Я знала абсолютно точно, что, даже если пройду инициацию, я никогда, никогда не стану равной тете Бекк. Ладно, я выучила чары и образ действия и знала все травы и погодные приметы, но чтобы стать истинной волшебницей, требуется гораздо больше. Стоило только посмотреть на высокую худую фигуру моей тети, элегантно шагавшую впереди – с изящно покрывающей ее маленькую голову накидкой и аккуратно заплетенными темными волосами, – чтобы понять это. У лучших ботинок тети Бекк были красные пробковые каблуки – они стоили целое состояние, поскольку их привезли с Логры еще до блокады, – и ни единого разу брызги грязи или веточки вереска не пристали к этим блестящим алым кубикам.
Мои же ноги все перепачкались. Мои волосы представляют собой спутанную светло-коричневую массу, и ничто не способно помешать прядкам выбиваться из моих кос. Распушившись, они уже свисали по бокам моего лица. И я низкая для своего возраста. Даже младшие дети в замке теперь выше меня, и я не могла представить, что когда-нибудь стану высокой или мудрой. «Я всегда буду мелкой Эйлин с веснушками и торчащими передними зубами, совершенно бездарной», - грустно подумала я. Проклятие, даже Ого выглядел более впечатляющим, чем я.
Новые ботинки Ого зашнуровывались до колен поверх новых щегольских клетчатых брюк. Должно быть, на них ушло немало кожи, поскольку ступни у Ого громадные. И из-за худобы его зашнурованных ног они казались еще больше. Я видела, что он ступает очень осторожно, чтобы не испортить ботинки в торфе. Подозреваю, он обещал башмачнику сберечь хотя бы эту пару.
Бедный Ого. Все в замке либо ругали его, либо насмехались над ним. Он чужестранец и не похож на остальных. Насколько я знаю, его бросили десять лет назад, когда волшебники с Логры наложили чары, закрывающие путь по морю на Логру со Скарра – или с Берники, или с Галлиса, коли на то пошло. Теперь до Логры так же реально добраться, как до луны.
У нас тогда шла с Логрой война. Да и не только тогда – всегда. Тем не менее на Скарре находились несколько логранских семей: торговцы, послы, жрецы и тому подобное. И все они в ночь наложения чар помчались к лодкам. Еще пара человек, как и Ого, остались тогда за бортом: сумасшедшая старая прядильщица в Килканноне и человек, объявивший себя ученым, которого Кормаки арестовали как шпиона. Но Ого был единственным ребенком. В то время ему было лет пять. Вероятно, его родственники были торговцами, которые сбежали с остальными и просто забыли про него. И поэтому у меня о них самое нелестное мнение. Если верить Ого, некоторые из них были волшебниками. Может, и так. Но если они и были волшебниками, они и вполовину не настолько хороши, как тетя Бекк. Она никогда ничего не забывает. Ого повезло, что король Кениг взял его к себе.
Тем временем тетя Бекк шла очаровательной покачивающейся походкой, а Ого позади нее шагал, точно ножницы – вниз по холму к реке, а потом через нее по камням, – пока я неуклюже двигалась следом.
На другом берегу к нам из тумана вышли темные фигуры.
- Вот они, наконец, - произнес мой дальний родственник Айвар. До тех пор мы не видели его из-за тумана. – Похоже, Ого в кои-то веки всё сделал правильно. Можете начинать, ребята.
- В чем дело? – вопросила тетя Бекк – она встала на последнем камне, прямая как стрела, а коричневая вода завихрялась под ее красными каблуками.
Но ее голос практически потонул во внезапном визге и пении, когда по меньшей мере четверо волынщиков наверху откоса начали играть «Марш Чалдеи».
Я была так же поражена, как тетя. Сопровождение волынщиков – неслыханные почести. По крайней мере, никто о них не слыхал с тех времен, когда мы были Двенадцатью Сестрами. Но теперь я видела, что там наверху стояли шесть волынщиков – больше, чем имелось в замке.
- Я спросила: в чем ДЕЛО? – рявкнула тетя.
- Ни в чем, дорогая кузина. Не тревожьтесь, - ответил Айвар, подойдя прямо к воде и предлагая ей руку. – Король зачем-то настоял на этом. Он сказал: дамы должны быть препровождены с надлежащей честью.
- Хм, - произнесла тетя Бекк, но приняла его руку и ступила на берег.
Айвар – ее любимчик.
Я тоже почувствовала себя лучше, увидев здесь Айвара. Он темноволосый и худощавый, с большим адамовым яблоком на длинной шее. У него резкий орлиный профиль, темные глаза и выступающие скулы, и я считаю его очень красивым. А еще он умеет шутить. И хотя он пока этого не знает, я выбрала его, чтобы стать моим мужем, когда придет время, а до тех пор я считаю себя вправе потихоньку любоваться им. Тем не менее, карабкаясь наверх по берегу, я раздумывала, что нашло на короля Кенига – отца Айвара – посылать нам такой эскорт из волынщиков. Я знаю, король верит в то, что теперь, когда Логра отстала от нас, надо вернуться к старинным традициям, но это просто смешно!
На самом деле я была рада волынщикам. Есть что-то в бессонной ночи, ослабляющее ноги. К замку ведет достаточно крутой подъем, и без постоянного пронзительного ритма впереди, я продвигалась бы с большим трудом. Или вообще не поднялась бы. Туман стал теперь таким густым, что легко можно было сбиться с пути, как бы хорошо я его ни знала.
Фактически, я толком не видела волынщиков в течение всего пути – просто следовала за ними, пока они незаметно не исчезли под мокрыми черными стенами замка. Все, кроме старого Йена, который торжественно повел нас наверх по ступеням в зал замка.
Там всё было приготовлено для ужина, все сидели за столом, а обслуживающий персонал стоял возле стен. От большего, чем я могла сосчитать, количества свеч лился яркий желтый свет. Это меня сильно удивило. Король Кениг отличается еще более яростной экономностью, чем тетя Бекк, а она в этом отношении притча во языцех по всей округе. Старый Йен торжественно подвел нас к верхнему столу, всё время играя на волынке, а когда мы дошли дотуда, резко оборвал мелодию прямо посередине.
Айвар пихнул Ого локтем, и Ого поклонился сидевшему там королю Кенигу.
- Я п-привел дам, сир, - сказал он.
- Видимо, вел их вокруг мыса Килканнона. Ты явно не торопился, - сказал король. – А теперь убирайся на свое место.
Ого развернулся – его лицо сильно побледнело, глаза сузились, а рот сжался в прямую линию. Я часто видела его таким – и зачастую после того, как дети смеялись над ним. Пару раз я видела его стоящим в пустынной части замка именно с таким ничего не выражающим лицом, и слезы текли по его щекам. Когда он исчез у дальнего стола, я подумала, что король мог бы быть и подобрее.
Тетя Бекк тоже так считала.
- Снаружи туман, - заметила она.
- Неважно. Вы здесь. Подходите, подходите, - экспансивно пригласил король. - Садитесь рядом со мной. Вы обе.
Я пришла в трепет. Я много раз ела в замке, но никогда за верхним столом. Айвару пришлось подтолкнуть меня наверх по ступеням и к стулу. Я села и огляделась. Зал отсюда казался маленьким и глубоким, а гобелены на стенах выглядели ужасно. Король Кениг приказал покрыть картины на стенах вышивкой, потому что так было принято в старину. Проблема состояла в том, что большинство дам ничего не знали о вышивке, и им приходилось учиться по ходу дела. Их ошибки были сильно заметны в ярком свете свечей.
Но, возможно, королева Мивенна устроила это нарочно – в качестве протеста. Она сидела рядом с королем – между ними стоял пустой стул, – выглядя точно темные глубины души. Она довольно красива, а ее волосы более темного, чем у тети Бекк, каштанового цвета, но ее окружает такая аура тьмы, что можно поклясться: у нее волосы цвета воронова крыла и голубая, как у трупа, кожа. Тетя Бекк возражает: «Чушь!» - каждый раз, когда я говорю ей об этом, но я заметила, что она редко разговаривает с королевой. Замковые дети шепчутся, что королева Мивенна – ведьма, и поговаривают о странных делах, творящихся при убывающей луне. Тетя Бекк и на это отвечает: «Чушь!» - но я не столь уверена. В этом состоит отрицательная сторона моего желания выйти замуж за Айвара – получить такую свекровь, как Мивенна.
Дальше – с еще одним пустым стулом между ними – сидел наследник трона, старший брат Айвара Донал, и огонь свечей отражался от его бороды и ряда золотых браслетов красноватыми лучами, а от зубов, когда он улыбался на слова своей матери – белыми вспышками. Донал мне тоже не нравится. Он выглядит как варвар, но на самом деле он очень уравновешенный и умный человек.
За Доналом и еще одним пустым стулом расположился Наставник, который обучал нас. Его брови хмуро нависали, словно утесы…
Полагаю, я должна бы озадачиться всеми этими пустыми стульями, но прежде чем я начала по-настоящему думать о них, с ужасающей внезапной громкостью снова заиграли волынки, и, к моему крайнему изумлению, король Кениг встал. Все, естественно, встали вместе с ним. Мы все посмотрели на дверь позади стола, через которую в сопровождении волынщиков неспешно шагала процессия.
В первый момент я заметила только кучу роскошных одеяний. Затем я увидела, что впереди идет не кто иной, как Жрец Килканнона – высокий, худой и угрюмый. Его брови соперничали с бровями Наставника. При виде него мое сердце, как всегда, упало. Каждый раз возникал ужасный момент, когда я думала, что этот человек мог стать моим отчимом, если бы моя мать не умерла. Он принадлежит к тому типу людей, которые всё обесцвечивают добродетелью. Однако я никогда прежде не видела, чтобы король приветствовал его вставанием. На мгновение я задумалась, не взялся ли король Кениг за религию – в рамках своих усилий вернуть старинные традиции. Пока не увидела среди прочих одеяний одно красно-золотое и одетого в него пожилого усталого человека – благожелательного, но величественного. Он был единственным, кто носил корону.
- Верховный король Фарлейн, - прошептала тетя Бекк рядом со мной. – Ого мог бы и предупредить нас.
Но Ого не мог, подумала я. Он считал, что мы знаем. На Логре существует только один король, и никто никогда не мог вбить в голову Ого, что малые короли – такие как Кениг – тоже являются королями. Когда Ого сказал: «Король», - он естественно имел в виду Верховного короля всей Чалдеи, а мы не поняли его. Даже я не поняла, а ведь я часто спорила с Ого на эту тему.
К тому времени, когда игра волынок и скрип стульев и скамеек прекратились, король Фарлейн стоял позади специального высокого резного кресла, оставленного пустым для него.
- Мы призваны сюда, чтобы совершить правосудие, - объявил он. – Это должно быть улажено, прежде чем мы сможем двигаться дальше. Мы призываем покровительство всех верховных богов и меньших духов и тем самым открываем слушание. Киннокк, Жрец Килканнона, изложите, пожалуйста, свое дело.
- Конечно, - угрюмо ответил Жрец. – Я обвиняю Донала, принца Конроя и Килканнона, в грабеже, разбое и убийстве.
- Отрицаю, - спокойно сказал Донал и повернул руку, чтобы полюбоваться браслетами на ней, словно ему было слегка скучно.
- Отрицаете? – прорычал Жрец и сверкнул черными глазами из-под громадных пучков черных бровей. – Стоя здесь, вы имеете наглость отрицать, что два дня назад со своей бандой головорезов приехали в Килканнон и подожгли мой дом?
Немало людей, включая Айвара, задохнулись от этих слов. Сияя удивлением и восторгом, он повернулся к Доналу. Айвар проявляет прискорбную склонность восхищаться старшим братом. Причем, ребяческую склонность. А потом сияние на лице Айвара сменилось мрачностью и раздражением. Я слышала, как он пробормотал:
- Почему ты не взял меня с собой?
- Отвечайте мне! – прогремел Жрец. – Пока я не призвал на вас проклятие богов!
Донал продолжал крутить браслеты на руке.
- О, это я не отрицаю, - небрежно произнес он. – Я исключаю только обвинение в грабеже и убийстве. Кто умер?
- Вы отрицаете, что смылись вместе со всеми моими овцами? Где мои козы и коровы, разбойник? – бушевал Жрец – его так трясло от гнева, что по его изысканному одеянию пробегала рябь.
- Животные? – Донал пожал плечами, что еще больше взбесило Жреца. – Мы просто отогнали их. Вы найдете их бродящими где-нибудь по холмам, если дадите себе труд пойти и посмотреть.
- Вы… вы… вы!.. – заикался Жрец.
- Повторяю, - произнес Донал. – Кто умер?
- Справедливый вопрос, - вставил король Фарлейн. – Кто-нибудь был убит?
Жрец выглядел так, словно раскусил перчинку.
- Ну, нет, - признал он. – Я с моими послушниками находился снаружи, репетируя к полнолунию.
- Значит, обвинение в убийстве снимается, - заметил король Фарлейн. – И, похоже, грабежа тоже не было. Не отрицается только обвинение в поджоге. Принц Донал, по какой причине вы подожгли дом этого человека?
- Причина, сир? – вежливо произнес Донал. – Ну, я, конечно, думал, что Жрец находится внутри. Для меня было великим разочарованием увидеть, как негодяй важно заходит сюда – живой и ворчащий.
Я думала, Жрец после этого начнет скакать от ярости. Если бы Донал нравился мне немного больше, я бы зааплодировала.
- Сир, - произнес Жрец, - эта бесстыдная порочность…
- Возражаю, - произнес Донал, - против обвинения в порочности. Какое отношение имеет религия к правильному и неправильному?
- Ты, хныкающий грешник! – прогремел Жрец. – Религия имеет прямое отношение к правильному и неправильному! Позвольте заметить, принц, ваши безбожные пути поставят прекрасный остров Скарр на колени, если…
- А какое отношение моя мораль имеет к политике? – огрызнулся Донал. – То, что делает человек – только его дело, и никак не касается богов или королевства.
- Это, - крикнул Жрец, - речь того, кто по своей воле сделал зло своим добром. Я обличаю вас перед Верховным королем, вашим отцом и всеми этими свидетелями!
К этому времени король Кениг – не говоря уже о большинстве нас, стоящих у столов – выглядел крайне неловко и то и дело дергался, как если бы хотел вмешаться. Но здесь стоял Верховный король, переводя усталые добрые глаза с лица Жреца на лицо Донала, пока Жрец не поднял обе костлявые руки и, похоже, собрался призвать проклятие на весь замок.
- Довольно, - сказал король Фарлейн. – Принц Донал, вы просто дразните этого человека. Жрец, какой ущерб нанес огонь вашему дому?
Жрец с содроганием остановился и опустил руки.
- Не столь большой, как надеялся этот испорченный молодой человек, - медленно произнес он. – Он построен из цельного камня – включая крышу и всё остальное. Но дверь и оконные рамы, будучи деревянными, большей частью сгорели.
- А что насчет внутренней части? – важно спросил Верховный король.
- К счастью, в дождь крыша протекает, и большинство вещей внутри были мокрыми. Нечестивая скотина бросила головню внутрь, но она только обуглила пол.
- Так в какую сумму вы оцениваете ремонт? – продолжил Верховный король.
- Шесть унций золота, - быстро ответил Жрец; все задохнулись. – Включая протекающую крышу.
Король Фарлейн повернулся к Доналу.
- Заплатите ему эту сумму, принц.
- Протестую, сир, - сказал Донал. – Он достаточно получает от нас золота на храмовые сборы. Более алчный…
- Заплатите ему, - повторил король, - и таким образом дело будет окончательно улажено.
- Сир.
Донал подобострастно склонил голову, снял один из своих многочисленных браслетов и протянул его человеку, находившемуся рядом с ним за столом. Пока браслет, сверкая, перемещался к Жрецу, переходя из рук в руки, Донал, притворяясь озабоченным, произнес:
- Попросите взвесить его, Жрец. В нем, вероятно, почти семь унций.
- Нет нужды, - сказал Верховный король. – Дело завершено.
Сияющий Жрец получил браслет, и тогда мы все смогли сесть и приступить к еде. Но я сомневаюсь, чтобы Жрец сильно наслаждался обедом. Он выглядел таким кислым, что от его вида могло свернуться молоко.
- Хм, - произнесла тетя Бекк. – Хм, - она взяла маленькую ржаную булку из высокой корзины и подтолкнула корзину ко мне. – Всё это было чудесно инсценировано, не так ли?
- Что ты имеешь в виду? – прошептала я. – Донал и Жрец ненавидят друг друга, все это знают.