Наклоняюсь и тереблю штанину; засохшая кровь и материя отлипают от колен. Уборщик тотчас понимает, что я ищу. Ведет меня в другой коридор и открывает шкаф, полный тонких скверно пошитых черных брюк. Улыбаюсь и благодарю его, он растворяется во мраке. Пять минут роюсь на полках и наконец выбираю брюки, которые, кажется, будут мне впору. Снова иду по лабиринту коридоров и выхожу к кухне. Заглядываю в нее. Там почти никого, только двое уборщиков моют пол да еще парочка чистят огромные кастрюли и миксеры.
В раздевалке для персонала, слава Богу, ни души. Вхожу, скидываю с себя брюки и надеваю чистые. Они из дешевой ткани, и у меня начинают чесаться ноги. Свои брюки сворачиваю и кладу в пакет «Сейнзбериз», который висит в моем шкафчике. Замечаю, что до сих пор не снял с внутренней стенки фотографию бывшей подруги. Пора бы. Не представляю, что буду делать с грязными брюками. Наверное, сдам их за счет отеля в химчистку.
По пути в вестибюль сталкиваюсь с Рентокилом[8]. В отеле пропасть разных гадов; обязанность этого человека — не допустить, чтобы их развелось слишком много и чтобы клиенты узнали, сколько под ними крыс, мышей и тараканов.
— Добрый вечер, — произносит он. У него в руках клетки. Наверное, собрался разложить приманки у входов в кухни.
Вообще-то проверять, не попалась ли в крысоловку покрытая шерстью тварь, — задача уборщиков. Рентокил же приходит раз в неделю, примерно в это время, когда поваров уже нет, смотрит, на местах ли ловушки, кладет в них новые приманки и определяет, не грядет ли очередное нашествие. Один из отелей, где я работал прежде, как-то заполонили клопы. По-видимому, кто-то из клиентов привез их в чемодане, и в считанные дни паразиты распространились по всем помещениям. Забавно, что жалоб поступило всего ничего. По сути, к стойке спустились и выразили недовольство лишь несколько покусанных постояльцев. Нам велели не подавать вида, что мы знаем о клопах. Приходилось качать головой, изображать на лице недоумение и тревогу. Метод вроде бы действовал. До тех пор, пока проблему не решили.
Практически во всех крупных отелях водятся разные твари. Уничтожить их невозможно — здания огромные, часто старые, и в них сколько угодно мест, где паразитам удобно размножаться. Не раз видел собственными глазами, когда обслуживал клиентов во время пятичасового чаепития, прошмыгивавших вдоль плинтусов мышей в ресторанных залах «Клариджез». А в «Савое» полчища крыс. Он стоит на берегу реки, половина «Савоя» под землей, под Темзой, потому отель и кишит этими мерзостями. Служащим все время приходится держать ситуацию под контролем. А тараканов пруд пруди во всех гостиницах, где мне доводилось работать. Только благодаря стараниям горничных усатые гады не разгуливают по номерам.
— Как дела? — спрашиваю у Рентокила. Как его имя, я понятия не имею. Знаю одно: он уничтожает здесь паразитов уже более пяти лет.
— Дел хватает, — отвечает Рентокил, приподнимая клетки. — Только что поймали жирную крысу в винном погребе. — Улыбается. — Вот, несу новые ловушки.
— Замечательно. — Улыбаюсь в ответ. — Просто замечательно.
— Ага. — Рентокил шмыгает носом. — Ну, еще увидимся.
— Увидимся. — Он продолжает путь, а я, поджимая пальцы на ногах, успеваю заглянуть в крысоловки.
— А, да, — добавляет Рентокил, снова останавливаясь и поворачивая голову. — Поспеши наверх. По-моему, гудит пожарная сигнализация.
— Пожарная сигнализация? — переспрашиваю я. — Я ничего не слышу.
— Знаю. — Рентокил снова шмыгает носом. — Это-то и плохо, если вдруг в самом деле пожар, так ведь? — Идет в противоположную сторону к ближайшему дверному проему.
24.00–01.00
Взлетаю вверх по лестнице в своих колючих, узковатых в бедрах новых штанах и вижу сцепившихся Андрэ и Денниса. Сирена надрывается, но такое впечатление, что до нее никому нет особого дела. Будто в машине сработала сигнализация: любопытство вызывает, а чувства надвигающейся опасности либо страха — ни капельки. Помню, даже когда загорелся «Савой», нам потребовалось какое-то время, чтобы убедить постояльцев покинуть номера. В этот раз из бара вышла компания других пьянствующих, тоже с бокалами. Столпились в вестибюле и замерли в ожидании. Даже Патрик, который должен бы метаться и дергаться, точно невротик, как будто не слишком-то беспокоится.
— Мы говорили: придумай что-нибудь! — кричит Деннис на Андрэ. — Все из-за тебя! Ты ответственный. Потому что управляешь рестораном.
— Да иди ты! — огрызается Андрэ, непредусмотрительно пихая Денниса белой рукой. — Не могу же я уследить за всеми и каждым.
— Это твоя работа, черт возьми! — орет Деннис, с силой отталкивая Андрэ.
— Эй, успокойтесь, — говорю я, быстро приближаясь. — Что горит? В чем дело?
Визг стоит такой, что у любого нервы не выдержат.
— Ложная тревога, — ревет Деннис, перекрикивая сирену. — И все по милости долбаного…
Сигнализация внезапно умолкает, и в наступившей тишине ясно слышится «долбаного». Взгляды прикованы к Деннису. Постояльцы стоят с раскрытыми ртами.
— Отморозка, — тихо-тихо договаривает Деннис. — По милости долбаного отморозка, — шепчет он, указывая пальцем на Андрэ, — который все твердит: ничего, мол, нет страшного в том, что мы печем проклятые блинчики прямо под датчиком дыма. Сколько раз тебе повторяли? Гребаный кретин!
— Кретин? — спрашивает Андрэ. — Что значит «кретин»?
— Тупица! Дебил! Вот что! — разоряется Деннис, строя идиотские рожи. — Честное слово, — добавляет он, поворачиваясь ко мне, — только представь, мать твою…
— Надо приготовиться. Сейчас пожалует пожарная бригада, — говорю я, с тревогой выглядывая на улицу.
— Блин! А ведь верно, — говорит Деннис, снова повышая голос.
— Дамы и господа! Представление окончено. Возвращайтесь на свои места. Ступайте обратно в бар и наслаждайтесь напитками. Дамы и господа! Пожалуйста, в бар! Джино ждет вас!
Да уж, еще как ждет. И наверняка трясется от злости. Андрэ задолжал ему добрых десять минут лучшего времени, когда идет прибыль. Стоит зайти завтра, чтобы взглянуть, какой разгорится скандал на утреннем собрании.
У меня сжимается сердце. Проклятие. Улавливаю сигналы приближающихся пожарных машин. Судя по звукам, их по меньшей мере три. Наверное, никто не удосужился позвонить и сообщить, что сигнал ложный. Ну разумеется. Это ведь моя чертова обязанность! Слава Богу, меня не будет на завтрашнем собрании. Неприятностей из-за этого упущения последует выше крыши.
Сирены приближаются. Блин. Теперь мне кажется, машин четыре. В этом месяце придется выложить еще две тысячи — пожарникам.
С отеля, из которого им поступает ложный вызов, они сдирают от семисот пятидесяти фунтов (минимальную сумму берут с небольших гостиниц, номеров на сто). Впрочем, пожарных можно понять. По любому сигналу тревоги они обязаны приготовиться к трагедии огромного масштаба. В гостинице номера с клиентами, ресторанные залы, полные накачавшихся вином людей. Представьте, какой это был бы кошмар, если бы тревога оказалась не ложной. Потому-то пожарные и подходят к делу столь ответственно. Всегда отправляют к месту возгорания несколько команд и прибывают максимум через четверть часа.
Машины выезжают из-за угла и резко останавливаются. Мне приходит мысль: может, выбежать и помахать руками? Пожара, мол, нет, и помощь не требуется. Но вдруг решаю: еще подумают, несчастная жертва. Выскочил, чудом спасшись от огня. Только хуже будет. Остаюсь на месте и жду, что последует.
Пожарные в считанные минуты влетают в парадную дверь, в касках, со шлангами наготове. Человек, который, похоже, руководит остальными, возглавляет первую группу. Увидев меня, Патрика и Денниса — мы смотрим на них во все глаза, — он сбавляет темп.
— А-а. — Останавливается.
— Ложная тревога, — говорю я как могу уверенно.
— Понятно, — отвечает пожарник, подавая подчиненным знак рукой.
— Да. — Улыбаюсь. — Приносим извинения, — добавляю не слишком смело. — Произошла ошибка.
— Ясно. — Пожарный кивает. — Тогда мы просто осмотрим здание, на всякий случай.
— Да, конечно, пожалуйста, — говорю я. — Сигнализация сработала из-за блинчиков. В ресторане.
— Ясно. — Пожарный смотрит на меня так, будто я беседую с ним на греческом. — В каком ресторане?
— Сейчас. — Киваю. — Андрэ вас проводит.
Андрэ оживает. Мысль о том, что ему предстоит вести в ресторан красавца в плотно облегающей фигуру синей футболке, определенно приводит его в такое волнение, какого ему не доводилось испытать за целый вечер. Может, и за всю неделю. Он пружинистой походкой направляется к ресторану. Рады и пожарные: одобрительные возгласы из бара, куда они вваливают, прекрасно слышны в вестибюле. Уф, по крайней мере им не придется думать, где развлекаться ночью. Может быть, те две тысячи, которые мы им задолжали, они оставят сегодня в баре.
Увлеченный мыслями, я лишь в последний момент замечаю шагающего через вестибюль шейха в белых одеждах. Любопытно, куда это он собрался в столь поздний час?
— Добрый вечер, сэр, — быстро произношу я, когда араб уже у двери. Он не удостаивает меня ответа. Выходит из отеля и садится в черный «мерседес» с водителем.
Звонит телефон.
— Ресепшн, — говорю я.
— Здравствуйте, — произносит кто-то запыхавшимся голосом.
— Да?
— Это из номера двести тридцать три.
— Да, сэр. Какие-то проблемы?
— Не мог бы кто-нибудь принести мне презервативы? — спрашивает клиент без малейшего стеснения.
— Презервативы? — повторяю я. Деннис навостряет уши.
— Да, — отвечает постоялец. — Пачку, в которой три штуки.
— Хорошо. Размер и производитель имеют значение?
— Нет… гм… То есть да. Ребристые увеличенного размера.
— Ребристые увеличенного размера, — говорю я.
Деннис закатывает глаза и выдвигает левый ящик в столе Тони. Там полно разных презервативов, но в основном ребристые увеличенного размера, которые, бог знает почему, пользуются наибольшей популярностью. Деннис достает пачку и машет ею в воздухе, показывая мне.
— Да, сэр. Сделаем все, что в наших силах. Только…
— Послушайте, если это затруднительно, достаньте мне любые.
— Хорошо, сэр, — говорю я.
— Ну и скотина же ты! — восклицает Деннис, когда я кладу трубку.
— Знаю. — Улыбаюсь. — Пару минут назад отель мог сгореть дотла, а у этого парня на уме один секс. А если честно, все дело в том, что меня бесит, когда у кого-то секса много, а у меня нет вообще.
— А, точно, — говорит Деннис, щелкая пальцами, будто что-то вдруг вспомнив. — Я и забыл, что тебя бросили.
— Ага. Послали ко всем чертям собачьим.
— Такое случается и с лучшими из нас. Я слышал, Гэвин разводится.
— Что? Помощник управляющего?
— Он самый.
— Ого. — Впрочем, я слишком плохо знаю Гэвина.
— Причина та же, что у всех, — продолжает Деннис. — Слишком много работает. Дома почти не показывается.
— Кому ты рассказываешь, — говорю я.
— Ну да. — Деннис кивает. — Не желаешь сбегать, выпить кофе или чего-нибудь такого?
— С удовольствием навестил бы Джино.
— Разумеется, — отвечает Деннис. — Ой, Патрик! — кричит он через весь вестибюль. — Отнеси резинки в двести тридцать третий. Там какой-то болван без них умирает.
Вхожу в бар: народу тьма. Джино, виртуозничая с шейкером, светится от счастья; даже на физиономии сварливого Джанфранко играет улыбка. История с пожарными обернулась удачей — все кругом пьянствуют.
Замечаю в углу мистера Мастерсона: его руки на коленях обеих девиц. Для них он заказал «Дом Периньон Энотека» сбора 1988 года (по двести семьдесят фунтов за бутылку), для себя же, к великому удовольствию Джино, двойную порцию виски «Далвинни» 1919 года (по сто пятьдесят за бокал). Наблюдаю, прислонившись к двери, и раздумываю, не проглотить ли мне еще таблеточку проплюс, когда Джино замечает меня и зовет к себе.
— Привет! — говорит он, выходя мне навстречу. Улыбается, но взглядом указывает на блондинку, что сидит на высоком табурете у барной стойки. Кладет руку мне на плечи и шепчет на ухо: — По-моему, у нас небольшая проблема.
Блондинка, судя по всему, готова. Сегодня утром я регистрировал их с мужем, потом они вместе ужинали в отеле. Теперь она почему-то пьет в одиночестве.
— Добрый вечер, мадам, — обращаюсь к ней я. Начинать лучше в любом случае вежливо.
— О, привет, — отвечает блондинка. Ее глаза затуманены алкоголем, на белой шелковой рубашке расстегнуто чуть больше пуговиц, чем допустимо.
— Хорошо отдыхаете?
— Вполне, если не считать, что мой долбаный муж уехал на долбаную деловую встречу и бросил меня одну. — Некоторое время клиентка молчит, потом расплывается в улыбке. — Но теперь появились вы, и мне гораздо веселее.
— Чудесно, мадам, — говорю я. На заигрывания всегда лучше ответить, особенно если перед тобой пьяная дама — чего от них ждать, одному Богу известно.
Блондинка осушает бокал и, чуть покачиваясь, поднимается на ноги.
— Собрались уходить, мадам? — спрашиваю я.
— Хочу заказать кофе в номер, — отвечает она с блаженной улыбкой. — Принесете его мне?
Вообще-то это не моя работа, но за вестибюлем присматривает Деннис, а на кофе можно заработать фунтов двадцать. Щедрее постояльца, чем постоялец под мухой, пожалуй, не бывает. Раз уж я сегодня здесь, надо пользоваться любой возможностью.
— Конечно, — отвечаю я, улыбаясь. — Незамедлительно принесу вам кофе.
Звоню вниз, снова бужу нерадивого парня из обслуживания номеров и прошу, чтобы он принес к входу в бар чашку кофе и немного песочного печенья. Пока я жду, Джино дает мне стопку водки; платить не просит. Бормочет что-то типа: ревизии в ближайшем будущем можно не бояться. Вскоре появляется парень с подносом, я беру его, поднимаюсь к номеру блондинки и стучу в дверь.
— Войдите, — отвечает она.
Вхожу, держа поднос обеими руками, и чуть не роняю его. Елки зеленые! Клиентка лежит на кровати совершенно голая. Черт побери!.. Не знаю, куда девать глаза. И что говорить. Чувствую, что все мое лицо заливается густой краской. Постоялицы предлагали мне переспать с ними и прежде, но чтобы так откровенно — ни разу!
Связи между клиентами и служащими строго запрещены, хоть на деле, разумеется, случаются. Сам я никогда не принимал подобных предложений. Слишком уж велик риск, особенно если дама подшофе. Утром она может пожалеть об этом, и ты окажешься в положении человека, воспользовавшегося удобным случаем. Неизвестно, что за этим последует. Выглядеть в глазах начальства ты в любом случае будешь прескверно. За такие провинности увольняют в два счета. Поэтому, хоть это и не просто — не обращать внимания на обнаженную женщину, которая раскинулась на кровати, точно морская звезда, — я поступаю вот как. С трудом заставляю себя спросить:
— Куда поставить кофе, мадам?
— Туда. — Блондинка поворачивается на бок, упирает локоть в подушку и кладет голову на руку.
— Пожалуйста. — Ставлю поднос на круглый столик у спинки кровати. — Гм… — Изучаю толщину ковра на полу и прочищаю горло. — Желаете чего-нибудь еще?
— М-м… — мычит клиентка. Я не поднимаю глаз. — Нет.
— Тогда доброй ночи. — Быстро выхожу из номера и плотно закрываю за собой дверь.
А едва успеваю сделать шаг прочь, слышу вопль: «Да пошел ты!» И страшный грохот: по-видимому, блондинка метнула поднос с кофе в дверь. Не знаю, что делать. Вернуться в номер и помочь ей собрать осколки? Или позвать ночного дежурного? Несколько мгновений раскидываю мозгами и прихожу к выводу: меня она сейчас видеть не желает. Потому спешу в вестибюль и делюсь произошедшим с Деннисом. Пока он покатывается со смеху, звоню дежурным и посылаю одного из них убраться в номере блондинки.
Людей убавляется. Тем не менее именно в этот час стоит с особым вниманием следить за теми, кто уходит, и, главное, за теми, кто приходит. Любой оказывающийся поблизости бродяга на что только не пойдет, чтобы устроиться у нас на ночлег. Они вечно пытаются прошмыгнуть мимо портье, потому-то мы и не сводим глаз с двери, и регулярно обходим по ночам весь отель — бездомные могут пробраться внутрь и через пожарные ходы. Еще у них гнусная привычка разнюхать, где у нас honour-бар, и выпить оттуда все спиртное. Подумываю отправить на разведку Денниса, когда он закончит многословно рассказывать кому-то по мобильному о моем приключении. Разбираться с бродягами у него получается лучше. Он способен проявить твердость и ни о чем не задумывается, мне же вечно становится их жаль. Так и хочется позволить им уйти с нахапанными бутылочками спиртного, только стоимость украденного вычтут потом из наших зарплат.