− Радий Рауфович. Дотронулся, коснулся и начал тосковать. Да? Так? Поэтому ко мне и пришёл?
− Ну да. - я был ни на шутку сражён прозорливостью архитектора.-А вы что-то про него знаете, Радий Рауфович? Что-то я его не вижу...
− Видишь, видишь, видел.− глаза архитектора загорелись. Однажды к нам в класс приезжал поэт и читал стих. Вот у него тоже глаза так горели. - Просто теперь твой пятнистый не пятнистый, он теперь выглядит иначе.
− А-аа. Понятно, − кивнул я. - Я и заметил. Больше рыбёшек не удит. Да и вообще, кроме него, на втором пруду никто из рыболовов не сидел. Маленькая лужа, искусственный водоём. Ротанов запустили. Это ладно. - Мне надоела болтовня, и я спросил в лоб: − Радий Рауфович!
− У? - архитектор снова закурил. (И приличные сигареты, между прочим!)
− Скажите мне, объясните, наконец: что происходит? Что всё это значит? Вы в прошлый раз говорили...
− А ты в прошлый раз не поверил. Посчитал меня не того, сдвиги по фазе.
− Нет, то есть да. Я не поверил. Но сейчас постараюсь поверить. Что происходит? Почему мне нет покоя? Я схожу с ума. Я рыскаю дня три по городу, ищу этого пятнистого.
− Прекращай. И если ты действительно хочешь узнать, присаживайся. - архитектор вынес три табуретки... - сам сбил, − похвалился. − Вот тебе и девочке твоей.
− Спасибо! Я тут пригрелась. - отозвалась Катюша.
Солнце действительно показалось. Сразу стало веселее на душе.
− Как знаешь, − он сел, и я сел, я абсолютно был без сил, силы оставили меня. Архитектор продолжил: − Твоя ошибка в том, что ты не зришь в корень. Не знаешь первопричину.
− Как не знаю? Ну да не знаю. Но я догадываюсь. И вот вы сказали, что я дотронулся до ходока...
- Дело не в том, что дотронулся, а что дотронулся в его переходный период. Сейчас можно было бы и побить его, и измочалить, и ничего, и всё бы было нормально, он теперь человек, а ты пристал к нему в самый что ни на есть сложный период, вот тебя и накрыла эта скука смертная. Энергия тоски передалась от плывунов. Он же весь в тот момент был сгустком энергии.
-- Да кто?
-- Твой пятнистый - а по-плывунски - ходок.
− Во! Именно, Радий Рауфович! Именно. Скука смертная.
Архитектор усмехнулся. Он светился. Он был старый, неухоженный, но он светился. Так впервые я понял, нет, скорее почувствовал, что знание и доброта придаёт человеку силы, облагораживает и даже омолаживает, без всяких операций и психологических практик.
− Повторюсь, как в прошлый раз. Думаешь, наш город такой как прежде? Такой, как и другие города?
− Что? Что не так в нашем городе? - я испугался почему-то за маму. Всё-таки если город не такой, то это её касается если не в первую очередь, то в одну из первых очередей.
− Совершенно верно. В городе всё давно не так.
− Вы про несовпадение старых и новых карт подземных вод? - я всё надеялся, что дело только в этом, хватался за соломинку, я боялся узнать правду, я чувствовал, что меня ждёт что-то дикое и страшное.
− Не только карты. Хотя дело и в них. Тогда произошёл час икс. А сейчас час игрек.
− Час икс - это когда здание обрушилось?
− Да. Обрушилось - это следствие, причина - плывуны. Причина! Слышишь, Артём? Причина - плывуны.
− Так это все знают.
− Знают-то знают, − вздохнул архитектор. Он вздохнул не тяжело а как-то очень свободно, очень своеобразно, так курильщик вряд ли сможет вздохнуть - полной грудью это называется вдохнуть, это не для стариков. - Знают, да не догадываются.
− В смысле?
− В смысле, что плывуны - это не те плывуны, которые просто подземные воды. А эти -- и воды, и не воды. Они пробили себе пространство под нашим городом. Или над нашим. - архитектор посмотрел на небо. По небу бежали тучки. - А может и там и там. Резиденция у них здесь, в нашем городе, точнее - под ним или над ним. - И Архитектор снова посмотрел на небо.
− Кто пробил? Какая резиденция? Какой-то полный бред, Радий Рауфович.
− Хуже бреда, Тёма. Намного хуже, впрочем, − архитектор задумался, − может и лучше. Помнишь, говорили о конце света?
− Н-не-ет.
− Ты тогда молодой был. Так вот он настал.
− Да ладно. - это сказала Катюша. Я обернулся. Катюша шла к нам, значит, она всё слышала с самого начала: - Не было конца света, это всё туфта. У меня мама ждала, и бабушка. Апокалипсис читали. Они верили, а оказалось туфта.
− Тут не в прямом смысле. Можно сказать, что свет, то есть наш земной мир перешёл на новый виток. А для дислокации плывуны выбрали наш город. Они диктуют нам свои условия. Во всяком случае, начинают диктовать.
− Какие условия?
− Сам толком ничего не знаю. Мне они плохого ничего не сделали, если не рассматривать тот прорыв и обрушение здание, в которых обвинили меня. Плывуны вообще меня жалеют. Я даже видел однажды их короля. Они всячески пытаются загладить свою вину передо мной. Король обещал меня оберегать.
− Ну что это такое, Радий Рауфович? Может, вам это приснилось? - раньше бы я решил, что место архитектора в психбольнице, но мне-то тоже что-то мерещилось! Я сказал: − Подземный ручеёк диктует условия? Не может быть.
− Нет, Тёма. Это не подземный ручеёк. Это мир мёртвых.
− Да ладно.
− Точно говорю. Они с нашими разделены.
− С кем, с нашими? С нами?
− Не приведи господь, не с нами. С нами они не разделены. «Нашими» я называю наших жителей, − архитектор сделал такой широкий жест, как бы обводя могилы, приветствуя их и приглашая нас с Катюшей присоединиться.
− Но они мёртвые, скелеты.
− Да это да, никто не спорит. Но знаешь, кладбище такое место. Разное случается... Но дело не в этом. Это-то все давно знают, что там на кладбище ночью лучше не ходить, и так далее, и тому подобное. А плывуны... они совсем другие. - Архитектор перешёл на шёпот: − Они показываются. И не так, как кладбищенские. Я сам видел и тех, и тех. Проводники у них реально к нам выбираются и при солнце. Закат любят.
− Кто куда выбирается? Какое солнце? Какой закат?
Слышался шорох - я дёрнулся, обернулся. Фуу. Катюша водила носком ботинка по гравию.
− Проводники выбираются. Покажутся, иногда с живыми встретятся, иногда к себе пригласят, и пропадут.
− Здесь на кладбище? Зомби?
− Нет. Что ты! Тут у нас на кладбище испокон века устои не нарушались. И никто на закате не показывался никогда
− А где же? - я посмотрел на Катюшу, она слушала серьёзно, спокойно, она не смотрела больше с превосходством на архитектора, она попала под его обаяние.
− Где же? Где? - архитектор раздумывал, наконец указал куда-то налево. − Насколько я понял, места дислокации плывунов там где теперь первый пруд, где застройщики строились и бросили, где митинг, помнишь, был, и ещё где-то недалеко. Они там показываются. Проводники эти.
− Ага. - кивнул я. - Значит, хоккейная коробка их второе место.
− Нет, что ты, не место. Просто выходы у них. Как бы главный выход и запасной.
− То есть, они подземные жители, живут в сырости, пробивают грунты, двигают потоки вод?
− Нет. Ты конченый материалист, Артём.
− Ещё бы знать, что это такое, − материалистом меня ещё никто не называл, вот пофигистом, это да, это сколько угодно.
− Ты слушай внимательно и вникай. Они пробили эти выходы с другого пространства, можно сказать из другой реальности, из параллельного мира - как хочешь. Они очень сильны. Уже, видишь, научные эксперименты ставят.
− Это вы насчёт ходока? - до меня постепенно стало доходить.
− Именно. Хорошо, что ты наконец мне веришь, а не держишь за идиота. Это что-то новое, Артём, не советую тебе в это влезать. Я-то не мог не влезть, надо было разобраться, всё-таки здание рухнуло, пусть низкое двухэтажное, на наших-то грунтах...
Я перебил. О грунтах сейчас мне слушать лекцию не хотелось:
− И давно они выходят с того света на этот, на наш свет?
− Точно не скажу. Не сразу конечно, постепенно. Они никуда не торопятся. Я бы многое отдал, чтобы у них побывать.
− Но вы же сказали они проводят кого-то, проводники?
− Проводят. Но это всё родня умерших, а не абы кто. Плывуны тоской этой родни подпитываются, им надо хоть как-то их отблагодарить. Меня, вот, король оберегать обещал, а их в Плывуны пускают. Но не пачками конечно. Единичные случаи... А этот пятнистый твой - первый во плоти явился оттуда. Его больше нет этого пятнистого, он опять вернулся жить. Вторая у него жизнь, − архитектор хмыкнул. - Как в компьютерной игре.
− Переродился что ли? − всё внутри у меня замерло, похолодело, а сердце заныло. Впервые в жизни заныло! От испуга!
− Нет. Не переродился. Второго рождения никакого не было. Но вторая жизнь есть. Насколько я понимаю, он переселился сейчас в чужое тело.
Катюша смотрела на архитектора во все глаза. Это были уже не блюдца, а целые тарелки. Она перекрестилась. Архитектор махнул рукой:
− А! Крестись-не крестись. Не поможет это. Тут в другом дело. Это не дьявольщина никакая. Это совсем другое. Я ж говорю: мы живём в новом времени, после конца света. И город наш совсем другой. То ли ещё будет.
− То есть покойники расхаживают по городу?-мне было не смешно, я попытался усмехнуться.
− Да в том-то и дело, что он не покойником ходил, не трупом, а некой энергетической сущностью. Вот как я это понимаю - архитектор подмигнул по-мальчишески Катюше. − Из геометрии вы знаете, что параллельные прямые не пересекаются.
Я поморщился, вспомнил Тифу, слегка приуныл.
− Ну да. Не пересекаются. - Катюша хорошо секла в математике, но Тифа ей грозилась поставить в триместре «три». Тифа на весь класс орала:
− Всем выведу тройбаны! Все будете, как Щегольков.
И я радовался, что «три», мне ж главное, что не «два».
− Это в евклидовой геометрии не пересекаются, а по геометрии Лобачевского они очень даже пересекаются. Пересекутся где-то в бездне и опять пошли почти параллельно, только местами поменялись.
− Ничего не понимаю. Тогда это уже пересекающиеся прямые.
− Да и не надо вам понимать. Вы просто примите к сведению - в какой-то момент плывуны пересеклись с загробным миром, разбежались и теперь враждуют. Повторюсь: это моя версия! А потом в наш мир они уже пробивали пучками энергию. Не поняли ничего?
− Неа. - я, правда, ничего не понял. Уверен, что и Катюша.
− Ну «Пикник на обочине» слышал такое название?
− Неа.
− Ну «Сталкер» знаешь?
− Знаю. Игра.
− Ну вот. Она по роману. По «Пикнику на обочине». Там завязка такая. Какие-то ирреальные силы пробили космическое пространство, обстреляли Землю - на ней появились зоны.
− А! И Плывуны нас так обстреляли?
− Нет. Плывуны не так. Они пучком изнутри пространства бьют, а не из космоса, не из Вселенной. У них свёрнутое пространство, но они пробивают себе выходы.
− То есть те - снаружи били, а эти - изнутри?
− Верно. Но это не значит, что Плывунов нет снаружи. В «Пикнике» точки, пробоины, были случайными. А Плывуны умнее. Я уверен, что они выбирают участки Земли. Чем они руководствовались, я пока до конца тоже не понял. Совершенно точно, что им нужна вода. Но климат у нас сухой, хоть и река недалеко, да и море в принципе не за горами. Думаю всё-таки выбирали по этому признаку. Но и ещё по какому-то.
− Так они что? Плавают там у себя? - спросила Катюша.
− Не уверен. Совсем, думаю, не плавают. Просто им легче пробиваться в наш мир через плывуны. Плывун же может дрейфовать, изменяться. А они развиваются, они изменяются, всё время совершенствуются, наверное, и своё пространство меняют, и выходы тоже варьируют... Но в общем, я сам до конца ничего не понимаю. Это так мои догадки, версии. Но в переходном состоянии до плывуна я бы дотронуться не рискнул.
− А почему не рискнули?
− Да мало ли что. Всё-таки невиданный эксперимент, если не считать конечно разные сказки, фольклор. Мало ли что. Они же аккумулируют тоску. Направили её на своего ходока, тратят всю собранную энергию на него. А тут ты касаешься.
− Но не только я. И кассирша в супермаркете бумажник у него клала-брала, в карман совала, и окружающие люди его толкнуть могли...
− Так неизвестно, как они себя сейчас чувствуют. Может, тоже как ты заболели.
− А я заболел?
− А ты как думаешь, как себя ощущаешь?
− Я здоров! - и в этот момент я почувствовал, что реально могу умереть. Что этого, может, совсем недолго ждать.
− Ну дай бог, дай бог, − с напускным безразличием сказал архитектор, внимательно посмотрев мне в глаза. − Уверен, плывуны после выхода своего «в народ» очень ослабли. В общем, ребята, это всё что-то совершенно новое. Это вам разгадывать, не мне. Я-то что... − архитектор махнул рукой и вдруг уставился куда-то в даль, поспешно вынул из кармана очки, напялил их, чертыхнулся («Чёрт! Эти для близи!»), убрал первые очки, достал из другого кармана вторые, надел, уставился. Мы тоже повернулись. По дороге ковыляла та старуха с носом.
− О! Вот это тоже что-то неизведанное, не знаю что и как объяснить? Много загадок. Много непонятного.
− Да мы с этой женщиной в маршрутке ехали.
− В маршрутке? С ней? Так я и знал. Поздравляю, Тёма!
− С чем? - я опешил.
− Раз с этой старухой, значит, плывуны тебя взяли под своё покровительство. Это точно.
− Зачем?
− Охраняют. Боятся, что другие тебя перехватят.
− Кто другие?
− Другие - это наши, − архитектор потопал о землю. - Кладбищенские.
− Так. Час от часу не легче.
− Я скажу тебе, на всякий случай. Говорят, что некоторые городские маршрутки идут не совсем по привычному маршруту. Понимаешь?
− Нет. Все по маршруту ходят.
− Если бы, Тёма, если бы. Случается разное, разное... Иной раз сядешь в маршрутку, а окажешься на конечной станции.
− Так кладбище - и есть конечная.
− Хех, − хмыкнул архитектор. - Не на той конечной. Прям у них в подземелье. Эти -- только в подземелье.
− Да кто эти?
− Ну мир покойников. Кладбищенские наши. Иногда туда маршрутки уезжают. Это когда им от кого-то для чего-то заполучить надо.
− Да ну?
− Но с ними легко. У них главный - заметный такой мужик. Ботфорты носит, а если топнет - след остаётся.
− Дьявол, что ли? - спросила Катюша.
− Я такого не говорил. А эта бабуля, сдаётся мне, стражница. Из плывунов. Но может и нет, может просто бабуля. Смотрю, устал ты...
− Фу, − только и сказал я.− Но ведь параллельных миров нету. Это всё сказки. - Я сопротивлялся. Я не хотел ничего этого знать. Меньше знаешь, крепче спишь. Зачем только я пришёл к нему.
− Тёма! Ты не можешь знать, что есть и чего нету. Ты ограничен жизнью в маленьком городе. А есть ещё галактики понимаешь, есть Вселенная. Астрономия. Есть в конце концов физика. А ведь физика во времена Архимеда была синонимом философии.
− Да ну - физика, -- поморщилась Катюша. -- Скорость Ускорение.
− Но есть теория относительности, теоретическая физика. Есть же чёрные дыры, в конце концов.
− Всё. Я догнала. - сказала Катюша. - Эти плывуны как чёрная дыра, да?
− Вполне себе возможно.
− А кладбищенские не как дыра?
− Не-ет. Они нет. - сказал архитектор. - Они всегда были, всегда будут. Врагов у них особенных не было. А теперь - есть. Вот почему мир наш другой.
− Уф. Устал. Не грузите меня ещё и дырами этими. - взмолился я.
− Да никто тебя не грузит, Тём. Плывуны - вроде дыры, но не затягивают, а наоборот выпускают. - улыбнулась Катюша и обратилась к архитектору: − У вас пластыря нет?
− Мазольного?
− Любого. Только не перцового, − рассмеялась Катюша.
Архитектор ушёл в свой сарай, стал чем-то греметь, до нас долетали его слова:
− Да кто б знал. На мой взгляд, и затягивают, и выпускают. Не знаю. Вы молодые. Изучайте, если это реально изучить. А если не реально, а ирреально, то тут только интуиция поможет. Она тоже ирреальна. Это я точно знаю.
− Вообще-то достаточно часто говорят о жизни после смерти. - сказала Катюша, она прохромала к скамейке, сняла ботинок, носок, наклеила жёлтую фигню, а сверху пластырь, улыбнулась архитектору: - Спасибо!