У тыквы зеленые листья горьки… (I, III, 9)
У тыквы зеленые листья горьки…
Вот брод – переход через воды реки.
Глубок – я в одеждах пройду по нему,
А мелок – край платья тогда подниму.
Поток набухает, разлиться готов;
Фазаночки слышу настойчивый зов.
Колес не покроет разлив этих вод…
Фазаночка милого долго зовет.
Лишь солнце взойдет поутру горячей,
Согласные слышатся крики гусей.
В дом мужа уходит невеста, пока
Еще не растаял весь лед от лучей.
Зовет перевозчик меня на беду!
Все в лодку садятся, а я не иду…
Все в лодку садятся, а я не иду…
Я друга желанного жду!
Песнь оставленной жены (I, III, 10)
I
Ветер с восточной подул стороны,
Дождь благодатный принес, пролетев…
Сердцем, в согласии жить мы должны,
Чтоб не рождались ни злоба, ни гнев.
Репу и редьку мы рвали вдвоем –
Бросишь ли репу с плохим корешком?..
Имя свое не порочила я,
Думала: вместе с тобою умрем.
II
Тихо иду по дороге… Гляди,
Гнев и печаль я сокрыла в груди.
Недалеко ты со мною прошел,
Лишь до порога меня проводил.
Горьким растет, говорят, молочай –
Стал он мне слаще пастушьей травы!
Будто бы братья, друг другу верны,
С новой женою пируете вы!
III
Мутною кажется Цзин перед Вэй,
Там лишь, где мель, ее воды чисты.
С новой женою пируете вы,
Видно, нечистою счел меня ты?
Пусть на запруду не ходит она
Ставить из прутьев бамбуковых сеть…
Брошена я, что же будет со мной? –
Некому стало меня пожалеть!
IV
Если поток и широк, и глубок –
К берегу вынесут лодка иль плот;
Если же мелок и узок поток –
Путник легко по воде побредет…
Был и достаток у нас, и нужда,
Много я знала трудов и забот.
Я на коленях служила больным
В дни, когда смерть забирала народ.
V
Нежить меня и любить ты не смог,
Стал, как с врагом, ты со мною жесток.
Славу мою опорочил, и вот –
Я, как товар, не распроданный в срок.
Прежде была мне лишь бедность страшна,
Гибель, казалось, несет нам она…
Сызмальства в доме твоем взращена,
Стала отравой для мужа жена.
VI
Как он велик, мой запас овощей!
Зимней порой защитит от беды.
С новой женою пируете вы –
Я лишь защитой была от нужды.
Грубый со мною да гневный такой,
Дашь мне заботы, одаришь тоской.
Или забыл ты, что было давно?
Что лишь со мною обрел ты покой?
Зачем, о зачем мы ничтожны, бедны (I, III, 11)
Зачем, о зачем мы ничтожны, бедны
Вдали от родимой своей стороны?
Иль здесь не для вас собрались мы, о князь,
Где едкая сырость и жидкая грязь?
Зачем, о зачем мы ничтожны, бедны
Вдали от родимой своей стороны,
Назад не идем? Из-за вас без вины
В росе и грязи мы здесь мерзнуть должны!
Взросла конопля над пологим холмом (I, III, 12)
Взросла конопля над пологим холмом,
Уж стелются юркие стебли кругом.
О старшие родичи наши, увы,
Прошло столько дней, мы всё помощи ждем!
Зачем же в поход не сбирается рать,
Иль, может быть, помощи надобно ждать?
Так долго зачем не выходит она?
О, верно, тому быть причина должна!
Из лис наши шубы сносились не в срок.
Иль шли колесницы не к вам на восток?
О старшие родичи наши, от вас
Сочувствия нет, ваш обычай жесток.
Остатки, осколки мы рати былой –
В скитаньях не знаем приюта себе.
Улыбчивы, старшие родичи, вы,
Однако не внемлете нашей мольбе.
Песнь танцора (I, III, 13)
Я плясать всегда готов
Так свободно и легко…
Над высокою площадкой
Солнце в полдень высоко.
Рост могучий, я – танцор,
Выхожу на княжий двор…
Силой – тигр, берет рука
Вожжи – мягкие шелка.
Вот я в руки флейту взял
И перо фазанье сжал,
Красен стал, как от румян, –
Князь мне чару выпить дал.
На горе орех растет
И лакрица средь болот…
Думы все мои о ком?
Там, на западе, есть дом,
В нем красавица живет –
Там, на западе, живет!
Песнь жены об оставленном родном доме[49] (I, III, 14)
Поток выбегает к далекому Ци.
Стремится волна за волной.
Так сердце, тоскуя о Вэй, что ни день
Исполнено думой одной.
Прекрасные милые сестры, под стать
Нам дружный совет меж собою держать.
Нам в Цзи по дороге пришлось ночевать
И чару прощальную в Ни выпивать…
Коль девушка замуж выходит, она
Отца оставляет, и братьев, и мать.
Теперь бы я теток увидеть могла
И с старшей сестрой повидаться опять!
В пути ночевать мы остались бы в Гань,
Распили бы чару прощальную в Янь,
Мы б смазали медь на концах у осей,
Чтоб шли колесницы обратно живей,
Мы б скоро домчались обратно до Вэй –
Коль зла не боялись для чести своей!
Одна Фэйцюань в моих думах – река,
Ей вечные вздохи мои и тоска.
Там помню я Цао и Сюй города –
К ним сердце в печали стремилось всегда.
Коней бы запрячь мне и мчаться туда,
Чтоб скорбь разлилась, как из чаши вода!
Вышел я из северных ворот (I, III, 15)
Вышел я из северных ворот,
В сердце боль от скорби и забот.
Беден я, нужда меня гнетет –
Никому неведом этот гнет!
Это так, и этот жребий мой
Создан Небом и судьбой самой.
Что скажу, коль это жребий мой?
Службой царскою гнетут меня,
Многие дела томят меня,
А приду к себе домой – опять
Все наперебой корят меня.
Это так, и этот жребий мой
Создан Небом и судьбой самой.
Что скажу, коль это жребий мой?
Службы царской гнет назначен мне,
Он все больше давит плечи мне,
А приду к себе домой – опять,
Кто из близких не перечит мне?
Это так, и этот жребий мой
Создан Небом и судьбой самой.
Что скажу, коль это жребий мой?
Северный ветер (I, III, 16)
Северный ветер дыханьем пахнул ледяным,
Снежные хлопья упали покровом густым…
Если ты любишь, если жалеешь меня,
Руку подай мне – вместе отсюда бежим.
Можем ли ныне медлить с тобою, когда,
Все приближаясь, надвинулась грозно беда?
Северный ветер… Пронзительный слышится вой –
Снежные хлопья летят над моей головой.
Если ты любишь, если жалеешь меня,
Руку подай мне – в путь мы отправимся свой.
Можем ли ныне медлить с тобою, когда,
Все приближаясь, надвинулась грозно беда?
Край этот страшный – рыжих лисиц сторона.
Признак зловещий – воронов стая черна.
Если ты любишь, если жалеешь меня,
Руку подай мне – у нас колесница одна!
Можем ли ныне медлить с тобою, когда,
Все приближаясь, надвинулась грозно беда?
Тихая девушка (I, III, 17)
Тихая девушка так хороша и нежна!
Там, под стеною, меня ожидает она.
Крепко люблю я, но к ней подойти не могу;
Чешешь затылок, а робость, как прежде, сильна.
Тихая девушка так хороша и мила!
Красный гуань в подарок она принесла.
Красный гуань сверкает, как будто в огне;
Как полюбилась краса этой девушки мне.
С пастбища свежие травы она принесла.
Как хороши и красивы побеги травы!
Только вы, травы, красивы не сами собой –
Тем, что красавицей милой подарены вы!
Новая башня (I, III, 18)
Светла эта новая башня, ярка,
Под ней полноводная плещет река…
Ты к милому мужу стремилась – и вот
Больного водянкой нашла старика.
Там новая башня чистейшей стеной
Над ровною высится гладью речной…
Ты к милому мужу стремилась, тебе
Старик стал супругом – опухший, больной!
Для рыбы речная поставлена сеть,
Да серого гуся поймала она…
Ты к милому мужу стремилась – и вот
В супруги больного взяла горбуна!
Двое детей садятся в лодку (I, III, 19)
Двое детей садятся в лодку простую,
Тени, я вижу, на глади колеблются вод,
Думаю только о детях, тянусь к ним душою,
В сердце сомненье, в сердце тревога растет.
Двое детей садятся в лодку простую,
Лодка, колеблясь, уходит по глади воды.
Думаю только о детях, тянусь к ним душою,
В сердце тревога: не было б с ними беды.
Кипарисовый челнок (I, IV, 1)
Кипарисовый этот челнок унесло,
И плывет он средь глади речной…
Ниспадали две пряди ему на чело,
Был он муж мне, и клятва осталась со мной:
Я другому до смерти не буду женой.
Ты, о мать моя, вы, небеса в вышине,
Отчего вы не верите мне?
Кипарисовый этот челнок унесло
Вдоль по краю реки, без весла…
Ниспадали две пряди ему на чело,
Он единственный мой был, я клятву дала,
Что до смерти не сделаю зла.
Ты, о мать моя, вы, небеса в вышине,
Отчего вы не верите мне?
Чертополох (I, IV, 2)
Так по стене чертополох пополз –
Не справится с колючками метла.
Что о гареме нашем говорят –
Я никому поведать не могла.
Когда б о том поведать я могла –
Как много было б и стыда и зла!
Так по стене чертополох пополз,
Что и не вырвешь, заросла стена.
Есть про покои женские молва –
Ее передавать я не должна.
О, если все я передать должна –
Я знаю, будет речь моя длинна.
Так по стене чертополох пополз –
Его колючки не связать в пучок.
Что про покои наши говорят –
Никто из нас пересказать не мог.
Когда б об этом ты проведать мог, –
О стыд! – тогда бы был твой суд жесток!
С супругом вместе встретишь старость ты (I, IV, 3)
С супругом вместе встретишь старость ты…
В подвесках к шпилькам яшмы белизна,
В наколке ты – спокойна и стройна,
Как горный пик ты, как река плавна.
В наряд узорный ты облачена.
Но если в сердце нет добра – зачем
В наряды облачается жена?
Он ярко блещет – пышный твой наряд,
Фазанами расшитый, расписной!
И словно туча чернь твоих волос –
В прическе нет ни пряди накладной,
И яшмовые серьги у тебя,
Слоновой кости гребень твой резной,
Твое чело сияет белизной.
И кажется: с небес явилась ты,
И кажется: вот дух передо мной!
И ярко-ярко, точно яшмы блеск,
Твои одежды пышные горят,
Сорочку тонкую из конопли
Обтягивает плотно твой наряд.
И вижу я, как твой прекрасен лоб,
Округлены виски и ясен взгляд.
О, эта женщина! Подобной ей
Красы в стране нет больше, говорят.