Коридор заканчивался широким лестничным маршем, по которому, так же как и везде, ползали зомби. Правда, здесь их было поменьше. Путин лихо перемахнул через перила, чем поверг нескольких зомбаков, поджидавших его на ступенях, в полное смятение, и, перепрыгивая через тела, разбитые статуи и части офисной мебели, бросился в сторону лифта. С верхних этажей добраться до выхода можно было и по пожарной лестнице, но это было бы слишком долго, и скорее всего, небезопасно.
К счастью двери лифта открылись едва он нажал на кнопку «вызова». Лифт был пуст, видимо обезумевший аппарат и правительство забыли, как им пользоваться, и не перекрыли этот последний путь к бегству.
«Интересно, каков радиус действия излучателя?! Что если уже вся Москва зомбирована?! Или вся Россия! Может бежать уже некуда!?»
Лифт остановился на первом этаже. Двери со звоном открылись, и Путин вышел в холл.
Десятки, автоматов нацелились на него своими черными глазами стволов, и на секунду президент замер.
— Господин президент! Это вы?? — раздался окрик одного из спецназовцев, видимо командира. В голосе слышался нервный страх.
Путин поднял успокаивающе руки, ладонями вперед и улыбнулся.
— Да, это я!
— Слава богу! — раздались облегченные возгласы. Несколько человек подбежали к нему и помогли пройти сквозь густой строй солдат. Краем глаза Владимир Владимирович заметил что лестница и главные двери холла завалены трупами. У выхода стоял Ишаев, он бережно обнял президента.
— Владимир Владимирович! — радовался полпред. — Вы целы!
— Никто не прорвался? — спросил Путин, не обращая внимание на телячьи нежности. Всё его внимание было устремлено в холл, где солдаты настороженно вглядывались в темноту верхних этажей.
К ним подбежал офицер спецназа, командир группы.
— Всё здание окружено. И сверху и снизу, никто не сможет пройти! Господин президент, остался ли там кто-нибудь живой?
Путин молчал. Перед глазами вставали ужасные образы его бывших соратников, дикие крики умирающего Лаврова, жуткий взгляд Шувалова и других.
— Господин президент! Там есть кто живой!? — повторил свой вопрос офицер. — Есть из правительства живой кто-нибудь?
— Никого живого там нет, — глухо сказал президент и отвернулся. — Там одни зомби, мочите всех.
И вышел на улицу. Москва встретила вечерней прохладой и вспышками тысяч фото и видео камер. А за спиной раздались быстрые отрывистые команды — спецназ пошел в бой.
В течение нескольких часов очевидцы могли слышать выстрелы и видеть в окнах Дворца правительства вспышки автоматных очередей…
Максим Власов
ЗДРАВСТВУЙ, МАМА!
Она умерла два месяца назад, но понимание этого наступило только сейчас. Нет, логически я понимал это и раньше, но не мог принять. Еще тогда, на похоронах, казалось, что в больнице что-то перепутали, моя мама лежит где-нибудь в травматологии, а сейчас хоронят чье-то другое безымянное тело. Вот же смеху-то будет, когда все откроется! Но похороны шли свои чередом, ничего не менялось. Ко мне подходили со своими однотипными соболезнованиями родственники, друзья, соседи, а мне хотелось рассмеяться им в лицо… Неужели они не понимают, что это всего лишь шутка? Так неудачно затянувшаяся шутка…
Я налил в рюмку водки и залпом выпил, закусив приготовленным бутербродом. Покойся с миром, мама. Я тебя не забуду.
Сорок два года. Ей было всего сорок два. Всегда ратующая за здоровый образ жизни, занимающаяся йогой и плаванием, эталон здоровья, задора и радости. Нет, так не бывает в жизни, в МОЕЙ жизни. Такое возможно в книгах, фильмах, в каких-нибудь компьютерных играх. Это могло случиться у соседей или близких друзей, но не у меня.
Сложив в раковину грязную посуду, оставшуюся после нехитрого ужина, который состоял из китайской лапши и бутербродов, сдобренных ста граммами водки, я отправился спать.
В то утро меня разбудил аромат свежесваренного кофе. Как в рекламе. Я, спросонья шаркая тапками, отправился на кухню, на запах. Мама была в спортивном костюме, волосы собраны в пучок. Улыбчивое, доброе, любимое, знакомое с детства лицо. Она варила кофе по-турецки и уже снимала турку с плиты, чтобы налить себе в чашку.
— Ты вовремя! Садись, тебе тоже хватит!
Быстро, как она сама выражалась «внутрижелудочно», приняла свою дозу ароматного наркотика, и побежала в прихожую.
— Ма, ты куда?
— Я на пробежку. Скоро вернусь.
Не вернулась. В подъезде она наступила на плохо завязанный шнурок, пролетела кубарем лестничный пролет и сломала себе шею. Врачи говорили, она умерла мгновенно.
Сестра мамы хотела переехать ко мне, помочь на первых порах пережить трагедию. Я отказался — будет бегать за мной по пятам, постоянно приговаривая, какой же я бедный — несчастный. Жалость — это последние, в чем я сейчас нуждался.
Когда я был маленький, каждый вечер, перед сном кричал маме, чтобы она принесла мне попить воды. Мне очень хотелось, чтобы она пришла, поцеловала и пожелала спокойной ночи, но в нашей семье не было принято выказывать свои эмоции наружу, поэтому я и придумал этот нехитрый ритуал. Каждый раз, отпив пару глотков, я ставил стакан с водой на прикроватную тумбочку, а мама поддевала под меня одеяло, как бы мимоходом касалась сухими губами моего лба, и желала спокойной ночи. На этом ритуал был окончен и я мог спокойно отправляться в царство Морфея.
Эх, я бы многое отдал, чтобы еще раз увидеть ее. Чтобы сказать, как я ее люблю, чтобы просто, банально попрощаться. Да, я бы многое отдал…
* * *
Меня разбудил неприятный запах, который возник непонятно откуда в нашей, нет, теперь уже моей квартире. Будто целая прорва мышей залезла ко мне под кровать и разом отдала концы. Только, получается, залезла эта прорва сегодня ночью, но, судя по смраду, сдохла не меньше недели назад. Нелогично, так не бывает. Нашлось более правдоподобное решение: прорвало канализацию, тем более шумы, которые доносились со стороны туалета, подтверждали эту версию. Скривившись, представляя, что мне сейчас придется увидеть в ванной комнате, я соскочил с кровати, подошел к окну и распахнул его настежь, чтобы проветрить помещение. Глотнул капельку освежающего ночного воздуха и выглянул наружу.
Что-то было не так: слишком светло для глубокой ночи, где-то полыхал пожар, немного пахло дымом. Меня окружили слишком громкие звуки для такого времени суток: с разных сторон доносились какие-то крики, вопли, мерцали мигалки «скорых». Творилось что-то невообразимое. Внезапно, несколькими этажами ниже, оконное стекло взорвалось осколками, и нечто большое и темное полетело вниз. Не издавая при этом ни звука. С противным глухим шлепком, отголоски которого донеслись даже до моего пятого этажа, оно ударилось об асфальт. Я присмотрелся — это явно был человек. Он распластался кривой темной кляксой на асфальте, раскидав в разные стороны конечности и, кажется, был еще жив. Я не мог толком рассмотреть происходящее внизу из-за близорукости, но он явно пошевелил рукой. Господи, да он точно жив! Нужно вызвать «неотложку» и ментов.
И тут же из-за угла дома выскочил полицейский «уазик». Я даже не успел обрадоваться расторопности блюстителей порядка и бдительности кого-то из соседей, как он промчался мимо, проигнорировав лежащее на асфальте тело. Продвинувшись в дальний угол двора автомобиль резко затормозил. Двери машины синхронно открылись, оттуда выскочили люди с оружием и начали поливать огнем ближайшие кусты. Бред какой-то. Я бросил взгляд под окно — выпавший из чьей-то квартиры человек ползком пробирался к подъезду, оставляя за собой темную полосу. У него явно был поврежден позвоночник — нижняя часть тела казалась обездвиженной, но это не мешало ему молча, целенаправленно двигаться в сторону входа в подъезд.
Тем временем доблестная полиция, закончив странную перестрелку, решила вернуться к шевелящемуся под моими окнами телу: автомобиль правоохранительных органов, осветив его фарами, остановился, из него вышел человек и подошел к бедному страдальцу. А затем сделал то, что в голове у меня никак не укладывалось: поднес оружие к его голове и нажал на курок. Раздался хлопок, и мучения неизвестного мне человека оборвались навсегда. Я завороженно продолжал смотреть на обездвиженное тело, даже после того, как «уазик» уехал, абсолютно не соображая, что здесь происходит. Меня будто выключило из реальности, и я завис, пытаясь найти более-менее оправданное объяснение развернувшимся только что событиям.
Что это сейчас была за казнь? Возможно полицейский «бобик» захватила какая-то шпана, но даже отмороженный на всю голову придурок не станет просто так вешать на себя «мокрое» дело. Тут что-то другое. А может, пока я спал, в нашем государстве разрешили эвтаназию. Хм… Скорее началась война или революция. Вот такой исход событий более, чем реален. Решение лежало на виду и пришло внезапно: нужно врубить ноутбук и зайти в интернет, должны же быть хоть какие-то новости на эту тему.
Я развернулся и замер. Рядом со мной стояла мама…
Она держала в вытянутой руке пустой стакан и протягивала его мне. Мама вдохнула воздух, который с шипением и каким-то гулким скрежетом проник в ее нутро:
— П-и-и-т — клокотало у нее в горле. Ее некогда нежный голос сейчас громыхал басом, звуки, которые она издавала, были похожи на те, которые издают глухие, когда пытаются сказать что-нибудь вслух: отрывистые, невнятные, громкие.
— Отче наш, ежеси на небеси, да пребудет царствие твое на веки вечные, как на земле, так и на небе — Больше слов молитвы я не знал, поэтому произносил их, не переставая, раз за разом, даже не задумываясь, правильно ли я это делаю.
«Отче наш, ежеси на небеси…»
Медленно отступая под собственное бормотание вдоль стены, я уперся ногами в тумбочку, взял чуть в сторону и забился в угол между ней и кроватью.
«…Да пребудет царствие твое на веки вечные…»
Все. Приплыли. Тупик.
«…Как на земле, так и на небе…»
Чудовище сделало несколько шаркающих шагов в мою сторону и замерло:
— П-и-и-т!
Мое сердце ушло в пятки, когда оно поднесло свой пустой стакан к моему лицу. Больше ничего не оставалось, как взять его из рук монстра. Стакан, покрытый грязными зловонными потеками, выскользнул у меня из рук и с глухим стуком упал на пол. Тотчас, забыв о его существовании, я перевел взгляд на оживший труп своей матери.
Только сейчас заметил, как жутко она выглядит: на кончиках пальцев виднелись белесые кости, кожа жалкими, грязно-желтыми складками сползла с них вниз, обнажая красно-синее смердящее мясо. Она, насколько я мог рассмотреть, была босая. Грязные ноги, опухшие и синие, были покрыты шевелящимися струпьями… черви, это были черви… ниже колен скрыты легким летним сарафаном, в котором покойница была погребена. Ее одеяние, претерпевшее за последние месяцы большие изменения покрывала корка из чего-то похожего на глину, чуть ниже груди оно выпирало вперед и расцветало более темными цветами. Мне меньше всего на свете хотелось знать, что скрывает это воздушное, легкое платье. Голову я ее не видел — откинутая назад, так что выпиравшая вперед гортань грозилась распороть гнилую кожу и вылезти наружу, она скрывалась от меня в темноте комнаты.
Я стоял и дрожал, боясь потерять сознание от страха, когда монстр развернулся и двинулся на выход из моей комнаты. Распущенные волосы опускались ниже бедер и скрывали от меня ту мерзость, которая могла приключиться с ее спиной, но глазницы, зиявшие из запрокинутой назад головы, они скрыть не могли… Я глухо охнул и сполз вниз по стенке…
* * *
В себя я пришел от визгливого писка телефона. Затекшие конечности не хотели функционировать, я с трудом поднялся и схватил постылую трубку с кровати:
— Да!
— Сережа, Сереженька, я… я боюсь.
Еле слышный шепот периодически сменялся всхлипами. Вика? Что могло… только сейчас вернулись воспоминания того кошмара, который творился тут недавно. Смрад, чертовщина, творящаяся за окном, ожившая мама… Черт! Весной у нее умерла бабушка, и она въехала в ее квартиру. Неужели?…
— Вика, солнышко. Успокойся, что случилось?
— Сереженька, милый, я дозвонилась. Понимаешь, линия перегружена, я с трудом дозвонилась. Бабушка… Она скреблась во входную дверь, и я открыла… Господи, Сережа, ты бы ее видел… — голос девушки потонул в слезах и стенаниях.
— Вика, где она сейчас?
— Я не знаю… она… она пошла, точнее поползла, на кухню. Я…
Обрыв связи, короткие гудки.
Что дальше? Нужно найти маму. Нет, никакая она не мама — она просто труп, живой, ходячий, но труп.
Натянув валявшиеся возле кровати брюки, держа трубку у уха и периодически пытаясь дозвониться до Вики, я двинулся к выходу из комнаты. В голове возникла мысль вооружиться, но было просто нечем. Ножи на кухне, а огнестрельного оружия не держал, знал бы, хотя бы битой обзавелся!
«…В данный момент сеть перегружена, попробуйте позвонить позднее…»
Я бросил бесполезный телефон в карман брюк и вышел в зал. Нажал на выключатель и в ту же секунду комнату озарил яркий свет. Мама сидела в своем любимом кресле и читала книгу. Как будто все было как всегда, только книга у нее была закрыта и заляпана гадкими, мерзкими, похожими на слизь, разводами, да голова лежала на правом плече, а из пустых, безумно глубоких глазниц на меня смотрела пустота. Неожиданно потемневший хрящ, весь изъеденный червями, который раньше был носом пришел в движение: труп снова втянул в себя порцию воздуха и произнес на выдохе:
— С-е-е-а, я-а в-у-а-с — она протянула руки в мою сторону, но вставать не спешила. Она будто приглашала: «Твоя мама вернулась, сынуля, иди сюда, я расскажу тебе сказку».
Меня скрутил спазм, я забежал обратно в свою комнату и тут уже не стал себя сдерживать — меня вывернуло наизнанку. К черту, и так вся квартира пропахла ее зловонием, а следы которые она оставляла своей разлагающейся плотью загадили все полы. Моей блевотине тут будет самое место.
Как она видит? Как она пришла сюда? Зачем?
Я прочистил горло и снова вышел в зал. Мама все также сидела, будто погруженная в чтение.
— Ну, здравствуй, мама! Зачем ты здесь? Зачем ты вернулась?
— Я-а суч-а-а-а
— Ты скучала? Господи, мама, ты умерла больше двух месяцев назад! Ты не можешь скучать! Ты ничего не можешь! Тебя тут не должно быть! Зачем ты пришла, зачем?
Меня обуяли странные чувства — с одной стороны моя мечта исполнилась, передо мной сидела моя родная мамулечка, или хотя бы то, что было раньше ею, а с другой — я желал вовсе не этого. Дело живых — скорбеть по усопшим, а мертвых — лежать в могилах. Я просто… делал свое дело, если так можно выразиться. Ей же тут совсем не место.
Инструменты, они лежали на антресолях в коридоре. Я знаю, что должен сейчас сделать. Несколько шагов через зал — я, как можно тише, прошел мимо ожившего трупа. Она никак не реагировала, казалось, просто забыла о моем существовании. Я быстро сбегал на кухню за табуреткой и достал инструмент. Вернулся обратно в зал и подошел к маминому креслу. Все без изменений. Я замахнулся топором, намереваясь перерубить этому существу шею.
— Прощай, мама. Надеюсь навсегда.
Владимир Ивакин
АНАСТАСИЯ
Анастасия — «возвращенная к жизни»
— Уже неделю продолжаются вспышки заболеваний в разных уголках планеты. До сих пор не удается отследить все источники распространения вируса, так что мы не можем спрогнозировать заранее следующий город, где инфекция проявит себя. Власти просят людей быть предельно осторожными и действовать согласно инструкции, которую…
Резкий крик, донёсшийся с улицы, заполнил всю комнату, заглушив слова диктора. Мысль о том, что его дочь в опасности, заставила Сергея моментально вскочить с дивана и одним прыжком перелететь комнату, чтобы сразу же распахнуть дверь, ведущую во двор. Там, во дворе, его жена, с дочерью на руках, прижалась к забору, в самом углу сада. Девочка вцепилась в мать и плакала, глядя на незнакомца, медленно приближающегося к ним. Сгорбленный мужчина, в грязной, окровавленной рубашке, шел неуверенной походкой, наступая на одну ногу, а вторую как бы подтаскивая к первой. Анастасия повернулась к нему спиной, закрыв свою дочь от опасности. Незнакомец издал низкий, протяжный рев, который вывел Сергея из ступора и заставил действовать. Он схватил лежащую на траве лопату и побежал к мертвяку. Удар, обрушившийся сверху, раздробил зомби череп. Сергей с отвращением откинул свое импровизированное оружие, и подхватил Анастасию, которая уже была без чувств — зомби успел полоснуть её спину.