Песня девушки, собиравшей сливы (I, II, 9)
Слива уже опадает в саду,
Стали плоды ее реже теперь.
Ах, для того, кто так ищет меня,
Мига счастливей не будет, поверь.
Сливы уже опадают в саду,
Их не осталось и трети одной.
Ах, для того, кто так ищет меня,
Время настало для встречи со мной.
Сливы опали в саду у меня,
Бережно их я в корзинку кладу.
Тот, кто так ищет и любит меня,
Пусть мне об этом скажет в саду.
Звезды (I, II, 10)
Сколько малых звезд на небосводе!
Ярких – три иль пять на весь Восток.
К князю я спешу, лишь ночь приходит…
С князем я – рассвета близок срок…
Звездам дал иное счастье рок.
Много малых звезд на небосводе,
Светит Мао, Шэнь уже видна.
К князю я спешу, лишь ночь приходит, –
Одеяло принесет жена…
Звезд судьба и наша – не одна!
Девушка шла к жениху (I, II, 11)
Так с Цзяном сольется потока волна…
Та девушка шла к жениху.
С собою нас брать не хотела она,
С собою нас брать не хотела она,
Потом стосковалась одна.
Так воды сливаются за островком…
Та девушка шла к жениху.
С собой ты нас взять не хотела в свой дом,
С собой ты нас взять не хотела в свой дом,
Была ты нам рада потом.
Тэ в Цзян возвращает поток своих вод…
Та девушка шла к жениху.
Она собралась, только нас не берет,
Да жалко ей стало, что нас не берет,
Тоскует теперь и поет.
Убитая лань на опушке лесной (I, II, 12)
Убитая лань на опушке лесной,
Осокою белой обвил ты ее.
У девушки думы на сердце весной –
О юный счастливец, пленил ты ее.
В лесу низкорослый дубняк шелестит.
Убитый олень на опушке лежит,
Он белой осокою плотно обвит.
А девичья прелесть, как яшма, блестит.
«Потише, потише, не трогай меня,
Коснуться платка не позволила я,
Не трогай – залает собака моя».
Свадьба царевны (I, II, 13)
Как дикая вишня густа и пышна,
Одетая ныне в цветочный наряд…
И разве не скромная строгость видна
В строю колесниц этой внучки царя?
Как слива и персик густы и пышны!
Цветы распустились сегодня на них.
То внучка Пин-вана, невеста-краса.
Сын циского князя – царевны жених.
Что нужно тебе, чтобы рыбу удить?
Из шелковых нитей витая леса!
Сын циского князя – царевны жених,
То внучка Пин-вана, невеста-краса.
Цзоу-Юй (Белый тигр)[35] (I, II, 14)
Как пышно разросся камыш над рекой…
Пять вепрей убиты одною стрелой…
Вот, Белый наш тигр, ты охотник какой!
Густой чернобыльник стоит как стена.
Стрела – пятерых поразила одна…
Вот, наш Цзоу-юй, ты охотник какой.
Песнь забытой жены (I, III, 1)
I
Так кипарисовый челн уплывает легко –
Он по теченью один уплывет далеко!
Вся я в тревоге и ночью заснуть не могу,
Словно объята тяжелою тайной тоской, –
Не оттого, что вина не нашлось у меня
Или в забавах найти б не сумела покой.
II
Сердце – не зеркало, всей не раскроет оно
Скорби моей, что таится в его глубине.
К братьям пойти? Но и братья родные мои
Быть не сумеют надежной опорою мне!
Как я пойду им поведать печали одни,
Зная, что встречу у них лишь неправедный гнев?
III
Сердце мое – ведь не камень, что к почве приник,
Сердце мое ведь не скатишь, как камень с холма!
Сердце мое – не вплетенный в циновку тростник,
Сердце мое не свернуть, как циновки в домах!
Вид величав мой, поступки разумны всегда –
В чем упрекнуть меня можно? Не знаю сама.
IV
Сердце мое безутешной печали полно.
Толпы наложниц меня ненавидят давно!
Много теперь я познала скорбей и обид.
Сколько мне тягостных бед испытать суждено!
Думы об этом в глубоком молчанье таю.
Встану и в грудь себя бью – не заснуть все равно.
V
Солнце на небе, и месяц по небу поплыл –
Мрак, почему не луну ты, а солнце сокрыл?
Точно нечистой одеждой, тоской облеклось
Сердце мое, и печаль мою сбросить нет сил.
Думы об этом в глубоком молчанье таю,
Птицей бы я улетела, да не дано крыл!
Одежда зеленого цвета (I, III, 2)
Одежда на вас зеленого цвета,
Вы желтый мой шелк для подкладки избрали,
Печаль моего одинокого сердца –
О, где же конец постоянной печали?
Супруг мой, одежду зеленого цвета
На желтой сорочке вы носите всюду.
Печаль моего одинокого сердца –
О, как же тоску и печаль позабуду?
Одежды – зелеными были шелками,
Шелка для одежд выбирали вы сами.
Я, древних людей вспоминая, стараюсь
Беречься, виновной не быть перед вами.
Я в холст облекаюсь то в тонкий, то в грубый,
Мне в стужу согреться под ним не под силу.
Я, древних людей вспоминая, стараюсь
Вновь бодрость обресть в своем сердце унылом.
То ласточки (I, III, 3)
I
То ласточки, вижу, над нами летают крутом,
Их крылья неровные, вижу, мелькают вдали.
Навеки она возвращается ныне в свой дом!..
Ее провожаю до края родимой земли.
И вслед ей смотрю я, уж взору ее не догнать,
И слезы мои, изобильны, как дождь, потекли.
II
То ласточки, вижу, над нами летают кругом…
То падают вниз, то взлетают опять в вышину.
Навеки она возвращается ныне в свой дом…
Далеко ее провожаю в родную страну!
И вслед ей смотрю я, уж взору ее не догнать,
Стою неподвижно, и слезы струятся опять.
III
То ласточки, вижу, над нами летают кругом,
Их крики то ниже, то к небу поднимутся вдруг.
Навеки она возвращается ныне в свой дом,
Далеко, далеко ее провожаю на юг…
И вслед ей смотрю я, уж взору ее не догнать,
И сердце мое преисполнено боли и мук.
IV
Правдива душою была она, Чжун-госпожа,
Была беспредельною сердца ее глубина.
Всегда благородной душою тепла и добра,
Была непорочной, к себе была строгой она,
И памятью князя, покойного мужа, всегда
Бодрила подругу, что доблестью сердца бедна!
Песнь забытой жены (I, III, 4)
Солнце и месяц, вы свет земле
Шлете, плывя в вышине!
Древних заветы забыл супруг,
Стал он суров к жене.
Или смирить он себя не мог –
Взор свой склонить ко мне?
Солнце и месяц, не вы ль с высот
Льете на землю свет?
О, почему же любви ко мне
В сердце супруга нет?
Или смирит он себя? Найдет
Чувство мое ответ?
Солнце и месяц, радует нас
Вашим восходом восток!
Слава худая идет о том,
Что муж мой со мной жесток.
Если бы смог он себя смирить,
Забыть меня разве бы мог?
Солнце и месяц, с востока вы
Всходите день за днем!
Мать и отец! Ведь вам меня
Не прокормить вдвоем.
Разве он может смирить себя?
Отклик найду ли в нем?
Ветер все дует… (I, III, 5)
Ветер все дует… Он и порывист и дик.
Взглянешь порою и мне улыбнешься на миг.
Смех твой надменен, без меры насмешлив язык!
Скорбью мне смех твой в самое сердце проник.
Ветер все дует, клубится песок в вышине…
Нежен порою, прийти обещаешь ко мне;
Только обманешь, ко мне ты забудешь прийти! –
Думы мои бесконечно летят в тишине.
Ветер все дует – по небу плывут облака,
День не истек, все плывут и плывут облака.
Глаз не сомкнуть мне – я ночью заснуть не могу.
Думы и вздохи о нем, и на сердце тоска.
В тучах все небо, нависшие тучи черны,
Глухо рокочет, гремит нарастающий гром…
Глаз не сомкнуть мне, я ночью заснуть не могу –
Все мои помыслы, все мои думы – о нем!
Лишь барабан большой услыхал (I, III, 6)
Лишь барабан большой услыхал –
Сразу вскочил, оружие взял.
Рвы там копают в родной земле,
В Цао возводят высокий вал.
К югу идем мы за рядом ряд,
Сунь благородный ведет солдат,
Мир уже с царствами Чэнь и Сун –
Все ж не хотят нас вести назад!
Горе сердца сжимает нам.
Здесь отдохнем, остановимся там…
Вот распустили коней своих,
Будем их долго искать по лесам.
Жизнь или смерть нам разлука несет,
Слово мы дали, сбираясь в поход.
Думал, что, руку сжимая твою,
Встречу с тобой я старость мою.
Горько мне, горько в разлуке с тобой,
Знаю: назад не вернусь я живой.
Горько, что клятву свою берегу,
Только исполнить ее не могу.
Песнь о сыновьях, которые не сумели покоить старость матери (I, III, 7)
Южного ветра живительный ток
Веет, лелея жужуба росток.
Стали красивы и нежны ростки –
Высохла мать от забот и тоски.
Южного ветра живителен ток.
Вырос жужуб, теплым ветром согрет.
Ты, наша мать, и мудра и добра,
Добрых детей у тебя только нет!
В местности Сюнь есть источник один –
Много несет он студеной воды.
Семь сыновей нас, а мать и теперь
Тяжесть несет и труда и нужды.
Иволга блещет своей красотой,
Тонкие трели выводит вдали.
Семь сыновей нас у матери, мы
Дать ее сердцу покой не смогли!
Как пестрый фазан далеко улетает (I, III, 8)
Как пестрый фазан далеко улетает –
Медлителен крыл его плавный полет.
Супруг благородный, всем сердцем любимый,
Не он ли мне горе разлуки несет?
Фазаний самец далеко улетает,
Крик слышен то снизу, то вдруг с высоты…
Не сам ли, супруг благородный, любимый,
Мне сердце наполнил страданием ты?
Взгляну ли на солнце, взгляну ли на месяц,
Все думы мои лишь о нем, лишь о нем!..
Но в путь он собрался, я знаю, далекий.
Когда же он снова вернется в свой дом?
Да кто ж из людей благородных не знает,
Что доблестен муж мой в поступках и строг?
Нет алчности в нем, нет завистливой злобы!
Недоброе сделать он разве бы мог?