– Добрый день! – поздоровался он.
Знахарка захлопнула сумку и подняла на него взгляд.
– Добрый! Вам чего? – спросила она не очень дружелюбно.
– Погадать.
Она пристально посмотрела ему в глаза.
– Ты ведь не веришь?
Ник хотел соврать, что это не так, но язык сам выдал его, внезапно развязавшись.
– Нет.
– Тогда зачем тебе мое гадание?
– Не знаю, – промямлил он. – Так, на всякий случай.
– Я не гадаю не верящим.
Ник достал из рюкзака и положил на стол перед ней стеклянный шар размером с перепелиное яйцо. В прошлую вылазку он подобрал его на поверхности и намеревался отдать соседской девочке, но забыл. Старуха изобразила на лице пренебрежение.
– Это не хрустальный шар, – заявила она
– Я и не говорил, что это он.
– Вот раньше у меня был шар, так шар, не чета этому, – сказала она мечтательно и взяла подарок в руки.
По тому, как она его держала, было видно, что гадалка рада и такому. Ник добавил потрепанную колоду игральных карт, которые таскал с собой на случай, если понадобится скоротать время.
– Ими играли? – спросила она подозрительно.
– Конечно.
– Тогда они не годятся, – заключила старуха.
Он развел руками.
– Других нет.
– Правда, есть один способ очистить их, – пробормотала она.
Ник пожал плечами и продолжал ждать. Старуха сделалась более приветливой и кивнула ему на грубо сколоченный табурет. Ник сел.
– Давай руку.
Он протянул ей ладонь, и она принялась изучать рисунок на ней, неодобрительно покосившись на сталкерские татуировки на ее тыльной стороне. Затем взяла его ладонь меж двух своих и замерла, прикрыв глаза. Она слушала то, чего сам Ник никогда в своей руке не слышал.
Наконец старуха выпустила его руку.
– Что тебя волнует? – спросила она.
– У меня похитили одну вещь.
– Знаю.
– Я хочу ее вернуть.
– Это возможно.
– То есть, она опять будет моей?
– Если постараешься.
– Где это произойдет?
– Там, куда ты идешь.
– Значит, я иду правильно?
– Да. Но лучше бы тебе туда не ходить.
– Почему?
– Потому что все закончится плохо для кого-то, кто очень тебе близок.
– У меня не осталось близких.
– Это тебе кажется.
– Тогда скажи, кто это.
– Я его не разглядела, все очень смутно. Он сильный и ничего не боится. Одна его часть любит тебя, другая – нет.
– Разве так бывает?
Она кивнула.
– Бывает. Он погибнет, если ты продолжишь свой путь.
Ник отрицательно покачал головой.
– Я не могу вернуться, пока не поквитаюсь с убийцами дяди.
Она посмотрела на него осуждающе.
– Тобой движет месть. Месть никого еще не доводила до добра. Насилие порождает насилие, месть – другую месть. Надо уметь прощать.
– Я не могу, – ответил Ник, – не умею.
– Ты пробовал?
– Да.
– Попытайся еще раз.
– Бесполезно. У меня не такая работа, чтобы прощать.
– Кто ты?
– Сталкер.
– Плохое занятие, – сказала старуха. – Ты вмешиваешься в туда, куда вмешиваться не должен.
– Но я снабжаю метро тем, без чего оно не выживет.
– С тобой или без тебя оно все равно вымрет. Ты просто продлеваешь его агонию.
– Ты хочешь сказать, что мы обречены? – спросил Ник.
Старуха молча кивнула и то же самое, секунду спустя, сделала ее огромная тень на стене. Ник протер глаза. "Показалось", – сказал он себе.
– А сама ты ведь живешь здесь, – заметил он.
– Я уйду, когда придет время. И ты тоже можешь уйти?
– Я? – удивился Ник. – Куда?
– Тебе откроется путь, но не сейчас. Лучше вернись домой и жди.
– После того, как настигну убийц, – жестко сказал он. – Скажи мне – это получится?
– Да, если ты этого хочешь.
– Очень хочу.
– Тогда все так и будет.
– Как мне узнать главного из них?
– Человек с двумя лицами расскажет тебе.
– Никогда не видел таких людей.
– Увидишь, – пообещала старуха.
– Расскажи мне о моей судьбе, – попросил Ник.
– У тебя ее нет.
– Как, нет?
– Для тебя ничего не предопределено. Таких, как ты, мало. Ты можешь идти в любую сторону, и везде все будет зависеть только от тебя.
Во время разговора огромный черный таракан величиной с ладонь выполз из-под лежанки и взобрался на руки гадалке. Она ласково его погладила, а он затрещал. Ника передернуло от отвращения. Он ненавидел тараканов. Столь крупного он видел впервые, и отвращение его стало сильнее.
– Ты пришла из того тоннеля, где в меня стреляли. Ты их не встретила? – спросил он.
– Нет.
– Кто они?
– Не знаю.
– Ну, так узнай. Карты брось или что вы там делаете.
– Не могу, устала я.
Ник встал.
– Погоди, – остановила его старуха.
Она извлекла из своей безразмерной сумки камешек на шнурке и протянула ему.
– Носи это на груди – перед большой опасностью он станет теплым.
– Перед опасностью я и сам теплым становлюсь, – скептически заметил Ник.
Гадалка пропустила его слова мимо ушей.
– И бойся места, где страдают звери, – добавила она.
– Ненавижу зверей! – с вызовом сказал Ник. – Наверное, это хорошее место.
Он вышел из хибарки. Снаружи магическая аура гадалки пропала совсем. Все вокруг выглядело вполне обычно – в тусклом электрическом свете сновали по своим делам люди, играли дети, женщины готовили еду, издалека доносился шум мастерских. То, что наговорила гадалка, казалось ему теперь чушью.
Ник разжал ладонь. Камешек выглядел в точности, как любой из мелких кусков щебенки на рельсах. «Мошенница, – подумал он, – зря только карты отдал». Он размахнулся и зашвырнул амулет в темноту.
9
Ник прошелся по платформе. Тело Шустрого уже принесли, но оружия при нем не оказалось. Ник вопросительно посмотрел на начальника дозора, тот лишь пожал плечами и отвел взгляд в сторону. "Что ж, – подумал он, – это плата за доставку".
Ник вспомнил, что Шустрый говорил о каких-то поручениях от Фреда и проверил его сумку. Там было пусто. Вряд ли письма могли кому-нибудь понадобиться. "Соврал, значит, – понял он. – Фред послал его следить за мной. Ну и ладно, теперь это уже не имеет значения".
Дозорные сообщили, что за это время мимо проехали еще две дрезины с торговцами. Ник забрал оружие, спрыгнул на шпалы и зашагал в темноту по направлению к "Бонд стрит". Его окликнули.
– Эй, подождал бы! Может, еще дрезина будет.
– Сам дойду, – отмахнулся он.
Дорога от "Марбл Арч" до "Бонд Стрит" была вдвое короче, чем от "Ланкастер Гейт" до "Марбл Арч". Тоннель здесь содержали в лучшем состоянии. Средний токопроводящий рельс для удобства передвижения сняли, и идти можно было быстрее, не опасаясь постоянно на него наткнуться.
Еще издали он почувствовал, что приближается торговая станция. На стенах тоннеля тут и там попадалась реклама гостиниц, ресторанов и магазинов с объявлениями цен. Она мало напоминала остатки прежней рекламы, еще кое-где украшавшей вестибюли станций и напоминавшей о былой жизни. На родной станции Ника тоже имелась старая реклама какой-то гостиничной сети, где чернокожие мужчина и женщина, одетые в гостиничные махровые халаты стояли на фоне двухспальной кровати и прочего интерьера гостиничного номера, вытянувшись почти по стойке смирно, и смотрели в объектив с идиотскими улыбками. При этом женщина держала в руке на уровне пупка большой бокал с белым вином, а мужчина – зубную щетку. Он то ли выпил уже свое вино и теперь намеревался почистил зубы, то ли, наоборот, собирался почистит зубы, а уже потом приступить к выпивке.
Для обитателей станции все, изображенное на плакате, было предметами неслыханной роскоши: мягкие, длинные и, наверное, невероятно удобные халаты, вино, стоившее теперь баснословных денег, зубная щетка и, конечно же, кровать у них за спиной. Жители метро обходились спальными мешками или лежанками из досок. У богатых были притащенные сверху узкие раскладные кровати, у начальников станции и крупных оптовых торговцев – тахты и диванчики, но такой огромной кровати, кажется, не было ни у кого.
«И чего не жилось им, на таких-то кроватях? – мрачно думал Ник, временами разглядывая закопченный плакат, наклеенный на вогнутую стену тоннеля. – Бомбами вздумали кидаться. Вот и докидались теперь».
Плакат всегда раздражал его недоступностью тех вещей, которые были на нем изображены, и он даже предлагал Кену содрать его со стены, но тот не захотел.
– Пускай висит – красиво, – сказал начальник станции.
«Конечно, – подумал тогда Ник, – он видел все эти вещи вживую и даже пользовался ими. Разгуливал, наверное, в таком вот халате по гостиничным номерам в разных городах и странах. Ему приятно вспомнить. А что вспоминать мне?»
Ник тоже видел большие кровати в домах, которые прочесывал в поисках чего-нибудь полезного. Но выглядели они совсем не так – пыльные, в кусках обвалившейся штукатурки, кишащие паразитами-мутантами и часто с истлевшими телами на них. Мысль прилечь на такую кровать ему никогда и в голову не приходила.
Станция "Бонд Стрит" была не в пример богаче его родной "Квинсвэй". Здесь пересекались линии глубокого заложения Джубили и Сентрал, красная и серая, если смотреть на схему, и было очень удобное место для торговли. Правда, следующая за ней по красной линии станция "Оксфорд Сэкас", на которой пересекались целых три линии – красная, голубая и коричневая – была еще богаче и оживленнее, но она принадлежала уже "Южному Кресту", и на нее граждан "Арсенала" не пускали.
Иногда Ник пользовался станцией "Бонд Стрит", чтобы подняться наверх и пройтись по знаменитым некогда магазинам улицы Оксфорд-стрит, которые, говорят, привлекали в прежние времена толпы туристов со всего мира. Конечно, все они стояли разграбленными, но если хорошенько поискать в задних помещениях, можно было найти немало полезных для подземки вещей, преимущественно, одежды, обуви и хозяйственных мелочей. Из технических устройств он брал только ноутбуки, букридеры и музыкальные проигрыватели. Мобильные телефоны и радиоприемники оставлял на месте – ни мобильной связи, ни радиовещания больше не существовало.
Компьютеры чаще всего тоже не работали, и их приходилось продавать местным умельцам на запчасти, но если попадался пригодный к использованию ноутбук, за него можно было выручить столько, что потом не было нужды подниматься на поверхность целый месяц.
Из всех универмагов на Оксфорд-стрит, Нику особенно нравился "Селфридж". Конечно, там уже мало что осталось от прежних времен, но сама обстановка впечатляла. Он как-то сказал об этом Бивню и тот с ним согласился. Бивень бывал еще в "Харродсе", самом известном лондонском магазине, роскошью отделки превосходящем "Селфридж", но "Харродс" ему не понравился.
– Понимаешь, – говорил он, – "Харродс" слишком уж арабский. Им ведь и владели раньше арабы – сначала египтянин, потом кто-то из Катара. Вся эта тяжеловесная восточная роскошь с обильной позолотой и низкими потолками не по мне. Воздуху мало. А вот "Селфридж" – совсем другое дело. Он как бы прозрачный снизу доверху. Много мрамора, витражей и никакого золота.
– И много мутантов, – добавил Ник.
– Куда же без них, – согласился Бивень. – Весь Лондон ими кишит.
Реклама гостиниц на станции "Бонд-стрит" была написана просто на кусках фанеры, иногда светоотражающей краской и весьма часто – неровными буквами. Она обещала роскошную обстановку и первоклассный сервис, но и то, и другое являлось таковым только по аскетичным меркам метро. В прежние времена, как заметил один из стариков, они не потянуло бы даже на половину одной звезды.
Наконец показалась платформа. Повсюду торговцы разгружали свой товар с дрезин и отгоняли пустой транспорт в тупиковые тоннели на хранение. Основная их масса была, конечно, от ближайших соседей по серой линии – станций "Бейкер-стрит" и "Грин-парка". С "Оксфорд-секас" на ярмарки теперь не приезжал никто. Но и без них народу хватало.
Ник взобрался на платформу и пошел между рядами. Перед дальнейшей дорогой следовало пополнить запас патронов и провизии. Он продал торговцам несколько дорогих безделушек, валявшихся на дне его рюкзака – швейцарские наручные часы, зажигалки, миниатюрные светодиодные фонарики. Была у него еще парочка электронных дозиметров, но продавать их он не стал, оставив на крайний случай.
Покончив с делами, Ник некоторое время раздумывал, не зайти ли к одной из местных проституток, которые полуголыми призывно выгибались возле своих палаток.
Перед палатками за переносным столиком сидел прилизанный накачанный тип с козлиной бородкой и пони-тейлом. Это был их сутенер по имени Марвин. Их взгляды встретились, и Ник передумал – с этим малым он с месяц назад подрался в баре. Ник хорошенько ему накостылял за то, что Марвин имел наглость усомниться в его сталкерских навыках.
Рассудив, что впереди будет еще много проституток на торговых станциях, Ник пошел к переходу на серую линию. Если бандиты следуют на "Кингс Кросс", то кратчайшим путем к ней будет пойти по серой ветке вниз до станции "Ватерлоо", перейти на черную линию, и по ней подняться до "Кинг-Кросс". Весь путь занимал одиннадцать станций. Конечно, самая короткая дорога лежала по синей ветке, но ее много лет назад случайно взорвали между станциями "Пикаддили сэкас" и "Лестер сквэа" в результате одной из подземных войн, когда по рельсам проезжала дрезина с боеприпасами. Завал сначала пытались разобрать, но он оказался таким длинным, что стало ясно – дело это бесполезное. Работы забросили. С тех пор все пользовались обходными путями.
Ник зашел в паб "Лев и корона". Потягивая сидр, он наблюдал за суетой торговой станции и думал, что мог бы стать и торговцем тоже. По крайней мере, Санжит ему неоднократно именно это и рекомендовал. Но не лежала у него душа к торговле, скучным казалось это занятие. Впрочем, к черту воспоминания – что сделано, то сделано. Он сталкер и никто другой.
Мысли опять переключились на Крюка. Интересно, какая между ними теперь дистанция? Ник подозвал бармена.
– Повтори, – протянул пустой бокал.
Тот исполнил.
– Знакомого я ищу, – доверительно сказал Ник, отхлебывая хорошо охлажденную брагу. – Крюком звать. Он здесь не проходил?
Тот немного напрягся.
– А зачем он тебе?
Бармен имел вид бывалого человека. Худой, высокий, за сорок, бритый череп с татуировкой на затылке, изображавшей шестилапую собаку в прыжке.
– Хорошая у тебя картинка, – похвалил Ник.
– Неплохая, – согласился тот.
– Ты хоть ее живьем видел?
– Приходилось, – скупо ответил тот.
Ник не стал дальше расспрашивать.
– Дело у меня к нему есть, – сказал он. – Денежное.
– А ты сам-то кто будешь? – недоверчиво спросил тот.
Ник разыграл удивление.
– Новенький, что ли? – спросил он. – Меня здесь все знают.
Бармен выжидающе молчал. Ник закатал левый рукав и показал сталкерскую татуировку с названием своей станции.
– Меня зовут Ник.
Бармен удовлетворенно кивнул.
– Вчера проходил, – сказал он.
– Куда?
– На "Грин парк".
– Я так и думал, – сказал Ник и дал бармену два лишних патрона.
С "Бонд-стрит" на "Грин парк" он двигался в потоке людей, то и дело уступая путь проезжающим дрезинам. Когда брага выветрилась из головы, идти пешком перехотелось. Он махнул проезжающей дрезине, взобрался на нее, отсыпал патронов водителю и занял свободное место. Дрезина была набита мелкими торговцами. Ник ожидал, что они, как обычно, станут говорить об одном и том же – что, где и почем продается или покупается. Казалось, прибыль интересовала этих типов даже больше, чем жизнь. Нику приходилось видеть, как обезумевшие от жадности торговцы бросались чуть ли не в пасть прорвавшимся в метро монстрам, чтобы спасти свои жалкие сумки с товарами.
Но в этот раз их волновала иная тема. По метро прошел очередной слух о разумных тварях. Дрезина двигалась медленно из-за того, что путников на рельсах было слишком много и водителю приходилось беспрестанно звонить в колокольчик, чтобы ему уступили дорогу.