– Я отработаю.
– Ой, ли?
– День и ночь, без сна и без отдыха… Самую черную работу…
– Подожди с обещаниями! Я тебе еще слова заключительного не давала.
Встала Убыр, вокруг Су Анасы обошла, острым взглядом ее осматривая, шкуру на ощупь попробовала, зачем-то понюхала.
– Перво-наперво расскажи нам, только без ссылок на беспамятство и потерю шкуры – не предала ли интересы родни своей, ведьминской? Не поступила ли к роду человеческому на службу?
– Нет, что ты! – ужас охватил Су Анасы. Заподозрить ее в измене! – Нет!
– Как шкуру отыскала? Какой выкуп заплатила?
– Без выкупа взяла! Случайно нашла, – затараторила Су Анасы. – В одной избушке вместо украшения на стене висела!
– И я должна поверить, что тебя запросто так взяли и в дом пустили, а потом так же запросто шкуру отдали? И ты им взамен никакой тайны не сказала? Никакого секрета нашего не раскрыла?
– Прикинулась заблудившейся, имя себе придумала Адашкан, на ночлег напросилась, – на ходу сочиняет, – а утром раненько встала, шкуру схватила и бежать.
– Ловка, плутовка, – вроде как восторгается Убыр. – Моя кровь! Без мыла куда хошь пролезет!
– Верно, верно, матушка, – тараторят слуги, – твоя кровь!
– А кулончик твой гдей-тось? – спросила, как из-за угла ударила.
Прижала руки к груди, да поздно. Нечего прикрывать.
«Ах, черт-чертяка! – помянула рогатого. – Тебе одному про кулон говорила, ты один тайну эту знал». Но вспомнила, как черт просил его не выдавать, и про встречу с ним никому не говорить. Значит, не он донес, не его вина. Это Убыр такая глазастая!
– Кулончик я за шкуру оставила, – призналась наполовину. – Должна же я была чем-то людей отблагодарить за то, что сберегли потерю мою.
– В благодарность, говоришь? С каких это пор мы, ведьмы, такими благородными да благодарными стали? Ты прямую улику оставила! Ты дорожку в наш темный мир, почитай что раскрыла!
– Матушка Убыр! Не губи! Дай верой и правдой грех свой искупить, позор смыть, – в ноги упала.
На удивление всем Убыр русалку за плечи подняла с колен, пред собой поставила.
– Будь по-твоему, – согласились, – служи. А я посмотрю.
– Век твоей доброты не забуду!
– Но-но, – останавливает ее Убыр. – Ты раньше времени-то не радуйся, что легко отделалась. – Погладила она русалку по голове, гребень ее золотой из волос выдернула и в карман свой бездонный спрятала. – Была Су Анасы у нас ведьмой водяной? – к слугам обращается.
– Водяной, – подтверждают хором.
– Станешь простой русалкой, – приговор свой вынесла.
– Русалкой!?. – ахнули прислужники, за голову хватаясь. – Простой?
– Имя тебе будет то, каким ты себя перед людьми окрестила – Адашкан!
– Надолго ли? – спросила русалка.
– Пока не докажешь свою невиновность и преданность. Пока слуги мои кулон твой не найдут и назад не вернут! И вот еще что! Из пруда ни на шаг!
– Но как же я… – хотела про Батыра сказать, вовремя язык прикусила.
– Ты не поняла меня? – грозно спросила Убыр. – Запрещаю тебе не просто покидать пруд, но даже нос из воды казать! Ясно?
– Ясно.
– Все, уведите! – и уже вдогонку главному стражнику приказала, – у каждой проруби, у каждой полыньи стража поставьте! Нечего ей на берегу делать!
Глава 10 Глаза Любимой
Не ведая тайных законов и правил этих темных сил, живя своими делами и своим умом, день за днем, месяц за месяцем приходит на пруд очарованный красотой ли, ведьминым ли приворотом Батыр.
С той самой первой и единственной сказочной ночи не видел он свою возлюбленную. Ушла и как в воду канула. Вот уж точно – присказка в самую точку!
Зная, кто она такая, в ее родной стихии и искал Батыр невесту. Придет вечерком, когда все вокруг затихнет, сядет на пирсе или на прибрежном камушке, ноги в воду опустит и зовет тихим голосом.
– Су Анасы! Любимая! Приди ко мне!
Пока лето было, до полуночи сидел или бродил по мелководью, в черноту пруда всматриваясь. Потом осень пришла, вода остыла, уже ноги в ней не искупаешь, на камушках холодных не посидишь. Но нет такой силы, которая бы отвадила Батыра от поисков любимой.
Выпал первый снег, робкая корочка льда легла на воду – сначала у берега, потом и к середке простираясь. Еще на лед не ступишь, в воду не заглянешь. А Батыр все равно на посту – как на работу без выходных и отпусков, хоть часы по нему проверяй! И все одну песню заводит:
– Су Анасы! Любимая! Приди ко мне!
Мог бы уже и что другое придумать, или продолжение сочинить. Но нет в его сердце израненом других слов. А если и есть, то он их только ей, шепотом, на ушко скажет. Вот дождется – смилостивится и выйдет к нему, – прижмет к груди и все, что в сердце накопилось, ей одной, и никому более.
Он, наивный, думает, что если нет никого вокруг, то никто его не видит и не слышит. А в подводной бухгалтерии каждый день его ожиданий и поисков, каждое слово, им оброненное записываются, хранятся и в нужное время при надобности, – для защиты или для наказания – предъявлены будут. И не отвертишься!
Сотни подводных обитателей видят его и слышат его. И, по меньшей мере, половина, которая о такой любви и преданности днем и ночью мечтает, до слез завидует сестре своей пропавшей.
– Мне бы окрутить такого молодца! – закатывает глаза одна русалка.
– Размечталась! – подкалывает Куцый. – С него сначала чары Су Анасы снять надо, а уж потом и глазки строить!
– И телом красив, и душою предан, – вторит другая.
– Ты на себя в зеркало когда последний раз смотрела? – опять встревает черт, девичьи мечты ломая.
– За такого и умереть сладко! – закатывает глазки третья русалка.
– Умереть – это самое простое, – вздыхает первая русалка.
– А вот ты попробуй, завоюй его сердце! – заводится вторая русалка. – Это настоящий подвиг будет.
– Нашей Убыр непременно понравится, – говорит третья, – глядишь, и в должности повысит.
– Ну да, повысит, – усмехается Обломан. – Особенно тогда, когда вы душу его погубите и своей карге безвозмездно служить заставите!
– Ну тебя, черт! И помечтать не даешь!..
Вот и весенние деньки пришли. Но не усталость и отчаяние Батыру принесли, а новую надежду. Блеск в его глазах неожиданно появился и улыбка нет-нет, а мелькнет на исхудавшем лице.
Нашептал кто?
Донес?
Или влюбленное сердце подсказало?
Не будем забегать вперед, развязка у нашей маленькой истории близка.
Как только Убыр наказала Су Анасы, в Адашкан ее разжаловала и вопрос о ее поведении закрыла, сразу сестры-русалки и черти-забияки к ней жалостью прониклись.
Вот ведь как мир устроен! Пока была она на коне, – в милости и в силе, – со всех сторон завидовали да зла желали. А как опустили ее ниже самого нижнего, тут же все к ней кинулись, руку свою в беде протянуть. Обступили Адашкан русалки, затесались в круг три задиристых чертенка, гладят, про ее любимого сладкие сказки рассказывают.
– Каждый вечер на берег приходит твой… этот.
– До ночи зовет тебя, всему водяному царству спать мешает.
– Даже с нами, чертями, готов дружбу завести, только бы мы ему путь-дорогу к тебе подсказали.
Ожила от таких речей разжалованная ведьма, интерес к жизни у нее с новой силой пробудился.
– Вот бы и подсказали, – говорит.
– Как мы подскажем, – оправдываются черти, – когда сами не знаем, не ведаем, где ты ходишь-шарагатишься?
– Я и сама, если честно вам сказать, и сейчас не знаю и не помню, где была, какую землю ногами топтала.
– Ой ли? – недоверчивы подруги.
– Честное слово! Дырка в моей памяти.
– Да ладно! – черт щурится. – Мы ж никому! У нас, сама знаешь, могила!
– Да уж знаю, – соглашается Адашкан, – теперь точно знаю. – В самое больное место доносчиков-чертей уколола. – Вы меня о былом не выспрашивайте, вы лучше мне про моего любимого говорите.
– За все твое отсутствие у Батыра ни одного прогула!
– Где он сейчас? – про все невзгоды забыла, только бы любимого своего поскорее увидеть. Уже и бежать готова.
– Стой ты, оторва! – держат черти за руки. —Забыла? За тобой сто глаз стражников наблюдают.
– И что они со мной сделают? – фыркает Адашкан. – Еще ниже разжалуют? Так, вроде, ниже некуда!
– Ошибаешься, – качает головой Обломан. – Есть!
– Да ну? – оторопела на мгновение.
– Сейчас ты, хоть и простая русалка, а свободна. Куда хочешь в пруду нашем, туда и плывешь. Так?
– Ну, так, – нехотя соглашается.
– С кем хочешь, с тем и разговариваешь. Так?
– Так.
– Что поймаешь, то и съешь. А ну как выдашь себя, запрет нарушишь? Сразу же в темной темнице запертой невесть на сколько лет окажешься!
Дошло до нее, притихла, глазки потупила.
– Что мне делать? Подскажите, – шепчет.
– Притворись, что примирилась, – советует черт. – Наказание приняла и на путь исправления встала.
– Что хочешь, делай, только внимание стражников усыпи, – подсказывают русалки.
– А Батыр? Как я без него? – стоит на своем.
– Тебе в любом случае до вечера терпеть. Раньше он не придет.
– А мы за это время придумаем, как мозги им затуманить, внимание на что-нибудь другое переключить.
– На что?
– Да хоть на праздник!
– Ага! Хорошо вы придумали! Наказание мое праздновать будем? – горько усмехается Адашкан.
– Сразу и о грустном!
– Ну когда у вас, у влюбленных, мозги по-нормальному работать начнут? – хлопает себя по бокам черт. – Ты вопрос по-другому поставь и самой слаще будет!
– Научи, коли такой умный!
– Ты вернулась в лоно семьи, – обозначил тему черт, – это ли не повод для радости?
Действительно, повод.
И загудел подводный мир музыкой да весельем.
Под шумок в разгар веселья подкрался к Адашкан однорогий черт, отвел ее в сторонку.
– Спасибо тебе, сестрица, не выдала, что это я тебя в лоно семьи привел и не донес наверх, – низко кланяется.
– Да брось ты!
– Брось не брось, а прознали бы, мало бы мне не показалось. Или рог последний отломали, или шкуру в полспины спустили. Так что в долгу я у тебя. А долг, как известно, платежом красен. Помогу я тебе с любимым парой фраз перекинуться, – обещает Облом.
– Как? – горько усмехается Адашкан. – Высовываться из проруби мне нельзя, запрет Убыр наложила, стражникам строго-настрого следить приказала. Волшебный гребешок забрали. А другого способа попасть на берег у меня нет.
– Ну, – строит глазки черт, – многое не обещаю. Но что-то – это все равно лучше, чем ничего? Как считаешь?
– Лучше, – соглашается Адашкан.
– Ты момент выбери и вон там, у бережка, где родник бьет, в ямке схоронись.
– И что?
– Там лед потоньше, – растолковывает черт, – соглядатаев поменьше. Авось свидитесь – словом-другим перекинетесь.
– Ой, спасибо тебе, чертушка!
И второй раз его в щечку, да с чувством.
Так и вышло, как Обломан обещал.
В самый разгар веселья явился Батыр на пруд, а черт его уже поджидает. Шепнул пару слов и к месту свидания проводил.
Смотрит Батыр под ноги, куда черт своим корявым пальцем указывает, и видит глаза любимой. Те самые, в которых он когда-то утонул. Не перепутать, не ошибиться.
Упал на лед, руки-ноги раскинул, ногтями холодную твердость царапает.
– Я соскучился!
Адашкан с другой стороны ко льду приникла и так же по нему распласталась.
– Я соскучилась!
Слов почти и не слышно, но влюбленные по глазам, по губам читать умеют.
– Приди ко мне!
И губами к губам ее тянется.
– Не могу! Оборвали мои крылья.
– Кто посмел?
– Убыр.
– Если тебе нельзя ко мне, то мне-то прийти к тебе никто запретить не может!
– Может, – шепчут ее губы.
– Кто?
– Убыр…
– Я в прорубь нырну!
– Не делай этого, любимый!
– Почему?
– Они не выпустят тебя!
– И пусть! Без тебя все равно не жить!
– Ты должен жить!
– Зачем?
Какими уговорами удалось ей отвадить Батыра от проруби, неведомо. Скорее всего, сил ему не хватило хоть на мгновение от глаз любимой оторваться.
Глаза смотрят в глаза, руки гладят лед, но ни холода, ни толщи льда между собою не замечают.
– Вместе! Мы снова вместе!
– Никто разлучить нас не сможет!
– Самая сладкая песня!
– Самое теплое ложе.
– Ты наконец-то дома!
– Знала – найду, где б ты ни был!
– Ты – восхитительный сон мой!
– Ты – мое солнце в небе!
Повернула голову Адашкан – десятки глаз на нее смотрят, десятки любопытных ушей каждое слово ловят. Нет возможности главное сказать, а сказать надо. Когда еще свидеться придется? Вжалась в лед и по слогам самое главное прошептала.
– У тебя, – тычет пальцем в Батыра, – понимаешь? У те-бя…
– У меня? – понял ее игру Батыр и шепчет одними губами, переспрашивая.
– Да-да! Правильно! У тебя, – сделала паузу, с силами собираясь, – есть…
– Есть, – повторил Батыр.
Кивнула радостно и закончила на одном выдохе:
– Сын!
– Что? – округлились его глаза неверием.
– У тебя есть сын!
По тому, как озарилось лицо Батыра, догадалась, понял он ее.
– У меня есть сын…
– У нас есть сын.
– Где он?
– Не спеши, – просит. – Придет время и ты его увидишь!
– Я его увижу! – радость наполнила его.
Утром нашли окоченевшего Батыра селяне, подняли на руки и унесли, чтобы земле предать.
А глаза его, в лед вмерзшие, превратились в звездочки и на небо поднялись.
И по сей день оттуда восторженно смотрят на свою любимую.
Повесть 2
Кузница
Жила, говорят, в далёкие времена
одна женщина. Три дома имела
один соседский, другой не построенный, а у третьего и сруб ещё не срублен,
и фундамент не выкопан. Вот она и жила в лачуге. А лачуга была знатная, всем домам дом: облаком
крыта, ветром законопачена, солнцем отапливаема. Но хоть и бедно та женщина жила, а все ж не побиралась
Глава 1 Дары Карчик
После ухода Адашкан и колдовства Карчик, жизнь в старенькой избе быстро в прежнее русло возвратилась.
С утра до вечера творит баушка всякие отвары, мази да снадобья, новые заговоры придумывает да назубок заучивает, еще какую живоносную силу в наскрозь изученном корешке открывает. Одним словом, занимается своей прежней исследовательской работой. Только то и другого, что ноги ее шустрее бегают, руки проворнее шерудят, да глаза зорче и глыбже смотрят. Так это от Тансыка, от внучка ее новообретенного, от радости, в избе поселившейся.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.