– Откуда вы знаете? – ахнул тот. – В газетах об этом не было ни строчки… Боже мой, какой ужас!
В волнении он не заметил, как Леон Гонсалес выскользнул из комнаты, и обнаружил его исчезновение, лишь когда обернулся, чтобы взглянуть на единственного мужчину из всей троицы, к коему питал неизъяснимое доверие.
«Гейдрю не доверяет ни вам, ни мне», – заявлял впоследствии Джордж.
– Со стыдом должен признаться, – улыбнулся Манфред, – это была всего лишь чистой воды инсценировка. По шкатулке, очевидно, хорошенько потоптались – поэтому ничего удивительного!
– Но… но… – запинаясь, забормотал его милость. В эту минуту открылась дверь, и он застыл как громом пораженный.
На пороге стояла улыбающаяся девушка, в следующий миг она бросилась к нему в объятия.
– Вот ваша Анжела, – с великолепным апломбом сообщил Леон, – а что до меня, то сегодня ночью я с превеликим удовольствием высплюсь в собственной постели, не в обиду никому из присутствующих будет сказано. Джордж, этот диван следует отправить обратно тем грабителям, что прислали его.
Но Джордж уже склонился над сейфом, доставая оттуда ювелирную шкатулку из красной кожи.
Прошло много времени, прежде чем Гейдрю пришел в себя настолько, что смог выслушать всю историю.
– У моего друга Гонсалеса, – начал Манфред, – превосходная память на лица – впрочем, как и у всех нас, если на то пошло. Но у Леона особый дар в этом смысле. Он ожидал нашего друга Пуаккара на вокзале Ватерлоо, чтобы отвезти его домой. Раймонд ездил в Манчестер, чтобы проконсультироваться у одного знакомого хирурга по поводу растяжения своей лодыжки. Во время ожидания Леон заметил Гунтхаймера и вашу дочь, причем моментально узнал первого, который также известен под именами Ланстри, Смит или Малыхин. Излюбленным коньком Гунтхаймера является двоеженство, и так уж получилось, что Леон знает его достаточно хорошо. Нескольких вопросов, заданных носильщику, оказалось достаточно, чтобы понять, что этот человек сегодня сочетался браком. Леон подошел к Анжеле с наспех выдуманной историей, будто один загадочный субъект якобы поджидает ее у вокзала. Я не стану говорить, что под загадочным субъектом ваша дочь предположила не кого иного, как Гарри Сидуорта, но, во всяком случае, на встречу отправилась по доброй воле. Правда, она вздумала оказать сопротивление, когда наш друг Леон затолкал ее в авто и уехал вместе с ней…
– Любой, кому доводилось управлять автомобилем и одновременно отбиваться от взбешенной напуганной леди, поймет меня, – вставил Леон.
– К тому времени, как мисс Анжела Гейдрю прибыла на Керзон-стрит, ей уже были известны все факты в той мере, в коей их знал Леон, – продолжал Манфред. – Единственной целью Леона было отложить медовый месяц, пока он не сумеет отыскать кого-либо, кто опознает Гунтхаймера. Юная леди ничего не рассказывала нам о своей шкатулке с драгоценностями, но мы все догадались, что чек на сто тысяч фунтов появился слишком поздно для того, чтобы его можно было депонировать; к тому времени, как его удалось бы предъявить к оплате, Гунтхаймер уже покинул бы страну со всем награбленным – в его случае это были фамильные бриллианты, – и, разумеется, арестовать его прошлой ночью было бы достаточно легко. Когда ваша милость нанесли нам давеча визит, Леон как раз завершал дознание. Но еще до его возвращения я узнал, где можно раздобыть точную копию шкатулки, и вместе с Пуаккаром нанес визит нашему двоеженцу. Пуаккар стоял на балконе и подслушивал, после чего по моему сигналу разбил окно, тем самым дав мне возможность подменить шкатулку. Могу предположить, что немного погодя, когда мистер Гунтхаймер открыл футляр, он обнаружил пропажу всех драгоценностей и сбежал.
– Но как вам удалось заставить его показать шкатулку? – спросил лорд Гейдрю.
Манфред загадочно улыбнулся. Выдумка о розовом бриллианте была слишком грубой, чтобы повторять ее вновь.
4. Третье совпадение
Леон Гонсалес, подобно всем известным ученым, обладал способностью коллекционировать совпадения. Впрочем, имелись у него и некоторые суеверия; например, он верил в то, что стóит утром увидеть однорогую розовую корову, и после обеда, согласно неким законам эзотерики, вы непременно увидите еще одну такую же, тоже с одним рогом.
– Совпадения, мой дорогой Джордж, – заявил он, – это закономерность, а не случайность.
Манфред буркнул что-то в ответ – он изучал досье на некоего Уильяма Эйпа, о котором мы кое-что расскажем читателю немного погодя.
– Вот вам очередное совпадение, – нимало не смутившись, продолжал Леон, поскольку дело было уже после ужина, а в это время он питал особую самоуверенность. – Сегодня утром я взял наше авто, чтобы съездить в Виндзор, – вчера оно плохо слушалось руля, – и что же я вижу в Лэнгли? Джентльмена, сидящего перед гостиницей, вдрызг пьяного. Как мне показалось, он был обычным фермерским работягой в своем лучшем воскресном костюме, но стоит отметить, что на пальце у него красовался перстень с бриллиантом ценой пять сотен фунтов. Он поведал мне, что прибыл из Канады и остановился в «Шато Фронтез» – очень дорогой гостинице.
Пуаккар предсказуемо заинтересовался его рассказом:
– А при чем тут совпадение?
– Если Джорджу будет интересно, я продолжу.
Манфред, что-то простонав, поднял голову.
– Благодарю вас. Не успел я толком расспросить этого сына плодородной земли, как к нам подкатил «роллс», из него вышел довольно-таки респектабельный джентльмен, на мизинце которого тоже красовался перстень с бриллиантом.
– Надо же, какая сенсация, – заметил Манфред и вернулся к своему досье.
– Я обижусь, если вы перестанете меня слушать. Представьте себе, наш трудяга внезапно вскочил на ноги, словно увидел привидение. «Амброз!» – ахнул он. Точно вам говорю, лицо его побелело как мел. Амброз – надеюсь, он простит мне подобную вольность, – явно не расслышал его и потому беспрепятственно вошел в гостиницу. Работяга же, спотыкаясь, бросился прочь – любопытно, что голова трезвеет куда раньше ног, – словно за ним гнался сам дьявол. Я вошел в отель и обнаружил, что Амброз преспокойно пьет чай, – а мужчина, который в одиннадцать часов утра пьет чай, наверняка жил либо в Южной Африке, либо в Австралии. Как оказалось, речь шла о Южной Африке. Добытчик алмазов из аллювиальных месторождений, бывший солдат, истый джентльмен, судя по его замашкам, хотя и не слишком общительный. После того как он ушел, я отправился на поиски фермерского труженика – и настиг его, когда он уже собирался войти в одну роскошную виллу.
– Куда, учитывая ваше крайнее пренебрежение святостью дома для англичанина, вы ступили следом.
Леон согласно кивнул.
– Вашими устами глаголет истина, – заявил он. – Вообразите себе, мой дорогой Джордж, пригородную виллу, напичканную бесполезной мебелью, причем настолько, что там попросту негде присесть. Обитые атласом кушетки, застекленные шкафчики в псевдо-китайском стиле и прочая всячина в том же духе. Нелепые картины, написанные маслом, в несметных количествах и тяжелых золотых рамах, тщеславно увеличенные фотоснимки, коими пестреют ужасные обои… И две дамы в дорогих нарядах и бриллиантах, правда, далеко не благородного происхождения – обыденные, как грязь на моих башмаках, визгливые, уродливые и грубые. Когда я вслед за землепашцем вошел в холл, то услышал, как он сказал: «Его не убили – он вернулся», – а одна из женщин воскликнула: «О боже!» – после чего вторая добавила: «Он наверняка погиб – его имя было в списке на Новый год!» Но тут мне пришлось выказать свое присутствие, вследствие чего о дальнейшем пролитии света на эту историю не могло быть и речи.
Джордж Манфред аккуратно перевязал папку красной лентой и откинулся на спинку кресла.
– Разумеется, вы записали номер авто этого Амброза?
Леон утвердительно кивнул.
– И на пальце у него был перстень с бриллиантом?
– Скорее, дамское кольцо – оно было надето на мизинец. Причем не очень большое. Обычное кольцо в тон наряду, которое могла бы носить любая девушка.
Пуаккар усмехнулся.
– Итак, мы сидим и ждем третьего совпадения, – сказал Раймонд. – Оно неизбежно.
Уже через несколько минут Леон направлялся на Флит-стрит, поскольку принадлежал к тем людям, чье любопытство бывает ненасытным. Он провел целых два часа в редакции одной дружественной газеты, просматривая списки происшествий, случившихся на протяжении четырех праздничных дней Нового года, и выискивая среди них солдата по имени Амброз.
– «Трое Благочестивых», – жизнерадостно сообщил помощник комиссара, – ныне обрели такую респектабельность, что мы предоставляем им полицейскую защиту.
Впрочем, следует сделать скидку на то, что сказано это было после ужина, когда даже помощники комиссара становятся несколько высокопарными, особенно если их принимают в одном из роскошных особняков Бельгравии. Необходимо учесть и то, что одного из членов столь прославленной организации в тот вечер видели у дома полковника Йенфорда.
– Они странные ребята; никак не возьму в толк, с какой стати им понадобилось следить за моим домом. Знай я об этом заранее, то пригласил бы этого субъекта в гости!
Леди Ирен Белвинн взглянула на один из портретов на стене: очевидно, «Трое Благочестивых» ее ничуть не интересовали. Тем не менее каждое слово, сказанное полковником Йенфордом, старательно откладывалось у нее в памяти.
Красавица тридцати пяти лет, вдова члена кабинета министров, она пользовалась особой благосклонностью судьбы. Она была супругой мультимиллионера, оставившего ей все свое колоссальное состояние; на лице – ни единой морщинки, безмятежное выражение свидетельствовало, что она никогда не знала забот…
– Я не совсем понимаю, чем именно они занимаются? – слегка растягивая слова, проворковала она. – Они что же, детективы? Хотя, разумеется, мне известно, кем они были раньше.
Да и кто не знал, что собой представляло безжалостное трио в те дни, когда на них ополчилась власть, когда за каждой их угрозой следовала быстрая смерть и весь мир правонарушителей содрогался при одном упоминании о них?
– Сейчас они ручные, – ответил кто-то. – И сегодня они уж никак не стали бы выкидывать свои обезьяньи фокусы, не правда ли, Йенфорд?
А вот полковник Йенфорд был в этом далеко не так уверен.
– Надо же, – протянула Ирен. – Я о них совсем не подумала.
Она настолько погрузилась в свои мысли, что не заметила, как произнесла эти слова вслух.
– Почему, ради всего святого, вы должны думать о них? – пожелал узнать сбитый с толку Йенфорд.
Вздрогнув, она ничего не ответила и сменила тему.
Было уже за полночь, когда она добралась до своей прелестной квартирки на Пикадилли, и потому все слуги, за исключением горничной, спали. Заслышав звук ключа, поворачивающегося в замке, горничная выбежала в коридор, и у Ирен Белвинн упало сердце, ибо она поняла, что случилось нечто непредвиденное.
– Она ждет с девяти часов, миледи, – негромко сообщила ей горничная.
Ирен, кивнув, осведомилась:
– Где она?
– Я провела ее в кабинет, мадам.
Передав пальто служанке, Ирен проследовала широким коридором, отворила дверь и вошла в библиотеку. Женщина, сидевшая на покрытой шкурой кушетке, неловко поднялась на ноги при виде вошедшей красавицы. Одежда гостьи выглядела бедно, у нее было вытянутое, не слишком чистое лицо и рот с печально поникшими уголками губ. Она злобно покосилась на хозяйку из-под полуприкрытых век, и хотя голос ее прозвучал смиренно, в нем таилась скрытая угроза.
– Сегодня вечером ему снова было ужасно плохо, миледи, – сказала она. – Нам пришлось бросить все дела, чтобы удержать его в постели. Он заявил, что хочет прийти сюда, потому что бредил. Доктор говорит, его нужно увезти, – она быстро подняла глаза на миледи и тут же вновь опустила их, – в Южную Африку.
– В прошлый раз это была Канада, – ровным голосом отозвалась Ирен. – Поездка вышла довольно дорогой, миссис Деннис.
Женщина пробормотала в ответ нечто невразумительное, нервно заламывая руки.
– Все это дело меня ужасно беспокоит, ведь я его тетя и у меня… просто нет пяти тысяч фунтов, чтобы свозить его в Южную Африку…
Пять тысяч фунтов! Названная сумма повергла Ирен в шок. Поездка в Канаду обошлась в три тысячи, хотя первоначально подразумевалась всего одна.
– Я бы хотела сама повидаться с ним, – решительно заявила она.
И вновь последовал тот же быстрый взгляд исподлобья.
– Я не позволю вам прийти и увидеться с ним, миледи, если только вы не приведете с собой какого-нибудь джентльмена. Я бы сказала – вашего супруга, но ведь он скончался. Я не готова взять на себя подобную ответственность, совсем не готова. Вот почему никогда не скажу вам, где мы живем, дабы не подвергать вас искушению, миледи. Перерезать вам горло для него не труднее, чем прихлопнуть муху!
На прекрасном личике хозяйки заиграла презрительная улыбка, отчего оно вдруг стало жестким.
– Я совсем не уверена, что меня это пугает, – негромко заметила Ирен. – Вам нужны пять тысяч фунтов… Когда вы отплываете?
– В следующую субботу, миледи, – с готовностью отозвалась женщина. – И Джим говорит, деньги вы должны заплатить банковскими билетами.
Ирен кивнула.
– Очень хорошо, – сказала она. – Но вы больше не должны приходить сюда, пока я сама не пошлю за вами.
– Где я получу деньги, миледи?
– Здесь, завтра в двенадцать часов. И не могли бы вы в следующий раз одеться чуточку презентабельнее?
Женщина усмехнулась.
– У меня нет ни вашей внешности, ни ваших нарядов, миледи, – злобно оскалилась она. – Все, что я зарабатываю, до последнего пенни уходит на попытки спасти жизнь бедного Джима. А ведь если бы он обладал всеми правами, то ворочал бы миллионами.
Ирен, подойдя к двери, распахнула ее, после чего подождала в коридоре, пока горничная выпроводит назойливую невзрачную гостью.
– Откройте окно и проветрите комнату, – распорядилась хозяйка.
Поднявшись наверх, она присела за туалетный столик, задумчиво глядя на свое отражение.
Затем, словно приняв какое-то решение, встала и подошла к телефонному аппарату. Подняв трубку, она вдруг сообразила, что не знает номера. Однако поиск в телефонной книге принес нужный результат. Штаб-квартира детективного агентства «Треугольник» располагалась на Керзон-стрит. Но сейчас они уже спят, подумала Ирен; даже если и нет, сумеет ли она заинтересовать кого-либо из членов этого крайне необычного союза в столь поздний час?
Едва она успела назвать номер на коммутаторе, как ее соединили. Она услышала стук телефонной трубки, когда кто-то поднял ее, и отчетливое треньканье гитары; затем чей-то голос нетерпеливо осведомился, кто она такая.
– Леди Ирен Белвинн, – представилась она. – Вы меня не знаете, но…
– Я знаю вас очень хорошо, леди Ирен.
Она почувствовала, что незнакомец улыбается.
– Сегодня вечером вы ужинали у полковника Йенфорда и вышли от него без двадцати минут двенадцать. Затем сказали своему шоферу, чтобы он возвращался через Гайд-парк… – Гитара смолкла. До нее донесся чей-то голос: «Вы только послушайте Леона – настоящий Шерлок Холмс». Раздался смех. Она сочувственно улыбнулась. – Вы хотите побеседовать со мной?
Значит, с ней разговаривал Леон Гонсалес.
– Когда это можно устроить? – спросила Ирен.
– Немедленно. Я могу приехать прямо сейчас, если у вас серьезные неприятности – а у меня есть такое подозрение.
Она заколебалась. Решение нужно было принимать безотлагательно, и она стиснула зубы.
– Замечательно. Приезжайте. Я буду вас ждать.
Ирен очень разнервничалась, поэтому бросила трубку на рычаг, не дослушав, что он ей говорит.
Пять минут спустя горничная впустила в квартиру стройного приятного мужчину. На нем был темный костюм, почему-то делавший его похожим на одного знакомого ей адвоката из суда лорда-канцлера. Миледи неловко приветствовала его, поскольку у нее было слишком мало времени, чтобы собраться с мыслями и решить, что сказать ему и с чего начать.