Я поднялась с лежанки и приняла напиток. Не то чтобы его свойства могли подействовать на меня, но в горле было слишком сухо после всего.
Я осмотрела комнату, в которой находилась.
Первое, что привлекло мое внимание, был огромный письменный стол. Сколько на нем было листов и свитков!
- Ваш сын ученый? - спросила я тихо. Столько бумаги я не видела даже в кабинете командующей.
- Он был поэтом, - ответила женщина, улыбаясь странной улыбкой, грустной, но в то же время гордой. - Он обожал писать, пока его не забрали на Огузок из-за какой-то дурацкой песни.
Внутри меня зародилось нехорошее предчувствие. Чтобы немедленно покончить с ним, я подошла к столу и взяла первый попавшийся лист. Пробежав глазами какой-то нелепый стишок про потоп, я остановила взгляд на подписи.
Я медленно опустила лист на место, а чашку поставила на стол, чтобы не расплескать все на бумаги.
- Я знала вашего сына на Огузке, - прошептала я, чувствуя, что готова сойти с ума.
- Что!?... - изумленно прошептала женщина. Ее лицо исказилось, чашка выпала из ее рук.
Я отвела ее на кухню и усадила напротив себя.
- Если хотите, я все вам расскажу, - сказала я. - Если нет, то я уйду, и вы сможете дальше думать, что захотите.
- Расскажи мне все!... - попросила она едва слышно. Ее душили слезы.
Вспоминая рассказы Дельфина, я пересказала ей все, что знала, до самой последней мелочи. Слова давались мне с трудом, я запиналась и временами думала, что просто не смогу говорить дальше. Но я заставляла себя продолжать: эта женщина имела право знать, каким невероятным упрямцем был ее сын! Она имела право гордиться им, а не тем жалким поэтишкой, которого она помнила.
За все время женщина ни разу не перебила меня, не задала ни одного вопроса. Она слушала молча и внимательно, а когда я закончила, вдруг улыбнулась.
- Все это время я чувствовала, что он жив, - едва слышно произнесла она. - Я боялась надеяться, называла себя дурой... но я оказалась права. Мой мальчик все-таки выжил!
Я покачала головой, слезы застилали мне глаза.
- Он погиб во время землетрясения.
- Я бы знала, если бы он погиб! - решительно возразила женщина. - Он жив, я чувствую это!
Я закрыла лицо руками и выдохнула, пытаясь успокоиться. Разумеется, для нее он жив! И всегда будет где-то там, под небом, которого она никогда не видела...
- Ты можешь считать, что я глупая старуха, но я говорю правду, - снова сказала она. - Можешь поверить мне, а можешь дальше думать, что захочешь! Только вот, что я скажу: раз у тебя хватило сил и мужества попасть сюда ради него, то хватит и на то, чтобы выбраться отсюда, найти его и быть рядом с ним! Как мать, я не могу желать для него более верной спутницы, чем ты.
Она встала, ушла в соседнюю комнату, а когда вернулась, в руках у нее была цепочка. На этой цепочке висел медальон с камнем, похожим на тот, что был в моем кольце.
- Возьми, - она положила медальон мне в руку. - Я желаю, чтобы он был у тебя, захочешь ты вернуться наружу или остаться тут. Я знаю, стражники не дают тебе покоя, следят за каждым твоим шагом, проверяют на верность... что ж, скажи, что купила это украшение к своему кольцу!
Я взяла медальон, попрощалась с женщиной, чьего имени так и не узнала, и вышла. Находиться возле нее дальше я просто не могла: она была слишком на него похожа, такая же уверенная в себе и упрямая!
Все, что до этого нес Серый, что говорил Гора, что я сама думала в глубине души... все перемешалось, меня разрывало на части! Этот медальон и кольцо, они жгли мне кожу, но я не могла заставить себя снять ни то, ни другое!
Когда я добралась до казарм, сперва хотела пойти в комнату, но потом решила, что лучше зайти к лекаришке. Он еще ни разу не отказался поделиться со мной своей огненной водой, а сейчас она была как нельзя кстати.
Но не успела я дойти до лекаря, как из трубы, приделанной к стене, вдруг прозвучал сигнал. Это был сигнал тревоги, все стражники немедленно должны были собраться в самом большом зале для тренировок.
Когда я попала в зал, там уже было полно народу, все толкались и изумленно переговаривались, пытаясь выяснить, зачем нас собрали. Наконец, сигнал умолк, на площадке вверху появилась командующая, одетая в легкие доспехи.
- До многих из вас уже дошли слухи: новобранцы успешно прошли все испытания, и теперь пришло время людям вернуть себе Огузок! Вы отправитесь туда завтра, надев все свое снаряжение, и подчините себе остров. Ваши капитаны поведут вас в согласии с моим планом, и каждый из вас покажет, чего стоит его клятва верности!
4. Красная буря
*Белый Дельфин*
Я схватил Нору за руку, мы со всех ног побежали к стаям.
Оглушительный грохот, - сигнал дозорных, - был слышен в каждом уголке острова. Когда мы добрались до голубых, там уже шли приготовления.
- Вот все и началось! - крикнул мне пробегающий мимо вор. - Идешь к желтым за оружием?
- Да, я сейчас, - я кивнул ему и повернулся к Норе.
Она смотрела на меня огромными, как у испуганного ребенка, зелеными глазами и чуть не плакала.
- Их там так много! - тихо сказала она. - Что если?...
- Мы готовились к этому с самого первого дня, - я покачал головой. - Иди к своим, готовьте лазарет для раненых.
- Я буду молиться за тебя! - прошептала Нора, сделав шаг ко мне и неуверенно поцеловав в губы.
Я положил руку ей на плечо, обнимая и вместе с тем мягко отталкивая.
- Лучше помолись за стражников: сегодня многие из них увидят твоего бога! - сказал я.
Будоражащее кровь предвкушение уже разливалось по моему телу, превращая в кого-то другого. Оно выравнивало дыхание, разгоняло кровь, делало мышцы сильнее, а дух крепче.
Отправив Нору в лазарет, я зашел к себе в хижину, чтобы переодеться. Я перекрасил свою форму стражника в синий, теперь это были мои доспехи. Уже давно они ждали своего часа!
На острове желтых люди растянулись в длинную ровную очередь. Здесь я знал почти всех, больше половины из них я впервые встретил на Кулаке.
Каждый человек в очереди уже знал, что будет делать дальше. Все были разделены на группы со своими командующим, у каждой группы была своя инструкция, свое место и свое оружие.
Я был в группе Буревестника, всего нас было двенадцать. Четверо крепких синих, пять голубых и знаменитая троица желтых. Мы должны были держать оборону на пляже, куда собирались высадиться стражники. Прячась на холмах, мы должны были помогать желтым работать с пушками и водными заслонами, а затем, когда стражники все-таки прорвутся сквозь линию обстрела, я и остальные воины будем отбиваться от них в ближнем бою.
Остров был отлично подготовлен для обороны. На всех пляжах мы прорыли каналы с водой, построили стены, где это было возможно, расставили дозорных. Все было подстроено так, чтобы даже разведчики на одной лодке не могли пройти на остров незамеченными, а большая армия могла высадиться только на Кулаке, единственном пляже, который мы не стали перерывать.
С таким количеством людей стражникам было выгодно драться на открытой местности, лицом к лицу, а не блуждать в песчаных лабиринтах по колено в воде, пытаясь найти вход на остров. Для наступления им было не найти места лучше, чем Кулак, но этот пляж окружали холмы, когда-то бывшие островом красных. В этих холмах мы вырыли канал с водой, сделали укрепления, где можно было спрятать пушки и арбалеты. Пока враги будут до нас добираться, большую их часть мы расстреляем, а те, кто пройдет, намочат доспехи и получат убойную дозу пыли из морских камней, так что в ближнем бою ничего не будут стоить.
Мы должны были биться с ними на своей территории, которую хорошо знали и отлично подготовили. Но помимо этого у нас было еще одно преимущество - оружие!
Разведчики, в которых мы посылали стрелы из костей и сухих кустовых веток, наверняка рассчитывали на костяные ножи и кривые луки из чьих-нибудь ребер и сухожилий. Но на деле мы встречали их пушками, огромными костяными арбалетами, саблями и гарпунами из древнего металла. Помимо огромных запасов с тайного склада у нас было оружие из мариния, которое желтые успели сделать за четыре месяца. Да, оно пока было несовершенно, ковать небесный металл никто не умел, но даже то, что получалось, было острее и крепче, а значит и лучше, чем кость.
Сами же стражники на своих хлипких лодках могли привезти разве что самих себя с гарпунами и мечами. Их наскоро склеенные после шторма посудины не могли выдержать веса пушек или других больших орудий.
Итак, каждый из наших воинов, спрятавшийся за арбалетом на холмах, имел при себе отличное оружие и понимание того, что от него требуется. Мы действительно были готовы к обороне.
- Ох, сейчас они попляшут! - хихикал Борода, потирая ладони.
Мы засели на одном из холмов и внимательно следили за тем, что происходило на пляже. Первые лодки уже побросали якоря, стражники в своих новых доспехах спустились в воду и шли к земле.
- Думаешь, вода подействует так быстро? - спросил я, улыбаясь. Кузнец выглядел счастливым, как ребенок.
- Ну, пока у них в воде только ноги, ничего не будет, конечно, - объяснил он, приняв серьезный вид. - Но когда вода польется на них сверху, вот тогда подействует наверняка! Минут пятнадцать-двадцать они буду нормальные, а потом будут с ума сходить от чесотки!
- Ты сам не боишься намокнуть? - спросил Буревестник, скептически осматривая мой доспех, пропитанный краской из морских камней.
- Мое тело само как морской камень, - я указал на глаза.
- Он хотел сказать, вещества впитались в один из белков соединительных тканей, - спокойно объяснил Вадик. - Это делает его тело более гибким и подвижным, а пыль из морских камней работает, как хорошая тренировка.
- Разве доспехи с этой пылью не сделают их сильнее со временем? - задумчиво спросил Буревестник, глядя на подбирающихся к берегу черных. Они пока были слишком далеко, потому мы не стреляли. Над пляжем было так тихо, словно вовсе не здесь через несколько минут начнется кровавая бойня.
- Кого-то, может, и сделают, - кивнул Вадик. - Но двое из пяти ослепнут, покроются нарывами или умрут.
- А как же вы остались здоровыми, пока работали над доспехами? - удивился Буревестник.
- Настойка, - Шляпа поднял свою флягу и сделал большой глоток. - На нас ничего не действует.
- Разве стражники не смогут ее сделать для своих?
- Тогда они не смогут сражаться, - объяснил Вадик. - Настойка действует, как крепкий самогон, и далеко не каждый может после нее делать хоть что-то.
- Требуются десятки лет беспробудного пьянства, чтобы оставаться в такой трезвости, - я подмигнул Буревестнику и кивнул на Вадика. Уж кто-кто, а этот химик выглядел трезвее самого Солнца, который с рождения капли в рот не взял.
- А что у вас, синих? - спросил Борода, поднимая первый болт и вкладывая его в арбалет. С помощью одного из синих он закрутил рычаг и поставил блок.
Сейчас, пока все еще не началось, пустые разговоры были единственным средством успокоиться.
- Никогда не слышал о том, что с вами не так.
- Никогда об этом не задумывался, - сказал Буревестник. Впрочем, кто ему поверил?
- Они привыкают к маринию настолько, что он становится для них все равно, что частью тела, - сказал я. Для синих их маниакальная привязанность к безделушкам из этого металла была чем-то постыдным, потому они сами никогда об этом не говорили. Я этого не понимал, мне казалось, что это достойно восхищения: все равно, что отрастить себе третью руку или третий глаз. - Он для них как усы у сомов, например. Они могут улавливать часть информации об окружающем мире через этот камень.
- Ты говорил, что так и не вспомнил про свою жизнь у нас, - недовольно сказал Буревестник.
- Так и есть, - я кивнул. - Но Погодник помог мне вспомнить, как работать с маринием, так что я могу вас понять. Мне самому он необходим, чтобы справляться с собой.
Я убрал волосы и показал Буревестнику серьгу из мариния в ухе. Я сделал ее себе спустя несколько дней после того, как вышел из шатра Норы. Тогда ночью меня снова стала бить дрожь. Со временем она прекращалась, но по-настоящему отступала только после того, как я пил настойки. В итоге Погодник предложил мне научиться контролировать свое тело силой духа, а не "сомнительным пойлом", за которым постоянно приходилось ходить к оранжевым.
- Так ты?...
- Ямы не прошли для меня бесследно, - я кивнул. - Но это маленькое кольцо, как ни странно, помогает мне останавливать припадки.
- Глядите-ка, кажется, начинается! - воскликнул один из голубых.
Черные, их было уже около трех сотен, высадились на берег. Они не шли дальше, пока их не набралось достаточно много. Теперь они закрылись щитами и стали двигаться к холмам.
- Рано пока в них из пушки стрелять: остальные могут испугаться и уплыть, - заметил Шляпа. - Думаю, сейчас будет сигнал для арбалетчиков.
- Он будет, когда они подберутся поближе, до камня, - предположил я.
- Ставлю свою флягу на то, что не раньше, чем они дойдут до той коряги! - крикнул Шляпа, обернувшись к воинам. - Ну, кто со мной!?
- Ставлю на корягу!
- А я на камень!
- Коряга!
Голубые, охочие до настойки, явно приободрились. Они и синие сильно волновались, так что до сих пор даже не говорили с нами.
В отличие от них я не чувствовал себя взволнованным: мы ведь готовились к этому, нас несколько сотен, мы каждый день ждали, что стражники высадятся на берег... Все шло по плану, и это не было страшно.
Страшно было в ямах. Страшно было, когда земля уходила из-под ног, а гигантские волны разрушали острова.
Я всмотрелся в отряд стражников. Они двигались медленно и осторожно, их не обманывала кажущаяся безмятежность пляжа. Они не могли знать наверняка, но они догадывались, что мы сидим за холмами, готовые прибить их, как только они подойдут поближе.
Однако, они не могли знать, что нам есть, чем стрелять.
Вдруг над пляжем пролетела жирная белая чайка с черными полосами на крыльях: это был сигнал. Она летела, и с холмов, мимо которых она проносилась, с громким щелчком вылетали тяжелые болты. Это было похоже на стрекот гигантских ночных насекомых.
Первые три болта пробили щиты, каждый насадил на себя сразу нескольких стражников, будто рыбу для костра. Черные ряды смешались, раздались крики, но уже через миг щиты снова закрыли их со всех сторон.
Прозвучала команда, черные пошли быстрее, крича что-то. Теперь они наверняка знали, что мы за холмами, и пытались добраться туда побыстрее, чтобы потерять меньше людей.
Затрубил рог, это был сигнал для пушек.
Пушек у нас было всего шесть, ядра для них были сделаны из мариния, но, по словам желтых, один снаряд, попав в гущу отряда, мог разнести на куски больше двадцати человек.
Громоподобные выстрелы раздались с разных холмов, через миг они взорвались в толпе, черные фигуры смешались в дыму и красных брызгах.
Смятение, крики, оставшиеся в живых воины не знали, что делать дальше: их было слишком мало, чтобы идти к холмам. Несколько наших стрел убедили их вернуться в гущу высадившихся на берегу товарищей.
Следующие сотни, уже высадившиеся на берег, замерли. Среди них началась суета, волнение ходило по рядам.
О чем думали их командиры? Гадали, сколько еще у нас сюрпризов? Готовы ли они были послать людей на смерть, надеясь прорваться сквозь обстрел?
У них не было выбора. За их спиной была лишь вода.
Следующий отряд, значительно крупнее предыдущего, направился к нам по пляжу. С лодок сходили все новые люди, их количество росло с каждой минутой. Пора было начинать настоящую стрельбу.
Взрывы теперь не умолкали, я едва успевал подавать новые болты к арбалету. Мы поливали черных снарядами, словно дождем, их плотные ряды быстро таяли. Белый песок пляжа становился красным.
Зазвучала труба, ее звук охватил три последовательных ноты.
Борода и Вадик, хитро переглядываясь, направились к котловине перед нашим холмом. Благодаря туннелям, которые стражники сами вырыли много лет назад, на Огузке осталось много каналов, по которым свободно гуляла морская вода. Один такой канал, оказавшийся на разорванном берегу - того, что осталось от красного острова, - мы перекрыли и сделали дамбы, которые удерживали воду. Со стороны стражников дамбы выглядели, как обычные песчаные насыпи, но стоило нам подорвать взрывчатку, спрятанную в водонепроницаемую пленку, верхний край насыпи разрушится, и получится бесконечный водопад, пополняемый океаном. Морская вода умоет любого, кто рискнет забраться на насыпь, и обратит его доспехи против него самого.