- Отлично, если я должен ехать и меня будет тошнить, мне нужны лекарства и слуга, чтобы помогать мне.
- Лекарство для тебя приготовлено и упаковано, - спокойно произнесла королева Мивенна.
Тетя Бекк выглядела слегка раздраженной. Обеспечивать всевозможные лекарства – ее задача. Но прежде чем она успела что-то сказать, отец Айвара добавил:
- И Ого отправится с тобой в качестве слуги. А теперь прекрати глупый шум.
- Ого! – воскликнул Айвар. – Но он бесполезен!
- Тем не менее, - сказал король Кениг. – Ого – логранец и вполне может быть шпионом. Если ты возьмешь его с собой сейчас без предупреждения, он не сможет сегодня передать новости, и впоследствии будет у вас на глазах.
- Ого был бы столь же бесполезен в качестве шпиона, как и во всем остальном! – возразил Айвар. – Ну, правда, я обязан его брать?
- Да, - ответил его отец. – Мы должны исключить любой риск.
Тут король Фарлейн встал – медленно и тяжело, – и, конечно, все остальные должны были встать тоже.
- Нам только остается, - произнес он, - пожелать вам успеха в вашем путешествии. Отправляйтесь под покровом богов и… - он особо внимательно посмотрел на тетю Бекк, - ради любви к богам, верните моего сына, если сможете.
Тетя Бекк слегка присела в скованном реверансе и посмотрела на него в ответ так же внимательно. И я тоже. Верховный король дрожал, и за натянутой кожей его лица пытались остаться скрытыми сильные чувства. Эти чувства показались мне надеждой – больной, дикой надеждой снова увидеть принца Аласдейра, – того рода надеждой, которая редко оправдывается. Тетя Бекк тоже ее увидела. Она, похоже, собиралась сделать одно из своих самых ужасных замечаний, но вместо этого почти доброжелательно произнесла:
- Сделаю всё, что смогу, сир.
Глава 4
И мы ушли. Один из придворных Верховного короля проводил нас до двери, где передал тете Бекк кошелек.
- На расходы, - пояснил он.
- Спасибо, - ответила тетя. – Вижу, ваш король настроен серьезно.
Верховный король Фарлейн был известен своей бережливостью в деньгах. Она повернулась к Айвару:
- Сбегай найди Ого. Скажи ему только, что вы с ним должны сопроводить Жреца обратно в храм.
К моему прискорбию, Жрец шел с нами – до тех вершин холмов, где располагался его храм. Донал шагал впереди, указывая нам путь к маленькой задней двери, которой, насколько я знаю, никогда не пользовались. На одно мгновение мне показалось, что Донал тоже идет с нами. Но он просто хотел убедиться, что мы найдем четырех осликов, ждущих нас возле стены.
При виде них тетя Бекк прищелкнула языком.
- Вот вам и конспирация. Кто их седлал?
- Я, - ответил Донал – его зубы самодовольно сверкнули в бороде при свете фонаря, который он держал. – Никакого шанса слухам в конюшнях.
- Я больше имела в виду сумки, - возразила тетя Бекк.
Один из ослов был нагружен четырьмя кожаными сумками – пухлыми, блестящими и дорого выглядящими сумками.
- Кто их упаковывал?
- Моя мать, - ответил Донал. – Своими собственными руками.
- Вот как? – сказала тетя Бекк. – Передай ей мою благодарность за оказанную честь.
Поскольку она произнесла это тоном, который меньше всего можно было назвать признательным, возможно, и к лучшему, что именно в этот момент примчался Айвар, и вместе с ним озадаченный Ого. Им пришлось идти пешком, как подобает эскорту. Жрец взобрался на одного из ослов и выглядел на нем довольно-таки нелепо из-за того, что его длинные ноги свисали по бокам осла, почти касаясь земли. Тетя Бекк села на второго. Ого помог мне взобраться на третьего. Я присмотрелась к нему – не слишком много видя в мерцающем свете фонаря, в то время как почти полную луну постоянно закрывали облака – и подумала, что никто столь озадаченный и столь услужливый, как Ого, не может быть шпионом. Или может?
- Тебе не надо поддерживать Эйлин на осле, - сказал ему Айвар. – Возьми узду навьюченного и веди его.
Когда мы под стук копыт двинулись прочь, Донал поднял фонарь, снова усмехнувшись.
- До свидания, кузины, - сказал он тете и мне. – Доброго пути, Айвар.
Это была не то чтобы ирония. Для нее у Донала слишком плоский ум. Но когда мы зацокали вниз по каменистому склону холма, я подумала, что его тон подразумевает скорее проклятие – или, по крайней мере, недоброе пожелание.
Туман исчез, хотя мой бедный ослик успел промокнуть от него насквозь. Должно быть, он прождал возле той двери несколько часов. Все ослы задеревенели и больше чем обычно не были расположены двигаться. Айвару и Ого пришлось взять по уздечке в каждую руку, чтобы вытащить их из глубокой низины замка, и продолжать тащить, пока мы твердо не встали на тропинку, зигзагом ведущую к вершинам. Там мой осел поднял свою большую голову и озвучил свои чувства громогласным скорбным: «Иа-а!»
- О, тише! – сказала я ему. – Кто-нибудь может услышать.
- Ничего страшного, - заметила тетя.
Чтобы не волочить ноги, как Жрец, она подтянула их перед собой, что выглядело ужасно неудобно, и я видела, что ей тяжело дышать и она злится.
– Совершенно неважно, кто услышит. Все знают, что Жрец должен как раз сейчас ехать домой, - и она крикнула ему – едущему прямо перед ней: - Удивлена, что ты позволил втянуть себя в этот фарс, Киннокк. Зачем?
- У меня есть на то причины, - ответил Жрец и кисло добавил: - Хотя должен признать, я не ожидал, что в процессе сожгут мой дом.
- Какие причины? – спросила тетя.
- Уважение к богам и к жрецам не таково, каким должно быть, - ответил он через плечо. – Моя цель – исправить это.
- То есть ты считаешь, что Аласдейр более богобоязненный, чем его отец? – спросила тетя. – Если ты так думаешь, ты обречен на двойное разочарование.
- Не стоит недооценивать благодарность, - парировал Жрец.
- Но и рассчитывать на нее тоже, - огрызнулась тетя Бекк.
Они продолжили спорить, и с каждым высказыванием тетя Бекк всё больше злилась и задыхалась, но я не имела ни малейшего представления, о чем они говорят. Помню, как тетя Бекк обвинила Жреца в попытках превратить Скарр в Галлис, а значит, они начали говорить о политике, и я перестала слушать. Меня внезапно охватил страх, что я могу больше никогда не увидеть Скарр, и я была занята тем, что старалась увидеть при свете луны, которую постоянно закрывали облака, как можно больше Скарра.
Горы представляли собой лишь черную массу над головой, хотя я чувствовала их тяжелый сырой запах, а море с другой стороны – еще одну черную массу, испещренную белыми пятнами. Но я помню, как горячо всматривалась в большой серый валун рядом с тропой, когда по нему скользил лунный свет, и почти столь же горячо – в серый заиндевелый вереск под валуном. Там, где тропа поворачивала, я могла посмотреть через плечо, мимо согнутой фигуры Ого, тянувшего узду навьюченного осла, и увидеть внизу замок на фоне моря – зазубренный, массивный и темный. Там совсем не было света. Можно было подумать, что он необитаем. Конечно, наш с тетей дом находился вне поля зрения – за следующей возвышенностью, – но я всё равно смотрела.
Меня вдруг поразила мысль, что если я никогда больше не увижу Скарр, мне никогда не придется снова спускаться в Место. Невозможно представить, какую радость и облегчение я испытала. А потом я поняла, что не верю в это. Я знала, тетя Бекк как-нибудь устроит, чтобы мы ускользнули ото всех. Мы вполне могли вернуться домой уже к утру. Я знала, ей не хочется отправляться в это малообещающее путешествие – достаточно сильно, чтобы она решилась рискнуть навлечь на себя неудовольствие Верховного короля. Как последняя и единственная Мудрица Чалдеи, она имела достаточно прочное положение, чтобы бросать вызов королю Фарлейну. Осмелится ли она? Осмелится?
Я всё еще взвешивала возможности, испытывая одновременно возбуждение и безнадежность по поводу и того, и другого исхода, когда мы процокали на выдолбленную дорогу на вершине Килканнона, где над уступом холма справа от меня возвышались камни храма. Я чувствовала их, как зуд или шипение на своей коже, а свет здесь имел склонность казаться моим глазам темно-синим. Это место вызывает у меня такое неприятное чувство, что я терпеть не могу приближаться к нему. Меня всегда озадачивало, почему боги требуют использования столь неприятной магии.
Некоторое время спустя мы уже были на равнине позади него. Там стоял темный дом Жреца, всё еще пахнущий горелым, а вокруг него располагались пустые посеребренные луной пастбища, куда Донал выгнал весь скот. На другой стороне дороги находилось длинное, похожее на сарай сооружение, где жили послушники. Оно было ярко освещено, и – ничего себе! – изнутри доносились отчетливые звуки попойки. Очевидно, послушники не ждали возвращения Жреца раньше утра.
Жрец спрыгнул с осла и зашагал ко входу. Воцарилась резкая тишина. Посмотрев в дверной проем мимо худой возмущенной фигуры Жреца, я увидела по меньшей мере десятерых молодых людей, застывших под его взглядом как статуи. Большинство из них виновато пытались спрятать за спиной чаши с выпивкой, однако двое явно зашли слишком далеко, чтобы беспокоиться. Один из них продолжал пить. Другой продолжал петь и даже приветствовал Жреца поднятием чаши.
- Вижу, - произнес Жрец, - здесь необходимо изгнание демона пьянства. Вы все должны пойти к побережью с Мудрицей Бекк и убедиться, что она в целости и сохранности сядет на корабль.
Тетя Бекк издала тихий раздраженный звук. Я была права. Она думала о том, чтобы ускользнуть.
- Что? Сейчас? – спросил один из послушников.
- Да, - ответил Жрец. – Сейчас.
Он прошагал внутрь жилища, поднял со стола маленький бочонок и спокойно начал выливать его содержимое на пол. Запах виски ударил мне в ноздри через дверь – настолько сильный, что у меня заслезились глаза.
- Свежий воздух – величайший экзорцист, - заметил он. – Отправляйтесь. И, - он посмотрел на нас, ждущих снаружи, - желаю вам доброго пути, леди.
Так что мы проделали оставшийся путь вниз с двенадцатью пьяными послушниками. С этого склона горы дул довольно сильный ветер, и, что бы ни говорил Жрец, по-моему, послушникам от этого стало только хуже. Они раскачивались, они шатались, они пели, они хихикали, и каждые десять ярдов один из них неизменно падал в кусты дрока, в то время как остальные громогласно хохотали. Нескольким из них пришлось сойти с тропы, когда их рвало.
- Боги, - не переставал говорить Айвар. – Мне только этого не хватало!
А тетя Бекк несколько раз спросила их:
- Вы уверены, что вам не лучше сесть здесь отдохнуть? Мы прекрасно справимся и сами.
- О, нет, леди, - отвечали они ей. – Мы не можем. Прикажы. Должны увидеть ваш в бежопашношти на корабле.
Тетя Бекк вздохнула. Было ясно, что Жрец обещал Верховному королю доставить нас на корабль.
- Да провались он пропадом! – воскликнула тетя Бекк.
Окруженные улюлюкающей, шумной, смеющейся толпой, мы, наконец, спустились туда, где камни переходили в песок, а садящаяся луна освещала довольно большой корабль, сильно качающийся на волнах в заливе. При виде него Айвар застонал. Среди мокрого плеска и сияния разбивающихся о берег волн нас ждала шлюпка, команда которой поспешно выпрыгнула на берег, чтобы встретить нас.
- Поторопитесь, иначе мы пропустим отлив, - сказал один из них. – Мы уж думали, вы не успеете вовремя.
Я соскользнула с осла и погладила его. Также я погладила куст дрока рядом со мной. Он цвел – но когда дрок не цветет? – и от ласки моих пальцев разнесся сильный аромат. Этот запах всегда заставляет меня думать о доме и о Скарре. И мне было ужасно неприятно, когда самый младший послушник поспешно качнулся в этот самый куст, и его там стошнило.
- Сюда, девчушка, - один из матросов подхватил меня на руки и, когда я яростно запротестовала, пояснил: – Перенесу тебя через воду.
Я позволила ему. Именно в этот момент я почувствовала почти невыносимую усталость. Мне казалось, будто, покидая почву Скарра, я оставляю позади всю силу, но я понадеялась, что это просто из-за того, что я не спала предыдущую ночь. Пока меня переносили через бьющийся прибой, оставляющий на губах вкус соли, я мельком видела Айвара и Ого, идущих вброд рядом со мной, а подальше – тетю Бекк, выпрямившуюся во весь свой немаленький рост, глядя в лицо матросу, который предложил перенести и ее тоже. Я видела, как она глянула на волны, подняла каблук и посмотрела на него, а потом пожала плечами и сдалась. Она перебралась к лодке, чинно сидя на руках матроса, сведя каблуки вместе и скромно обняв его руками за шею, словно бедняга был еще одним ослом.
Я едва помню, как мы подгребли к большому темному кораблю. Думаю, я заснула, прежде чем мы до него добрались. Когда я проснулась, было прозрачное серое утро, и я лежала на животе на узкой скамье в теплой, но вонючей деревянной каюте. Я тут же вскочила. Я знала, что до Берники всего сорок морских миль.
- Небеса! – вскричала я. – Я пропустила всё путешествие!
Выяснилось, что это не так. Когда я вылетела в покачивающийся, скрипящий коридор под палубой, тетя Бекк встретила меня новостями, что ночью мы встретили противный ветер.
- Матросы сказали мне, - сообщила она, - что Логранская баррикада заворачивает воздух и морские течения, когда ветер дует на север. Мы будем плыть еще день или около того.
И она отправила меня обратно, чтобы я причесалась как следует.
Завтрак проходил в маленьком, дурно пахнущем закутке на корме, где морские волны постоянно разбивались о единственное крошечное окно, а стол скользил вверх-вниз, точно качели. К моему удивлению, никакой каши. Я бы не возражала против каши. Я умирала от голода. Я налегла на овсяные лепешки и мед, как если бы мы были на суше и горшок с медом не скатывался вниз по столу каждый раз, когда был нужен мне.
Некоторое время спустя тетя Бекк вытерла пальцы и передала тряпку мне.
- Десяти лепешек достаточно, Эйлин, - сказала она. – На этом корабле нет запасов еды на месяц. Сходи посмотри, что с Айваром и Ого.
Я пошла неохотно. Мне хотелось – помимо большего количества лепешек – пойти на палубу и посмотреть на море. Я нашла мальчиков в душном тесном пространстве за трапом. Айвар стонал, лежа на кровати. Ого сидел рядом с ним, выглядя встревоженным и преданным, держа в готовности на коленях большой таз.
- Уходи! – велел Айвар. – Я умираю!
- Я не знаю, что делать, - сказал мне Ого. – Он всю ночь в таком состоянии.
- Сходи за тетей Бекк, - сказала я. – И позавтракай. Я подержу таз.
Ого моментально передал мне таз. Я поставила его на пол. Он был отвратителен.
- Не ставь его туда! – взвыл Айвар, когда Ого вылетел из комнаты. – Он нужен мне! Немедленно!
Он действительно выглядел больным. Его лицо походило на сало – бледное и блестящее. Я снова подобрала таз, но он завопил:
- У меня в желудке не осталось ничего, чем бы меня рвало! Я умру!
- Не умрешь. Это не по-геройски. Где лекарство, которое упаковала для тебя мать?
- В сумке, на которой ты сидишь, - выдохнул Айвар. – Но дурак Ого не знает, которое оно!
- Ну, подозреваю, я тоже не знаю, - я встала и открыла сумку, - а я не дура. Почему ты не знаешь?
Айвар просто зарылся лицом в шишковатую маленькую подушку и застонал. К счастью, в этот момент вошла тетя Бекк.
- Просто смешно, - сказала она, разобравшись в ситуации. – Я думала, Ого преувеличивает. Отодвинься, Эйлин, дай мне взглянуть на эту сумку.
В сумке находилось немало горшочков и бутылочек, аккуратно уложенных среди одежды. Тетя Бекк вынула их все и выстроила в ряд на половицах.
- Хм, - произнесла она. – Которая?
Она поднимала одну за другой стеклянные бутылочки и смотрела их на свет. После чего покачала головой. Она поднимала одну за другой глиняные горшочки, вынимая пробки и нюхая. Айвар приподнялся на локте, обеспокоенно наблюдая за ней. Тетя Бекк снова покачала головой и очень аккуратно и неторопливо начала выливать содержимое в таз.
- Эй! – воскликнул Айвар. – Что вы делаете?
- Не знаю, для чего Мивенна это предназначала, - произнесла тетя Бекк, начав опустошать и стеклянные бутылочки, - но боюсь, она также несведуща в лекарствах, как в вышивке. Эйлин, отнеси таз на палубу и вылей всё в море. Осторожно – не разлей содержимое по дороге. Оно может спалить весь корабль. А потом возвращайся за бутылками. Их надо тоже выкинуть за борт.