Тайлер приблизился к девушке… Она ощутила аромат его одеколона, вспомнив тот момент, когда наслаждалась прикосновениями, когда Локвуд ее вытаскивал из корзинки. Она ощутила, что сильнее всего в жизни хочет отдаться в плен нежности и на время забыть о проблемах в семье…
И отдалась. Обняла парня, поцеловала, позволила ему быть чуть смелее в прикосновениях, чуть страстнее в поцелуях. Она ощущала ток, идущий по всему ее телу… Ощущала, как на время ее тоска исчезает, как демоны престают шептаться, и Доберман забывается…
И дикий взрыв! Как будто кто-то бросил петарду, и она взорвалась в метре от Елены. Или ощущение, что кровь обогатили озоном, и поэтому энергии стало так много, что захотелось вмиг оббежать весь город. Сама девушка не могла придумать этому названия, но она ощущала сильную волну, сносящую любые рациональные решения, сносящую все воспоминания.
Тайлер крепче обнял, приблизив девушку к себе максимально близко. Елена выгнулась вперед, отдаваясь в плен чарующей магии близости. Она оперлась одной рукой о скамейку, так как под давлением Локвуда могла оказаться прижатой к скамье. Другой рукой девушка обнимала Тайлера за плечи, притягивая парня всякий раз, когда он хоть на миллиметр от нее отстранялся.
Сейчас в мире Елены не было места для отца, разбившего ей сердце, для Деймона, пробуждающего странные чувства, для тоски, пожирающей каждую секунду. Сейчас она больше всего в жизни хотела, чтобы это не прекращалось. А в мире Тайлера — для Бонни, Деймона с его вечным недовольством и нравоучений матери, кричащей о том, что пора браться за голову.
Он решил поцеловать ее в шею. Поцеловал. Елена сжала зубы сильнее, чтобы не выдать себя. Она оперлась о вторую руку… Тайлер взглянул на девушку. Ее губы были покрасневшими, во взгляде — туман. Парень улыбнулся, за талию притянул Гилберт, заставляя ее выпрямиться.
— Надо отвезти тебя домой…
Елена чувствовала, что та самая волна сносит еще и другие стены: стеснение, замкнутость. Что та самая волна порождает желание быть искренней и открытой. Человек из-за глупости всегда бросает слова добра на потом… А потом время не дает шансов для повторных реваншей.
Локвуд поднялся. Гилберт тоже вскочила, схватив Тайлера за руку. Тот недоуменно и влюбленно посмотрел на девушку.
— У меня так никогда не было.
Улыбка на его губах заставила ее снова смутиться. Он крепче сжал ее руку и повел к выходу из парка.
— У меня тоже, — ответил он, прибавляя шагу. Елена отрицательно покачала головой.
— Ты не понимаешь, — сказала она с неким сожалением в голосе. — Вообще не было.
Локвуд обнял девушку за плечо, притягивая ее и защищая от вечерней прохлады. Да, он не понимал, что Елена имеет в виду, но знал, что с ним такое точно впервые.
Они вышли из парка и направились к его машине.
Чуть позже они мчат на огромной скорости по улицам города. Елена заливается смехом, наблюдая как Локвуд, ловко маневрируя в потоке умудряется еще и пританцовывать под музыку. Выходило это так нелепо и детски, что просто не могло оставить кого-то равнодушным. Тайлер умудрялся еще и прохожих пропускать, останавливаться на желтом сигнале светофоре и параллельно радостно улыбаться водителям, которые пытаются что-то крикнуть. Скорость Локвуд не превышал, но Елена ощущала адреналин: в машине с парнем, под громкую музыку навстречу ветру и импульсивности. Закипала кровь в жилах, а Елена вспоминала поездки с семьей в Бостон, постепенно приходя к выводу, что одни воспоминания могут затмить другие…
Когда Тайлер свернул в жилой квартал, громкость он убавил, но при этом все равно не унимался. Елена была на седьмом небе, если так можно высказаться. Теперь ее прежняя тоска вообще рассеялась, боль от разлуки с отцом уменьшалась, а идти домой было не в тягость. Гилберт немного напрягалась из-за ситуации с Бонни: слишком мало они созваниваются в последнее время, но, тем не менее, все было хорошо.
Локвуд припарковал автомобиль напротив дома Гилберт, убавил громкость и, отстегнув ремень, развернулся к шатенке.
— Блин, надо все-таки рвануть нам на концерт Уайльда.
— Кого? — все еще улыбаясь, спросила девушка, отстегивая ремень. Только сейчас она вспомнила, что забыла про аптеку напрочь… Что она впервые забыла сходить в аптеку за лекарствами.
— Оскара Уайльда. Он крышак пиздец как уносит.
Елена улыбнулась, застыв на месте и внимательно разглядывая парня.
— Мне жаль тебя разочаровывать, но тебя намахали. Оскар Уайльд умер в тысяча девятисотом году, если я не ошибаюсь…
— Не, не того Оскара, — ответил Локвуд не сразу. Нужно сказать, что после этой реплики у Тайлера было такое выражение лица, словно его оповестили о том, что с минуты на минуту грядет апокалипсис. Потом, порывшись в своих знаниях и придя к выводу, что учеба на лингвиста-переводчика дает свои плоды, он все-таки облегченно выдохнул. — Ди-джей есть еще с таким именем.
— Вау, теперь эстрада на себя применяет имена великих писателей! — она потянулась за сумкой, которая валялась на заднем сиденье.
— Не, ну я после его концерта всерьез музыкой увлекался, — с неким оправданием произнес парень, следя за тем, как девушка роется в сумке в поисках мобильника. — Два года…
— А бросил почему? — спросила девушка, найдя сотовый и принимаясь печатать текст смс-ки Дженне, чтобы та зашла за таблетками. У девушки не было желания вновь плестись в город. Да, забыла она один раз про эти чертовы таблетки! Но впервые… Впервые. И то, потому что влюбилась и позволила себе забыться.
— Надоело. Не знаю, мне кажется не надо зацикливаться на чем-то очень долго. Если больше не привлекает, то зачем же себя насиловать?
И хорошее настроение вмиг улетучилось. Елена почувствовала, как сердечко ее стало отбивать удары уже болезненно, почувствовала, как демоны в душе снова начинают вошкаться, причиняя дикий дискомфорт и выбивая почву из-под ног.
Гилберт нажала «Отправить» и засунула телефон в сумку. Больше всего она боялась быть брошенной. Этого боится любой, если быть совсем уж честным. Только у Елены это впервые. Впервые она нашла человека, с которым ей классно проводить часы, впервые бегает на свидания и впервые ощущает собственную значимость. Вчера она спросила Тайлера, что с ним случилось. Локвуд ответил, что все уже заживает и беспокоиться не стоит, давая Елене явно понять, что об этом лучше не стоит говорить. Теперь вот он выкинул фразу, что не собирается насиловать себя, если его перестанет привлекать какой-то объект, — субъект? — увлечений. Дерьмовый знак. Елена уже представила, как возрадуется Доберман, когда его друг пнет под зад девятнадцатилетней фальшивке, не умеющей знакомиться в метро и хорошо целоваться…
— Ты чего зависла? — спросил Тайлер, разглядывая шатенку, которая уставилась на ручки своей черной сумки. — Я что-то не то ляпнул, да?
Елена снова ощутила тоже волнение, которое она ощущала в парке. Она смело взглянула на Тайлера. Вид его лица был сосредоточенным, и выглядело это даже немного забавно: словно ему дали счетные палочки и просили с помощью них объяснить первокласснику интегралы под угрозой расстрела. Гилберт опустила взгляд, усмехнувшись. Ее радость редко сменилась нехорошим предчувствием.
— А можно… Можно задать тебе личный вопрос? — спросила она тихо, поражаясь своей смелости и вспоминая, как ехала в метро с тем типом. Тогда она боялась два слова связать, а теперь вот решается на откровение…
— Да, конечно… — настороженно ответил парень, все еще не сводя взгляда с девушки. В его воображении уже рисовались представления о предстоящих разговорах. И Локвуд в кои-то веки молчал и не улыбался.
— Эм… Ну… В общем… — Елена выдохнула и прижалась спиной к сиденью, вперив взгляд в лобовое стекло, словно силой мысли пытаясь его разбить. — У тебя было… Что-то серьезное до того, как мы… В парке в том встретились?
Она боялась посмотреть на Тайлера. Елена не собиралась рассчитывать на любовь до гроба и устраивать истерики, если услышит утвердительный ответ. Просто ей надо было услышать ответ и просто мысленно подготовить себя к тому, что с Тайлером, возможно, ничего и не получится… Он отличный парень. Но легкомысленный. И какой человек в здравом уме отдаст айфон первой встречной? Или с легкостью бросится в драку, ведь эти синяки у него не просто так появились, правда же?
Словом, твари в душе сменили свои облики на Разочарование, Досаду и Тоску уже во всю пировали, громко гогоча и оглушая своими бранными перепалками. Елена уже мысленно представила, как Доберман громко хохочет с этими сущностями…
Тайлер, наконец, сопоставил перемену в настроении, неожиданный вопрос и свою реплику, придя к верному решению. Локвуд вновь бы растянулся в улыбке, но переборол это желание и серьезно ответил:
— Да. Я просто боялся тебе это раньше сказать.
Елена даже не дернулась. Все так же продолжала пялиться на лобовуху и стараться не обращать внимания на то, что здесь становится очень-очень душно…
— У меня и сейчас с ней все продолжается…
— Какого черта тогда ты устроил весь этот спектакль? — спросила она, наконец, посмотрев на Тайлера. Она была обижена и разбита. Теперь Елена чувствовала себя использованной и растоптанной.
— Пойми! — парень схватил руку девушки и придвинулся ближе. — Такие встречи происходят один раз в жизни! Я впервые увидел ее два года назад в автосалоне. Она была такой яркой, красивой, блестящей и новой, что я просто не смог устоять.
Сущности внутри затихли. Елена тоже опешила. Локвуд растянулся в улыбке.
— С моей машиной у меня все серьезно, — произнес он, отпуская руку девушки и бережно касаясь приборной панели.
Елена сначала почувствовала злость. И какого лешего ее так жестко разыграли? Но потом она вспомнила их первую встречу в парке, вспомнила, как летела в корзине по бродвею, ликуя от восторга и страха, вспомнила как вчера Тайлер в театре пристал к какой-то женщине, заставляя ее поднять брошенный фантик, — причем он своего добился, — вспомнила его рассказы об охранниках и участковых и расслабилась. Сущности в душе исчезли, словно их ветром сдуло. А Доберман не представлялся уже угрозой. Девушка облегченно выдохнула.
— Ты дурак, — произнесла она не с целью оскорбить, а с целью хоть как-то вернуть Локвуда с небес на землю. — Я серьезно, между прочим…
Тайлер оставил приборную панель машины, с которой у него все серьезно и, схватив девушку за плечи, приблизил ее к себе. Этот поцелуй был неожиданным, но Елена вновь почувствовала, как ей срывает крышу от такой близости, и ей показалась, что мимолетная тревога и гроша ломанного не стоит. Локвуд отстранился от девушки, но между его лицом и ее все равно было слишком малое расстояние.
Он точно не мог сказать, что ему в ней нравилось: то ли то, что она серьезно к нему относится, то ли то, что не убила в себе ребенка, который радуется прогулкам на роликах, походам в кино и музыке, то ли то, что он хотел, чтобы эти отношения вообще не прекращались. Но сейчас это значения не имело. Важен процесс.
— Я ответил на твой вопрос? — спросил он, снова улыбаясь и отстраняясь от девушки, прерывая такой магический зрительный контакт. Елена сильнее сжала сумку в своих руках.
— Я имел в виду увлечения, а не отношения, — просто ответил он. — Так, что насчет концерта Оскара? Рванем на несколько дней — вот увидишь, что тебе понравится! Это же просто потрясающе, когда басы оглушают до такой степени, что выходя из клуба, ты не слышишь собственного голоса. Пульсация там офигенная! И я тебе обещаю, что никто на тебя пялиться не будет. Скопище народа такое, что просто теряешься в толпе…
Елена была рада, что Локвуд перевел разговор на другую тему. Она была рада, что он понял ее волнение и серьезно ответил ее на вопрос… Правда, в весьма своеобразной манере. Она была рада, что именно с этим парнем у нее начало все складываться.
— Эм, может, пока в местный клуб сходим? Попробуем хотя бы? Чтобы я к твоему Оскару морально подготовиться успела.
Локвуд взглянул на девушку немного недоверчиво, но, поняв по ее глазам, что она не лжет, расслабился.
— Заметано!
Мысль идти в клуб Елену доводила до ужаса, но она все-таки решилась на это. В конце концов, и мысль с кем-то завязать отношения тоже ее когда-то бросала в холод. У страха всегда глаза велики. Улыбнувшись, девушка открыла дверь автомобиля:
— До встречи, — произнесла она.
Локвуд проводил девушку взглядом и, когда удостоверился, что она скрылась в доме, завел машину и поспешил уехать. Теперь сомнений не было, что никакая Бонни ему даром не нужна.
Тем более, после заданного вопроса.
2.
— Ма-а-а-а! Я дома.
Девушка разулась, скинула куртку и прямиком направилась в зал, где Миранда занималась очередным рукоделием. Она сидела на диване, опершись о подушку и слушая какую-то передачу по телевидению. За все это время Елена не рассказывала матери о своих отношениях, поскольку сама еще сомневалась в их… прочности. Теперь же все сомнения развеялись, и Елену распирало от эмоций. Схватив пульт, девушка выключила звук, села рядом с матерью и с улыбкой уставилась на женщину, готовясь поделиться самым сокровенным. Также она решила, что обязательно встретится завтра с Бонни и расскажет и ей про свою новую жизнь… Про то, что она, наконец, отложила свои дешевые романы и устроила личную жизнь.
— Чего это с тобой случилось? — спросила Миранда, откладывая свое занятие и переключая внимание на дочь. Елена не знала, как все рассказать и с чего начать. Говорить про метро и парня, имеющего уродливый шрам на шее и прозвище Доберман, наверное, все-таки не стоит. Тогда, как преподнести историю про парк, Тайлера и его речи про семерых детей? Может, просто сказать, что она встретила отличного парня и, кажется, счастлива как слон! Правда, Елена не знала, как выделить счастливых слонов из общей кучи слонов…
Девушка встрепенулась, снова улыбнулась.
— Что-то очень хорошее происходит в моей жизни, мам, — решила начать она издалека. Миранда — неглупая женщина, сама поймет, и, может, тогда Елена расскажет и про метро и про парк… — Что-то, что заставляет меня не думать об отце и напряженке с Бонни. И вообще, я подобного раньше не испытывала, понимаешь?
Миранда кивнула. Она понимала и сейчас была рада за дочь. Иногда родители имеют слабость ревновать своих детей, не желая отпускать из-под родительского крыла, боясь, что их детки по глупости наделают много ошибок и прочее. Однако Миранда больше всего в жизни хотела, чтобы ее дочь, наконец, отвлеклась от домашней рутины и семейной драмы, нашла хорошего человека и пила молодость так же, как пьет любой человек, когда ему девятнадцать, он молод и хочет ощутить каждый спектр жизни. Елене необходимо было отвлечься.
— Как зовут? Сколько лет?
— Тайлер Локвуд. Ему двадцать три… Он учится на переводчика, занимается музыкой и иногда выводит охранников из себя, вот…
— Охранников? Зачем?
— Важен процесс, — ответила девушка незамедлительно, будто сама жила по этому принципу всю свою жизнь. Самое странное было то, что Локвуд никогда Елене не рассказывал о своем жизненном кредо, но Гилберт вспомнила разговор в машине и выдала эту фразу чисто на автомате. Выдала, не обратив на это никакого внимания.
Забавно все в жизни устроено. Вот такие вот слова, которые мы кидаем на ветер, по сути, являются роковыми. Человек слишком слеп и слишком самоуверен, чтобы обращать внимание на знаки: на погоду, которая может предречь исход событий; на слова, случайно сказанные и ставшие впоследствии роковыми; на чувства, которые испытываем, когда смотрим на личное воплощение Анны Смит. Человек слишком слеп или слишком самоуверен, чтобы обращать внимания на подобные вещи. Может, поэтому вся человеческая жизнь пропитана болью и дымом…
Елена опустила взгляд и уже более тихим голосом продолжила:
— Самое важное ведь не то, что рядом с Тайлером я в полной мере узнаю, что такое эпатаж, непредсказуемость и искренность. Да, это имеет вес, несомненно, но… Просто я думала, что не смогу так просто сдаться и… Отвлечься на какое-то время от всей той гадости, что творилась в моей голове…
Мать взяла дочь за руку. Елена тут же отвлеклась от потока своих мыслей, воспоминаний, связанных с той семейной драмой, которая чуть не пошатнула веру и не сломила силу духа.
— Отвлекайся, Елена, не на какое-то время. Просто забудь об этом. Это осталось в прошлом и назад никогда не вернется.