда побежал его братец, бросился в указанном направлении.
В тылу троянского войска перед городом была равнина с несколькими одинокими кустиками. Гектор огляделся и, заметив движение в одном из них, решительно направился туда.
-- Парис, выходи! Я знаю, что ты здесь! - сказал он, поднимая зажатое в руке копьё.
Он был так зол, что и действительно мог бы всадить копьё в куст, если бы Парис не отозвался:
-- Сейчас, подожди!
-- Чего ждать?!
-- Плохо мне. Утром съел что-то несвежее.
Гектор с отвращением поморщился.
-- А строил из себя головореза! Трус! Бабник! Слышишь смех? Это не над тобой смеются - это над троянцами, надо мной смеются! Ты нас перед всем миром опозорил, засранец!
-- Ты прав, я испугался, - ответил Парис, вылезая из кустов. - Ну не всем же быть героями как ты.
Вид у него был такой пристыженный и несчастный, что Гектор невольно его пожалел. Как это свойственно героям, он был человек вспыльчивый, но отходчивый. Всё-таки он почему-то любил непутёвого братца. Да и что его ругать - в первый раз человек в бою. Многие в первый раз пугаются.
Гектор вздохнул.
-- Если ты сам не герой, то зачем было у героя жену воровать? - спросил он. - Менелай не в пример тебе смелый.
-- Я выполнял волю богов, - хмуро ответил Парис. - Я же говорил: две богини меня ненавидят, а одна помогает. Она мне подарок предложила. Ну, отказался бы я, и что? Ещё бы и третья богиня на меня разозлилась. Нельзя отказываться от подарков богов. Кто богов не слушает, тому они не помогают.
-- И сильно тебе помог сейчас в бою этот подарочек? Эх, лучше бы Менелай тебя догнал. Узнал бы ты тогда, у кого жену увёл! Сколько же бед ты всем принёс со своими божественными дарами, и сколько ещё принесёшь! Если тебя теперь будут судить за трусость и к смерти приговорят, я ни слова в твою защиту не скажу.