Солнце уже начало проливать красноватый свет и указывало дорогу путешественникам, которым теперь не нужно было пригибаться, чтобы различить следы. Джорджио и Казимир более получаса двигались по тропинке, протоптанной тапиром, время от времени оглашая лес криками, но откликались лишь дикие звери, спешившие укрыться в своих логовищах. Вдруг громкий выстрел прокатился под зелеными сводами леса.
– Карабин Джеймса! – воскликнул капитан.
– Да, – ответил Казимир, – я распозна́ю звук его оружия среди тысячи других.
Прозвучал второй выстрел, разбудив раскатами еще дремавшее лесное эхо. Третий, последний, выстрел раздался всего в полумиле от искателей.
– Скорее! – закричал капитан. – Третий выстрел! Значит, Джеймс жив, мы поможем ему.
Они помчались к тому месту, откуда донеслись выстрелы, летя, как ветер, перескакивая рвы и ручейки, сбегая то вниз, то вверх по холмам, продираясь через кустарник, несмотря на иглы и колючки ветвей, рвавшие одежду и кожу на руках. Надежда спасти товарища окрыляла их. Внезапно оба услышали громкие стоны.
– Это сэр Джеймс, – сказал Казимир.
В два прыжка они перепрыгнули через небольшую речку и выскочили на поляну, посреди которой под кустарником весь в крови, страшно изуродованный, в рваной одежде лежал Корсан и тяжело стонал. Капитан бросился к нему и прижал к груди.
– Джеймс! Друг! Что такое? Боже! Вы весь в крови!
Американец вцепился в капитана.
– Джорджио… Казимир… Друзья… – бормотал он. – Проклятый тигр! У меня нет сил, я умру.
– Мы вам этого не позволим! Но что случилось? Кто вас так? Отвечайте, ради бога, что стряслось?!
– Тигры, Джорджио, на меня напали тигры, – успел прошептать бедняга и уткнулся в траву, потеряв сознание.
Капитан и Казимир быстро нарубили ветвей, устроили носилки, настелили на них листьев, осторожно уложили бедного охотника и направились в лагерь. Дорогой им пришлось много раз останавливаться, чтобы утолять жажду раненого, у которого открылась сильнейшая лихорадка. Спустя несколько минут Корсан пришел в себя и, несмотря на то, что капитан запретил ему говорить, в нескольких словах рассказал о ночном происшествии; хотя сил у него почти не осталось, он разразился страшной руганью и угрозами в адрес тигров:
– Если я выздоровею, горе тиграм. Я буду убивать их без пощады, пожирать и толстеть от их мяса.
Около восьми утра путешественники добрались до лагеря. Мин Си в одно мгновение приготовил из одеял мягкое ложе, велел уложить туда пострадавшего, раздел его и с видом опытного врача внимательно осмотрел его раны.
– Ну? – спросил Корсан, пристально глядя в маленькие глазки китайца, словно для того, чтобы прочесть его мысли. – Как ты думаешь, я выживу?
– Вы легко отделались, – ответил Мин Си, дотрагиваясь до ран кончиком указательного пальца. – Но некоторое время придется лежать неподвижно.
– Вообще не шевелиться? И как долго? Говори сразу!
– Дней восемь самое малое.
– Что? – рассердился американец. – Валяться восемь дней? Ты принимаешь меня за бабу, китайский доктор?
– Какой нетерпеливый пациент! – засмеялся китаец. – Ворчит всего из-за восьми или десяти дней постельного режима.
Через четыре дня, седьмого июля, Джеймс Корсан был уже вне всякой опасности, девятого числа ему разрешили встать и выйти из палатки подышать свежим воздухом. Он сел на траву и громко произнес «О!», точно не веря, что наконец-то покинул свою темницу.
– Свобода, воздух, свет! – радовался янки. – Какое страшное мучение, друзья мои, быть приговоренным задыхаться в палатке! Еще день, и я умер бы не от ран, а от недостатка воздуха. – Больной бросил жадный взгляд на костер, где на угольях жарилась, распространяя аппетитный запах, целая дюжина котлет, и приподнялся, чтобы рассмотреть лакомое блюдо, но силы изменили ему, и несчастный, застонав от боли, прислонился к одному из кольев палатки. – Я точно пьяный, хотя не брал в рот ни капли виски.
– Давайте я помогу вам привстать, – протянул руку капитан.
– Нет! – загремел американец. – Разве вы, Джорджио, принимаете меня за бабу, что предлагаете мне руку? Я слаб, сознаюсь, но в этом не моя вина, а ваша. Вы посадили меня на такую диету, которая истощила бы даже Геркулеса. Подождите, вот только попадут мне на зубок вон те котлеты, что так вкусно там жарятся, и я опять стану силен, как бык.
Все уселись перед котлетами, которые уютно шипели на блюде из листьев, издавая такой аромат, что щекотало в ноздрях. Американец начал работать челюстями со столь угрожающей быстротой, что, казалось, его желудок не имел дна. Если бы не слабость после болезни, он наверняка проглотил бы штук десять котлет.
После ужина путешественники забрались в палатку, рассчитывая хорошо выспаться и рано утром продолжить поход. Первым выпало дежурить Казимиру, который улегся недалеко от костра прямо под открытым небом, чутко прислушиваясь к малейшему подозрительному шуму. Около одиннадцати часов вечера его внимание привлек отдаленный топот. Приподнявшись, он различил на голубоватом фоне горизонта какую-то темную массу, ему показалось, что он видит очертания необычного и очень крупного зверя.
– Что за животное? – удивился он. – Неужели слон или бегемот?
Казимир хотел подать сигнал тревоги, но ему стало неловко будить товарищей, быть может, из-за пустяка, и юноша спрятался в траве с заряженным карабином. Темная масса росла прямо на глазах, приближаясь с большой скоростью и время от времени издавая свист, похожий на удар кнута. Казимир вскочил, едва не закричав: теперь он отчетливо различил впереди лошадь и всадника, вооруженного длинной аркебузой. Приняв с перепуга всадника за миао-цзи, Казимир поднял карабин и прицелился, но бандит был настороже – он моментально вскинул аркебузу и выстрелил. Пуля просвистела прямо над головой Казимира, и он истошно завопил, словно его ранило:
– К оружию! Бандиты!
Все трое его товарищей выскочили из палатки. Капитан, увидев всадника всего в ста пятидесяти шагах от лагеря, выстрелил в него. Тот страшно закричал, упал вместе с лошадью, и оба исчезли во мраке ночи.
– Кто это еще? – спросил американец.
– Миао-цзи, – пробормотал Мин Си, дрожа от страха.
– Миао-цзи или тонкинцы – все равно. Вперед! – скомандовал капитан, хватаясь за пистолет. – Я слышу там какие-то звуки, может, кто-то ранен или умирает.
Из глубины густого кустарника и в самом деле доносились тяжелые стоны. Четверо путешественников, решив, что бояться нечего, бросились к тому месту и, к своему удивлению, обнаружили лошадь, которая билась в предсмертных судорогах.
– Интересно, – сказал Корсан, внимательно оглядывая окрестности, – куда же подевался сам разбойник? Эй, друзья, вы видите кого-нибудь?
– Берегитесь! – вдруг закричал Казимир.
В темноте раздался залп аркебуз, сопровождаемый оглушающими воплями, и из густого облака пыли показались пятнадцать-шестнадцать всадников, которые, точно ураган, подлетели к палатке, спешились, схватили самое лучшее, что в ней было, вскочили на коней и скрылись из глаз, прежде чем наши ограбленные путешественники успели взяться за оружие.
Глава XIV
Нападение
Все четверо, еще не придя в себя от неожиданного нападения, поспешили к палатке, которую воры опустошили почти полностью. Конечно, наши друзья не могли преследовать похитителей: во-первых, неизвестно, сколько их было, а во-вторых, гоняться за разбойниками ночью в темном лесу среди совершенно незнакомой местности, где опасности поджидают на каждом шагу, – чистое безумие. Неистовствовал только Корсан, готовый лопнуть от бешенства: дать себя ограбить каким-то подлым китайцам – его смолюбие не могло смириться с этим.
– Попадись мне в руки одна из этих собак, я бы ее задушил, – твердил он вне себя.
– Хватит ругаться, Джеймс, – сказал капитан. – Разбойники лишили нас очень немногого, потому что, собственно говоря, у нас почти ничего и не было.
– Какая разница? Ведь эти разбойники – китайцы.
– А вам не все равно, кто они: китайцы, тонкинцы или малайцы?
– Нет, погодите, нельзя спускать им с рук. Что вы намерены предпринять?
– Пока сидеть здесь и готовиться к новому нападению.
– Вы думаете, бандиты вернутся?
– Меня бы это не удивило.
– Вы полагаете, что они устроят нам еще какую-нибудь мерзкую штуку?
– Вполне вероятно.
– Где же они прячутся?
– В лесу, и, может, даже сейчас следят за нами.
– Не пойти ли нам прогуляться поближе к лесу?
– Чтобы им легче было нас убить?
– Тише!
В отдалении послышался глухой шум, похожий на галоп нескольких лошадей, сопровождаемый звяканьем колокольчиков.
– Заряжайте ружья, – приказал капитан, – бандиты вернулись!
На опушке леса показались несколько всадников и пустились в карьер по лугу. Капитан Джорджио и трое его спутников разом поднялись, как по команде, и выстрелили в самую середину шайки. Один из всадников взмахнул руками и неловко повалился из седла. Остальные после ответных выстрелов показали свои спины и помчались галопом обратно в лес. Еще какое-то время оттуда доносились лошадиный топот и крики, потом все стихло.
– Неплохо, – развеселился американец, потирая руки. – Мне кажется, этих мошенников не назовешь храбрецами. О! Вон там я вижу желтую рожу, которая, вроде бы, мучается в корчах, похоже, умирает.
– Мы можем подойти поближе, потому что после нашего теплого приема миао-цзи едва ли рискнут скоро вернуться.
– Пойдемте, Джорджио!
– Осторожнее, Джеймс. Может, этот бандит вовсе не умирает и даже не опасно ранен?
– Так добьем его прикладом.
Капитан и Корсан, поручив Казимиру и Мин Си смотреть в оба, направились к берегу ручейка, в середине которого булькался бандит. Корсан подошел к нему почти вплотную. Лицо разбойника заливала кровь, лоб был рассечен пулей.
– Ступай в ад, каналья! – крикнул Корсан и толкнул его глубже в воду. – Надеюсь, ближайшей ночью тигры сдерут с тебя шкуру.
Друзья вернулись к палатке, перед которой взад-вперед расхаживал поляк, ругаясь на десяти языках.
– Что случилось, Казимир, почему ты сквернословишь? – строго спросил Джорджио.
– Эти собаки ограбили нас вчистую.
– Хоть горшочек-то остался? – улыбнулся капитан.
– К счастью, да.
– Ну, тогда зачем горевать? Мы почти богачи. Завтра утром мы в этом горшочке сварим мясо убитых нами лошадей и съедим его.
– Превосходно! – обрадовался Корсан. – Надеюсь, Казимир, ты окажешь нам честь и отведаешь конины?
– Конины? Что вы, сэр Джеймс! Разве ее можно есть?
– Еще как, мой мальчик! Очень вкусное мясо. Я, честно говоря, готов проглотить хоть техасского тарантула, лишь бы не лишаться мяса. Что может быть лучше него? Неважно, в каком оно виде…
Американец зевнул и улегся спать в палатке, а все остальные растянулись на траве с карабинами под рукой, но до утра ни одного бандита не появилось. Видимо, напуганные дружным отпором чужеземцев, разбойники решили больше не показываться. На заре горшочек, туго набитый кониной, весело шипел и булькал, распространяя вкуснейший аромат. Подкрепившись как следует, в десять часов утра вся команда тронулась в путь.
– Как вы себя чувствуете, Джеймс? – поинтересовался капитан. – Бодро?
– Еще бы! – воскликнул Корсан. – Я ощущаю такой прилив сил, что могу донести вас на плечах до истоков Сицзяна.
– Ноги не болят?
– Что им сделается? Ноги у меня в полной исправности и по-прежнему неутомимы. Вперед! Я первый подам всем пример.
Они перешли через луг и вступили в середину густейшей плантации бамбука, или bатbи tulda, – растения, имеющего высокий, до пятидесяти футов, крепкий и гибкий ствол и широченные листья. Пробраться через эти гигантские заросли было делом нелегким. Приходилось идти в полутьме, непрестанно орудуя ножом, кроме того, все четверо то и дело попадали головой в огромные сети паутины, сотканные отвратительными насекомыми. Хвастунишка-американец, еще не оправившийся после ранения тигром, устал первым.
– Уф! – выдохнул он, в сотый раз останавливаясь, чтобы выдрать голову из ослепившей его паутины. – Тут целое царство пауков! Что же, этому проклятому бамбуку конца не будет? Черт бы его побрал!
– Джеймс, – с упреком произнес капитан, – не относитесь столь пренебрежительно к растениям вроде бамбука.
– Почему?
– Если бы вы знали, на что годен бамбук, вы не стали бы отзываться о нем так дурно.
– Он годен на то, чтобы довести до отчаяния джентльменов, которым приходится продираться сквозь эту чащу.
– Какой вы ворчун, Джеймс!
– Я говорю одну только горькую правду.
– Китаец благословил бы то, что вы проклинаете.
– Слово «китаец» – синоним слова «животное». Любопытно узнать, для чего желтые морды используют эти палки, способные вывести из терпения самого флегматичного англичанина?
– Для тысячи и тысячи полезных вещей. Китайцы делают из бамбука вкуснейший напиток; употребляют в пищу сердцевину, которая очень вкусна; едят молодые побеги – они так же питательны, как спаржа. Из листьев этого растения изготавливают отличные шторы и циновки; из веток плетут элегантные корзины, трельяжи, предметы роскоши, легчайшие стулья; производят великолепную бумагу, некоторые тяжелые ткани, музыкальные инструменты и многое другое. Из стволов делают лестницы, посуду, водопроводные трубы, лодки, плоты и даже хижины. Можно ли извлечь больше пользы из какого-нибудь другого растения?
– В таком случае этот бамбук – просто чудо.
– Да, Джеймс.
– Что ж, дадите вы мне попробовать этой вашей спаржи?
– Сколько хотите. Срежьте молодые побеги и отварите их на огне.
– Ура бамбуку! Сегодня вечером наедимся спаржи до отвала.
– Ура спарже! – крикнул в ответ Казимир.
– Тише, – остановил их капитан, пригнувшись к земле.
– Что? – прошептал Корсан. – Бандиты, что ли, вернулись?
– Мне показалось, что я слышал выстрел из аркебузы.
– Если это разбойники, я один их всех уничтожу.
– Будет шутить, Джеймс. Ружья под мышку и вперед!
Выполнив команду и приняв воинственный вид, храбрецы продолжали двигаться с удвоенной скоростью, срезая направо и налево стволы бамбука, которые со скрипом падали на землю. Через два часа маленький отряд подошел к подножию горной цепи, тянувшейся с севера на юг. Американец совсем изнемог. Не до конца затянувшиеся раны причиняли ему сильную боль, но он, хоть и скрипел зубами, ни разу не пожаловался. Сознаться в том, что он, чистокровный янки, едва сдерживает стоны, казалось ему постыдным. Он готов был лучше терпеть самые ужасные муки, чем признать себя слабым.
Восхождение по горной цепи путешественники начали около полудня, но шли довольно медленно из-за чрезвычайной крутизны подъема. В горах не было ни проходов, ни тропинок – одни утесы, на которые люди взбирались с огромным трудом и риском, путь преграждали кусты колючек и купы кустарников. Время от времени путники останавливались, чтобы дать передышку бедному Джеймсу. Эти привалы, впрочем, они использовали для осмотра местности, расстилавшейся у подошвы гор. То, что наблюдали наши герои, совсем не радовало их. Повсюду они замечали явные следы какого-то ужасного разрушения – все деревушки в окрестностях были разорены и сожжены.
– Такое впечатление, что тут шла война, – заметил капитан Джорджио, остановившись у подножия гигантского утеса, на который ему и его товарищам предстояло взобраться.
– Да, вы правы, капитан, – сказал Мин Си. – Я много раз проходил по здешним местам и видел эти селения – прежде красивые и многолюдные.
– Кто же их довел до такого плачевного состояния? – спросил Корсан.
– Не знаю, – уклончиво ответил китаец. – Не очень далеко отсюда находится воинственный Тонкин – быть может, агрессия идет оттуда. Вполне вероятно также, что на деревни напали шайки грабителей, которыми кишит весь юг страны.
– Недурно бы нам встретиться с одной из этих шаек!