По радио играла та замечательная композиция — «Это мое начало», от которой сходила с ума в свое время Джоа. Обычная музыка без слов. «Это мое начало».
Только вот вместо оптимизма и облегчения испытываешь странное смятение.
Девушка вошла в свою комнату, взяла плеер в руки и, вставив наушники в уши, прошла в ванную. Не надо закрывать дверь и привлекать тем самым внимание. Не надо наводить шумиху…
Люди все время все ухудшают. Даже собственное существование. Елена не собиралась запираться изнутри и вопить во все горло.
Она включила музыку… Приятную музыку старой группы «Портисхед». Голос исполнительницы проникал в глубины души… «Безотказная» — как молитва, как покаяние и искупление… Елена любила эту песню.
И сейчас любила еще сильнее. В эту самую минуту, когда весь мир исчез.
Сальваторе дождался того момента, когда дорога была пустая, чтобы можно было вывернуть на центральную трассу и уехать как можно дольше от этого жилого сектора. Он уже включил поворотники и нажал на педаль газа… А потом внезапная мысль, как острая стрела врага пронзила в самое сердце, и Деймон резко развернул автомобиль и вновь направил машину в жилой квартал. Еще один автомобиль резко затормозил и звонко засигналил: водитель был вне себя от ярости.
Только Деймон даже не обратил на это внимания. Он гнал вперед, с ужасом чувствуя, что его внезапная догадка — правда.
Елена встала напротив зеркала. Она сделала музыку громче, продолжая растворяться в мелодии своей любимой бристольской группы. Девушка закрыла глаза и выдохнула. Она силилась заплакать, но не могла. Не могла, а потому, когда открыла глаза, уже твердо решилась на последний рывок…
Покачиваясь в такт медленной музыке, Елена впадала в транс, как впадает в транс любая ведьма, пляшущая возле своего костра.
Зачем она сказала передать Тайлеру, что она о чем-то там сожалеет, если так любит его? Чем она заболела за одну ночь? И почему такой странный взгляд?
Но больше всего Деймона беспокоило не это. Его беспокоило другое, и это «другое» было страшнее мутного взгляда и двояких предложения.
Одежда. На девушке была одета та же одежда, которая была одета вчера. Прошло около девяти с половиной часов, и Елена все еще оставалось во вчерашнем одеянии? Можно было бы все свалить на то, что Гилберт решила не выпендриваться и несколько дней подряд походить в одном и том же.
НО:
Странное поведение и не менее странные фразы являются причинами не столько плохого настроения, сколько чего-то действительно ужасного.
НО:
Обычно Елену на пороге провожает рыжеволосая женщина, а в этот раз ее не было. Этот механизм действовал как часы все прошлые дни, а тут вдруг почему-то перестал работать.
НО:
Всегда правильная Мальвина была со спутанными волосами и отсутствующим взглядом. Уж с Доберманом-то эта девушка никогда своих слабостей не проявляла, так что же случилось за одну ночь?
Елена сделала музыку еще громче и, подойдя к навесному шкафчику, открыла дверцу. Что чувствуешь, когда падаешь в пропасть? Что чувствуешь, когда умираешь?
Азарт.
Только азарт, потому что тебе становится очень интересно, а что будет там, по ту границу мироздания — тоннели с ярким светом в конце, Страшный Суд или пустота? А что будет, если перестать сопротивляться и сдаться?
И ты не можешь перестать противиться этому азарту. Ты словно перестаешь существовать на время. Ты просто берешь пузырек с таблетками, подносишь к глазам, внимательно рассматриваешь и не думаешь о последствиях. Думаешь только о том, что смерть подарит тебе освобождение.
Девушка открывает крышку, бросает ее на пол и завороженно смотрит на белые таблетки…
Деймон проехал мимо дома Елены, но не собирался разворачиваться. Он проехал случайно — переволновался. Резко затормозив у обочины и даже не подумав о том, чтобы поставить машину на сигнализацию, Сальваторе ринулся в дом к Елене, с шага перейдя на быстрый бег.
Он просто удостоверится, что все в порядке, и если это так, то всыпет этой сучке под первое число за то, что она дала повод к нехорошим предчувствиям.
И вот остается пробежать совсем чуть-чуть. И где, мать его, Тайлер? Почему он не присматривает за девушкой, от которой у него крышу сносит?
Елена медленно опускается на пол, закрывая глаза и слушая мелодию Роба Доуна в наушниках. Она ощущает головокружение и приступ тошноты, а еще — сонливость. Сонливость в итоге подчиняет сознание, тело и душу своей воле.
Впереди — темнота.
— Где ты?! — кричит Сальваторе, заходя внутрь.
Дверь открыта. Почему дверь открыта? Почему на Елене вчерашняя одежда и почему она так странно себя вела?
— Елена!
Ответа не последовало. Сальваторе бросается в зал — никого, на кухню — тоже никого. Скинув с плеч куртку, он помчался к лестнице, точно зная, что его догадки оказались правдой, что появившиеся сомнения — не пустота.
Поднявшись по лестнице, Деймон увидел коридор. В первых двух комнатах было пусто. Сальваторе уже подумал, что это всего лишь розыгрыш, что это отместка за ту мелкую угрозу и те слова, сказанные при последней встрече в парке.
Только все эти мысли развеялись, когда Сальваторе вошел в последнюю комнату. Он сразу понял, что это комната Елены и, войдя, увидел еще одну дверь, ведущую, судя по всему, в ванную. Деймон охладил свой пыл: осторожно подошел к двери, аккуратно коснулся дверной ручки (словно та была хрустальной) и толкнул дверь. Елена сидела возле ванной. Оставшиеся таблетки пылью валялись возле ног, а плеер все еще играл, судя по горевшему дисплею.
Ужас сложившейся ситуации пришел не сразу. Увидев Елену, которая вот-вот забудется вечным сном, Деймон поддался своему подсознанию, которое твердило откачать девушку. В одной из прочитанных книг было сказано, что в экстренных ситуациях сознание отключается — это что-то вроде психологической защиты, и работает уже подсознание. А оно знает что такое инстинкт самосохранения очень хорошо.
Только в жизни все не так, как в книгах. Деймон в ужасе смотрел на девушку несколько секунд, а потом, когда ужас ситуации прояснился, почувствовал, как сердце его вот-вот остановится, если Елена не придет в себя.
Сальваторе ринулся к девушке, нагнулся и, выдернув провода наушников, откинул ненужную вещь куда-то в сторону.
— Елена! — Деймон старался кричать как можно громче, пытаясь поднять девушку. — Ты слышишь меня?
Елена не слышала и не поддавалась. Ее тело было ватным и послушным.
Ее душа была пустой и обезвоженной.
Сальваторе поднялся, включил холодную воду в кране и, переведя режим на разбрызгиватель, навел струи воды на Елену. Гилберт открыла мутные глаза, но слабость снова охватила ее тело, и шатенка захотела опять уснуть.
Когда спишь — все исчезает, и ты можешь насладиться покоем. Когда спишь — все теряет значимость.
Доберман понимал, что время играет в злую шутку, и секунды сейчас стоят дорожи платины и бриллиантов. Деймон оглядел ванную, схватил стаканчик с зубной щеткой и пастой и, выбросив содержимое, налил в кружку воды.
— ПЕЙ! — закричал он, склоняясь над мокрой девушкой и поднося кружку к ее губам. — Пей, гребанная сука!
Он схватил ее за волосы и потянул вниз. Девушка откинула голову назад, а Сальваторе принялся вливать в глотку чокнутой самоубийцы воду. Рефлекс сработал, и Елена, против своей воли, стала пить воду. Она не отдавала отчета своим действием — сознание было затуманено, и все процессы притуплялись. Дезориентация не позволяла делать логические выводы и сопротивляться…
Сальваторе вливает еще один стакан в горло девушки. Елена пытается сопротивляться в первые секунды, но сильная пощечина отрезвляет, и вот уже спасительная жидкость проникает в желудок.
Деймон откидывает стаканчик, хватает девушку за талию и пытается ее поднять. Елена упирается руками в грудь мужчины, пытаясь оттолкнуть и не позволить кому-то себя реанимировать.
Но поздно. Сальваторе наклоняет девушку над унитазом, хватает зубную щетку и ее концом надавливает на корень языка. Елена ощущает острый приступ тошноты, и вот уже девушку выворачивает наизнанку. Сальваторе держит волосы своей подопечной и терпеливо ждет, приходя немного в себя от ужаса и не веря, что смог все-таки справиться с такой критичной ситуацией.
По-другому нельзя было. После суицида всех отправляют в дурки. Елену нельзя туда. Ее душа этого не выдержит.
В воздухе воцаряется противный запах тошноты и блевотни. Не очень приятное вознаграждение за спасение, но другого выхода не остается. Выплеснув последнюю гадость, Елена падает на колени на пол и, запрокидывая голову назад, издает нечеловеческий и отвратительный крик.
Жалкая. Жалкая Мальвина в луже воды, в осколках собственного бессилия и отвратительном ничтожестве корчится от душевных терзаний и невыносимой боли. Жалкая Мальвина, от которой пасет рвотой и слабостью, а не духами и цветами, не вызывает ничего кроме презрения, ненависти и злобы…
Деймон хватает девушку за талию и поднимает.
— Нет! — она кричит, сопротивляясь и пытаясь вырваться из объятий. — Нет! Отпусти! Отпусти меня!
Попытки Елены выбраться слишком слабы, хоть девушке кажется, что сейчас она неуязвима. Самое большое заблуждение всего человечества верить, что теряя все, мы обретаем свободу.
Теряя все, мы становимся еще слабее.
Сальваторе выволакивает девушку в коридор и, прижимая ее к себе, сжимает крепко-крепко. Обнимает ее так, что на теле Елены могут появиться синяки. Шатенка выгибается в неестественной позе, сжимая плечи своего спасителя, и издает последний вопль — рваный, отчаянный и пронзительный.
А потом не осталось ничего. Шатенка обмякла в руках мужчины и просто позволила рыданиям вырваться наружу. Деймон обнимал девушку как родную сестру, не говоря ни слова, терпя неприятный запах рвоты.
— Зачем ты вытащил меня оттуда? Какого черты ты вообще появился?
Деймон крепко держит девушку за талию, закидывая ее руку себе за голову, и ведет ее к лестнице.
2.
Всегда есть что-то, что способно нас уничтожить. На каждое действие имеет равное по силе противодействие, а на любую душу есть свое оружие.
Всегда есть что-то, что способно нас уничтожить. Но… Если каждое действие имеет равное по силе противодействие, то есть ли что-то, способное нас излечить?
Деймон думал… Деймон Сальваторе точно был уверен в том, что ничто не способно оживить убитой души. Время не лечит, но учит свыкаться с болью, и однажды ты просто перестаешь ее чувствовать, потому что привык к ней… Сродни холодной воды моря. Вначале — холодно и невыносимо. Потом — потом привыкаешь и не чувствуешь… И сейчас он убедился в этом окончательно. Елена еле волочила ноги, каждый раз порываясь вырваться и упасть на пол, закричав то ли от бессилия, то ли от внутренней боли.
Когда они спустились на первый этаж, Сальваторе схватил девушку за плечи и развернул к себе. Елена плакала… Елена плакала, пустыми глазами всматриваясь в какую-то только для нее зримую точку и пытаясь что-то там рассмотреть. Деймон обхватил лицо девушки руками, но Елена ничего перед собой не видела. Ничего и никого.
— Да что за херня произошла с тобой, а?
Она была испугана, затравлена, обессилена и уничтожена. Сбылось то, чего Доберман больше всего в жизни желал — Мальвина растоптана. Заклятый враг превращен в пыль и прах. Больше не существует надменной и ядовитой Елены, больше не существует фальшивой сучки, которую хочется разорвать на куски…
Но где же освобождение и наслаждение? Где же та сумасшедшая эйфория, напоминающее что-то среднее между героином и экстази?
Или Деймону Сальваторе хотелось еще большего уничтожения прекрасной и ненавистной девушки лучшего друга? Или Деймону Сальваторе было недостаточно ее боли?
А может, ему не хотелось причинять ей боль?
Снова этот вопль, вырвавшийся из горла.
Нечто нечеловеческое.
Сумасшедшее.
Не поддающееся контролю.
Сальваторе поднял девушку на руки и, толкнув дверь ногой, направился на улицу. Было холодно. Елена не чувствовала холода — ее душа была сейчас в агонии. Но вода, ветер и октябрьское неласковое солнце могли сыграть плохую шутку. Деймон нес девушку на руках как мертвую спутницу. Шатенка не держалась за плечи мужчины, не вырывалась и не устраивала истерики. Она плакала, смотря в серое и бесчувственное небо, которое всегда апатично к чьим-то драмам.
Он нес ее до машины, казалось, вечность. И эта вечность была беспощадной. Елена смотрела вдаль, пребывая в глубинах своих мыслей и своих просторов. Она слушала внутренний голос, который чертом что-то шептал над ухом. Она слушала шепот собственного бессилия и падала…
Падала навсегда.
Деймон открыл дверь и посадил девушку на переднее сиденье.
— Какого черта ты свалилась на мою голову? — прошептал он, закрывая дверь со стороны пассажирского сиденья и затем направляясь к водительскому месту. — Будь ты проклята, Джоа. Из-за тебя я в полном дерьме теперь.
Сев в машину, Сальваторе включил печку. Елена сидела так, как ее посадили. Она смотрела в лобовое стекло, продолжая плакать. Вид девушки, всегда такой аккуратной, привлекательной и притягательной, был сейчас отвратительным. Мокрые волосы спутались, прилипли к лицу. Запах рвоты был уже не таким ярким, но все еще напоминал о себе. Одежда — помята и скомкана. Глаза — пусты и бесстрастны.
Сальваторе завел машину и вывел ее на дорогу. Елена не дергалась, смотрела в одну точку, не реагируя на все происходящее.
Всегда есть что-то, способное уничтожить нашу душу. Должно быть что-то, способное излечить нас…
Но сгораем мы за секунды.
А для того, чтобы ожить, и вечности может быть мало.
3.
Он открыл дверь и подтолкнул Елену, чтобы та сделала несколько шагов. Девушка вошла в квартиру, остановилась на месте. Сальваторе, заперевшись на замок, разулся, снял кофту с плеч девушки и, аккуратно взяв Елену за локоть, повел в ванную.
Душевная тоска достигла своего апогея. Теперь не было истерик, криков и воплей. Теперь была апатия. Сущая апатия ко всему происходящему. В такие моменты кажется, что человек исчезает — остается его оболочка, что душа будто испаряется.
Елена склонилась над раковиной, засунула руки под холодную воду и несколько секунд просто не двигалась. Деймон был рядом. Смотрел на потерявшую себя девушку и молчал. Что он мог сделать? Что, в действительности, может сделать человек, если душа твоя превращается в золу? Как помочь девушке, которую всем сердцем люто ненавидел и за которой обязан присматривать? Чьей натуры не знал?
Елена нагнулась еще ниже и мокрыми ладонями коснулась лица, провела руками, размазывая косметику. Потом девушка еще раз заснула руки под воды — снова умылась. Снова под воду — снова к лицу. Действия начинают приобретать частый и истеричный характер. Сальваторе хватает девушку за плечи, отстраняет и отводит от раковины. Он сжимает ее плечи сильнее, чтобы удержать, если Елена решит сбежать.
Но бежать ей некуда.
Деймон снимает куртку, сбрасывает ее на пол, потом закатывает рукава футболки и, хватая девушку за плечи в очередной раз, заставляет посмотреть на себя. Елена переводит стеклянный взгляд на парня.
— Ты слышишь меня? — произносит он обычным, спокойным голосом. — Ты слышишь меня, Елена?
Девушка кивнула один раз.
— Давай, родная, сделай это.
Он приближается к ней, берет ее руки и кладет на обнаженные плечи. Елена мутным взглядом смотрит на свои руки и переводит взгляд на Сальваторе, пытаясь понять что от нее требуют.
Души нет. Но оболочка осталась.
— Выпусти это дерьмо наружу, — он берет ее руку, сжимает в своей и пальцами ее проводит по своей коже. — Так сильно, как можешь. Так сильно, как тебе больно.
Слезы начинают подступать… Потом они скатываются по щекам, опаляют кожу, напоминают о боли, раздирающей душу на части.
— Давай, родная, — повторяет Деймон, обнимая девушку за талию и привлекая к себе, — сделай это. Просто сделай…
Елена пальцами впивается в руки мужчины, пустыми глазами смотря на Деймона. Тот кивает. Девушка закрывает глаза и, выпуская наружу рваный крик, ногтями раздирает кожу Сальваторе. Ее ухоженные и крепкие ноготки впиваются в кожу и оставляют продольные кровавые царапины. Крик вытекает из горла, как кровь — из вены, а Елена, отчаянная, брошенная и испуганная, все сильнее впивается в плоть мужчины, как обезумевшая и рассвирепевшая кошка, как зверь, желающий разорвать свою добычу не из-за голода, а из-за ярости и неконтролируемой злости.