- Нет.
Она ответила спокойно, хоть и разозлилась. Вступать сейчас в дебаты, спорить и что-то доказывать хотелось меньше всего. Она сходила с ума от боли. Ко всей прочей боли прибавлялась боль, возникшая в деснах и на кончиках пальцев рук.
- Просто мне кажется, что ты слепо следуешь за ней и…
- Завишу от ее влияния? – собравшись с силами, произнесла Гилберт. Мгновенье она смотрела на психолога, а потом, усмехнувшись чему-то, опустила взгляд.
Повисло молчание. Никто о произошедшем вчера не знал. У Елены все же были некоторые вопросы, да и вчера он даже не заподозрил о мироустройстве сестер, а потому Гилберт решила.
- У меня на душе хреново… Я сомневаюсь, что она у меня вообще есть, но чувство, будто я гребанный Раскольников! Мучаюсь угрызениями совести!
- Это может быть связано с неудовлетворенностью жизни. Судя по твоему физическому и духовному состоянию, я думаю, что тебе надо посидеть несколько дней дома. Я все объясню директору.
Он почему-то проявлял симпатию к этой девушке. Именно ту родительскую симпатию, а не какое-то животное влечение. Ему хотелось вывести эту пациентку из этого духовного кризиса. Кэтрин? Она из тех, кто сам выбирает себе участь. Но от Елены следовало ждать более перспективного будущего. Может, со временем, ему удастся переубедить эту девочку поменять ее мировоззрение.
Елена тем временем раздражалась уже по иной причине. Жужжание мухи в кабинете выводило ее из себя.
- Можешь идти.
Не поблагодарив, шатенка поднялась и вышла из кабинета.
Вечером она закрылась в ванной, вопреки просьбам своей сестры. Елена набрала воды в ванную и, сняв одежду, уставилась на собственное отражение. Волосы лишены блеска, глаза уставшие, на плече две точки трансформировались в два красных пятна, и их диаметр увеличился на несколько миллиметров. Выругавшись, Елена села в ванную, наполненную холодной водой. Это успокаивало и приводило мысли в порядок.
Девушка выдохнула. Перед глазами мелькали картинки событий вчерашнего вечера. Она расслабилась, стараясь сконцентрироваться на чем-то отвлеченном. На чем-то, чтобы забрало ее из цепких лап действительности. Воспоминания о более-менее нормальном детстве с сестрой были отличным катализатором.
Гилберт вдохнула воздуха в легкие и, закрыв глаза, опустилась под гладь воды. Так она делала пару раз с сестрой и научилась надолго задерживать дыхание.
Секунда…
Вторая…
Расслабление накатывает волнами и в душе постепенно хаос исчезает.
Но что-то пошло не так.
Елена резко вынырнула, прогнув позвоночник. Она вцепилась руками в бортики ванной и попыталась закричать, но не услышала звук собственного голоса. Перед глазами картинки стали не расплываться, а наоборот, становиться более яркими и отчетливыми. Кончики пальцев покрылись кровью, и Елена чувствовала, что боль такая, будто затыкают иголки под ногти. Десны стали болеть еще сильнее. Гилберт снова резко прогнулась, чувствуя яркую, нестерпимую боль в позвоночнике. Она кричала, но потом убеждалась, что не может вымолвить и звука. В животе становилось нестерпимо и столь же безумно больно. Место укуса на плече Елена не чувствовала, но знала, что оно тоже как-то изменяется. Боли в этом месте не было. Было только ужасное, тянущее чувство.
Елена опустилась под воду, сделав глубокий вдох, и закрыла глаза. Странно, но боль немного отступила. Шатенка снова, вопреки своим желаниям, резко выгнулась, но в этот раз боли не было. Приятная истома растекалась по всему телу. В легкие проникал спасительный воздух. Гилберт открыла глаза и поняла, что свет больше не раздражает. Слух реагирует на все нормально. Однако страх все еще присутствовал в душе.
Шатенка, поднявшись, обмоталась полотенцем и села на край ванны. Она спустила воду в ванной и все еще пыталась перебороть себя. Гилберт мысленно говорила о том, что нужно перестать думать о произошедшем и вернуться в нормальную жизнь. Теперь ни от чего не избавиться, и остается делать то, что она делала всегда – мириться с этим.
- Ты в порядке? – беспокойно произнесла Кэтрин, тихо постучав в дверь.
- Да, - солгала Елена, поднимаясь и подходя к зеркалу. - В порядке.
Она подошла ближе и уставилась в свое отражение. То, что увидела она, повергло ее в шок. Но внутри ее сознания стали появляться новые, яркие мысли, в душе больше не было тоски и ничего не болело. Шатенка лишь улыбнулась, осознавая только одну вещь – теперь ее жизнь изменится навсегда.
========== День 4. ==========
Любая школа – это некий механизм, в котором движение прекращается лишь под самый вечер. Здесь никогда не бывает тихо. Дети мешаются под ногами. Порой возникает чувство, что переходишь дорогу, а не идешь по школьным коридорам – настолько здесь безумно движение. Старшеклассники выясняют отношения, либо флиртуют друг с другом, обмениваясь пошлыми, глупыми фразами. Есть здесь и довольно-таки сообразительные ребята, но умных никогда не любили. Коридоры были пропитаны запахом дешевых парфюмерных средств, сигарет и даже алкоголя. Вечные крики учителей и возгласы детей, грубые басы парней-старшеклассников. Грязь здесь была такая же, как и на улицах, но тут присутствовали и другие элементы своеобразного пейзажа. Например, нецензурные слова написанные маркером на стенах туалетов, осыпанная краска какого-то блеклого, непонятного, болотного цвета, пожелтевшая штукатурка, сломанные шкафчики и прочее. Да, здесь было так же красиво, как и в других школах обычного провинциального городка.
Елена пришла ко второму уроку. Открыв дверь, она вошла в коридор, под пристальные взоры одноклассников и других школьников. Внешность Гилберт уже не напоминала ту, которая была раньше.
Волосы отливали блеском и кое-где прослеживались пряди, покрашенные черной краской. Волосы были идеально уложены, при этом Гилберт не прибегала ни к каким специальным средствам. Лицо ухоженное, а глаза подведены черным карандашом, слегка подкрашены ресницы, но и этот макияж придавал дерзкий вид. На губах – улыбка, и Гилберт лишь демонстрировала свои остренькие, небольшие клыки, которые создавали образ хищницы. Белая блузка с коротким рукавом, была расстегнута и обнажала зону декольте. Юбка была с завышенной талией с широким ремнем, но длина ее была короткой. Оголились стройные ноги, и взору стало доступно то, что Елена Гилберт так долго скрывала. Туфли на ремешках отливали ярким блеском. На руке – браслет, свисающий на запястье. На плече – сумка, которая и завершала образ. От шатенки веяло запахом духов. И весь ее внешний вид заставил обернуться каждого в этом коридоре.
Она шествовала, чувствуя себя если не богиней, то, определенно, в центре внимания. На душе Елены было спокойно, и Гилберт даже чему-то ликовала. Больше ничего не болело, и еще Елена четко осознавала одну вещь: ей не хочется возвращаться в прежнюю жизнь. Теперь она хотела насладиться выпускным классом и оторваться на полную.
Пройдя мимо Кэтрин, не одарив сестру и взглядом, Елена прошла в класс и села за свою парту, выпрямив при этом спину. Это был некий психологический момент. Теперь Гилберт не хотела никого сторониться. В ней буйствовала жизнь. В тот вечер Елена балансировала на грани жизни и смерти и теперь не хотела вновь ходить по лезвию. Ей просто было необходимо чувствовать ту живительную энергию, которая заставляет биться сердце. Больше не думать о том, что было. Лишь наслаждаться. И в гедонизме есть нечто прекрасное.
Кэтрин села рядом, удивленно смотря на сестру. Нет, она не чувствовала себя серой мышкой рядом с ней, но она чувствовала, что в сестре произошли какие-то изменения, о которых Елена не удосужилась рассказать своему родному человеку.
Урок проходил в мирном русле, но некоторые парни оглядывались, чтобы смерить взглядом изменившуюся одноклассницу. Кэтрин стала презирать и ненавидеть их, за их животные, земные, низкие инстинкты. Она приписала такое поведение к тому, что в ее сестре теперь буйствуют гормоны. Отчасти, это было так. Но то, что происходило в сознании самой Елены – не могла объяснить даже она сама. Новые ощущения, новые чувства и новая внешность - ей нравились эти изменения. Ей льстило это, и она не хотела искать причин. Она хотела лишь одного – жить.
На перемене Елена подошла к своей сестре и, улыбнувшись ей, взяла ее за руку. Она отправилась на урок физкультуры, понимая, что сейчас будет самое веселое.
- Ты теперь всегда будешь так наряжаться? – спросила Кэтрин, когда девушки шли в спортзал.
На Кэтрин не было формы. Она сослалась на плохое самочувствие. Но Елена была во всем своем великолепии. В черных шортиках и майке на бретельках, она выглядела столь же безупречно, что и в новом своем образе.
- Я и тобой займусь, сестренка. А то эта сучка Форбс думает, что она самая нереальная.
Елена остановилась и обняла сестру. Она чувствовала, как по ее жилам кровь бежит все быстрее. Любовь к Кэтрин будто увеличилась в разы. Брюнетка чувствовала благодарность к сестре и непреодолимое желание защищать ее от всяких напастей.
Именно с этого момента сестры и поменялись местами. Буйная Кэт робела перед видом сестры, а Елена, наоборот, ощущала себя неуязвимой.
- Сейчас я уничтожу нашу блондинистую сучку, - прошептала Елена на ухо сестре и отправилась на спортивную площадку.
Кэтрин ощущала в этом шепоте что-то враждебное, что-то неродное, чужое и ей это не нравилось. Поведение сестры изменилось за одну ночь.
Елена вышла в центр спортзала и приготовилась к игре. Она оглядывала площадку, загибала и разгибала пальцы, что-то высчитывая, анализировала сетку и, кажется, просчитывала любой малейший шаг. Из размышлений Гилберт вывело то, что она получила удар мячом, а после услышала громкий смех. Кэролайн и Хейли радовались тому, что сумели вбить свою одноклассницу в пол на время.
Кэт увидела нечто незнакомое в глазах сестры. Но Елена медленно нагнулась и подняла мяч. От девушки исходила какая-то злость, которую Гилберт удавалось контролировать с большим трудом. Но она тут же исчезла. Елена улыбнулась, склонив голову на бок и прищурившись. Было в этом кошачьем взгляде что-то коварное.
Шатенка отбила мяч, он подлетел в воздух, и Гилберт нанесла второй удар. Он был настолько сильным и мощным, что свисток выпал изо рта физручки. Однако Хейли среагировала и отбила мяч. Елена вновь отразила атаку.
Кэтрин с широкими глазами смотрела на сестру, которая реагировала на каждую подачу. Она была одна против пяти игроков и ей это не мешало не пропускать ни одного мяча. С какой-то улыбкой Елена носилась за мячом по спортзалу и отражала атаки. Она была быстра и улавливала любой малейший элемент этого спорта. Все с неким завороженным видом наблюдали эту картину. Елена чувствовала, как глотку раздирала жажда. Это как сушняк, но шатенка лишь отбивалась, отдаваясь азарту, игре и своим обострившимся чувствам.
В очередной раз отбив мяч, Елена выровняла счет. 1:1. Кэролайн разозлилась, а Елена лишь приготовилась к тому, чтобы вновь начать забивать голы. На весь урок все, казалось, забыли, как дышать. И только Елена наслаждалась всей игрой. Она забила второй мяч, третий, четвертый, приводя Форбс и Маршалл в ярость. Но все раскрыли рты, когда увидели финал игры.
Кто-то из парней в команде, обладая большей силой, отбил мяч с такой силой, что он должен был пролететь над головой и упасть где-то за спиной. Но Елена прыгнула так высоко, что все просто ахнули. Этот прыжок, словно кто-то замедлил, словно включили «slow move»*. Брюнетка вытянулась в прыжке, оголяя плоский животик, и отбила мяч, забив пятый гол. Она приземлилась мягко и бесшумно. Подняв взгляд, Гилберт оглядела изумленных одноклассников и, усмехнувшись, смелым шагом направилась прямо к Форбс. Она подняла мяч и остановилась на расстоянии вытянутой руки от одноклассницы. Кэролайн выглядела… мало сказать, изумленной. Но цинизм взял верх и, скрестив руки на груди, старшеклассница сказала все с абсолютным безразличием:
- Все равно ты - ничто!
Елена снова улыбнулась, оголяя свои клыки, которые понравились многим парням.
- И сестра твоя – ничто.
Улыбка исчезла на лице Елены, но появилась на лице Кэролайн и ее сподвижников. Гилберт откинула мяч назад, снова поразив своей ловкостью, и резко схватила Кэролайн за горло.
- Слушай меня, сюда, - сквозь зубы процеживала Елена, - со мной можешь сколько угодно разбираться, но имя моей сестры, - брюнетка крепче сжала шею девушки так, что ее ногти впились в кожу шеи и создали сильную боль, - даже не произноси, иначе я разорву твою потасканную плоть на кусочки и сожру их на ужин!
- Остановись, - подоспевший учитель убрала руку Елены. Кэролайн сделала несколько глубоких вдохов. – Опять вызывать директора?
- Вызывайте, - дерзко ответила Гилберт. – И я расскажу ему, что мисс Форбс оскорбила меня и мою сестру. Здесь найдутся свидетели, найдутся также и те, кто может сказать тоже, что и я. Давайте! Вызывайте мистера Зальцмана!
Это был нокаут. Все озирались, переглядывались и не могли найти объяснение новому поведению этой девушки, которая когда-то была изгоем.
- Нам пора, - подоспела Кэт и, схватив сестру за руку, вывела ее из спортзала. Но Елена подарила свою хищную улыбку всем остальным.
В раздевалке, пока Елена переодевалась, царило молчание. Кэтрин, зарывшись в волосы руками, пыталась найти объяснение поведению сестры. После случившегося Кэт дала себе слово охладить свой пыл и стать более спокойной. Вчера Елена выглядела ужасно, а сегодня она стала иным человеком. И у Кэтрин стало выходить быть более неприметной. Но метаморфозу претерпевала Елена. Она в открытую угрожала Форбс, нанося мелкие, но, все же, физические увечья. Она стала огрызаться с учителями, откровенно одеваться. В сестре притуплялось чувство страха. Неужели это все после того укуса? Но ведь за одну ночь не могут произойти такие изменения!
- Как тебе игра?
Елена села рядом, и принялась застегивать ремешки на своих лакированных туфлях.
- Превосходно.
- Ты удивлена, да? Моей внешности? Моему поведению? Я чувствую это. – Кэтрин взглянула на Елену с неким страхом в глазах. – Не знаю, что это, но оно как озон в крови, понимаешь? Как адреналин. Это что-то новое. Ты защищала меня, Кэтти, - девушка взяла сестру за руку. – Теперь моя очередь, и не бойся! Тебя я не трону. Даже если я стану каким-нибудь оборотнем.
Она усмехнулась абсурдности собственной мысли и, поднявшись, отправилась в кабинет.
День проходил в скучной обстановке. Все это время Елена больше ни с кем не вступала ни в какие диспуты, но ее поведение все равно было не тем, что прежде. На последнем уроке Кэтрин заметила, как Елена многозначно переглядывалась с Тайлером. Потом он стал писать ей что-то на клочках бумаги и Елена охотно отвечала. Это начинало волновать Кэтрин пуще прежнего. Ведь они с сестрой дали некую клятву: быть вместе… ревность ли это сестринская, или правда страх за сестру, но Кэтрин волновалась за Елену ни на шутку.
После уроков сестрам снова предстояло посетить психолога.
- Мы договорились?
Тайлер прошел мимо девушек и, подмигнув Елена, отправился дальше. Гилберт кивнула ему и вновь улыбнулась. Кэтрин начала чувствовать подступающее презрение ко всему проходящему. Ее воротило от нового поведения сестры, от притворства Локвуда и собственного ничтожества. Поэтому она не решилась заводить тему, хоть Елене, видимо, хотелось поделиться.
- Позволь мне первой, - произнесла Елена, открывая дверь кабинета. – Пожалуйста.
Шатенка вошла и, закрыв за собой дверь, прошла к столу Сальваторе и уселась на стул. Она закинула ногу на ногу и взглянула на психолога, который был удивлен новому имиджу этой ученицы.
- Я так понимаю, ты выздоровела.
- Если бы я была классе седьмом, то обрадовалось бы тому, что меня отправили домой. Но уж лучше здесь, чем слушать тирады матери о том, что теперь мне надо предохраняться и быть осторожной с парнями.
Сальваторе выдохнул и, перевел взгляд на пустые бумаги, делая сосредоточенный вид. Ему надо было обдумать сеанс. К такому повороту он не готовился. Он готовился к тому, чтобы избавить ее от влияния Кэтрин, но теперь, похоже, Кэтрин надо было освобождать от влияния сестры.
- Я слышал про инцидент на физкультуре, - он взглянул на пациентку. – Давай будем честны? Вчера ты еще была… А сегодня в тебе смелости хоть отбавляй.