Они ушли, девки понуро и смирно разбрелись по углам, некоторые примостились на одну-единственную скамейку, другие остались стоять или присели на карточки.
– Ой, мутанты мои вы, мута-а-анты… – вдруг громко запела грудастая калмычка на мотив «Туманов». – На хрена затащили сюда-а-а-а…
– Заткнись, – миролюбиво попросила ее полненькая брюнетка. – Хора Пятницкого тут не хватало.
– Могу ансамбль «Березка». – Калмычка поднялась, задвигалась, довольно пластично замахала руками.
– Друг степей калмык!.. Слыхала, чего сказала?
– Ничего не слышу, ничего не вижу, никому ничего не скажу, – продолжала петь и кружиться калмычка.
– А если копытом?
– У тебя копыта?.. Интересно. Не знала. – Танцующая подошла к брюнетке, заглянула под платье. – Девки, правда копыта!.. Лошадиные!.. Сороковой размер! Она конь, девки!
– Сучка косорылая…
Девицы сцепились, стали пинать друг дружку, рвать патлы, визжать от боли.
Те, что в камере, бросились их разнимать. Образовалась куча-мала, крикливая, размахивающая руками, по-своему жестокая.
Круглова не вмешивалась, забилась в угол, смотрела на происходящее со страхом и прорывающимся истеричным смехом.
В коридоре показались двое полицейских, один из которых тащил за собой гибкий пожарный шланг.
– Прекратить! – орал сержант. – Черта с два отсюда выйдете, биксы!
Второй полицейский мигом открутил кран на шланге, направил тугую струю на дерущихся.
Девицы завизжали, бросились врассыпную, две самые безбашенные вцепились в решетку, вызверились на полицейских:
– Совсем осатанели?.. Чего делаете, уроды?
– Назад, шмохи! – кричал полицейский со шлангом, продолжая поливать. – Давно не мылись, акошевки?.. Бесплатный душ!
К полицейским подошел капитан Акулов. Девки притихли, стали ждать его распоряжений.
– Что здесь происходит? – спросил Акулов.
– Вот, товарищ капитан, банный день девочкам устроили, – объяснил второй полицейский, закручивая вентиль. – Сами пожелали.
Акулов хмуро взглянул на задержанных, кивнул ментам:
– Хватит упражняться. Сейчас будем составлять протокол.
Круглова узнала его, кинулась к решетке.
– Товарищ капитан!.. Это я, Круглова!.. Надежда! Надя! Здравствуйте!
Акулов остановился, удивленно взглянул на нее, не до конца понимая, кто это.
– Ну, которая из ресторана!.. Обманутая! Которую кинули!.. Узнали? Круглова!
– Вот те на, – усмехнулся тот. – Теперь узнал… С тебя и начнем. – Кивнул сержанту: – Приглашай вот эту пеструху.
Полицейский открыл дверь, выпустил Круглову. Она поправила мокрые волосы, одернула прилипшее к телу платье, зашагала широким шагом за капитаном.
Акулов, уставший, с воспаленными глазами, закончил что-то писать в протоколе, полистал паспорт Кругловой, отложил его в сторону, поднял на нее глаза.
– Оказывается, Круглова, вы не такая уж и овечка… Серьезным бизнесом занимаетесь.
– Первый раз, товарищ капитан, – прижала руки к груди Надя. – Подруга уговорила… Вместе в магазине работаем.
– Днем в магазине, ночью на панели?
– Честное слово, первый раз.
– Будем считать, что поверил. – Акулов снова полистал паспорт. – Последствия представляете?
– Выгонят с работы?
– Не исключено. Но это потом. А сейчас протокол, штраф, и вы у нас на учете. В картотеке.
– Как это?
– Вы теперь наш клиент, уважаемая Надежда Васильевна. Любое правонарушение, милости просим в отделение.
– А я больше не буду правонарушать. Клянусь!
– Посмотрим. Каждая из твоих подружек говорит примерно то же.
– Они не мои подружки!.. Первый раз вижу. Даже шмотки не мои!
– Слышали, знаем, стараемся верить.
– А вы не старайтесь!.. Вы поверьте! Я не хотела идти. Боялась!.. Даже мамка не знает.
– Теперь узнает.
– Плохо, – прошептала Круглова. – А штраф большой?
– Учитывая ваш долг перед рестораном, приличный.
– У меня вовсе нет денег… Были, правда, заведующая выписала. Пять тысяч. Но я отдала Кириллу.
– Кому?
– Кириллу. Который обманул меня.
– Вы его видели?
– Ночью явился, побитый, покоцанный… Еле на ногах держался. Попросил денег, я дала.
– Кто ж его побил?
– Не знаю. Какие-то люди караулили возле подъезда. – Надежда достала мобильник. – Вот даже эсэмэску прислал. – Нашла текст, протянула полицейскому. – Вот, глядите. Прочитала, чуть не разревелась. Видать, совсем плохо парню.
– А вам хорошо? – спросил капитан, прочитав текст.
– Тоже плохо. Особенно сейчас… Мать жалко. Да и Кирюшу тоже. Как бы не убили!
– Кто?
– Почем я знаю?!. Людей теперь злых больше, чем даже в войну.
– Вам откуда знать про войну?
– Читала… Про Сталинград. Ночь не спала. Фашисты как звери.
Капитан потер пальцами в задумчивости, взглянул на девушку.
– А вы не замечали в вашем «Кирюше» какие-либо странности?
– Какие?
– Ну, неожиданные реакции… истеричность… необъяснимая веселость.
– Бывало… Нам всегда было весело.
– Без всяких вспомогательных воздействий?
– С выпивкой, что ли?
– С выпивкой… или, скажем, наркотики. Не обязательно тяжелые.
– Да вы чего?.. Какие наркотики?.. Вино да, пили. Немного. А наркотики?.. Не дай бог!
– Хорошо. – Капитан переписал телефонный номер Кирилла, пожевал пересохшими губами. – Все время меняет симки… Похоже, действительно темная история.
– Я ж говорю!.. Мать кинулась его лупить, соседи орут, а внизу его ждут какие-то парни и машина.
– Быки – это парни?
– А кто ж еще?.. Шкафы! От таких не вырвешься.
Акулов откинулся на спинку стула, внимательно посмотрел на задержанную.
– Гляжу на вас и не понимаю: верить вам или нет. То ли полный наивняк, то ли талантливая актриса.
– Наивняк, товарищ капитан… Дура! Все так и говорят: ты, Круглова, круглая дура. Честное слово!.. Поэтому верьте! Я врать совсем не умею, даже зло берет.
Полицейский рассмеялся, дописал что-то в протоколе, положил на него сверху паспорт, пододвинул все это Надежде.
– С уплатой штрафа рекомендую не затягивать. Вам не нужен очередной привод в полицию.
– Поняла, товарищ капитан. Как заработаю, так сразу… И с девками больше никогда. Клянусь. – Круглова поднялась, поклонилась ему. – Благодарю… И мать тоже будет рада. Сначала будет орать, потом плакать. – Дошла до порога, поинтересовалась: – А с Кириллом чего? Может, поможете?
– Как только найдем, сразу поможем, – двусмысленно улыбнулся капитан, предупредил: – Вас одну не выпустят. Сейчас проводят. – Взял трубку местной связи, набрал короткий номер. – Свиридов, зайди!
– А других девчат как? – спросила Надежда.
– Со всеми разберемся.
– Там Ксюшка есть… Завьялова. Вместе в магазине работаем. Вы тоже с ней подушевнее.
Капитан искренне рассмеялся:
– Иди с богом, Круглова!.. Без советов справимся. – И кивнул вошедшему рослому красивому лейтенанту: – Проводи, Свиридов, девушку. Паспорт при ней.
– Слушаюсь, товарищ капитан.
Вышли в коридор, пошли к лестнице, Надя бросила взгляд на интересного полицейского.
– А вы тут работаете?
– Служу, – улыбнулся тот.
– Вам нравится?
– По-разному. Сегодня, например, нравится.
– Почему только сегодня?
– Много красивых девушек, – рассмеялся Свиридов.
– Любите красивых?
– А кто их не любит?.. Вот вы, например… Смотрю и любуюсь.
– Я вам понравилась?
– Очень.
– Вы тоже красивый. Даже не думала, что в полиции такие бывают.
– В полиции разные бывают, – снова засмеялся лейтенант.
– А вы здесь кем?
– Опером.
– Звучит как опера… Музыкально.
– Музыки у нас тоже хватает. – Свиридов остановился, внимательно посмотрел на Надю. – А хотите глянуть, как я работаю?.. На мое рабочее место?
– Разве это можно?
– Можно, если я предлагаю.
Свиридов остановился возле одной из дверей, открыл ее ключом, впустил первой Надю.
– Ну?
– Что?
– Нравится?
– Еще не поняла. – Круглова повертела головой, окинула взглядом простую обстановку, компьютеры на двух столах, плакаты на стенах. – Ничего особенного. Обычная обстановка.
– Дело не в обстановке. – Лейтенант запер дверь. – Дело в людях, которые здесь работают.
– Зачем вы заперлись?
– Для душевной беседы.
– Не нужно. Пожалуйста.
– Нужно, дорогая. Нужно. Ты ведь сладкая, пухленькая, сексуальная. Ты мне понравилась. – Офицер шагнул к Наде поближе. – Я ведь тебе тоже нравлюсь?
– По лицу, по фигуре – да. – Она стала отступать. – А как человек, пока не знаю.
– Человек тоже замечательный. – Свиридов вдруг обхватил ее, прижал к себе. – Душа, тело, фигура – все должно быть в человеке прекрасно. Это сказал не я, писатель сказал! А ему нужно верить! – Он принялся хватать Надежду, попытался сорвать с нее одежду. – Ну, не менжуйся!.. Не строй из себя девочку. Бери меня! Хватай! Люби! Ты ведь умеешь!
Она яростно отбивалась:
– Я буду кричать!
– Не услышат. А если услышат, не поверят. Потому что шлюха. Дешевка. Проститутка!.. Ну, полюби меня, проститутка! Сейчас, здесь, немедленно!
– Не трогай меня!.. Отвали!
– Вот так!.. Бей меня, бей! Ты бьешь, а мне приятно! Бей, сволочь! – Свиридов распластался на стенке, протянул руки. – Ну же! Бей! Не жалей меня! Прошу! Умоляю!
Неожиданно Круглова с такой силой ударила его между ног, что он скрючился, застонал, присел на корточки.
– Что же ты делаешь, дрянь!.. Я же просил чуть-чуть. Не так просил! А ты, гадина, меня при исполнении! Знаешь, что за это? Пришибу, тварюгу! – Лейтенант разогнулся, решительно шагнул к Наде. – Ты не выйдешь отсюда!.. Сгною! Затравлю! Прикончу!.. Срок нарисую!
Круглова сгребла со стола громоздкий телефонный аппарат местной связи, подняла над головой.
– Сделаешь шаг, точно пришибу… Я девушка решительная. И еще капитану настучу!.. Выпусти меня, охломон.
– А секс?
– При следующей встрече.
Свиридов постоял посреди комнаты в беспомощной ярости, шагнул к двери, отпер ее.
– Скачи, лярва… Я запомню тебя. И не забуду.
– Я тоже. – Круглова проскользнула мимо и заспешила по длинному пустому коридору.
Мать не спала. Дверь была приоткрыта, на кухне горел неяркий свет. Надя вошла в прихожую, сбросила туфли, босиком протопала на кухню.
Обняла мать, прижалась, стала реветь, как когда-то в далеком детстве. Клавдия Петровна тоже ревела. Без слов, без упрепков, без расспросов, все прекрасно понимая и все прощая.
Марина Евгеньевна медленно вышагивала из угла в угол рабочего кабинета, на Круглову не смотрела, что-то прикидывала, решала.
– Давно торгуешь телом? – спросила.
– Ни разу. Попробовала, не получилось.
– Кто предложил?
– Никто.
– Ксюшка Завьялова?
– Я ее не видела.
– То есть ее в полиции не было?
– Не знаю. Я была, про нее не знаю.
– А если я ее сейчас приглашу?
– Как хотите.
– Хочешь быть честной?
– Уже не хочу. После того, что было, ничего не хочу. Спать хочу.
– Поняла. – Заведующая подошла к столу, достала из ящика чистый листок бумаги. – Пиши заявление.
– На увольнение?
– А ты думала, на аванс?
– Про аванс не думала. Я и без того вам должна… Но пока у меня денег нет.
– Принесешь, никуда не денешься. Прописку знаем, в полицию дорожка протоптана, все остальное по накатанному.
Надя пододвинула листок, взяла ручку, стала писать. Остановилась, подняла голову.
– Может, порекомендуете куда, если гоните?!. Я ведь не ворую, не обсчитываю, не грублю.
– Ну, ты, Круглова, все-таки оригинал. Дело, дорогая, не в воровстве и хамстве. Дело в моральном облике. А ты его запятнала!
– И куда же мне теперь?
– Соображай… Мать у тебя кем работает?
– Дворничихой.
– Вот и дуй с ней на пару! Молодая, здоровая, старательная. А дворников сейчас вон как не хватает. Одни гастарбайтеры! – Марина Евгеньевна засмеялась. – Днем метелкой, а ночью на панельку!.. Чем не жизнь?!
Они сидели в том же сквере и на той же скамейке, что и несколько дней назад. Ксюша палочкой чертила что-то на пыльном вытоптанном пятачке, Круглова смотрела в густое небо, будто старалась что-то там высмотреть.
– Иногда туда хочется, – произнесла Надя.
– Куда?
– На небо.
– Успеешь.
– Я не в том смысле… Тучи, небо, сначала солнце, потом дождь… Все как в нашей жизни.
– Кончай про небесное, давай про земное, – остановила ее подружка. – Правда, что ли, дворничихой пойдешь?
– Завтра с утра. Мама в домоуправлении договорилась, у них уволилась узбечка, согласны взять меня.
– Не комплексуешь?
– Ни грамма. Утром, пока люди спят, убрала. Вечером, когда все после работы по квартирам, тоже с совочком-лопаткой повозилась. А так куча свободного времени. Можно поспать, почитать, подумать.
– Или поработать, – намекнула Ксюша.
– С Мамкой?.. Не-е, даже не подумаю. Только разве если война.
– Ради победы над врагом?
– Или помощи военнопленным.
– Нашим?
– А то еще каким?!. Вперед и на Берлин!
– В первых рядах!
– А то!
Обе рассмеялись.
– А Мамка серьезно тобой интересовалась. Какой-то клиент приезжал, страдал на весь лес.
– Наверное, друг толстого?
– Наверное.
– Нет, Ксюша, с этим завязали, – твердо заявила Надежда. – Вот из магазина жалко было уходить.
– Может, я поговорю с Мариной Евгеньевной? Она отходчивая.
– Зато я упертая. Особенно не переношу унижения. А она меня унизила. Причем по полной.
– Спасибо, что меня выручила.
– Сказала, как было. Я правда в том лесочке, в ментуре никого не замечала. И тебя в том числе… Как во сне! Теперь очнулась, отряхнулась, очухалась. – Круглова поднялась, протянула подружке руку. – Начинаем новую жизнь.
Та тоже встала.
– Обращайся, если что.
– По большим праздникам.
Надя козырнула, развернулась и чуть ли не чеканным шагом зашагала по улице.
На работу они вышли вместе. Солнце только просыпалось, заливая дворы красным пожарным светом, народу почти не было видно, зато птицы галдели радостно и во все глотки.
Круглова была одета в полагающуюся униформу с соответствующими буквами на спине, в руках нервно теребила платочек, которым надлежало повязать волосы, чтоб не лезли в глаза.
Мать открыла каптерку рядом с подъездом на первом этаже, выдала дочке ведро, метлу, большой совок, широкую лопату, тележку на одном колесе, резиновые перчатки.
– Поверь, Надя, никогда в голове даже не было, что пойдешь по моей дорожке.
– В моей тоже не было.
– Мечтала, что станешь доктором или там… артисткой, не дай бог. – Мать рассмеялась.
– Мам, хватит! – психанула Надя. – С утра одно и то же! Надоело!
– Молчу, все, молчу. – Клавдия Петровна достала еще кое-что из каптерки, напомнила: – Твои дворы, доченька, через улицу.
– В курсе.
– Сначала оглядись, прикинь, где что не так навалено… народ за ночь гадит так, хоть перепрыгивай… и обязательно берись за крупногабаритное. Коробки, доски, засохшие цветы в горшках, старую какую-нибудь мебель…
– Какую мебель?
– Которую выбрасывают. Народ богатый стал, чуть что не по душе, просижено, продавлено, ночью на мусорку. Вот с этого и нужно начинать. А мелочь всякую оставь на потом. Подмести там, промыть шлангом, листочки убрать, на всякий случай заглянуть в закоулочки – это перед тем, как идти домой.
– Шланги забыла, к чему присоединять?
– Я ж тебе вчера показывала!.. Краники выходят вдоль каждой стены. Шланг к ним приторочь посильнее, подожди, когда пойдет напор, и тогда давай струю. Только никого не облей. Народ этого не любит и не понимают. Зло затаят, выживут с работы.
– Поняла, покедова. – Круглова загрузила весь инвентарь в тележку и покатила ее по улице.