========== День 1. ==========
Громкая музыка разрывала барабанные перепонки. Прожекторы мигали так быстро, что, казалось, глаза привыкали к этой ряби. Всюду были люди: обнажённые, похотливые, порочные и безнравственные. Они получают кайф не столько от действия кокаина, сколько от осознания того, что могут вкушать этот запретный плод. Всюду слышен их смех, их двусмысленные фразы. Их души – это черные бездонные пропасти, полные разных чудовищ – мерзких, отвратительных чудовищ. Их души – искалеченные, изуродованные существа. В них бьется сердце, но в них нет веры, в них нет ни капли святой, чистой жизни.
Сквозь толпу он пробирался к середине клуба, сам не понимая что здесь делает. Он слышал этот хриплый голос исполнителя и смотрел на «разукрашенную» молодежь. В воздухе витал аромат алкоголя, духов и…
…человеческой крови!
Он видел пульсацию вен, он слышал биение их сердец. Одержимость – самое страшное состояние. Все, чего он желал всем своим существом – вцепиться в глотку хотя бы одной из этих самоуверенных сук. Сейчас, пробираясь сквозь эту толпу, он понимал ничтожество этого ужасного мира. Он чувствовал себя белой вороной и единственное, к чему стремилась его душа – убить половину этого клуба, оставив в живых лишь психически неустойчивых людей. Зачем? Чтобы они могли сами прикончить свою ничтожную жизнь.
Деймон пробрался к барной стойке. Кто-то предложил сигарету. Дым обжег легкие. Кашель нарушил тишину. Кашель от первой затяжки, быстрая, клубная музыка и чей-то хриплый смех. Мужчина взглянул и увидел девушку, сидящую перед собой. Ее надменный, высокомерный взгляд, ее безупречная осанка говорили о том, что в ее жилах течет какая-то аристократическая кровь. Она усмехнулась и, поднеся сигарету ко рту, сделала затяжку. Улыбка, появившаяся на ее губах, почему-то вызвала в Сальваторе ураган чувств. Он захотел впиться в ее горло, услышать ее хрипы и стоны боли, почувствовать ее теплую кровь в своем горле. Он захотел, чтобы его клыки пронзили ее плоть, уничтожили ее тело. Но быстрая музыка сбила эту мысль. Он поднялся, взглянул на девушку. Ее голубые глаза глядели с презрением. Сальваторе ощущал себя подопытной мышкой этой блондинистой сучки, которая разрушила его жизнь. Но вместо того, чтобы разорвать ее в клочья, он схватил ее за запястье и дернул на себя. Девушка поднялась и оказалась вплотную прижата к мужчине. Между ними были какие-то странные отношения. Не как между врагами, не как между любовниками. Что-то иное. Будто бы они были отрешены от мира, будто бы они были вынуждены терпеть друг друга и иногда испытывать друг к другу влечение.
Деймон повел девушку вглубь этого ночного клуба. Он не помнил, как здесь оказался, он не знал, в каком он городе, сколько времени прошло после того, как он осознал, что обращается. В памяти были лишь обрывки мыслей.
Он танцует с ней, вкушая ее запах. Кажется, что он боготворит эту девушку, сходит по ней с ума. Это какое-то влечение, одержимость. Это то, что не поддается описанию.
Кровь по его венам пульсирует быстрее. Ее светлая кожа и ее запах сводит его с ума. Синий, зеленый, красный свет прожекторов быстро сменяют друг друга. Музыка набирает обороты и кажется, что он всю жизнь жил в этом бешеном ритме. Он видит, как быстро она танцует. Он слышит ее сердцебиение в этом громком клубе. Он хочет убить ее!
Клыки прорезаются, а неконтролируемое желание сводит с ума. Он хватает ее за талию и привлекает к себе. Она отгибает голову влево, предоставляя доступ. Питательная жидкость будто бы спасение, глоток воздуха. Он чувствует, как кровь Кэролайн насыщает его, как жизнь в нем вновь пульсирует. Он забывает обо всех своих душевных терзаниях. Ему начинает нравиться его новый облик, ему нравится его мощь и сила. Он не помнит, кем был раньше, до этого. Все, чего он желает сейчас, в эту секунду, - убивать.
Отрывается от Кэролайн. По подбородку, на белую рубашку стекает ее кровь. Его глаза стали ярко-красного цвета, а клыки лишь придавали некой сексуальности его облику. Оттолкнув Кэролайн, он подошел к худенькой, бедной девушке, которую сюда позвала подружка, но оставила на растерзание этим волкам.
Мужчина хватает ее за горло и приближает к себе. Она не двигается. Просто смотрит на мужчину во все глаза, боясь пошевелиться. Она будто бы робеет, слушается. Ему нравится ее страх, ему нравится ее плоть и ему понравится ее кровь.
Он впивается клыками в ее шею. Она кричит, но в басах этой шумной музыки вопль отчаянной жертвы никто не слышит. Он когтями впивается в ее талию. Она кричит еще истошнее и слышит возгласы молодежи, которая смакует вечеринку. Длинные, неестественные ногти мужчины впиваются в кожу. Запах крови лишает разума. Мужчина начинает вонзать ногти в жертву, в ее кожу, выпивая из нее жизнь. Он убивает ее, как убивает самый безжалостный маньяк. И он будет убивать, потому что ему это нравится! Он будет убивать, потому что его предшественница делала тоже самое. Он будет убивать потому, что навеки потерял свою душу!
- Нет, Деймон, нет!
Открыв глаза, она сделала глубокий вдох. Несколько секунд она оставалась недвижимой, глядя в серый, грязный потолок, боясь пошевелиться. Страх своими скользкими, мерзкими щупальцами вцепился в ее душу, в ее сознание и не желал отпускать. Девушке кажется, что если она дернется, то кто-то ужасный появится из пустоты и разорвет свою жертву на мелкие куски.
Она часто дышала, пытаясь совладать с собой от страшного кошмара, пытаясь взять себя в руки. Проходит около двух минут, и шатенка приходит в себя. Она поднимается на кровати и направляется к выходу.
Здесь, в этой психбольнице, совсем другая атмосфера. Здесь не ужас, не ад, и не Эдем. Здесь – действительность. Со временем Елена стала задумываться, а все ли психи здесь в сущности таковыми являются? Ведь если Гилберт начнет рассказывать про то, как обращалась в оборотня, про месть Кэролайн, которая и подставила все – вряд ли кто-то ее выслушает. Поэтому шатенка стала иначе относиться к здешним людям.
Обесцветившийся кафель в ванных комнатах, грязная серая штукатурка и облупившаяся краска – все это было отражением действительности. Психи, которые устраивали истерики по ночам, а днем некоторые ходили за Гилберт по пятам, что навевало ужасные ощущения. Врачи, которые стараются быть ласковыми, выводили Елену из себя.
Девушка села на край диванчика в зале и, скрестив руки на груди, уставилась в телевизор. Говорили об антилопах в дикой природе. Елена не переставала думать о своем сне. Закрыв глаза, она старалась все обдумать.
Антилопа так красиво бежит от своего хищника. Создается ощущение, что хищник получает удовольствие не столько от насыщения, сколько от процесса охоты. Ему нравится терзать свою жертву, видеть, чувствовать ее страх. Ему нравится рвать на части, делать больно. Елена знала это, как никто другой. Она вспоминала себя в амплуа убийцы, красивой стервы. Сейчас от нее прежней остались лишь черные, темные волосы, ногти и безупречная осанка. Больше нет красных глаз, обостренных чувств и девиантного поведения. Больше нет Кэтрин.
Кэтрин! События того ужасного вечера Гилберт прокручивала в своей памяти тысячу раз. Бедная, любимая Кэтрин! На глаза навернулись слезы. Наверное, впервые за эти дни, начиная с той прогулки в парке.
- Елена?
Девушка встрепенулась и, поднявшись, отскочила от того, кто к ней поднялся. Доктор Фелл смотрела на свою пациентку равнодушно, без всякого изумления. Елена не была бунтаркой и Мередит помнила, что сама брюнетка пришла сюда по собственному желанию.
- Ты в порядке?
Ее глаза были безумны. Ее внутренний мир был разрушен, но, что самое страшное, девушка примирилась с этим. Она не устраивала драк, истерик и не буянила. Смирение не каждому дано познать, но принятие, осознание того, что ничего нельзя исправить – все это причиняет самую острую, ужасную боль.
Елена закивала. Мередит подошла и, взяв девушку за руку, села с ней на диван, который был пуст в столь утреннее время.
- Ты по-прежнему не разговариваешь с родителями. Они… очень берегут тебя.
Елена не хотела намеренно причинить боль. Она чувствовала вину за гибель своей любимой сестры. Гилберт не видела смысла беседовать с ними.
- Мне снятся кошмары, - произнесла Елена, переводя разговор на ту тему, которая ее волновала.
- Ты можешь сказать, что тебе снится?
- Убийства.
Мередит спишет это на последствия катастрофы в школе. Быть может, свяжет это с потерей сестры. Елена знала, что Фелл так и думает.
- Ты можешь их описать?
- Я не помню снов, - солгала Гилберт. – Просто знаю, что снятся убийства, и я просыпаюсь в диком ужасе.
- Хорошо. Я назначу тебе курс снотворного.
Она протянула девушке две плоские таблетки. Красного цвета. Елена вглядывалась в них, вспоминая, то, как только ночью теряла рассудок. Ей казалось, что она была одержима небесным телом. Две красные таблетки… Красный цвет был повсюду. Чтоб избавить себя от воспоминаний, девушка проглотила лекарства.
Она хотела сказать что-то Фелл, но ее внимание было отвлечено истошными криками. По коридору санитары волочили худую, смуглую девушку. Она кричала что-то на незнакомом для Елены языке и, кажется, это были не совсем ласковые слова. Девушка была совсем-совсем худой, с темными волосами. Она брыкалась, стараясь выбраться. Елена чувствовала то, как сильно ее желание выбраться из цепей действительности, как серьезно ее намерение сбежать отсюда. Елена здесь всего пару дней, а эта особа сколько? Елена даже замерла, наблюдая за картинкой.
- Я убью вас! - кричала она в истерике. – Я каждого из вас разрежу на части, паршивые, подлые твари!
Один санитар замахнулся и сильно ударил по лицу так, что голову вывернуло вправо. Елена съежилась и отвела взгляд.
- Это Бонни. Ее только что привели из карцера. Она считает себя медиумом.
- Это не дает им основания избивать ее.
- Она … она избила свою соседку до полусмерти.
Бонни напоминала узницу Бухенвальда. Были видны ее ребра, суставы локтей, ключицы. Она то ли отказывалась есть, то ли ее просто на просто не кормили.
Только сейчас Елена осознавала окружающую ее действительность. До этого все мысли девушки были заняты Кэтрин, Деймоном, Кэролайн… И, сейчас, смотря на то, как Бонни угрожает всем и каждому, Гилберт понимала свое ужасное положение. Сколько ей здесь предстоит просидеть? До конца жизни, ведь Форбс намерена претворить свой план в действие. И ей не нужны те, кто может помешать.
Елена до вечера сидела неподвижно на этом месте, глядя то на стены, то на кафель под ногами. Всюду была грязь. В этом городке, в ее школе, в этой психушке. Какой ад?! Достаточно оглянуться, чтобы понять, что окружающий тебя мир не находится в одной Вселенной с Эдемом. Гилберт смотрела на белые, длинные лампы. Их яркий свет слепил. К лампам прилипли разные насекомые, напоминающие маленьких ужасных тварей, готовых сожрать тебя в любую секунду. Под ногами – грязный, холодный кафель, от которого мерзнут ноги. Девушка оглядела и себя. На ней какая-то синяя одежда, напоминающая ту, которую врачи надевают на время операции. Единственное отличие – вещь была застирана, грязная и не опрятная. Все здесь были одеты так.
С самого начала нас пичкают тем дерьмом, что мы должны соблюдать какой-то дресс-код. С самой школы нас приучают к форме, лишая проявления своей индивидуальности. Потом из этой серой массы, которая живет в согласии с социальными нормами, воспитывают подобных мышей, из которых такие как Форбс делают своих зверюшек для своих же экспериментов.
Да, этот мир великолепен – ничего не скажешь.
Итог? Деймон заражен новой вариацией вируса. Кэтрин мертва, а Елена вынуждена сосуществовать в этой психушке до конца своей жизни. Гилберт стала приучать себя к той мысли, что того светлого дня, когда все наладится и взойдет солнце на небосвод – его не будет.
Девушка взглянула на луну в ночном небе. Она невольно вспомнила тот вечер, когда ограбила ювелирный магазин и убила полицейских… Она вспомнила тот вечер, когда издевалась над Тайлером и стала причиной смерти Кэтрин. Она вспомнила себя прежнюю… Всего лишь на сотые секунды ей захотелось стать прежней лишь для того, чтобы уничтожить Форбс! Всего лишь на сотые секунды!
Потом она закрыла глаза и, перевернувшись на бок, спустя несколько мгновений, заснула.
Девушка, которую заперли в комнате с мягкими стенами, уже перестала биться о них и надрывать голос. Она сползла на пол и, сев возле двери, устремила взор в окно. Эту комнату освещал лишь лунный свет. Освещал эти убогие стены и худую, доведенную до безумства девушку. Кажется, что луна любила наблюдать за своими жертвами, любила доводить их до крайней точки сумасшествия, и потом наблюдать как жалкий человек пытается ужиться с самим собой.
Говорят, что самопознание – самая сложная вещь в мире, и она продолжается на протяжении всей нашей жизни. Обычный человек удивляется, когда слышит записанный звук своего голоса, видит свою внешность в зеркале или фотографии. Все это потому, что человек не знает себя наизусть и на протяжнее всей жизни себя изучает.
Но когда ты превращаешься в оборотня? Когда ты медиум? Тогда самопознание является такой же неосуществимой деятельностью, как и полет на Плутон за десять дней.
Бонни из-подо лба оглядывала пространство этой комнаты, чувствуя здесь иную сущность. Они приходят. Каждую ночь. Беннет не видит их в неосвещаемых помещениях, поэтому вынуждена буянить, чтобы попасть в карцер. Но сейчас девушка ощущала здесь чье-то присутствие. Не было страха. Что она испытывает?
Представьте себе ситуацию, что вы дома, в уютной, теплой квартире, но вдруг проходит холодок по коже и создается ощущение, что сзади кто-то стоит. Это длится несколько секунд, но на протяжении этих секунд вы готовы кровью клятву дать, что вы не одни.
Бонни испытывает то же самое. Нет шума и ужасных лиц призраков, нет предметов, которые летают по просторам того или иного помещения. Нет плача, шепота, маленьких, светящихся детей. Словом, нет всего того, что показывают в фильмах.
Есть только ощущение присутствия.
Оно, подобно мерзким холодным щупальцам, присасывается к вашей душе и не отпускает. И вовсе нет того чувства, что оно в каком-то определенном углу комнаты. Присутствие повсюду.
Бонни оглядывала комнату. Не шевелясь только по той причине, что ее тело болело от побоев и самобичеваний. Мулатка уже приготовилась к тому, что сейчас снова начнет изгонять треклятую тварь из своего сознания.
Девушка почувствовала холод около своего плеча. Она стала аккуратно поворачивать голову влево, не сводя взгляда с луны. Нет, это не был бы монстр, но осознание того, что увиденное нереально все же пугало. Мулатка повернула голову и резко взглянула вперед. Никого.
От этого сердце девушки забилось чаще. Она привыкла к визиту, но не привыкла к тому, чтобы он оттягивался так надолго. Тем не менее, мулатка выдохнула и на мгновение закрыла глаза. Открыв их, она снова никого не обнаружила.
Бонни перевела взгляд на луну и дернулась. Она узрела черный силуэт стройной девушки. Оно, или она, стояла, склонив голову на бок. Совершенно спокойно.
Бонни закрыла глаза. Посчитала до трех и решила поднять панику, чтобы ее снова отправили в карцер.
Но открыв глаза, она увидела рядом сидящую шатенку, которая пристально смотрела на того, к кому пришла. Ее внешность была приемлема. Но взгляд! Будто она смотрела в душу девушки-медиума, а не в глаза, будто этот призрак видел самые тайные углы души Бонни.
- Какого тебе надо от меня?!
Но вместо ответа девушка поднесла ладони к голове Беннет. Бонни хотела пошевельнуться, но не могла. Она не могла дернуться. Ее парализовало. Будто она была не в своем теле. Девушка-гость схватила Бонни за голову.
Нет никаких ярких вспышек. Есть боль. Боль, которая пронзила всю душу. Беннет кричала и через несколько секунд понимала, что не вымолвила и звука. Перед глазами стали появляться чьи-то образы, стали слышны звуки голоса. Боль сдавливала виски, в душе воцарилось неприятное, жгучее чувство, а сердце готово было вот-вот вырвать из груди.